Сара Мосс выбрала для своего рассказа интересную эпоху – время, когда в прежде спокойную жизнь с ясным укладом стали просачиваться перемены. Викторианская мораль - трезвость, пунктуальность, трудолюбие, экономность и хозяйственность – эти добродетели шли рука об руку с лицемерием буржуазии, социальным неравенством, тяжелейшими условиями, в которых жила беднота.
Я не буду писать о картинах, хоть и считаю, что они очень гармонично вплетены в гобелен книги (от «единственного пейзажа» вообще мурашки по коже идут, когда вспоминаешь эти слова в конце главы). Но все же книга не о живописи, она о женщинах. И не только о двух-трех главных героинях, она обо всех женщинах – классе, поле, социальном слое.
Мужчины здесь присутствуют как творцы, они создают картины, они строят дома, они продумывают интерьеры вплоть до завитушек на ножках стульев, они возводят маяки, которые простоят столетия, они продают, учат, лечат… – они создают и управляют материальным. Но все же мужчины – лишь фон. Плотный, насыщенный задник картины, а в фокусе писательницы, на переднем плане – женщины. Именно они устанавливают семейные правила, они балуют или наказывают детей, воспитывают и подчиняются – они отвечают за то, что не пощупаешь руками, они – что-то не совсем ясное, трудноуловимое, «фигуры света». И это их мужчины эксплуатируют: начиная от невинного - неудобных поз для своих картин и заканчивая проституцией и дурными болезнями.
Женщины здесь разные, и не стоит все валить на семью, окружение, среду: в одной и той же семье рождаются и вырастают строгая пуританка Элизабэт и ее жизнерадостная сестра Мэри; в одной и той же семье – нервическая Алли и ее разгильдяйная сестра Мэй, в одной среде учатся и мечтают стать врачами заучка Алли и легкомысленная Анни. Они разные, и мы, читательницы, тоже разные, и потому кто-то следит за судьбой горничной Дженни, кто-то переживает за девичью честь Аль и Мэй в руках недопедофила Обри, а кто-то ждет медовых коржиков к чаю.
Но все же у них есть общая черта – они лишь отблески света, неявные, неясные фигуры. По пальцам можно пересчитать женщин, которые оставили след в той эпохе. А остальные – именно так проживают свою жизнь: штрихами, отблесками, полутонами. И вот, кажется, девушка Мэй – важна и нужна и семье, и сюжету, и читателям – но раз – и нет ее, как и не было, потому что сколько их таких – не счесть! Что от нее осталось? – только образ, только изображения, с одной стороны, кажется, что они похотливые, подчеркнуто эротичные, а с другой, они невинно-асексуальны. И в этом смысл жизни женщин той эпохи – быть лишь образом, шуршащими юбками, нематериальными явлениями, фигурами света.
«Фигуры света» kitabının incelemeleri, sayfa 11