Kitabı oku: «Доктор. Книга 3», sayfa 3
– Ты не слишком с места в карьер? Может, лучше сначала «на кошках»? Отторжение донорских тканей – та ещё проблема… Я, честно говоря, слегка в шоке. Знаешь, есть такой «комплекс бога»…
– Знаю, – перебиваю Котлинского. – Это не проект, Игорь Витальевич, это просто попытка проанализировать сферы применения нашего… м-м-м… метода, – дальше широко улыбаюсь и продолжаю: – Пользуясь свободной минутой. Я вот совсем не понимаю, как два разных набора частот – донорского органа и реципиента – приводить к общему знаменателю. Одна из частей системы однозначно будет угнетаться…
В этот момент с извинениями входит Анна, и Котлинский, выходя из-за стола и незаметно указывая глазами на Анну, на ходу к двери завершает:
– В отличие от текущего профиля, в этом вопросе понадобится же, сам понимаешь, целая смежная клиника, ещё и за рубежом. Трансплантологи для совместных исследований – это никак не у нас…
* * *
Бокс чуть не накрывается медным тазом.
Сергеевич в зале смешно вертится перед зеркалом, с разных сторон рассматривая, как на нём сидит новый костюм, с которого даже не спороты этикетки.
Зеркала в залах бокса, как и в танцевальных, большие: во всю стену, от потолка до пола.
Лицо Сергеевича излучает одухотворённость, мечтательность и полное творческое удовлетворение. Каждому приходящему он, не отрываясь от своих мыслей, кивает на скамейку, где мы переодеваемся, и говорит одно слово:
– Разминайтесь!
Понаблюдав за Сергеевичем минут пятнадцать, потихоньку спрашиваю Севу (до шестидесяти килограммов):
– Что это с ним?
– Вот уже скоро третий час как разминаемся, – раздражённо бормочет Сева. – Сейчас ещё минуты три повертится, потом сам увидишь…
Через три минут Сергеевич, кивнув очередному вошедшему на скамейку, говорит ему же:
– Вот, подарили сегодня! – и зардевается лёгким румянцем. – НО – есть «но». На семнадцать лет моложе! Вот думаю… Не вернуть ли…
Скамейка, включая меня, в этом месте взрывается мало что не лошадиным ржанием (видимо, эту сентенцию Сергеевич уже повторял сегодня не раз), и Дима-полутяж рубит в лоб:
– Сергеевич, мы вас уважаем. Если она моложе вас на двадцатку и дарит костюмы, то лично я уважаю втройне! Но это, Сергеич… А БОКС СЕГОДНЯ БУДЕТ?!!
Это вырывает Сергеевича из сонма грёз о какой-то загадочной сорокатрёхлетней красавице, которая, судя по всему, взялась подкатывать к Сергеевичу. Сергеевич рассеянно оглядывает нас, видимо, выныривая из каких-то грёз, и растерянно отвечает:
– Бокс будет. Но – на семнадцать лет моложе!
– А вроде и не весна, – бормочет Дима-полутяж, семеня с пятки на носок от скамейки в сторону зала. – Сергеич, у меня со связкой что-то – это точно не от ваших гантелей?..
Наконец, приход Вовика ставит точку в душевных метаниях Сергеевича. Вовик, перекинувшись парой слов с остальными, сразу со скамейки тащит Сергеевича в тренерскую, они отсутствуют в течение трёх минут, а потом появляются вместе, при этом Сергеевич уже полностью адекватен.
Когда очередь в тренировочном процессе доходит и до меня, он спрашивает:
– Лена где?
– Сегодня на дежурстве, они же сутками.
– А-а-а, ну ладно…
– Она будет ходить. Мы это обсуждали. Просто во все дни, кроме рабочих.
– Да без проблем. Лишь бы на пользу.
После тренировки, от греха подальше, Сергеевича домой везёт Вовик. Который в итоге отбивает в наш спортчат смс-ку:
Вовик: Довёз. Домой проводил. Эта фемина на кухне, звала пить чай, но Сергеевич сказал выметаться.
Дима_вес: А что за фемина-то?
Вовик: Очень даже вполне…
* * *
Примечание:
В «НЕКРОМАНТЕ» уже постил,
Асель Баяндарова, звезда казахстанских соц. сетей, врач, в прошлом – реаниматолог.
Ей в этом месяце как раз будет 43:-)
Это – просто иллюстрация, какую женщину сорока трёх лет чисто теоретически Вовик мог увидеть рядом с Сергеевичем в его квартире. В фейсбуке есть ещё куча её фотографий в купальнике (она – доктор антивозрастной терапии), как иллюстрации процессов антистарения, но тут постить не буду, поскольку Вовик её мог видеть только полностью одетой:
* * *
После бокса забегаю на мойку. Стёпа с Андреем, судя по тому, что вижу, набрали уже четыре машины, две из которых – большие джипы.
– Привет, братва, – здороваюсь с каждым по отдельности.
Они синхронно отвлекаются от работы, подходят и улыбаются, но Стёпа сразу обозначает:
– Привет маленьким боссам! Рады видеть, но давай болтать на ходу, – нам уже в два ночи две машины сдавать, так что… Давай мы будем драить, а ты вон кресло подкати и рядом садись.
– Да я по делу, ненадолго…
– Можешь себе кофе сделать – сам знаешь, где и как, – не слушает меня Андрей, выкатывая из угла кресло, которое подталкивает ко мне.
Отвлекаюсь на три минуты в «стекляшку», где делаю, понятно, три кофе, с которыми возвращаюсь в бокс:
– Братва, такой вопрос. Есть один пацан, совсем молодой – десять лет. Вначале думал к Илье сразу, но потом решил к вам – посоветоваться…
– …ну, я не тупее твоего деда. Лет с семи поросят кормлю, – склоняет голову к плечу Степан, поднимая левую бровь – видимо, для иллюстрации. – Так что всё правильно. Не знаю, как там с законом, но в десять лет вон, южные соседи уже выпас небольшой отары могут поручить…
– Для тех, кто не в курсе – детям асфальта то есть, – продолжает Андрей, поскольку Степан отхлёбывает кофе. – Поросятам варится большая кастрюля. Как бы не на двадцать литров. Если их много, то сорок. Потом это все на вытянутых руках – потому что маленький – нужно перегрузить в вёдра и перетаскать. Переступая через всякие пороги, балки, а в селе их куча…
– Да-да, а свинарник обычно – отдельное здание, га-га, – подключается Степан. – А варить, один хрен, только на кухне – потому что печка нужна.
– Ну, есть ещё летняя кухня, но суть такая, – Андрей забирает у Степана остатки кофе и выпивает сам. – Потом – вода. Тоже вёдрами. Поилку перед этим обязательно помыть! Моется она под шлангом на улице.
– И весит как та кастрюля с кашей, – морщится Степан. – Её надо вытащит и затащить.
– То у вас, жлобов, – смеётся Андрей. – У нормальных людей деревянными никто уже сто лет не пользуется… В общем, «зарядка для хвоста» ещё та. И так каждое утро. Без выходных, праздников, опозданий.
– Поросята – ужасно нежная сволочь, – компетентно кивает Степан. – Хоть график собьёшь им – ну, позже накормишь… Хоть температура не та… В общем, вплоть до того, что передохнуть могут… Батя потом тебе —…, да…
– В общем, десять лет – это у вас, в городе типа дитё. У нас уже вполне работник, прав твой дед, – доносится из джипа голос Андрея, который вернулся к оттиранию пятна на полу.
– Или вон, у соседей на юге. Отара баранов так на полста, – Степан выбирает тряпку для полировки пластика, – а каждый баран, считай, сто баксов. Грубо. Ну ладно, пусть полсотни…
– Так и отара бывает не на полсотни, а на три сотни! – доносится из машины Андрея.
– Да. И вот эту отару вполне могут пасти пара пацанов лет по семь. Редко – десять. И ничего… Грубо, если пара сотен баранов даже по полста долларов – это десятка, – подводит итог Степан. – Только, в отличие от пачки баксов, стадо баранов то в овраг свернуть норовит, то разбрестись, то обратно не разворачивается, то от водопоя не идёт никуда, хоть стреляй их на месте…
Из машины Андрея доносится гомерический хохот, потом он кричит:
– Наш Стёпа решил подкалымить после восьмого класса! И имел опыт! Минус триста баксов от родителей хозяевам за первую неделю, а-а-ага-га-га-га!
– В общем, давай пробовать. Не обидим. Приглядим. Днём с мойкой кому-то справляться надо. Один из нас тут постоянно теперь присутствует.
– А чего так? – интересуюсь. – Вы ж учиться днём должны?
– Так объект за нами закрепили, когда ты ушёл. Предлагали ещё человека от начальства, но мы посоветовались и решили, что чужих не надо, – поясняет Степан. – Потому один на парах – второй тут. На следующий день меняемся.
– А не боитесь учёбу запустить?
– Да тут сезона-то осталось… Хорошо, если месяц. А сессия через полгода, – отмахивается Степан. – В общем, дай наши телефоны своему малому, и может приходить…
* * *
На ужин, подумав и прикинув, что жара спала, решаю сварить харчо: и Лене завтра днём будет чем нормально питаться (если она решит посидеть дома до обеда), и варить его долго, потому как раз успею закончить все дела перед сном. А даже если захочу спать, недоваренный суп не даст.
Разделываю мясо, заливаю водой и ставлю на огонь. Вариться ему долго, потому погружаюсь в сеть.
У Бахтина срач в комментах. Одна группа – его почитательницы пенсионного возраста – голосят, что он – единственный честный на всю Генпрокуратуру. Что, может быть, не так уж и далеко от истины… Они же высказывают опасения, что ему теперь нужно очень беспокоиться за свою безопасность. В качестве аргумента приводят какую-то цитату из какого-то Маркса, что-де «…нет такой подлости, на которую не пойдёт капиталист за триста процентов прибыли». Что-то в этом духе.
Вторая группа – безликие аккаунты без фотографий, личных данных, сделанные как под копирку – педалят мысль, что это грандиозная подстава и что это Государство выявляет недовольных. Дескать, не ведитесь.
По теме, с цифрами и какими-то ссылками на известные автору детали, вяло отвечают лишь чекисты и менты.
Комаровских, тегнутый Бахтиным как ДВБ Центрального Аппарата службы безопасности, вообще прямо на стене на всеобщее обозрение написал: «Олег, ты ебанулся?! Просто позвонить что – руки отсохли?!»
Далее, под ржание каких-то анонимных коллег этого самого Комаровских, он вообще забанил Бахтина, отписав через них, чтоб Бахтин не юродствовал при посторонних, да ещё и в фейсбуке.
На что Бахтин разразился следующим постом в блоге:
Народ не может быть посторонним, господин Комаровских, если ты это забыл. Жаль, тегнуть не могу – ты меня забанил.
Очень жаль, что Генеральная Прокуратура в моём лице не находит понимания в Департаменте Внутренней Безопасности центрального аппарата чекистов, хотя, казалось бы, делаем одно дело…
…Комар, так ты уже решись. Ты за правду? Или за должность?
Читать, конечно, смешно, но если вспомнить следы перестрелки в коридоре перед родильным шлюзом, то донкихотство Бахтина уже не выглядит смешным приколом.
Прерываюсь почти через два часа, чтоб доварить суп.
Мелко режу четыре луковицы. Засыпаю. Мою тщательно четыре столовые ложки риса (на два литра бульона нужно именно столько), тоже засыпаю. Кинза, грецкий орех, мускат, ещё какие-то орехи и специи, что есть под рукой – всё измельчаю и туда же.
Финальным штрихом заливаю два стакана гранатового сока.
Вообще, харчо по правильной оригинальной рецептуре полагается варить именно так. Если вдруг нет гранатового сока (обычно за него многие принимают восстановленный и разбавленный сахаром нектар), допускается использование ткемалевого. Но никак не томатного! Как ошибочно считают многие, не радеющие за точность рецептуры и технологии.
Доварив суп, наливаю себе большую миску и, пока остывает, возвращаюсь к компу, к аккаунтам нашего канала.
Наш канал СТАНЬ ЧЕМПИОНОМ силами Юли и её подруг завёл профили и в фейсбуке, и во Вконтакте.
Пока рост числа подписчиков происходит в основном за счёт старшеклассников мужского пола. Но есть уже и студенты, и дискуссии, стихийно возникающие сами по себе, как оно обычно и бывает в сети, достаточно тонко модерируются нашими девочками, чтоб фокус создавался на нужных нам проблемах.
Со смешком думаю, что, наверное, так и выглядит вся цивилизация от сотворения мира: пассионарные парни клюют на красивых и неглупых девочек и оказываются втянуты в дела этих девочек, невольно разделяя и их точки зрения, и (порой) образ жизни.
Смешно. Впрочем, ничему плохому у нас не учат, а наоборот. Если мы хоть одному из ста сможем помочь понять важное лично для него, значит, это уже не напрасно.
Самой Юле и её подругам, что интересно, это всё нравится. Она мне сказала откровенно:
– Стесев, а ты что, думаешь, что в нашем возрасте кто-то проводит время с бо́льшей пользой? Я тебя умоляю… мы хоть приобретаем полезные навыки, приобщившись к твоей секте, ха-ха: управляем дискуссиями. Учимся переключать внимание коллектива на важную проблему. Учимся управлять креативными функциями незамкнутых коллективов – в той же сети, да ну, ты чё… За этим, если что, вообще будущее – посмотри на мир… Всяко полезнее, чем если бы сидели в БУЛКЕ и молотили языками, кто с кем когда и у кого штаны какие.
Убедившись, что ничего полезного для своих начинаний либо для Бахтина я сегодня уже ничего сделать не смогу, шагаю спать.
Один. Без Лены. Грустно.
Потом, уже на кровати, обмениваюсь с ней смс-ками ещё полчаса, пока её не вызывают куда-то на другой этаж.
* * *
Утро в школе начинается с того, что меня перед входом перехватывает директриса и ведёт к себе. Сегодня она просто небо и земля по сравнению со своим обычным амплуа, потому иду с интересом.
– Хотела сказать тебе спасибо, – без вступлений начинает она сразу после того, как закрывает за нами двери в свой кабинет. – И передай спасибо Елене, она нам очень помогла. Я вчера в момент событий была в районо, меня вызвонили из областного наркодиспансера и полиции – в общем, все справки у меня на руках.
– Всегда рад помочь, если это на пользу всем, – обтекаемо отвечаю, не углубляясь в детали. – Рад, что в итоге всё решилось так просто.
– Совсем не просто, – директрису просто прорывает. – Ты не представляешь, чего стоит лично мне процедура обоснования Собственнику, что деньги, взятые авансом за обучение, нужно вернуть. А учащихся отчислить.
– Да могу представить, – веселюсь, вспоминая вчерашние дебаты под постами Бахтина. – Знаете, вчера прочёл: «…нет такой подлости, на которую не пойдёт капиталист за триста процентов прибыли». Что-то в этом духе.
– Ты читаешь Маркса?! – высоко поднимает брови домиком директриса.
– Боже упаси, – открещиваюсь. – Хотя, говорят, умные мысли у него всё же есть. Вернее, были… Это вчера в дискуссиях фраза звучала несколько раз, и я запомнил.
– Рада, что у вас конструктивные дискуссии, – подозрительно смотрит на меня директриса.
Решаю промолчать и не шокировать её тем, что эти дискуссии вовсе даже не мои, а ведёт их заместитель генерального прокурора.
Вместо этого, пользуясь оказией, задаю давно интересовавший меня вопрос:
– Жанна Маратовна, я тут на досуге бизнес-управление почитываю, учебник… там написано, что сверку курсов акционеров и исполнительного органа надо проводит регулярно…
– И что? – вяло интересуется директриса – видимо, пребывающая всё ещё под впечатлениями вчерашних переживаний и радости сегодняшней победы.
– Вот вопрос. Наша школьная программа составляется, исходя из двух векторов: первый – что учителя считают нужным нам преподать, да? Ну, пусть этот вектор и задаётся единым образом по всей стране через Министерство… – не жду, что она скажет, и одновременно с её кивком продолжаю: – А как насчёт второго вектора – то, что ученики хотят выучить? По идее, обучение в школе – это же результат взаимодействия учителя и ученика, так? Вот учителя то, что считают важным, нам доносят. Хочется верить, – улыбаюсь, глядя на неё. – А как вы – я сейчас про педагогов по стране – узнаёте о том, что мы хотим выучить? Вы же не можете составлять программы, опираясь только «на одну ногу»? Ну, руководствуясь представлениями только одной стороны – педагогов и министерства за их спинами? По идее, качественная программа должна же включать и пожелания второй стороны?
– Такого нет, – директриса слегка задумчиво смотрит на меня, как будто решая, что именно стоит мне говорить. – Боюсь, что вынуждена тебя огорчить.
Она делает паузу, о чём-то раздумывая.
– Получается, школьная программа составляется вообще без учёта пожеланий тех, на обучение кого она ориентирована? – спрашиваю, улыбаясь как можно шире.
– Получается, что да, – кивает директриса. – Я, в принципе, если хочешь, могу тебе прочесть лекцию о том, какие течения борются друг с другом в министерстве. И как далеко заходит эта борьба, м-да… Сколько и чего нужно, чтоб издать учебник, и какие материальные выгоды это приносит. Авторам учебника в первую очередь. И о том, как и чем они должны поделиться в министерстве… Как обсуждаются изменения и дополнения в школьную программу по разным предметам. Как это всё в итоге в последний момент изменяется на девяносто процентов потому, что Ноль Первый высказал какое-то там пожелание… При условии, что дашь слово об этом не болтать широко, – директриса вопросительно смотрит на меня.
– Да не нужно, я ж результаты вижу.
Видимо, говорю это слишком удручённо, потому что директриса вскидывается и настороженно спрашивает:
– А что не так, если коротко? Хоть пример какой?
– Что не так, если глобально, как раз и должна ответить совместная работа Министерства и Заказчика в лице если не учеников, то хотя бы их родителей.
– Ну-у-у, до сегодняшнего дня всё всех устраивало, – подозрительно щурится Жанна.
– Знаете, потому что все зашорены, родители особенно. Детей с самого начала загоняют под лавку, отбивая критическое мышление. Воспитывая исполнительность вместо критичности. Работоспособность вместо креативности. «Уважение к старшим» вместо коммуникабельности… Жанна Маратовна, извините, я сейчас слишком удручён. Возможно, не конструктивен. И урок уже через пять минут.
– Погоди… Стесев, я сама не знаю, зачем это говорю, но… конкретные примеры?
– Давайте начнём с информатики? – сажусь обратно на стул, с которого уже собирался было стартовать в направлении уроков.
– А что с ней не так? – удивляется Жанна. – Я лично строго слежу, чтоб всё соответствовало программе.
– Вот-вот, – смеюсь. – А надо, чтоб соответствовало реалиям. Жанна Маратовна, вы хорошо знаете историю?
– В пределах школьного курса – более чем, – снисходительно кивает Жанна.
– Каковы причины поражения русской армии в крымской войне? – привычно наклоняю голову к левому плечу.
– Первой традиционно называется техническая отсталость армии, – непонимающе отвечает директриса. – А что?
– Это просто пример. Когда рядовые солдаты на сто процентов успешно исполняли все учебно-тренировочные упражнения под командой офицеров. В той армии не могло быть иначе, потому что телесные наказания вовсю были в ходу… Но столкнувшись с реальным боем, который проходил в соответствии с современными на то время требованиями к армии, увидели, что не готовы ни технически, ни тактически. А учились все, говоря нашими категориями, «на пять».
– Вот обещаю, Стесев, – директриса встаёт, достаёт из холодильника бутылку минералки и пару охлаждённых стаканов, наливает и подвигает один из стаканов мне, – что приложу максимум усилий, чтобы тебя понять. Чего бы мне это ни стоило, хотя и считаю это пустой тратой времени. С уважением уже отношусь ко всем твоим логическим посылам – отгадай, почему?
– Из-за «святой троицы», – проявляю «догадливость».
– Из-за неё, – кивает Жанна. – Но сейчас, лично в моих глазах, ты очень похож на демагога. Говоришь общими фразами. Пример привёл, да, но я не могу понять его связи с реальностью. МОЖЕШЬ КОНКРЕТНЕЕ?
Жанна вместе со стаканом опускается в глубокое кресло, отдельно стоящее в углу её кабинета.
– Я обещаю, что максимально пойду навстречу, я всё же педагог и люблю свою работу… Но хоть стреляй меня, я не понимаю, чем могу лично я лично тебе сейчас помочь.
– Да я, скорее всего, задаю вопросы, решение которых на нашем с вами уровне не просматривается, – сознаюсь. – Ну, давайте разберём пример. У меня есть товарищ, ему десять лет. Можно сказать, у нас с ним общая опекунша. Она иногда помогает ему делать домашние задания. Вот она прислала мне фото домашнего задания по информатике, чтоб посмеяться.
– В тетради по информатике, в качестве учебного задания по овладению компьютером – написание ручкой сочинения на тему… Да не важно, на какую тему. Хоть они испишись на десять баллов вместо пяти, к овладению компьютером их это ни капли не приблизит. Кстати, он учится в государственной школе, и у них, насколько знаю, напряжёнка с компьютерным классом: он вроде как и есть, а вроде как они в нём ни разу практически и не работали. Зато таких вот упражнений целая тетрадка, – делаю паузу, отпивая из вовремя предложенного стакана. – А у меня тоже есть информатика. Знаете, что мы сейчас проходим?
– Нет, – удивлённо выпрямляется в кресле Жанна. – И что же?
– Эксель. В частности, тема прошлого урока – автосумма. Тема УРОКА, Жанна Маратовна, – снова склоняю влево голову.
– И что не так с автосуммой? – абсолютно искренне удивляется директриса.
У меня мелькает догадка.
– Разрешите откровенный вопрос? – дожидаюсь её кивка и продолжаю: – А вы как много в работе или жизни используете компьютер?
– Ну, если честно, то не много, – явно стесняясь, отвечает директриса. – Среди нашего поколения это вообще не очень популярно, так уж сложилось. По работе, правда, приходится, – проговаривается она. – Там без этого…
– Автосумма – это операция, которая занимает примерно секунду, если массив цифр большой. Если же цифр мало, то поменьше, – мне уже смешно, потому что эту фишку я знаю. – Хотите, дальше расскажу за вас?
Жанна кивает.
– Есть программа, что-то типа ЛОТОС, и в ней вам из районо, гороно, Министерства и, возможно, из других школ по горизонтали приходят различные документы, – Жанна заинтересованно кивает, а я продолжаю: – Те, которые просто для ознакомления, вы практически не читаете. Есть те, которые приходят с красной точечкой – на них нужно отвечать. Вы, скорее всего, сами неохотно отвечаете; рискну предположить, зовёте кого-то из более молодых подчинённых и говорите, что ответить, – вопросительно смотрю на директрису. – Особенно если задача имеет сроки исполнения, да?
– Да, Алиму, – немного растерянно кивает директриса. – Откуда знаешь?
– Будете смеяться. У меня есть друг в Генеральной Прокуратуре. Мы периодически общаемся, в том числе через фейсбук, – вопросительно смотрю на Жанну, она кивком подтверждает, что с фейсбуком знакома. – Вот он только вчера писал, что ключевая проблема Министерства сельского хозяйства, в частности, в том, что начальники отделов, управлений, комитетов – люди в возрасте. Но даже пятидесятилетние сами в ЛОТОС-е не работают – перепоручают подчинённым. Это, в свою очередь… далее не буду продолжать. Сами можете предположить, что дальше может на полчаса зарядить в своей речи работник прокуратуры. Которому такой подход и сроки срывает, и точность ответа на запросы… м-да… Жанна Маратовна, я пока без параллелей, – смеюсь. – Но с одной стороны – эта вот рабочая тетрадка по информатике, – поднимаю телефон с фотографией в руке. – С другой стороны – информация о «компьютерной грамотности» целых министерств, и источнику можно доверять. С третьей стороны, как вы говорите, все довольны, и нареканий по программе не было.
Директриса вначале оглушительно смеётся, что никак не вяжется с её обычным образом Снежной Королевы, потом отвечает:
– И снова м-да… Я думала, это только я такая – по секрету от всех, спасибо Алиме…
– Увы, – смеюсь в ответ, но потише. – Вы ещё просто супер. Есть информация, что в гораздо более серьёзных государственных ведомствах, где даже с гостайной вопрос актуален, руководители… – молча показываю на компьютер глазами, затем перевожу взгляд на дверь, за которой сидит Алима, секретарь школы и помощник директора в одном лице. – Но мы отвлеклись. Жанна Маратовна, вот информатика – это пример, который бросается в глаза лично мне. Потому что я люблю компьютеры, знаю компьютеры, разбираюсь в них – по крайней мере, в аппаратной части, а на нашем сегодняшнем уровне ещё и программирую.
Я имею в виду уровень этой планеты в целом, но уточнять этого не буду. Пусть в контексте относится конкретно к нашему обществу.
– А что сказать о предметах, где уровня ученика может быть не достаточно для оценки текущей «рыночной», так сказать, потребности в знаниях? – вопросительно смотрю на Жанну.
Жанна на секунду задумывается, потом отвечает:
– Стесев. В личном разговоре я готова признать определённую проблему. И даже больше: с тобой согласна! НО – что нам с тобой это даёт? Ты сейчас поднимаешь вопросы не то что не моей ведомственной компетенции или даже текущего политического курса, который окончится не ранее чем со смертью текущего Лидера Государства, – она многозначительно поднимает указательный палец. – Ты сейчас замахиваешься на целый союз.
– Это какой союз? – широко раскрываю глаза, опешив от такого вывода.
– Союз между сложившимися группами в обществе, от учительницы до президента, и нашими обычаями. Которые диктуют: уважать старших, не лезть с инициативами и искренне считать критику сверху более ценной, чем критику снизу, – видя, что я завис, Жанна машет рукой в воздухе. – Ты сейчас понимаешь меня, алло?
– Более-менее. Никогда не глядел на проблему с такой позиции. А ведь и правда, есть ещё этнопсихология, и её никто не отменял… – размышляю вслух. – Хотя-я-я, Япония в 1868-м при Мэйцзи была никак не менее традиционным обществом, и в ней нарушать обычаи было никак не проще… Хотя вон как нарушили. Так что – лиха беда начало…
– Ты сейчас о чём, Стесев? – обеспокоенно встаёт с кресла Жанна.
– От физики отмажете? – спрашиваю, поглядывая на дверь, из-за которой доносится звонок.
– Ещё чего! Сейчас за три минуты расскажешь, что удумал, и пойдёшь! – директриса откидывается в кресле и скрещивает пальцы рук перед собой. – Лично провожу, скажу, что сама задержала.
– Ну, тут вопрос. Мы хотим изменений? И готовы ради них напрягаться и работать? Или нам неплохо живётся и в текущем положении, и напрягаться мы не готовы? Я сейчас о педколлективе.
– Живётся нам, конечно, неплохо, – задумчиво отвечает Жанна. – Но отсидеться не получится, потому что ученики – ужасно активные… ты понял. Запретить – не вариант, проще возглавить. Что дальше?
– Сама процедура сверки того, что будут преподавать, с тем, что нужно нам, – уже революция. Пусть в нашей школе она запустится очень выборочно, по очень отдельным предметам и в ограниченном объёме, – думаю полсекунды, потом решаю всё же ничего не скрывать. – Разумеется, предусмотрены личные плюшки для всех участников процесса.
– Во как, – веселится теперь Жанна, откидываясь в кресле. – Ну давай, двигай свою взятку в мой адрес.
– Есть же конкурс лучшего учителя, лучшего директора школы, лучшей школы. По мне – яйца выеденного не стоит, но за эти звания почему-то очень сражаются.
– Потому что дают плюшки в глазах Министерства и от самого Министерства, – хмуро поясняет Жанна.
– Звания званиями, но присуждаемые Министерством образования и науки регалии не имеют ничего общего с реальным рейтингом учёных. И педагогов. Вы согласны? – вопросительно смотрю на неё.
– Не до конца. Есть люди, получившие их более чем заслуженно, – снова хмуро отвечает Жанна. – Но их вес, к сожалению, очень нивелируется такими же точно наградами, выданными, например, ассистентке Министра, которой двадцать четыре года, ноль лет педстажа и которая была за год до того Мисс Университет в Техасе – я сейчас не о США… в нашем Техасе.
– Если реальную работу, ориентированную на реальные цели завтрашнего дня, возглавите Вы, то ввод, например, этой пресловутой «сверки» намерений учеников и школьной программы – это именно реальный рейтинг Вас, как публичной персоны в области образования.
– Думаешь, так просто? – явно из вежливости спрашивает Жанна.
– А олимпиады на что? – выкладываю на стол первый козырь. И вижу, что в её глазах постепенно загораются понимание, а затем и интерес. – Смотрите. Чтоб узнать, хорошо ли нас учат, в соревнованиях мы должны участвовать регулярно. Олимпиады по предметам – как в спорте. Например, плавание: чемпионат области, кубок области, второй чемпионат после Нового года, областной турнир и много чего ещё – это всё в течение одного учебного года. На этих заплывах каждый спортсмен имеет возможность сделать регулярный срез: каков его прогресс за период и как этот прогресс коррелируется с аналогичными других спортсменов области.
– Продолжай? – задумчиво бросает Жанна, вставая из кресла и начиная прохаживаться по кабинету.
– А почему в школе должно быть иначе? – делаю паузу, заставляя её повернуться ко мне. – Мы платим большие деньги. Мы хотим понимать конкурентоспособность наших знаний на рынке. Даёшь олимпиады! Если достаточного количества Олимпиад вашим ГорОНО не организуется, давайте, по аналогии с открытым чемпионатом США по боксу, организовывать нашу олимпиаду. На базе нашего Лицея, о которой извещать все остальные школы. За те деньги, что мы платим, это более чем реально, вы согласны? Как минимум, НШИ будет участвовать ВСЕГДА, это я вам обещаю и беру на себя. По опыту бокса: спарринги даже с одной соседней секцией дают очень много для развития! Поскольку приходится соревноваться с теми, кого ты не знаешь. Почему так же не сделать в науке? Вернее, в школе…
– …периодичность?
– …мотивация для участников? Ладно, педколлектив и так впряжётся…
– …знаете, Жанна Маратовна, это личное, но вам расскажу. Мой отец искренне пытался понять и выучить алгебру. Он в восьмом классе заболел, пропустил пару тем, и когда вернулся, должен был догонять, – Жанна заинтересованно кивает. – Он потратил несколько десятков часов. Он зубрил правила на память и даже вызубривал всё: цитировал их в семье спустя много лет. Но правильно решать на том этапе так и не смог: его ответы почему-то не сходились с учебником, а учительница на разборах домашнего задания говорила, что он при решении ушёл каким-то ошибочным путём.
– В математике бывает, – заинтересованно говорит Жанна.
– Ну вот, у него и было. А логарифмы и интегралы для него так и оставались на какое-то время тайной и загадкой. Забегая вперёд: дед продал лошадь, нанял репетитора, и сегодня мой отец – очень хороший инженер, но это уже детали, мы не об этом… Моё мнение: если ученик зубрит от и до, если искренне тратит несколько часов в день, пытаясь понять то, чего не понимает, но всё равно никак не может начать решать точно и правильно, то проблемы не в ученике. А в иллюстрации материалов учителем, в методике преподавания педагога и в конкретной индивидуальной недоработке с конкретным учеником…
Ухожу всё же уже после окончания физики, оставляя директрису глубоко задумавшейся.
* * *
Примечания.
1. Фото тетради по информатике – реальное. Взял у младшей дочери…
2. Про использование сетевых программ документооборота – в частности, ЛОТУС – органами Правительства Казахстана – ни разу не шутка:-) На разных уровнях аксакалы действительно не секут ни в компе (только пасьянс «Косынка»), ни в ЛОТУС-е. И реально сажают «молодых» отвечать в ЛОТУС-е за себя. Мне об этом говорила и подруга (она тут меня читает:-)), и сам видел в 2005-м. В И–ом БТИ (тогда ещё не было ЦОНов). Начальника звали, кажется, Сураб Идрисович.
