Формула иммунитета. Научи свою защитную систему побеждать любую болезнь

Рисунок 11

К примеру, есть люди, которые очень хорошо реагируют на бактерию бубонной чумы. В этих случаях дендритная клетка показывает кусочек чумной бактерии Т-лимфоциту и сопровождает его своим белком, которым говорит: «Озу! Смотри, какой у нас тут вредитель. Избавься от него как можно скорее». И тогда активируется иммунный ответ, который спасает человеку жизнь.

А теперь представьте человека с другой генетикой. В этом случае дендритная клетка скажет Т-лимфоциту: «Посмотри, что у меня здесь. Вроде что-то плохое, но не знаю, может быть, не так уж все и страшно… В общем, посмотри». И на этом история заканчивается, потому что человек умирает от чумы.

Вот почему наша генетика в значительной степени определяет, как хорошо мы можем защититься от определенных патогенов. Генетически детерминированная система HLA дает нам определенную защиту от различных патогенов. Кроме того, система HLA представляет кусочки наших собственных клеток или, например, клеток пересаженного органа иммунной системе^[28] и говорит: «Это мое» или «Это чужеродное».

Воспаляйся и выздоравливай

Как клетки иммунной системы узнают, что что-то не так?

Представьте, что какой-либо возбудитель попадает в ваш организм. Первое, что должна сделать иммунная система, – это ПРИЗНАТЬ, что это нечто представляет опасность. Эта фаза очень важна, потому что, если что-то патогенное не будет признано таковым, мы не сможем от него защититься. С другой стороны, если система распознавания дает сбой и принимает в качестве врагов собственные или чужеродные, но безвредные структуры, это может вызвать аутоиммунное заболевание или аллергию.

Фагоциты – клетки, пожирающие вредителей, – делают это с помощью рецепторов, которые обобщенно называются PRR (pattern recognition receptors^[29]), хотя они есть и в других клетках. Всякий раз, когда мы говорим о рецепторах, мы как будто имеем в виду замок, который используется для ключа. Они относятся к разным типам^[30] и распознают молекулярные паттерны патогенов^[31] – то, что сходно у многих разных патогенов, как одинаковые шины на автомобилях. Существуют также рецепторы, которые распознают вещества, образующиеся при повреждении собственных клеток или тканей организма^[32]. Если есть повреждение ткани, как это случилось с Гурфом, когда он получил растяжение, иммунная система должна понять это, активировать процесс воспаления, очистить поврежденный участок, а затем восстановить его. Лимфоциты также могут распознавать патогены. В-лимфоциты обладают антителами на мембране, которые распознают различные антигены, в то время как Т-лимфоциты немного сложнее – им нужны другие клетки, которые сообщат им о наличии вредителей (рис. 12).

Рисунок 12. Распознавание возбудителей и активация иммунной системы

Как только иммунная система понимает, что имеет дело с чем-то опасным, активируются различные клетки и вырабатываются разные типы молекул – тут-то и разворачивается целый комплекс защитных действий.

Воспаление

Одним из защитных действий является воспаление – неспецифический процесс, нацеленный на уничтожение возбудителя или того, что вызвало повреждение, и предотвращение, насколько это возможно, его распространения за пределы организма. Своеобразная точка входа.

Воспаление может быть вызвано различными внешними факторами, а не только патогенными микроорганизмами, хотя последние и встречаются чаще. Например, холод или жара, а также укус насекомого или токсин способны запустить воспалительный процесс. Вспомните, как выглядит ваша кожа после укуса комара или осы – она опухает и краснеет.

Травма (например, растяжение связок или перелом) тоже провоцирует воспаление, как и наличие инородных тел, например занозы. Я помню человека, который упал на опунцию, пытаясь дотянуться до одного из ее плодов. Опунция – это разновидность кактуса. Ее плоды очень вкусны, но, как и все кактусы, имеют много шипов. Что ж, этот бедняга вонзил в себя сотни игл, из-за чего ранки заметно воспалились. У мужчины была лихорадка и постоянные боли в течение недели. Стоит ли говорить, что с тех пор он не ел опунцию?

Отсутствие кровотока в ткани или наличие собственных веществ, таких как мочевая кислота в суставах при подагре, тоже определяются как воспаление.

И да, психосоциальные стресс-факторы также способны его спровоцировать.

Конечно, нельзя забывать и о дисбактериозе – нарушении баланса микробиоты. Хотя это не инфекция, воспалительная реакция все же возникает, даже если она слабо выражена.

Но что происходит, когда возникает воспаление? Реакция всегда одинакова, независимо от типа раздражителя, который ее вызывает. Сейчас мы отлично понимаем клеточные и молекулярные процессы, происходящие при воспалении, но люди знали об этом процессе и гораздо раньше – уже в Античности и египтяне, и китайские, и греко-римские врачи четко описывали классические признаки воспаления. В древности их выделяли 4: отек, покраснение, жар и боль.

Отек – это припухлость воспаленной области. Подумайте о том, как выглядит вывихнутая лодыжка. Отек возникает из-за увеличения количества интерстициальной жидкости, которая находится между клетками.

Покраснение может быть как заметным, так и не очень. В следующий раз, когда вы порежетесь во время приготовления пищи (будьте осторожны, я не хочу, чтобы это случилось), обратите внимание, как быстро краснеет рана. В основном это связано с расширением сосудов: в воспаленной области они увеличиваются в диаметре, и к ним поступает больше крови с клетками, которые участвуют в процессе воспаления. Кроме того, происходит увеличение проницаемости этих сосудов, а это значит, что соединения между клетками сосуда становятся более рыхлыми – так клеткам и молекулам крови (и жидкости) легче выйти из сосуда. И, конечно же, поскольку крови становится больше, повышается температура воспаленного участка.

Что касается боли, то она обусловлена выделением различных веществ, которые раздражают болевые рецепторы. В этом заключен глубокий эволюционный смысл: нужно быть осторожным с опухшим участком и обращать на него внимание. Тело как бы говорит нам: «Эй! Что-то не так, сделай что-нибудь».

Боль при острой травме очень важна для нашего выживания. А если вы так не считаете, вспомните диабетиков, у которых проблемы с кровотоком в ногах и которые также страдают от повреждения нервов, из-за чего не могут чувствовать боль от раны на подошве стопы или между пальцами. Так как у них ничего не болит, они не знают, что есть проблема, и, следовательно, не лечат рану, которая может инфицироваться и воспалиться вплоть до кости. В крайних случаях это может привести к ампутации. Так что да, существование боли имеет смысл. И при острых травмах она позволяет нам планировать дальнейшие действия.

Сегодня, благодаря врачу и патологоанатому Вирхову, есть и пятый признак, заключающийся в нарушении функции воспаленной части. Если вы сильно порезали палец во время приготовления обеда, у вас уже есть предлог не мыть посуду: «Мистер Вирхов сказал, мой опухший палец лишает меня некоторых функций, так что я не могу мыть посуду».

Вирхов был одним из тех ученых, который постоянно упоминался в медицинских исследованиях, пока мы учились в университете. Его считают основателем современной патологии, а также социальной медицины, так как он подтвердил, что вспышка сыпного тифа была вызвана ужасными условиями жизни. Кроме того, он был первым, кто предположил, что болезни начинаются в клетках. И пусть он не получил Нобелевскую премию по медицине ни в одном из трех случаев, когда его номинировали, он ее заслужил.

Конечно, он не был прав во всем, поскольку не думал, что бактерии могут вызывать болезни, да и дарвиновская теория естественного отбора не казалась ему убедительной. Его учениками были такие люди, как Роберт Кох, автор известных постулатов Коха, и Эдвин Клебс, давший свое имя бактерии клебсиелла.

Бульон из воспалений

Короче говоря, воспаление – это то, что красное, опухшее, теплое, доставляющее боль, а также плохо работающее. Это легко понять, если представить себе вывихнутую лодыжку, флюс или порез. Но происходит ли то же самое внутри тела? Да, хотя мы этого и не видим. Происходящие клеточные и молекулярные явления одни и те же. Появляется множество клеток врожденного иммунитета, которые активируются и вырабатывают вещества, участвующие в воспалении, каждая со своими функциями: от фагоцитоза, осуществляемого нейтрофилами, до явления, известного как респираторный взрыв. Когда фагоциты активированы, они поглощают много кислорода, который генерирует некоторые вещества, вроде перекиси водорода, щелочи и оксида азота.

Кроме того, собственные клетки организма повреждаются либо патогенным агентом, либо острым воспалением. Но происходит и кое-что интересное: поврежденные клеточные мембраны выделяют арахидоновую кислоту – молекулу жира, которая является предшественником эйкозаноидов, веществ, вызывающих острое воспаление^[33]. Они действуют как местные гормоны воспаления. Позже мы поговорим о том, как медикаменты предотвращают производство некоторых из них для борьбы с воспалением.

Другие молекулы, возникающие при воспалительной реакции, – гистамин и серотонин. Последний наиболее известен как нейромедиатор счастья, также имеющий сотни функций вне мозга.

Тромбоциты загружены серотонином и выделяют его, когда попадают в воспаленную область.

Ко всей этой мешанине добавляются цитокины, белки комплемента, белки острой фазы и т. д.

Как видите, образуется настоящий бульон из воспалений, в котором мы находим собственные поврежденные ткани, вредителей в процессе их гибели и уничтожения (или размножения, если они выигрывают бой), воспалительные клетки и множество молекул. Это настоящее поле битвы в миниатюре. В нашем организме это эквивалентно чему-то вроде теракта в Мадриде 11-M^[34], вулкана Кумбре-Вьеха в Ла-Пальме или реакции на COVID.

После битвы

После ликвидации причины воспаления наступает время очищения области и устранения воспаление. Этот процесс называется «резолеомика», и он гораздо менее изучен. Обычно о нем или его важности не говорят, но тем не менее это необходимо. Воспаление вредно и, если длится долго или широко распространяется, может в конечном счете причинить больше вреда, чем патоген или первоначальная травма, а потому острое воспаление должно прекратиться как можно скорее. В идеале оно длится от 2 до 7 дней, а еще через пару дней должны проявиться процессы разрешения воспаления и восстановления тканей. Для этого очень важно, чтобы в организме было достаточно омега-3 жирных кислот для выработки молекул, противодействующих воспалению. Кроме того, блуждающий нерв – король парасимпатической нервной системы – обладает противовоспалительным эффектом (через холинергический противовоспалительный путь). Помните, что этот нерв также связывает кишечник с мозгом (и работает в обоих направлениях).

Когда что-то идет не так

Вот мы и подошли к большому НО. Представьте, что мы не допустили сильной воспалительной реакции при растяжении связок, потому что приняли препараты, купирующие ее (например, нестероидные противовоспалительные препараты (НПВП), такие как ибупрофен). Что ж, получается, что медикаменты не только частично предотвращают воспаление, но и препятствуют правильному протеканию резолеомических явлений. Теперь заметьте: я сказала, что нам необходимы вещества, полученные из омега-3 жирных кислот. Вот только в нашем обществе мы потребляем много омега-6 жирных кислот, но недостаточно омега-3, а без них мы не можем производить резолеомные молекулы, борющиеся с последствиями воспаления.

Столкнувшись с такой ситуацией, вы вполне могли бы сказать: «Ничего страшного, блуждающий нерв, несмотря на свое название, – король, так что он наверняка способен решить эту проблему». Если бы! Вы знаете, что у большинства граждан наших замечательных индустриальных обществ есть блуждающий нерв? Дело именно в том, что он блуждающий, то есть ленивый, заторможенный. Состояние хронического стресса, в котором мы живем, делает нашу парасимпатическую нервную систему вялой и не дает ей нормально функционировать, и потому симпатическая нервная система, стоящая на стороне воспаления, побеждает в битве.

С другой стороны, тот факт, что в наших телах постоянно присутствует воспаление низкой степени, означает, что острая фаза не проходит должным образом. Следовательно, организм не проходит и соответствующую фазу резолеомики.

А то, что не решено, к сожалению, тоже не восстанавливается как надо. Восстановление заключается в возвращении ткани в ее исходное состояние; если цель достигнута, то на латыни это называется restitutio ad integrum. Для этого тело должно производить такое вещество, как коллаген, не говоря уже о мышечных волокнах для восстановления тканей. Но знаете ли вы, что нам нужно для синтеза коллагена? Много витамина С и аминокислот, а также хороших жиров и других элементов. Считаете ли вы, что в вашем организме есть необходимые аминокислоты, достаточное количество витамина С, хороших жиров, витаминов и минералов для восстановления поврежденных тканей? Ответ, скорее всего, будет отрицательным.

Зная все это, легко понять, что люди не всегда должным образом лечат те или иные инфекции. Часто поврежденные ткани не восстанавливаются до конца, а последствия раны можно ощущать месяцами или годами. Или болезнь и вовсе заканчивается многолетним хроническим воспалением в разных частях тела. Мы не лечим хроническое воспаление и не восстанавливаемся. И каковы последствия? Что ж, об этом вы узнаете во второй части книги. Хорошо, что наука помогает нам понять, как протянуть руку помощи нашему телу!

А цитокиновый шторм? Вот где происходит мощное воспаление. Да, но он неуправляем, чрезмерен и очень опасен для человека, который от него страдает.

С точки зрения тяжелого хронического воспаления, не вялотекущего, это ситуация, когда, с одной стороны, происходит повреждение и воспаление, а с другой – попытки убить патоген и восстановить ткань. Цитокиновый шторм может быть вызван микроорганизмами, например при туберкулезе. Он также случается при аутоиммунных заболеваниях, таких как ревматоидный артрит, при котором суставы настолько воспаляются, что хрящи и кости в конечном счете разрушаются. В других ситуациях, например при бронхиальной астме или воспалительном заболевании кишечника, механизм не является аутоиммунным, но воспаление тем не менее продолжается.

Длительное воздействие токсинов, такое как вдыхание асбеста или тяжелых металлов, также может вызывать более или менее интенсивное стойкое воспаление.

При хроническом вялотекущем воспалении классические признаки воспаления отсутствуют. Ожирение и резистентность к инсулину – это пример вялотекущей воспалительной реакции, которую мы часто не можем обнаружить с помощью обычных тестов.

Поведение и общество: еще один шаг к защите

На этом можно закончить, верно? Иммунная система – это все те клетки, молекулы, лимфоузлы и барьеры, которые мы уже рассмотрели. Но есть еще кое-что, о чем обычно не упоминают, говоря об обычном и социальном иммунитете, а также поведенческой иммунной системе. Тело, борясь с инфекцией, тратит много энергии. Надо разжечь воспаление, образовать гной, синтезировать много белков… К тому же как бы хорошо все ни работало, есть болезни, которые не лечатся.

Что, если бы мы могли избежать инфекций? Это означало бы невероятную экономию энергии для организма и уменьшило бы риск смерти или осложнений. Для этого у нас есть поведенческая иммунная система. Первым, кто выдвинул теорию о ней, был профессор психологии Университета Британской Колумбии Марк Шаллер. Она является чем-то отдельным и дополняющим наш естественный и социальный иммунитет. Нелегко разобраться, какие виды поведения или установки более типичны для поведения отдельных людей или для общества, потому что мы, в конце концов, социальные существа. Общество побуждает нас к определенным реакциям, и то, как мы ведем себя в нем, влияет на наше будущее как членов группы.

Социальный и поведенческий подвиды иммунитета свойственны не только людям. А потому, прежде чем увидеть, как они проявляются у нашего вида, давайте посмотрим на некоторые примеры у животных.

Жужжит пчелка и бежит муравей

Целью любого вида в биологии является выживание.

По этой причине говорят: «Ничто в биологии не имеет смысла, кроме как в свете эволюции». Это предложение Добжанского полностью применимо и к иммунитету, поскольку все, что способствует выживанию индивидуума, его семьи и вида, будет отобрано для передачи через поколения.

Поведенческий и социальный иммунитет были тщательно изучены, особенно у общественных насекомых, таких как пчелы и муравьи.

Муравьи – великолепные насекомые. У каждого есть своя четко определенная роль, и они сотрудничают для достижения общей цели. Так, одни муравьи собирают смолу хвойных деревьев – в ней содержатся защищающие их от болезнетворных бактерий и грибков вещества – для своих муравейников, другие специализируются на борьбе с паразитическими мухами, а самые крупные носят на спине листья. Кроме того, кажется, что мелкие бойцы еще и очищают листья от жуков, прежде чем поместить их в муравейник.

Есть также виды муравьев, которые понимают, заражены ли трупы их собратьев патогенными бактериями. Если есть опасность, они не приближаются к трупам. Более того, многие виды, как только обнаруживают, что в гнезде есть труп, выносят его и располагают как можно дальше, чтобы он не заразил других особей; у них даже есть своеобразные морги.

У медоносных пчел отмечаются черты поведения, которые можно рассматривать как способствующие развитию социального иммунитета.

Одним из них является полиандрия, то есть тот факт, что пчелиная матка спаривается со многими самцами – это наделяет потомство генетическим разнообразием, делающим его более устойчивым к болезням. Распределение задач между пчелами также имеет смысл для защиты колонии. Задачи меняются с возрастом: в молодости пчелы работают внутри улья, ухаживая за ним и очищая его; позже заботятся о матке и личинках и, пока они не станут старше, не выходят на поиски нектара. Старые пчелы мало контактируют с молодыми, чтобы избежать распространения болезнетворных микроорганизмов, занесенных извне. И среди пчел тоже есть те, кто специализируется на трупах.

Кроме того, они производят прополис, обладающий противоинфекционными свойствами. Для этого воск смешивают с противомикробными веществами из смолы растений. Нектар, который они собирают, также содержит много веществ, борющихся с болезнетворными микроорганизмами.

Еще одно занятие пчел – это груминг, который мы могли бы перевести как «чистка» или «уход». Они практикуют его на себе и своих товарищах и, конечно же, если обнаруживают зараженные личинки или куколки, быстро избавляются от них. Социальная лихорадка, к которой они иногда прибегают, – это одна из форм защиты от грибка, который может заразить личинки. В конечном счете все сообщество может покинуть улей, если есть инфекция, которая угрожает его выживанию.

В природе существует множество подобных примеров – например, мыши, которые не приближаются к самцу, зараженному паразитом, или шимпанзе, которые избегают социального контакта с особями, зараженными вирусом полиомиелита (и могут даже нападать на них).

Отвращение и восприятие опасностей

Поведение человека зависит от того, что у него внутри. Оно не меняется из-за внешних обстоятельств.

Франсиско Айяла

У людей также есть много способов избежать инфекций – реальных или воображаемых – с помощью поведения и социальных норм.

На базовом индивидуальном уровне эмоцией, которая спасла бы многих наших предков, является отвращение. Когда пища плохо пахнет или ужасна на вкус, мы отвергаем ее, так как велика вероятность того, что такая пища несвежа, ядовита или опасна. Это не идеальная стратегия, так как есть продукты с некоторыми токсинами без особого вкуса, и не все ядовитые грибы или растения неприятны, но в качестве первой защиты она весьма полезна.

Отвращение выходит далеко за рамки отношений с едой. Когда человек или вещь вызывают у нас неприятие – даже если мы не хотим этого признавать, потому что это невежливо, – так происходит из-за реакции поведенческой иммунной системы.

Подумайте об этом, не осуждая. Представьте, что вы идете по улице, скажем по Гран-Виа в Мадриде, Проспекту Диагональ в Барселоне, Таймс-сквер в Нью-Йорке, Елисейским полям в Париже или даже по главной улице ближайшего к вам города и видите человека в грязной одежде, лежащего на улице с таким видом, будто он не мылся с древних времен. Он окружает себя своими немногочисленными вещами: рюкзаком неопределенного цвета, коричневым пятнистым одеялом и табличкой, с помощью которой просит денег у прохожих. Какую эмоцию вы бы испытали в первую очередь? Подошли бы к этому человеку? Обняли бы его?

Когда я жила в центре Мадрида и подходила к Кальяо, на тротуаре около одного из кинотеатров постоянно лежал мужчина неопределенного возраста – где-то между 40 и 60. Он держал ногу обнаженной, демонстрируя огромную язву с гноем. Вид был, прямо скажем, отвратительный. Проходящие мимо люди, как правило, игнорировали его, хотя некоторые и давали ему деньги. Его язва казалась мне страшной – ее нужно было вылечить как можно скорее, чтобы не спровоцировать еще более серьезную проблему. Впервые увидев его, я подошла и спросила: «Может, вызвать скорую помощь? Они увезут вас в больницу и помогут». Он встревоженно посмотрел на меня и в очередной раз повторил слово, которое произносил постоянно («гриб» или что-то в этом роде). Разумеется, я не стала его трогать и ушла.

Когда я приехала в Мадрид, вид людей, живущих на улице, сильно меня встревожил. В Финляндии, по крайней мере там, где я жила, их не было. И в Мурсии, где я жила до переезда в Мадрид, тоже. В университетском районе, где я бывала чаще всего, уж точно.

Правда в том, что большинство людей, которые выглядят грязными или неопрятными, не имеют никаких заразных болезней. Даже язва бедняка, выброшенного из Кальяо, была проблемой для него, а не для прохожих; однако наш мозг на всякий случай заставляет нас отвергать людей, которых мы бессознательно классифицируем как «заразных». Даже ксенофобия отчасти основана на том же явлении.

В первом триместре беременности имеет место определенная степень иммуносупрессии для переносимости плода, который тело считает наполовину чужеродным организмом. По этой причине в ходе исследований было отмечено, что в первые месяцы беременности женщины имеют преувеличенную склонность к ксенофобии и этноцентризму. Какими бы хорошими людьми мы ни были, это идет из глубин нашей поведенческой иммунной системы. Для мозга «экзотические» или явно чужие люди являются потенциальными переносчиками чужеродных возбудителей, против которых у нас нет иммунитета; он считает, что у них может быть типичное для их культуры поведение, которое будет способствовать передаче определенных патогенов, например, при приготовлении пищи, в вопросах гигиены или других ситуациях. Различные исследования также показали, что когда человек или группа людей воспринимаются как особенно уязвимые к инфекции, то ксенофобия и неприятие иммиграции усиливаются.

Восприятие уязвимости также обусловливает наше сексуальное поведение и выбор половых партнеров. Люди, которые чувствуют себя в относительной безопасности и верят, что даже в случае заражения все было бы в порядке, склонны вести себя раскрепощеннее, а также выбирают похожих половых партнеров.

Тем не менее есть убеждение, что следует выбирать привлекательного, чистого и приятно пахнущего партнера. Наш мозг оценивает риски и считает, что сказочная связь субботним вечером вряд ли принесет нежелательные последствия, но, к сожалению, эта стратегия не так уж и хорошо работает: вы можете быть очень красивым и фантастически пахнуть, но большинство заболеваний, передающихся половым путем, невидимы, в том числе и ВИЧ.

Неприятно думать, что мы можем быть ксенофобами бессознательно, но все это – работа нашего мозга, который на протяжении тысячелетий развивался, чтобы улучшить показатели выживаемости вида.

Думаю, хорошо знать, откуда берется отвращение или неприятие еды или человека. Так мы можем сознательно решить, как действовать.

Если ты болен… отдохни

Искусство медицины состоит в том, чтобы отвлекать пациентов, в то время как природа лечит болезни.

Вольтер

Есть модели поведения, определяемые иммунной системой, например связанные с болезнью. Что мы делаем в такой ситуации? Остаемся дома и отдыхаем. Это поведение нормально, так как, столкнувшись с инфекцией, иммунная система провоцирует воспаление и вырабатывает цитокины, которые мы уже обсуждали. Вкупе с недостатком энергии это приводит к тому, что у нас нет ни сил, ни желания что-либо делать.

За последние несколько десятилетий мы совершали странные поступки в наших странных^[35] сообществах – например, игнорировали симптомы, которые заставляли нас «залечь на дно». Ни простуда, ни грипп не могли нас остановить. Пропустить работу из-за простуды? Да никогда! Так что мы поддерживали себя чем угодно: антигриппин, противопростудные препараты, назальные спреи, противовоспалительные средства… Что угодно, чтобы не сойти с дистанции. Распространение простуды или гриппа при этом шло в подарок. Однако мы упускаем из виду суть болезненного поведения при инфекции или острой травме: таким образом мы экономим энергию, чтобы иммунная система могла использовать ее и поспособствовать выздоровлению. Кроме того, при инфекции изоляция и отсутствие контактов с другими людьми помогает не распространять недуг.

Другим симптомом болезненного поведения является отсутствие аппетита, поскольку иммунная система не может контролировать то, что поступает через рот, в то время как ей приходится выполнять другие обязанности. Именно поэтому нет смысла настаивать на том, чтобы пациент ел, если он того не хочет. Кроме того, большинство из нас хорошо переносят короткое голодание, и это даже может ускорить выздоровление. Гораздо хуже есть 6-10 раз в день, как говорили в теленовостях в качестве совета зараженным COVID: больше хлеба, печенье, заварной крем, тесто, варенье, сахар, еще больше хлеба… И так постоянно! Это худший способ выздороветь.

Многие люди отмечают симптомы болезненного поведения даже в периоды, когда не получали травм и не подхватывали каких-либо инфекций. Они ощущают упадок сил, ломоту и боль во всем теле, головокружения, страдают от жара или холода и угнетенного настроения… Эти симптомы не помогают найти источник проблемы. Однако они часто возникают, например, при аутоиммунных заболеваниях и в ситуациях с вялотекущим хроническим воспалением. Одно дело – лежать несколько дней в постели из-за временной проблемы, и совсем другое – месяцами или годами не иметь сил вставать по утрам.

Социальное прежде всего?

В дополнение к индивидуальному поведению люди как общество значительно развили социальную иммунную систему. Но каковы ее проявления?

Конечно, речь о гигиене. Мы подняли уход за собой и животными на необычайный уровень. Однако представление о том, что красиво и эстетично, не всегда оправданно с точки зрения защиты от инфекций.

Конечно, мыть руки после туалета и перед едой – это очень хорошая привычка. Каждый раз, когда мы прикасаемся к своим гениталиям или очищаем перианальную область (то есть межъягодичную область), у нас на руках могут появиться кишечные микробы, и их устранение необходимо.

Точно так же приготовление пищи чистыми руками и в гигиеничной среде позволяет избежать заражения продуктов микроорганизмами. А умывание с определенной периодичностью – не чрезмерное, чтобы не повредить микробиоту, – помогает держать в узде микробы, особенно охотно липнущие к нашей коже в городских условиях.

Однако социальные нормы порой ошибаются, как в случае с лобковыми волосами, которые считают негигиеничными, хотя верно обратное.

Лобковые волосы защищают нас от некоторых инфекций в области гениталий, которым мы подвержены, если полностью удаляем их.

Анальное отбеливание или удаление волос из межъягодичной щели также не защищает нас от патогенов. Однако некоторые люди предпочитают половых партнеров именно с отбеленной межъягодичной областью и без волос, хотя ни одна из этих характеристик не исключает того, что партнер может быть носителем инфекционного заболевания.

Более того, мы привыкли дезинфицировать еду. Настолько, что почти перестали потреблять ферментированные продукты, хотя в прошлом, когда не было холодильников или холодильных транспортных цепочек, ферментация была способом их длительного и безопасного хранения. Это привело к обеднению нашей микробиоты, а утрата ее разнообразия является одним из факторов, обусловливающих распространение многих хронических неинфекционных заболеваний, от которых страдают в современном индустриальном обществе.

Точно так же мы дезинфицируем дома, места работы, школы и места общего пользования, что имеет положительную сторону, потому что там, где проходят сотни или тысячи людей, присутствуют различные возбудители и их устранение предотвращает заражение. Тысячи лет назад у нас был очень тесный контакт с небольшой группой людей: мы жили в племени, с которым можно было обниматься, смеяться, играть и спать. Сегодня же мы имеем довольно поверхностные контакты, но с сотнями людей ежедневно. Много хорошего мы потеряли от жизни в племенах. Большой ущерб понесли от перенаселенности.

В то же время мы перестали подвергать себя воздействию полезных микроорганизмов, присутствующих в природе. Более того, с таким количеством санитарной обработки мы подвергаемся воздействию множества токсинов, которые не приносят пользы здоровью.

Другой пример – контроль еды и воды. Существуют организмы, которые регулируют количество некоторых веществ, содержащихся в пищевых продуктах. Это предотвращает развитие инфекций или острого отравления, хотя и не служит для предотвращения хронического воздействия таких продуктов, как вредные добавки, микотоксины, тяжелые металлы или эндокринные разрушители.

Мы хорошо научились избегать опасностей природы, но паршиво распознаем вредные вещи, которые сами и производим.

Как, например, инсектицид ДДТ. Он использовался в середине XX века для борьбы с насекомыми-вредителями, такими как комары, переносящие малярию или желтую лихорадку, но позже было обнаружено, что он накапливается в пищевых цепях и может попадать в нашу пищу. Тем не менее потребовалось много времени, чтобы признать, что это наносит вред не только экосистемам, но и нашему здоровью. Талидомид также был катастрофой, и, хотя об этом было известно, потребовались годы, чтобы вывести его с рынка. Совсем недавно многие лекарства, которые имели больше побочных эффектов, чем пользы, также были запрещены – но лишь спустя годы после первых предупреждений об их опасности.