Kitabı oku: «Сова», sayfa 2

Yazı tipi:

3

Миа Крюгер видела, как шевелятся губы худого человека с тонкими усиками, сидевшего за большим письменным столом, но была не в силах слушать его речь. Слова не доходили до ее ушей. Она скучала по чайкам. Запах морских волн, бьющихся о скалы. Тишина. И снова Миа задалась вопросом, зачем она на это подписалась. Ходить к психологу. Разговаривать о себе. Как будто это может ей помочь. Она достала из кармана пастилку и еще раз пожалела, что согласилась. Надо было просто сказать «нет».

Нестабильна и не годна для работы.

Чертов Миккельсон, ничего не знающий, не работавший ни над одним делом, сидит на своем теплом местечке только потому, что знает, как правильно облизывать политиков с головы до ног.

Миа вздохнула, еще раз попытавшись вникнуть в речь человека за письменным столом; видимо, он ждал от нее ответа, но вопроса она не слышала.

– Что вы имеете в виду? – переспросила она, передав мысленный привет молодой худенькой девушке с выбритым затылком и светлой челкой, которая только что вышла через большую дверь в комнату ожидания, заваленную бессмысленными для Мии журналами. Выздороветь с помощью психологических тренировок. Верни форму на раз-два-три.

– Таблетки? – в третий раз повторил психолог, откинувшись на спинку стула и сняв очки.

Знак близости. Хочет показать ей, что тут она в безопасности. Миа вздохнула, положив на язык пастилку. Как будто он не знает, с кем разговаривает. Она видела людей насквозь с самого детства. Вот почему она скучала по чайкам. В них нет зла. Только природа. Удары волн о скалы. Звук тишины и больше ничего вокруг.

– Хорошо, – отозвалась Миа, надеясь, что ответ правильный.

– Так значит, вы закончили их принимать? – спросил психолог, снова надевая очки.

– Уже много недель назад.

– А алкоголь?

– Ни капли уже очень давно, – снова солгала Миа.

Она бросила взгляд на часы, висящие у него над головой, на стрелки, тикающие слишком медленно и показывающие, что ей нужно пробыть здесь еще некоторое время. Она снова с ненавистью подумала о Миккельсоне и об этом психологе с офисом в лучшем районе на западе Осло, но придержала последнюю мысль. Это не его вина. Он просто хочет помочь. И, по словам многих, он один из лучших. Психолог Маттиас Ванг. На самом деле, ей повезло, она просто выбрала его имя в интернете после того, как решила попробовать. Она не хотела ходить к одному из служебных. Обязанность хранить врачебную тайну в Грёнланд? Совершенно неочевидно, не в ее случае, не с Мией Крюгер.

– Думаю, нам нужно немного поговорить о Сигрид.

Миа успела немного расслабиться, но тут же снова собралась. Он мог быть сколько угодно милым и хорошим, но Миа пришла сюда не для того, чтобы говорить о своем личном. Ей нужно вернуться на работу. Взять пару часов у психолога. Получить необходимые бумаги. Она выглядит абсолютно здоровой, хорошо общается, осознает свои проблемы. Рекомендую немедленно вернуться к службе и приступить к обязанностям в полном объёме.

Она слегка улыбнулась про себя и послала воображаемый средний палец Миккельсону.

Не годна для работы.

Поначалу ей, конечно, хотелось просто послать всех куда подальше, но спустя пять недель одиночества в новой квартире, которую она купила в Бишлетте, в окружении коробок, которые она была не в силах распаковать, запертая в теле, все еще страдавшем от таблеток, которыми она кормила себя так долго, – она сдалась. Она потеряла всех, кого любила. Сигрид. Маму. Папу. Бабушку. На кладбище в Осгордстранден не хватало только ее. Все, чего ей хотелось, – покинуть этот мир. Избежать этого кошмара. Но через некоторое время Миа поняла, что она по-настоящему любит своих коллег. Время, проведенное на работе после одинокого заточения на острове, подарило ей ощущение, что, может быть, все же есть какой-то смысл жить дальше. По крайней мере, попытаться. На время. Они – хорошие люди. Добрые люди. Те, кто ей не безразличен.

Мунк. Карри. Ким. Анетте. Людвиг Грёнли. Габриэль Мёрк.

– Сигрид? – повторил мужчина за письменным столом.

– Что? – переспросила Миа, мысли ее снова были далеко, она думала о той девушке, которую видела выходящей из кабинета, та была на приеме перед Мией, лет на пятнадцать моложе, но и она словно немного пристыжена: да, да, я хожу сюда, я тоже, и я тоже не нормальная.

– Нам необходимо это сделать.

Опять психолог с вопросами, и похоже, на этот раз уже не отвертеться.

Сигрид Крюгер.

Сестра, подруга и дочь.

Родилась 11 ноября 1979 года.

Умерла 18 апреля 2002 года.

Помним, любим, скорбим.

Психолог снова снял очки и откинулся на спинку стула.

– Рано или поздно нам придется о ней поговорить, вам так не кажется?

Миа застегнула кожаную куртку на молнию и показала на настенные часы.

– Обязательно, – кивнула она, слегка улыбнувшись. – Но уже в следующий раз.

Маттиас Ванг немного разочаровался, увидев, что стрелки показывали окончание приема.

– Да, хорошо, – сказал он, положив ручку на записную книжку на столе перед собой. – На следующей неделе в это же время?

– Ок.

– Очень важно, чтобы… – продолжил мужчина с усиками, но Миа уже направилась к выходу.

4

Холгер Мунк почувствовал знакомое раздражение и в то же время некоторое облегчение, войдя в свой прежний дом впервые за десять лет. Раздражение – из-за того, что согласился отметить день рождения Марион здесь. Облегчение – потому что он переживал, каково ему будет тут, в окружении воспоминаний, он не знал, как воспримет это, но дом, в который он попал, был не похож на старый. Они сделали ремонт. Ободрали обои. Перекрасили стены в другие цвета. С удивлением Мунк подумал, что в старом доме довольно приятно, и чем больше он осматривался, тем спокойнее ему становилось. Рольфа, учителя их Хурума, тоже не было видно. Может быть, это будет не такой уж плохой вечер?

Марианне встретила его в дверях, с тем же выражением лица, что и прежде, когда им приходилось проводить время вместе: конфирмация, дни рождения или похороны – вежливо и мило: «Привет». Никаких объятий или проявлений чувств, но и никакой горечи, разочарования или ненависти в ее глазах Мунк не увидел, как случалось после развода. Только сдержанная и все же доброжелательная улыбка, добро пожаловать, Холгер, располагайся в гостиной, я сейчас украшаю торт для Марион, шесть свечек. Ты только представь, какой большой она стала!

Мунк повесил пальто в коридоре и уже собирался занести подарок в гостиную, когда раздался вопль, а за ним последовали маленькие бойкие шажочки по лестнице со второго этажа.

– Дедушка!

Марион подбежала к нему и крепко обняла.

– Это мне? – спросила малышка, во все глаза глядя на подарок.

– С днем рождения, – улыбнулся Мунк, погладив внучку по голове. – Каково это, чувствовать себя шестилетней?

– Ничего особенного, на самом деле, почти так же, как вчера, когда мне было пять, – отвечала Марион не по годам взрослым тоном, не сводя глаз с подарка. – Можно я сразу его открою, дедушка? Ну, пожалуйста, можно?

– Нужно подождать, когда мы споем песню «С днем рождения тебя», – сказала Мириам, спускаясь по лестнице.

Дочь подошла к Мунку и обняла его.

– Как хорошо, что ты приехал, папа. У тебя все хорошо?

– Все нормально, – сказал Мунк и помог ей занести большой подарок в гостиную и поставить его на стол, где уже лежали другие подарки.

– О, это всё мне, ну давайте откроем поскорее, – умоляла маленькая девочка, очевидно, ей казалось, что она ждет уже слишком долго.

Мунк украдкой взглянул на дочь, и она улыбнулась в ответ. Было приятно встретиться с ней взглядами. Их отношения после развода были, мягко говоря, какими угодно, кроме дружеских, но кажется, в последние месяцы ненависть, которую Мириам чувствовала к отцу все эти годы, постепенно сходила на нет.

Десять лет. Прохладные отношения между отцом и дочерью. Из-за развода. Потому что он слишком много работал. И вот, так странно, но именно его работа сблизила их снова, как будто справедливость все-таки восторжествовала. Менее шести месяцев назад они раскрыли большое дело, наверное, одно из самых трудных в истории отдела, и Мириам с Марион были напрямую замешаны в нем. Пятилетнюю девочку похитила сумасшедшая женщина, и можно было бы подумать, что это только увеличит дистанцию между ними, что дочь снова будет считать его ответственным за все случившееся, но все произошло наоборот. Мириам совсем не ополчилась на него и испытывала одно только безграничное счастье, когда отдел раскрыл преступление. Какое-то новое, особое уважение. Он видел это в ее глазах, теперь она смотрела на него иначе, понимая, какую важную работу он делает. Они ходили на терапию, и Мириам, и Марион, к профессиональному полицейскому психологу, чтобы пережить весь этот ужас, который с ними произошел, но, к счастью, оказалось, что у девочки не осталось глубокого следа. Наверное, она еще слишком маленькая, чтобы осознать, как плохо все могло кончиться. Конечно, несколько ночей было тяжело, Марион плакала, просыпаясь от страшных снов, но это быстро прошло. Маме, естественно, было труднее. Мириам продолжила ходить на сеансы одна, без Марион. Может быть, она все еще ходит туда, Мунк точно не знал, они были не так близки, чтобы она рассказывала ему абсолютно все. Но по крайней мере, они шли к этому. Шаг за шагом.

– А где Юханнес? – спросил Мунк, когда они сели на диван.

– А, понимаешь, у него дежурство, ему позвонили из Уллевола. Ему пришлось поехать. Вернется, если получится. Работа – она такая, ничего хорошего, когда ты важная персона, – сказала дочка, подмигнув ему.

Мунк дружелюбно улыбнулся в ответ, как бы говоря «спасибо».

– Вот и торт готов, – сказала Марианне, входя в гостиную с улыбкой на лице.

Холгер Мунк тайком бросил на нее взгляд. Ему не хотелось пялиться, но он не мог отвести глаз. Они встретились взглядами, и Мунку вдруг захотелось хитростью увести ее на кухню и крепко обнять, прямо как в старые добрые времена, но, к счастью, он смог взять себя в руки, не без помощи вовремя подоспевшей Марион, которая уже не в силах была сдерживаться.

– Можно мне открыть, ну пожалуйста? Подарки намно-о-о-го важнее этой дурацкой песенки!

– Мы должны спеть и задуть свечи на торте, – сказала Марианне, погладив внучку по волосам. – И еще нам всем нужно немного подождать, чтобы все смогли увидеть, какие прекрасные подарки тебе подарили.

Марианне, Мириам, Марион и он. О лучшей компании за ужином Холгер Мунк не мог и мечтать. Но слова бывшей жены о том, что они еще кого-то ждут, прозвучали как реплика из пьесы, условный знак, за которым что-то должно произойти, и действительно: входная дверь открылась, и за ней оказался Рольф, учитель из Хурума, с улыбкой на лице и с огромным букетом цветов в руках.

– Привет, Рольф, – засмеялась Марион и побежала к двери обнять его.

Мунк почувствовал неприятный укол, когда маленькие ручки обвили шею этого мужчины, который абсолютно ему не нравился, но это быстро прошло. Для него эта малышка была важнее всего на свете, а для нее всегда было так: дедушка один, бабушка вместе с Рольфом.

– Посмотри, сколько у меня подарков!

Она потащила учителя из Хурума в гостиную, чтобы он посмотрел на стол с подарками.

– Как здорово, – сказал учитель, погладив ее по голове.

– А это тоже мне? – спросила Марион, показав на большой букет цветов в руках Рольфа.

– Нет, это для бабушки, – сказал Рольф, посмотрев на Марианне; она стояла в дверном проеме и улыбалась, глядя на них.

От Мунка не ускользнуло то, какой взгляд послала бывшая жена Рольфу в ответ. И вдруг все закончилось. Хорошее чувство. Идиллия. Псевдоидиллия. Он встал, чтобы поздороваться, пожал учителю руку и остался стоять и смотреть, как человек, которого он ненавидел, протягивает его бывшей жене шикарный букет и целует ее в щеку.

К счастью, его снова спасла Марион; раскрасневшаяся от нетерпения, она отказывалась ждать дольше.

– Нам нужно скоре-е-е-е закончить с песней, – громко сказала девочка, невольно напомнив Мунку, зачем он, собственно говоря, сюда пришел.

Они быстро спели, да и Марион все равно не слушала. Она задула свечи на торте и мгновенно принялась за подарки.

Уже через полчаса девочка закончила и, переводя дух, сидела перед своими подарками. Барби пришлась девочке по вкусу, она бросилась дедушке на шею, и хотя он ожидал порицания со стороны Мириам за то, что опять разбаловал внучку и подарил не то, все обошлось. Дочь лишь улыбнулась, словно говоря «спасибо», дала ему понять, что все в порядке.

Когда Марион открыла подарки, в комнате на секунду повисла неловкая пауза. Марианне с учителем на диване по другую сторону стола словно ждали какого-то разговора, который на самом деле всем был неприятен, но к радости Мунка, на этот раз его спас телефонный звонок. Опять Миккельсон, и теперь он был весьма кстати. Мунк извинился и вышел на лестницу, прикурил вожделенную сигарету и ответил.

– Слушаю.

– Ты решил перестать брать трубку или как? – произнес раздраженный голос на другом конце.

– Семейные дела.

– Как мило, – саркастически заметил Миккельсон. – Извини, что отвлекаю от идиллии, но ты мне нужен.

– Что случилось? – спросил Мунк с интересом.

– Девочка-подросток, – продолжил Миккельсон, немного успокоившись.

– Где?

– Дальний Хурум. Пеший турист нашел ее несколько часов назад.

– И мы уверены?

– В чем?

– Что это статья 233²?

Мунк глубоко затянулся сигаретой. Из-за двери был слышен смех маленькой Марион. Кто-то бегал за ней по дому, скорее всего, этот идиот, занявший его место. Мунк раздраженно помотал головой. Отметить день рождения в старом доме. И о чем он только думал?

– К сожалению, да, – продолжил Миккельсон. – Ты нужен мне там немедленно.

– Хорошо, еду, – сказал Мунк и положил трубку.

Он выбросил окурок и пошел вверх по лестнице, когда дверь открылась и вышла Мириам.

– Все в порядке, папа? – спросила дочь, посмотрев на него с беспокойством.

– Что? Да-да… Просто… по работе…

– Ладно, – сказала Мириам. – Я только подумала, что должна…

– Что должна, Мириам? – нетерпеливо перебил Мунк, но, тут же взяв себя в руки, бережно погладил ее по плечу.

– Должна подготовить тебя к большой новости, – сказала дочь, не глядя ему в глаза.

– Что за новость?

– Они собираются пожениться, – быстро проговорила Мириам, все еще отводя взгляд.

– Кто?

– Мама с Рольфом. Я пыталась убедить ее, что сейчас не лучший момент, чтобы объявлять об этом, но…

Мириам посмотрела на него, явно обеспокоенная.

– Так ты зайдешь в дом?

– Мне нужно на работу, – коротко ответил Мунк, не зная, что еще должен был сказать.

Пожениться? Вечер начался так хорошо, ему казалось… – да что он вообще такое себе вообразил? Он разозлился сам на себя. Чего он ожидал? Идиот. Но сейчас нужно думать о другом. О более важных вещах.

– Ты уверен? – спросила Мириам.

– Да, – кивнул Мунк.

– Подожди, я принесу твою куртку, – сказала Мириам. Она зашла в дом и вернулась с его пальто.

– Передавай от меня поздравления, – сухо добавил Мунк и пошел к машине.

– Позвони мне, ладно? Я очень хочу поговорить с тобой кое о чем, это важно для меня, в любой день, когда сможешь, хорошо? – крикнула Мириам ему вслед.

– Конечно, Мириам, – сказал Мунк, торопливо прошагал по гравийной дорожке, быстро сел в черный «Ауди» и завел мотор.

5

Часы едва пробили пять, но было уже почти совсем темно, когда Холгер Мунк подъехал к полицейским ограждениям в дальней части Хурумланне. Он показал свой пропуск в окно, и молодой стажер быстро помахал ему, приглашая проехать дальше. Парень выглядел смущенным из-за того, что остановил его.

Мунк припарковался на обочине в нескольких сотнях метров от ограждений и вышел на холодный воздух. Он прикурил сигарету и плотнее укутался в пальто.

– Мунк?

– Да?

– Ульсен, окружная полиция.

Мунк пожал руку в перчатке, принадлежащую высокому полицейскому средних лет, которого он не узнал.

– Каков статус?

– Жертва найдена примерно в пятистах метрах от дороги в северо-восточном направлении, – сказал плотный мужчина, указывая на темный лес.

– Кто сейчас на месте?

– Криминалисты. Судмедэксперты. Один из ваших… Кульстад?

– Кульсё.

Мунк открыл багажник «Ауди», достал сапоги и уже собирался их надеть, когда у него зазвонил телефон.

– Мунк.

– Это Ким. Ты приехал?

– Да, я стою на дороге, а ты где?

– Наверху у шатра. Вик закончил и начинает терять терпение, но я сказал, чтобы они оставили ее на месте, пока ты не приедешь. Я спущусь и заберу тебя.

– Хорошо. Как все выглядит?

– Нам придется на время забыть о сне. Это сумасшедший психопат.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Мунк, вдруг ощутив, как неприятное чувство разливается по телу.

Сумасшедший психопат?

Холгер Мунк вот уже почти тридцать лет занимает кресло следователя по делам об убийстве и видел многое, такие вещи, которые заставили бы обычных людей лишиться сна, но он редко терял самообладание. Обычно ему удавалось соблюдать профессиональную дистанцию по отношению к тому, что приходилось видеть, и если бы эту фразу произнес кто-нибудь другой, он бы не забеспокоился. Миа очень чувствительная, принимает все близко к сердцу, Карри все время на взводе, но Ким Кульсё?.. Мунк почувствовал, что ему все это не нравится.

– Мне рассказать или сам посмотришь? – продолжил Кульсё.

– Расскажи кратко, – сказал Мунк и заткнул пальцем ухо, когда патрульная машина рядом вдруг завыла сиреной и промчалась мимо него.

– Ты тут? – спросил Кульсё в трубке.

– Да-да, повтори, что ты сказал.

– Девочка, предположительно шестнадцать – семнадцать лет, – продолжил Кульсё. – Голая. Похоже на какой-то, как бы это сказать… ритуал? Все вокруг нее в перьях. И свечи…

Мунк опять заткнул ухо пальцем, когда еще одна патрульная машина с включенной мигалкой проехала следом за первой.

– …образуют какой-то символ…

Кульсё опять пропал. Мунк бросил раздраженный взгляд на начальника Ульсена, тот разговаривал по телефону и махал руками в сторону ограждения; там что-то происходило.

– Я тебя не слышу, – сказал Мунк.

– …очертание какой-то звезды, – продолжил Кульсё.

– Что?

– Голая девочка. Ее тело расположено в странной позе. Глаза широко раскрыты. Здесь полно перьев…

И Кульсё снова исчез.

– Я не слышу тебя, – прокричал Мунк, снова заткнув пальцем ухо.

– …цветок…

– Что?

– Кто-то засунул ей в рот цветок.

– Засунул что?

– Ты пропадаешь, – проскрежетал голос Кима. – Я спускаюсь.

– Давай, я стою у… – прокричал Мунк в трубку, но Кульсё уже отключился.

Мунк тряхнул головой, еще раз глубоко вдохнул сигаретный дым. К нему подошел Ульсен.

– У нас тут парочка любопытных журналистов пыталась прорваться за ограждение, но, думаю, теперь нам наконец удалось оцепить всю область.

– Хорошо, – кивнул Мунк. – Вы начали обход? В домах наверху?

– Да, – кивнул Ульсен.

– Кто-нибудь что-нибудь видел?

– Мне пока ни о чем не сообщали.

– Ок, проследите, чтобы охватили кемпинг, который чуть дальше по этой дороге; он, наверное, закрыт на зиму, но дома-фургоны еще стоят. Кто знает, вдруг нам повезет.

Начальник кивнул и исчез.

Мунк надел высокие сапоги и вытащил шапку из кармана пальто. Выбросив окурок, он красными окоченевшими пальцами зажег новую сигарету, с трудом добыв огонь из зажигалки. Черт побери, разве не только что было лето? Едва пять вечера – и уже темно и холодно, как ночью.

Ким с потемневшим лицом вышел к нему из рощи, держа в руках большой карманный фонарь.

– Ты готов к этому?

Готов к этому?

Кульсё действительно был сам не свой. Было ясно, что это зрелище в лесу так на него повлияло, и Мунку стало еще больше не по себе.

– Иди за мной вплотную. Тут непроходимая чаща. Ладно?

Мунк кивнул и пошел за своим обычно таким спокойным коллегой по тропинке, ведущей через лес.

6

Мириам Мунк стояла на пороге квартиры на Мёллерсгате и размышляла, стоит ли позвонить в дверь или лучше не надо.

Квартира Юлие. Одной из ее старых подруг. Юлие писала ей несколько раз и говорила, что Мириам обязательно должна прийти. Подруги были очень близки несколько лет назад, в те времена, когда они зависали в «Блитце» и записались добровольцами в «Международную амнистию»³; молодые бунтарки, у которых вся жизнь впереди, они верили, что в протесте против верховной власти действительно есть смысл. Как будто все это было целую вечность назад. Совсем другие времена. Совсем другая жизнь. Мириам вздохнула и потянулась к дверному звонку, но отдернула руку и продолжила стоять и думать. Марион осталась у бабушки с Рольфом. С ночевкой. Она хотела провести у них все выходные после дня рождения, настаивала на этом. Юханнес на работе, как всегда. Их квартира пуста и угрюма, и, тем не менее, она никак не решалась позвонить. Не то чтобы она не была на вечеринках с рождения Марион, господи, она вела полноценную социальную жизнь, – нет, ее останавливало что-то иное. Она бросила взгляд на свои туфли, и они показались ей дурацкими. Платье и красивые туфли. Мириам и вспомнить не могла, когда последний раз так наряжалась. Больше часа она провела дома перед зеркалом, мерила разные наряды, красилась, меняла образ, переодевалась, стирала макияж, садилась на диван, включала телевизор, пыталась найти какой-то способ успокоиться, но волнение не проходило. Потом она опять выключила ТВ, накрасилась заново, померила еще несколько платьев и вот, теперь она здесь. Нервничала, как подросток, чувствовала бабочек в животе в первый раз за очень долгое время.

Что ты такое творишь?

Она покачала головой. Ведь она же счастлива. В последние недели она много раз повторяла себе эту фразу. Ты счастлива, Мириам. У тебя есть Юханнес. У тебя есть Марион. У тебя та жизнь, которую ты хочешь. И все-таки она не могла избавиться от этих мыслей. Перестать думать о том, о чем думать не следует. Она пыталась, но мысли не уходили. Они были с ней, когда она лежала ночью и пыталась заснуть. Утром, в первую же секунду, как она просыпалась. Перед зеркалом в ванной, пока она чистила зубы. Когда она провожала Марион в школу и махала ей на прощание за большими коваными воротами. Лицо. Лицо. Все время одно и то же лицо.

Нет, так не пойдет.

Она наконец определилась.

Дальше она не пойдет.

Мириам перевела дыхание и быстро пошла вниз по лестнице, как вдруг дверь открылась и вышла Юлие.

– Мириам? Ты куда?

Подруга уже явно хорошенько выпила, помахивая полным бокалом красного вина, она громко засмеялась.

– Я увидела тебя в окно, но подумала, вдруг ты заблудилась. Пойдем, тут полно народу.

Юлие подняла бокал, словно провозглашая тост, и снова жестом пригласила Мириам в квартиру.

– Перепутала этажи, – соврала Мириам, медленно поднялась обратно и обняла подругу.

– Милашка, – ухмыльнулась Юлие и поцеловала ее в щеку. – Идем же, идем скорее.

Коротко стриженная подруга, с которой Мириам несколько лет назад делила все, потащила Мириам за собой в квартиру, захлопнув дверь.

– Нет, обувь снимать не нужно, пойдем же, тебе надо со всеми познакомиться.

Мириам неохотно прошла в гостиную, полную людей. Они сидели на подоконниках, на диванах, на подлокотниках и на полу, маленькая квартирка была забита битком. Запах табака и менее легальных веществ тяжело висел в комнате над бутылками и стаканами всех возможных форм и размеров. Молодой паренек с зеленым ирокезом захватил колонки и включил группу «Ramones» так громко, что дрожали стены, так громко, что Юлие пришлось кричать, чтобы привлечь внимание, хотя Мириам вполне могла обойтись без этого внимания, но уже было поздно.

– Эй, Кюрре, эй, – засвистела Юлие. – Выключи этот панк!

Мириам молчала, чувствуя себя чересчур разодетой и слишком заметной, стоя рядом с подругой в дверном проеме.

– Привет всем-всем, приве-е-е-ет, – закричала Юлие снова, когда парень с ирокезом неохотно убавил громкость. – Это моя старая добрая подруга Мириам. Она тусовалась с важными персонами, так что попробуйте сегодня вести себя как люди, а не как обезьяны, ладно?

Она посмеялась над своей же шуткой и снова подняла бокал.

– Ах да, эй-эй, закончили еще кое-что. Мириам – дочка полицейского. Ее отец – сам супердетектив Холгер Мунк, так что уберите гашиш, а если не уберете, сюда может в любую минуту ворваться отряд по борьбе с наркотиками. И да, Гейр, я имела в виду тебя.

Она подняла бокал, указывая на парня в исландском свитере и с дредами, который раскачивался на подоконнике с большой скруткой во рту.

– Все, теперь можешь делать громче, – улыбнулась она пареньку с ирокезом. – Но, плиз, если будешь ставить панк, выбери что-нибудь нормальное, «Black Flag», или «Dead Kennedys», или в таком духе, правда, Мириам?

Мириам слегка пожала плечами. Больше всего ей хотелось провалиться сквозь землю, но к счастью, кажется, никто особо не обратил внимания на сказанное. Через две секунды опять заорала музыка, а народ вернулся к своим бокалам, как будто ничего не произошло, а Юлие потащила Мириам через всю комнату на кухню и налила ей полный до краев бокал из стоявшего на столе бочонка с красным вином.

– Как хорошо, что ты пришла, – улыбнулась подруга и еще раз крепко обняла ее. – Я немножко пьяна, сорри.

– Все хорошо, – улыбнулась Мириам, осторожно скользнув взглядом по кухне.

Того лица не было в гостиной, и тут, в кухне его тоже не было. Может быть, она зря переживала. Вечеринка. Самая обычная вечеринка. Вот и все. Ничего, кроме этого. Она немного переборщила с нарядом, да. Ну и что? Вечеринка с гостями ее возраста, которые пели и выли на луну. Все в порядке. Все нормально. Хватит с нее обедов с врачами. Разговоров о машинах и городах, о названиях серебряных приборов и фарфора. Она неправильно оделась, но в остальном все было как в старые добрые времена. Просто вечеринка. Ничего больше. Ничего не случилось.

– Это правда?

Мириам повернулась в ту сторону, где только что стояла Юлие, но ее там уже не было, хозяйка исчезла в гостиной и стояла, наклонившись над ирокезом перед колонками.

– Это правда? – повторил мальчик перед Мириам, осторожно улыбнувшись.

– Что правда? – переспросила Мириам, еще раз осмотревшись по сторонам.

– Холгер Мунк – твой отец? Полицейский? Следователь по делам об убийстве, вроде бы так?

Мириам почувствовала знакомое раздражение, услышав вопрос. Ей задавали его так много раз, она привыкла к этому с самого детства, ее папа полицейский, нам нельзя ничего рассказывать Мириам, но, встретившись взглядами с мальчиком, спросившим ее сейчас, она поняла, что его вопрос безобиден и задан без задней мысли. Парень был одет в белую рубашку, носил круглые очки и просто был любопытным, без злых намерений.

– Да, это мой отец, – ответила Мириам, и в первый раз за долгое время ощутила, что это не так страшно произнести вслух.

– Классно, – сказал парень в круглых очках, пригубив из своего стакана, как будто искал слова, чтобы что-то сказать, но не находил их.

– Ну да, неплохо, – отозвалась Мириам, снова устремив взгляд через края бокала с вином.

– А ты чем занимаешься? – спросил парень.

– В каком смысле? – немного холодно переспросила Мириам, почти на автомате, но тут же пожалела об этом.

Мальчик был просто смущен и растерян. Старался поддержать разговор, может, это и было похоже на допрос, но на самом деле он ничего такого не хотел, это вышло не нарочно. Ей стало чуть ли не жаль его: стоит, цепляется за свой стакан в надежде, что этот вечер может стать его. Одет он был так же не в тему, как и она: белая рубашка, узкие брюки и ботинки, которые должны были выглядеть как начищенные дорогие итальянские, но на деле были дешевой подделкой. Она встряхнула головой, словно пытаясь избавиться от этих мыслей. Несколько лет назад она сама бы сидела на подоконнике со скруткой во рту или стояла бы на столе с распущенными волосами и бутылкой в руках, а теперь она действительно знала, как выглядит брендовая обувь «Scarosso».

– Я мама, – дружелюбно ответила она. – Я немного училась на журналиста и подумываю начать заново, но пока что я мама на полный рабочий день.

– Ах, вот как, – отреагировал мальчик в круглых очках, одарив ее немного разочарованным взглядом, который она так много раз видела в барах и кафе.

Мириам Мунк была красивой девушкой и никогда не чувствовала недостатка во внимании и поклонниках. Фразы «у меня шестилетняя дочка» было обычно достаточно, чтобы они убежали, поджав хвост.

– А ты чем занимаешься? – доброжелательно спросила она, но, кажется, допрос был окончен, и мальчик в круглых очках уже смотрел в другую сторону.

– Он настоящий черт в дизайне плакатов, правда, Якоб?

И все-таки оно оказалось здесь.

Это лицо.

– Якоб, это Мириам, Мириам, это мой друг Якоб, я вижу, вы уже познакомились, как хорошо.

Лицо подмигнуло ей и улыбнулось.

– А, так это про нее ты… – начал мальчик в круглых очках, глуповато запнулся и вдруг очень резво ретировался.

– Думаю, мне нужно налить еще, да, – пробормотал он, показав на свой стакан, и исчез.

– Про нее? Интересно, и что же ты говорил про нее? – улыбнулась Мириам.

– А, ну, знаешь, – сказало лицо, посмеявшись. – Кстати, у тебя красивое платье, приятно видеть здесь кого-то с хорошим вкусом.

– Спасибо, – сказала Мириам, сделав небольшой реверанс.

– Ну и? – спросило лицо.