Kitabı oku: «Недавно минувшие дни», sayfa 2

ОПЛЕУХА

Темно. Холод. Если скажешь «туф» слюна не опускается на землю. Кто в фуфайке, кто в камзоле, много людей стоят в очереди. Ещё темно. Хлеб привозят, когда рассветает, около восьми часов утра. Чем раньше займешь очередь, тем лучше. В противном случае буханки черного хлеба, которая выдается по карточке может не хватить. В очереди в основном женщины и несовершеннолетние дети. Сарвар тоже с мамой. Анвар хотя и старше, но часто болеет. Сарвар более стойкий. Если случается какая-то несправедливость, он не стоит в стороне. Он, не думая, что он еще ребенок, включается в спор.

– Бону, Рисолат тоже умерла, пусть земля будет ей пухом, деньги своего мужа взяли у председателя?.. Женщины от нечего делать задевают словами.

– Да, из-за отсутствия человека, который присутствовал в процессе «взял – вернул» как можно спросить, это на его совести, – говорила мама.

Сарвар что-то знал о «долге»…

Дело в том, что его отец работал в колхозном магазине и председатель у него в долг брал продукты, с условием потом отдаст деньги. Однако в этот период отца забирают в армию. В одном письме с фронта отец пишет об этом маме «За председателем долг. Если будет трудно – можешь обратиться». Хожиябону хорошо знала секретаря парткома Рисолат и вместе с ней была у председателя колхоза. Партком тоже оказывается знал об этом долге. Председатель обещал вернуть долг, но не выполнил своего обещания, мама два – три раза была у него, но безрезультатно, потом гордость не позволяла…

– Мама, сегодня опять надо искать собаку. Сарвару хотелось отвлечь мать, чтобы она не думала о проклятом «долге».

– Собака бывает преданной, – сказала мать. «Кашка» любимая собака Сарвара, куда он туда и собака, если на улице увидит чужого человека, до конца улицы сопровождает агрессивным лаем. Почему-то его несколько дней нет. Сарвар сходил по многим далеким переулкам и улицам.

– Вы всех животных всегда расхваливаете, корову тоже хвалили. Когда крыша упала и сломала ее рога, мы горько плакали. Она меня боднула. Что только не приходило Сарвару на ум, то он и говорил. Главное, чтобы мама, думая об отце не нервничала.

– Ты сам виноват, ее дразнил, а животные, когда их дразнят приходят в ярость и никого не узнают, поэтому человека, который потерял разум ругают словом «скотина».

– Мама, а змея – это тоже животное?

– Почему теперь вспомнил о змее?

– Вспомнил свою змею, мама. Если еще раз придет может папа вернется… На потолке комнаты, где обычно спал Сарвар иногда появлялась желтая змея. При этом мать говорила: эта змея приносит богатство, не бойся, когда ты был младенцем она часто висела на перекладе твоей колыбели, она тебя «охраняет». Сарвар с интересом вглядывался в змею «богатства», но с опаской. Однажды он на кухне, под котлом увидел не свою, а крупную чужую змею, которая издавала странный звук. Он очень испугался, выбежал на улицу и пригласил соседских ребят. Ребята хотя были старше Сарвара, они побоялись подойти к змее. Только соседская дочка Анора не побоялась… Взяла в руки большую палку, ударила ею змею Чипора и в бессознательном состоянии, практически убив вытащила во двор. Сарвар долго восхищался поступком этой девушки.

Сарвару наскучило стоять в очереди и слышать разные толкования. Это было всегда. Вспомнив что-то, он отвлекает себя и мать, но часто сердится. Почему эти люди не говорят: «мужья, сыновья погибли на войне, когда же наступят хорошие времена и не будем стоять в очереди за хлебом, за мукой – надоело…»

– Мама, все, я опаздываю, пойду в школу. Он сказал это вложив в эти слова всю свою злость.

– Учеба не волк, в лес не убежит. Хлеб или муку возьмем, столько терпел, немного осталось, сейчас важны ваши желудки – сказала мать. Сарвар еще больше разозлился на людей, которые стояли в очереди, у всех есть животы. Перед глазами возник несколько кругленький, худенький живот…

– Мама, если я опоздаю, учитель поставит меня в угол, сунув кусочек кирпича в карман, – сказал Сарвар. Сарвар не закончил свои возражения… еще не наступила утро, в надежде на кусок хлеба, мать приходила сюда по нужде: в самом расцвете красоты, оставшись вдовой и носит эту ношу. Матери показалось лишним словесное «восстание» младшего сына. Дала ему оплеуху.

– Хай, сестра. В чем вина ребенка? Он тоже замерз. Будьте спокойны!

– Сейчас всем не легко…

Сарвар держа покрасневшее лицо заплакал. Эта оплеуха предназначалась не в лицо Сарвара, а предназначалась в лицо сложной судьбы и времен, наступивших после войны.

САМ ЛЕГКИЙ, А ТРУД ТЯЖЕЛЫЙ

Солнце как будто излучает пламя (огонь). Колхозники, сидя в междурядьях хлопкового поля смягчают твердую землю после дождя, у них со лба капают капли пота. Сарвар тоже время от времени вытирает пот, стекавший в глаза и щемящий их. Он тоже сидит как старшие на корточках. Из-за сильного удерживания «теши» (тяпки) ладони вспотели… Ноги не держат, спина ломит и не гнется. Если работать сидя между грядками вытянув ноги, было бы легче, ноги отдохнут. Однако в этом случае, брюки испачкаются и если каждый день стирать, надолго не хватит. Сарвар ежедневно после занятий выходит на поле, чтобы помочь маме. А в воскресенье с раннего утра, пока не вышло солнце.

В прошлом году один надзиратель, сидя на коне увидел ребят и накричал бригадиру.

– Этих сорванцов откуда нашел? Разве они знают разницу между травой и хлопковым кустом? –Услышав эти слова Анвар побледнел, а Сарвар во гневе начал вставать с места:

– Вы оказывается интересный человек… Во-первых, мы не сорванцы, а отличники учебы. А во-вторых, сначала посмотрите на нашу работу, если не понравится-потом высказывайте свои претензии. Я на коне, а они на земле… Что пришло на язык, разве можно говорить? – хотел сказать.

Зная характер младшего брата, когда у него горят глаза, губы дрожат и как он может постоять за себя, сестра Бахтия держала его за рукав.

Сарвар, брат, не обращай внимание, собака лает-караван проходит-тихо шепнула сестра. Маме, чтобы не было плохо.

– Да и мама и сестра тоже на этом поле.

– «Брат, они крепкие парни! Сначала испытаем, только потом пускаем в поле. Кто лентяй, неспособен работать на поле мы их не берем, потому что, это хлопковый фронт», – тогда так ответил бригадир.

Все равно гнев Сарвара остался в сердце. Вот и сейчас тоже окучивая затвердевшую землю и поднимая пыль, думал об этом и об этих событиях… «Дорогой кустик, сейчас твое горло освобожу от твердой земли. Как только получит удар тяпки (теши) она смягчается»-про себя говорит он. Кустиков обрадовать хорошо, но, если откровенно признаться, неужели я занимался бы этим делом, в огнедышащей печке. Это из-за того, что отец ушел на войну и не вернулся… Папу практически не помню. Перед отъездом на войну он держал меня на коленях, когда я заплакал, он вытирал мои слеза своим платком…Это проходило перед его глазами. От него осталось красивое имя «Мукаддир» и всего одна фотография… До получения «Черного письма» от отца было еще одно письмо.

Он писал о своем сне, где видел, что у него родился еще один сын. Мы его больше не видели. Встреча отложилась навсегда. Каким образом, оставшаяся без супруга с пятью детьми, мать – вдова может нас обуть и прокормить? В тяжелый период войны все драгоценности: золото, брильянтовые серьги и кольца, подаренные дедушкой Ташпулатом обменивались на зерно и рис…

Сарвар каждый раз, когда заканчивал обработку своего ряда, смотрит в густой ряд тополей. Между тополей протекает небольшая речка. Ему очень хотелось опередить своих друзей и быстрее обработать еще один ряд и после этого броситься бы в воду и плавать как лягушка, словно купается в речке, которая протекает через махаллю, потом лечь животом, надутым как мяч, на горячую землю, подставив плечи под солнце. Однако, это желание не всегда сбывается. Норма тяжеленная, если не выполнишь норму, учетчик ему норму не запишет, хотя он его любит, считает, что он способный. День потонет в воде, Сарвар не такой, чтобы свой труд развеять по ветру. Хотя иногда он дает свободу мыслям для минутного удовольствия, но быстро приходит в себя.

Труд, так труд, вот возьмем позднюю осеннюю пору, створки курака (хлопковой коробочки) закрытые, они как камни, разве их раскрывать легче? Холодно. Оторвав каждую створку коробочки, сунув в щели пальцы рук, раскрываешь, при этом она царапается, сильно болят пальцы.

Ежедневно с утра до вечера этот процесс, пальцы рук растресканы. Бедная мать ежедневно, какой-то мазью смазывает их. Однако, хуже ничего нет, чем потрескавшиеся пальцы.

Что-то нечаянно коснется их, они до костей болят. Однако Сарвар, Анвар, Бахтия и другие ребята тоже терпят. Когда курак мешками высыпается на танчу и держа ноги в теплой танче раскрывать коробочки легче… При этом Сарвар получает удовольствие и забывает о боли.

Он вспоминает свое детство, когда маме, тетям и дядям и в чайхане соседским старикам читал новеллу «Алпомиш».

Сарвар тогда звучным голосом читал эти строки:

Бежит конь, горные вершины дают отзвук,

Герой страдает от острия меча…

Слушатели восхищались: «Ах-ах, какое же это удовольствие, читай – читай сынок, грустные сердца пусть чуточку отдохнут».

Сарвар, читая эти новеллы, не мог и догадываться, что страна нуждается в своих героях. Он думал, что слушателей опьяняет «Алпомиш» и читал с подъемом, энтузиазмом…

Теперь, сидя вокруг толпы женщин и когда говорили друзья: «Сарвар, расскажи сказку, время пройдет быстрее»– он понимал, что слушая новеллу «Алпомиш», сердца мужчин и женщин сжимались от прекрасных чувств.

–Сарварджан, утонул что ли в реке мечты – вставай –обед… Слова сестры разрывает нить мыслей Сарвара, такие как зима, холод… раскрытые (створки) коробочек хлопка, думы об Алпомыше. Он встает с места, вскидывает руки в стороны и как будто кровь поступает в спину.

Работа в колхозе и сложна и приятна. От тяжелой работы устаешь, и чтобы отдохнуть протягиваешь ноги, голову положишь на глыбу и уснешь. Незабываемое впечатление. Особенно нравилось лежать на убранной люцерне и уснуть на ней. До сих пор вспоминается запах люцерны. Дома всегда был сильный запах различных роз, посаженных мамой.

– «Хорошо, что воскресенье один день в неделе. Иначе нога бы окоченела», —говорит Анвар.

Сейчас они получат пол куска лепешки из кукурузы, одну косу (чашку) шурпы без мяса – это обед. Потом вскарабкаются на дерево и оттуда бросаются в речку. Прекрасно! Уже забыта как камень твердая земля, которую обрабатывали, онемевшая спина и ноги. Каждодневное высказывание «сам легкий, а труд тяжелый» это о хлопке, эти слова тоже забываются, уплывают на волнах…

«Я БУДУ ИГРАТЬ, ГУЛНОР»

Дождь, который лился с раннего утра, стал мельче. Вода, которая протекала через крышу тоже уменьшилась, стало меньше капать. «Музыка» посуд, которые были поставлены под капли, которые протекали через потолки комнаты, веранды и коридора тоже стихли.

Люблю весну, однако сердце щемит от обилия дождей, так как крыша дома протекает. Иногда мать причитает «Течет, как будто нет крыши». Корыто, посуды для воды быстро наполняются, поэтому мать в разных местах выкапывает ямки. Около ямок она сидит на корточках, обвязав спину старым шерстяным платком. Она наполняет водой мое ведро, а я бегом выливаю воду в арык. Когда бегу ноги заносит в разные стороны, холод проникает до мозгов.

– Вой-ей, неужели дно неба продырявилось, когда перестанет? –причитает мать, у которой уже онемели ноги. Я упорно молчу. Если скажу типа «устала», мать может воспринять очень близко к сердцу.

– Дочка, Аълохон, если Бог захотел, разве не дал бы твоему папе долголетия, чтобы ты не уставала? Когда твои ровесники гуляют, ты занимаешься домашними делами. Не узнала, что такое детство, – сокрушается она. А я не могу выдержать ее такое состояние.

– Мама, сейчас дождь перестанет. Вы перейдите в тот угол и отдохните. Я сама уберу воду – говорю ей. Только в одном углу комнаты крыша не протекает. Дядя часть крыши покрыл рубероидом и замазал какой-то жидкостью – чёрной массой. Вот, под этим местом находятся наши книги и ватные одеяла. Музыкальный инструмент отца- дутар тоже там. Отец был прекрасным музыкантом. Если бы его не забрали в армию, не получил бы ранение и преждевременно не умер бы, и я не убирала бы снег с крыши. Бедная мама не торговала бы на базаре, покупая овощи, фрукты от дехкан (крестьян), не мучилась бы от своей неблагодарной деятельности.

– Аълохончик, иди сюда, я уже отдохнула, ты тоже ляг, отдохни, вытяни ноги – руки говорит мать, почувствовав, что дождь перестает, хотя сама практически не отдохнула.

Нет, мама, вот горячий чай, пейте погорячее, будет сила, кроме того положите кусок сахара, который принес позавчера дядя, а я спрятала, – сказала дочь.

– Хотя ты девочка, но слава Аллаху он тебя одарил умом десятерых мальчиков – причитает мама. На следующий день в понедельник чувствуется запах вчерашнего дождя. На небе много туч. Аълохон любит сидеть около окна… Если чуть скучно от занятий, ее думы занимает небо.

– Подумали ли о том, что я говорил на предыдущем занятии? – спрашивает преподаватель литературы Саъдулла Караматов. Что он говорил. Какой разговор? Который?

– В районе будет фестиваль школьных кружков. От нашей школы наш актёрский кружок должен выступить с каким-то спектаклем. Мы намечаем ставить часть спектакля по роману Ойбека «Священная кровь»…

Да, вспомнила. Учитель литературы двум-трем девочкам-отличницам, которые умеют красиво излагать свои мысли поручил подготовить сценарий из данного романа. Из-за дождя и утечки через крышу воды я вообще забыла об этом.

– Я написала, – сказала Гули.

– Я тоже начала писать, – сказала Зебо.

Мне стало неудобно, так-как я всегда была первой.

Но не в этот раз…

– Аълохон-дочь? Видимо, учитель надеялся на меня, посмотрел вопросительно.

– Я… Завтра же принесу сценарий-сказала она твердо.

– Придя домой, бросив все, принялась за роман «Священная кровь». Она много раз читала его, однако писать сценарий по нему не просто… какой сюжет брать? Может первую встречу Гулнор и Йулчи? Или место, когда на свадьбе Нури гостей сажали по чину, богатым подавали прекрасный чай, бедным простой чай, и усмешки обеих? Независимо от сюжета, там обязательно должна присутствовать Гулнор. Беспардонная Нури, с гонором Лутфинисо хоним… прекрасная сестра Йулчи-Унсин… Читаю, но сердце ноет. У Йулчи сила как у слона. Почему имея такую силу он должен жить впроголодь. Почему Салимбойвачча, Хакимбойвачча, которые не знают, что такое холодная вода, должны жить припеваючи, где справедливость Аллаха?

Мысленно думая о подобных явлениях, написала сценарий из части романа «Священная кровь»: похищение Гулнор, ее спасение со стороны Йулчи, бессонные ночи отца…

На следующий день на крыльях прилетела в школу. Учитель литературы быстро прочел сценарий.

– Аълохон, ты сама написала? – спросил он.

– Да, она сама пишет, сама пишет! – начали шуметь девочки. Действительно? у меня есть странный характер, – сказала Аълохон. Как правило прочитанные книги, увиденные фильмы я заново сама описывала. Какая часть если не нравится я её переделывала заново. Об этом знали одноклассницы.

– Молодец, ты будешь писательницей, – сказал учитель. Писательница… нет, я не буду писательницей. Она хотела быть актрисой.

– Учитель…-сказала я, можно ли попросить Вас об одном?

– Ладно дочка…

– Роль Гулнор хотела сыграть сама…

– Лицо учителя озарилось улыбкой…

НЕЗАБЫВАЕМЫЙ ДЕНЬ

– Где классный журнал? Кто спрятал журнал?

– Голос Мажида Кадыри был жестким и громким, и он в тишине класса дал отголосок. Ребята, которые в перерывах говорили громко и вели себя шумно вдруг притихли. Как правило учитель математики Мажид Кадыри говорил очень тихо. Однако, сегодня вены на висках четко были видны, руки, держащие мел дрожали. Вопрос в том, что классный журнал вдруг исчез. Это случилось в субботу.

– Я знаю, вор, который украл журнал, не чужой. Среди вас. Кто-то, считает несправедливым поставленную мною оценку за контрольную. Даю срок до понедельника и требую, чтобы журнал был на месте; если не будет, то наказание будет строгим – сказал Мажид ака.

Вот наступил понедельник, урок математики начался, но журнала нет…

– Классному руководителю тоже сообщил о том, что некоторым ученикам не понравились поставленные мною оценки за письменную работу. Кто спрятал журнал? – пусть честно признается.

– Мажидака я скажу кто взял…

Мажид Кадыри не дал договорить этому парню:

– Ты спрятал?

– Не я…

– Если так, то стой спокойно! Кто сделал это, пусть сам и признается. Если кто-то выступит в качестве доносчика (стукача)… язык вырву! Сарвар очень любил математику и своего учителя тоже. Однако, сейчас он не понимал почему учитель так возбужден и нервничает.

– Прошу всех встать! Требование учителя было настолько угрожающим, что невольно все ученики встали на ноги. Если кто-то донесет на друга, сначала его накажу. Знайте! Пока «виновник» сам не скажет «это я» все будите молча стоять на ногах. «Что за несправедливость? – подумал Сарвар». Почему мы должны стоять на ногах по чьей-то вине? Он наблюдал за одноклассниками. Нигмат любит всякие железячки и хорошо их понимает, постоянно разбирает-собирает, между ребятами называют его «конструктором».

Анвар – даже во сне считает деньги, мастер купли- продажи; Мирсабир – прозвище «Ученый», вдумчивый мальчик; Акрам, Туляган, Убайдулло, Алим… все стоят на ногах не шелохнувшись. Терпение лопнуло у Сарвара. Он вообще терпеть не мог малейшую несправедливость:

– Мажид ака, я сяду, я не крал журнал! – уверенно сказал.

– Если скажу не садись?

– Все равно сяду!

Сарвар резко сел. Вдруг остальные ребята зашептались, оживились.

– Я тоже не брал, сяду!

– Я тоже!

Мажид ака их сопровождал странно, засверкавшими глазами, говорил «не садитесь!», но кто говорил «сяду» не слушался.

В конце концов, остался только один ученик и он не смог говорить «сяду»… постояв несколько минут один, вдруг заплакал:

– Почему Вы мне поставили «3»? Я одинаково решил задачи как у Акрама, его оценка «4»…

– Журнал где? – спросил Мажид ака сидя на стуле.

– Речка… положил в бумажный мешок и закопал в речке, где нет воды…

…Сарвар сидит напротив Мажида Кадыри.

После занятий учитель сказал ему: «Останься»!

Сарвар подумал; журнал нашелся, все в порядке… видимо хочет наказать меня из-за того, что я не послушался его и сел первым…

Но, Мажид Кадыри был спокоен и в хорошем настроении.

– Сядь Сарвар, родня, внутри которой полно вопросов: хочу поговорить с тобой. Фамилия Сарвара была тоже Кадыров. Поэтому иногда учитель называл его «родней».

– Знаешь, когда ты сказал «я сяду» мне захотелось обнять тебя. Человек не должен позволять себя унижать, терпеть несправедливое наказание. Иначе его как муравья задавят и затопчут ногами.

Когда меня оклеветали как «врага народа» и таскали по следователям, чтобы не дразнить их всегда молчал.

Я надеялся, что он освободит меня. Так как не был виноватым. Однако, чем больше я молчал, тем больше следователь бушевал. В конце концов не доказав вины посадили меня. За что? Моя вина в том, что на одной вечеринке в полголоса сказал, когда один из товарищей сказал: «Сталин мой отец».

– «Стыдись он же не муж твоей мамы», эти слова слышали не более двух человек, которые сидели рядом со мной.

Однако, один из них или оба оказались стукачами. Из-за этого выражения, я отсидел в тюрьме семь лет. Стал инвалидом. Поэтому не могу терпеть людей-доносчиков, независимо от того, правы они или неправы.

Сарвар слушал рассказ Мажида Кадыри всей душой…

«Среди людей порядочных должна быть ответственность друг за друга. Если кто-то виноват, значит есть и твоя вина, и за это ты ответственный. Эта ошибка произошла при тебе: если ты был бы справедливым и настоящим другом ты не позволил бы ему совершить эту ошибку»…

Сарвар вышел каким-то другим человеком после беседы со своим учителем. Он не мог объяснить свое состояние, но чувствовал сердцем, что-то перевернулось в нем.

ДОЛГИЕ НОЧИ И ДЛИННЫЕ ДНИ

Сороколинейная керосиновая лампа еле освещала вокруг. Через приоткрытое окно в комнату прорывался запах цветов, благодаря ночному перепаду температуры и слабому ветерку, запах кружился вокруг Сарвара. Однако он не чувствовал это, рука, которая держала ручку, вспотела… Вот уже несколько часов он решает задачи по математике и химии. Когда он находил правильный ответ, он скрещивал и сжимал пальцы рук до хруста, отводил в стороны и делал гимнастику, однако, терпеливо сидел и занимался, просто иногда огибал ноги 2-3 раза, чтобы они не окоченели.

Вдруг дверь резко открылась – брат! Под желтым светом керосиновой лампы лицо брата показалось бледным. Он опустил мешок и положил его в угол.

– Брат, не устали, хорошо сходили на базар? Мама… его слова остались в горле.

– Маму задержали милиционеры. Я еле ушел. За мной гнались, но я убежал в сторону парка.

Настроение и состояние нервозное. Состояние Анвара вмиг перешло Сарвару. Встал, но раскачался. Голова стала тяжелой от долгого сидения, прогнувшись.

– Где, где осталась мама?

Сарвар не смог сказать «задержали». Если он скажет задержали, ему почудилось странное состояние как будто жандармы, одетые в форму лягушачьей кожи, спрячут маму за решетку внутри четырех стен.

– В милицейском пункте около базара, хотел оставить вещи в магазинчике тети Дилбар, но…

Анвар посмотрел с надеждой в глаза братишки. Он знал, что Сарвар принимал очень быстрые и верные решения. Сарвар заметил вопрос в глазах Анвара «что будем делать?».

– Я сам схожу в милицейский пункт…

– Может быть с собой возьмешь кого-то постарше?

– Сначала сам схожу… Теперь мы тоже повзрослели, идти к кому-то с просьбой неудобно-подумал Сарвар.

Анвар посмотрел в след с надеждой на брата, который вышел из дома, выговорив как взрослый человек.

Сарвар хотя вышел от брата как боец, идя по закоулкам в сторону базара (рынка) ему стало не по себе, обидно.

Кто им дал такое право и полномочия, этим жандармам? Мать не совершила никакого преступления! Всего на всего с базара Абай (Казахстанский) подешевле покупает сливочное масло, творог, яйца, мыло и др. и добавив 5-10 процентов в их стоимость торгует на базаре Эски-Джува. Таким образом, содержит свою семью из пяти человек. Таких людей у нас называют «перекупщики, перепродавцы». Милиционеры не дают им спокойно дышать. На фабриках рабочих мест нет. Государство должно сказать «спасибо» таким женщинам, которые не смотря на трудности послевоенных лет, кормят свою семью. Мать могла сказать: «я вдова солдата Советской Армии, он погиб в войне. Теперь вы должны (кормить) содержать моих детей». Она же так не говорит, не цепляется за рукава начальников. Или, выгнав детей на улицу, как некоторые женщины не гуляет, не развлекается, думая только о себе. Сарвар, как помнит себя, видит свою мать только за работой. Когда пришло «черное письмо» от отца, она как некоторые не стала устраивать скандал, обвинив всех и вся. Всю боль проглотила. Крепко завязала пояс, не показала свою слабость детям и начала работать… Вначале она начала шить фуфайки солдатам, которые находились на фронтах. Мать покупала материал в артели, затем по шаблонам снимала мерки, а потом, начинала шить их с помощью старинной швейной машинки «Зингер». Сарвар сидя на корточках помогал матери, держа и потягивая за конец, отдельно сшиваемый части фуфайки. Если сидеть на ногах – ноги болят, если сидишь на корточках, то сильно болят колени. Однако он никогда не жаловался. Иногда мать тихонько запевала песенку отца:

Думая о вашем стане,

Розовые щеки пожелтели…

В надежде увидеть ваших черных очей,

Почернели еще больше мои глаза, ханум.

При этом сердце Сарвара заливалось грустью. Он понимал, что между отцом и матерью была большая любовь. Отец оказывается женился на матери несмотря на сопротивление родителей и родственников. Видимо, в связи с этим родственники со стороны отца не очень балуют их.

Разве легко потерять такого родного, любимого человека. После войны мужчины начали носить брюки- китель белого цвета. Мать начала принимать заказы. Потом она научилась шить платья для девушек.

Однако, с раннего утра до темноты сидеть за машинкой, сгорбившись, представляет собой тяжелый труд. Кроме этого, необходимо иметь зоркие глаза. Последнее время (видимо от частого плача) глаза матери начали слезиться. Иногда Сарвару хотелось оставить учебу и начать какую-то работу. Мечтал маму посадить на почетное место – курпачу. Однако, хорошо если сегодня заработает деньги, а завтра что будет? Всю жизнь он не хочет быть чернорабочим! Нет Сарвар будет учиться! Он подарит маме такие вещи и спокойствие, которые ей и не снились…

Сарвар не заметил, как подошел к милицейскому участку, будучи занятым своими думами. Он знал это место. После того как мать начала заниматься торговлей молочными продуктами, то мать, то брат, «попадали» в это место.

– Зайди парень, что нужно? – на него посмотрел усатый полицейский с острыми глазами, нахмурив брови.

– Я… пришел за мамой…

Кто мать? Воровка или торговка?

Сарвар сжал кулаки.

– Осторожно! О маме так не говорите.

– Не вытягивай шею, петушок. Раз поймали мать, значит виновата, как звать, фамилия?

Комок застрял в горле Сарвара… Кто они такие? Кто им дал такие права, что приходит на язык, то и говорят? Вдруг хлынула кровь в голову:

– Моя мать не виновата. Вы привыкли задерживать часто и безвинных людей. Если мать вам отдала часть продуктов, давно отпустили бы!

Усатый полицейский, широко открыв свои большие глаза подошел к Сарвару.

– Захотел смерти, что – ли мальчик? Сержант! Наручники! Вошел высокий парень-полицейский и взял за воротник Сарвара…

Открылась основная дверь комнаты и зашли 2-3 человека. Все они были в форме и в погонах со звездами. Сержант отпустил Сарвара и стал смирно перед начальником, усатый тоже поспешил к ним. Один из вошедших весь в орденах и медалях, видимо он начальник, посмотрел на Сарвара. Сарвару было не до него, только что сержант отпустил его воротник, поэтому считал, что все одной масти «как белые и черные-собаки». Но при этом совесть его мучила и это он чувствовал. «Независимо как, но надо спасать маму, пусть путем унижения» думал он, но сердце не подчинялось этому, восставал против. «Кто они?»– этот вопрос мучил его. Когда думал, что мать его сейчас сидит в какой-то темной и холодной комнате, которая чтобы заработать на хлеб покупала подешевле продукты на Абай базаре, иногда ходила пешком, хотелось поколотить, ругать себя.

– Вдруг начальник обратился к Сарвару.

– Стой, стой, как звать твоего отца, сынок? Обращение «сынок» чуть-чуть остудило горячее сердце Сарвара, как будто полили холодной водой.

– Мукадыр.

– Вы из махалли «Аллон»?

– Да.

– Да именно, так думал и я. Сын Мукадырбая… похож, как здоровье мамы, сестры и брата? Что делаешь здесь? Мы с отцом этого парня вместе ушли на фронт. Был прекрасный джигит…

Усатый полицейский, широко раскрыв глаза не дал ему договорить.

– Я, я его вызывал по одному делу: ты идешь иди, иди я сам решу все… усатый говорил скороговоркой.

– Мама…

– Да, да, все будет прекрасно, иди. Усатый вытолкнул Сарвара в коридор. «Как звать маму?» тихонько спросил.

– Хожиябону…

– Иди, скоро она будет дома.

Сарвар вышел из пункта и чуть прошел и стал ждать. Да ваша смелость перед такими как мы или простыми людьми бедняками… Если встретите начальника, то виляете «хвостом», подумал Сарвар. Он увидел того в военной форме в сопровождении усатого. Проводив его усатый, быстро зашел в свой пункт и минут через десять вышла мать.

– Сарвар? Что ты здесь делаешь? Очень устал – да? – я сама пришла бы, волки же не съедят меня.

Сарвар приложил свое лицо к лицу матери. Она сама бедная в каком состоянии, а нет, беспокоится об Сарваре.

– Усатый, что-то стал добрым, ничего не потребовал, отпустил меня. Я сама 5-10 рублей положила в его карман.

– Мама…

Мой мальчик, ты не все знаешь. Они кричали на нас, но вместе с тем зависимы от кого-то, есть люди, которые ждут от них чего-то.

Сарвар не стал говорить матери, что произошло в пункте, что его тоже же хотели задержать…

«Аллах, благодарю за твою справедливость, за то, что ты есть, возвратил меня живой и здоровой к своим детям»– сказала мать, как только зашла в дом. Анвар, скорчившись крепко спал в углу комнаты, лампа догорала, тетради Сарвара, которые лежали на низком столе под действием легкого ветерка то открывались, то закрывались.