«КВАЗИ» kitabından alıntılar, sayfa 18
Должно же быть в жизни что то хорошее.
Кроме самой жизни.
Отец Иоанн задумался.
– Как вам сказать… ревностная прихожанка, без экзальтации и фанатизма, но догматы знала… Вы хорошо знаете нашу религию?
– Да, – ответил Михаил.
– Умеренно, – сознался я.
– Ничего сложного в общем-то. – Отец Иоанн улыбнулся. – Мы базируемся на христианской основе и не спорим с основными догматами. Христианство и само основано на факте воскресения. И случаи такового неоднократно фиксировались. И Спаситель, и пророки неоднократно демонстрировали чудеса восстания из мёртвых.
– Но не такого же! – опять не удержался я. – Может, я и атеист, но обещан был и Судный день…
– Был, – с улыбкой сказал отец Иоанн.
– И второе пришествие… – продолжил я.
– Состоялось, – кивнул священник.
– И впрямь, – сказал я. – Как же мы не заметили.
– Вам надо почитать «Великое откровение», – сказал отец Иоанн. – Или хотя бы наш журнал для неофитов «Лазарь». Хотите, я вам оформлю льготную подписку?
– А как насчёт восставших, которые ходят по земле и жрут живых? – возмутился я.
– В этом проявляется порча человеческой природы, привнесённая грехопадением, – торжественно сказал Иоанн. – Именно эта порча приводит к мытарствам восставших, которые не сразу приходят к нормальному состоянию кваzи, а терзают себя и окружающих. Чем больше было грехов – тем дольше период мытарств.
Я замолчал и попытался представить себе покойного Протоиерея Петра, который дубасит отца Иоанна по голове чем-нибудь тяжёлым. Ну хоть бы и кадилом.
Враг, который работает за деньги, ради власти, ради славы - уязвим. Даже враг, которым движет ненависть, имеет слабые места. А вот враг, который искренне считает, что он тебя облагодетельствует, который тебя любит - это очень серьёзно
"Можно сколько угодно сопротивляться, придумывать себе правила и запреты, но жизнь всегда берет свое. Пока ты жив - жизнь сильнее тебя."
Философы и гуманисты говорят нам, что каждая человеческая жизнь – равноценна. Что для мироздания одинаково важен и одинаково ничтожен каждый. И Бетховен, и Пастер, и Королёв не более и не менее ценны, чем китайский крестьянин, что проводит всю жизнь на рисовом поле, шотландский безработный, каждый день надувающийся «Гиннесом» в пабе, и латиноамериканский наркоторговец, продающий на улицах Нью Йорка белую смерть.
И мы даже склонны с этим соглашаться, в душе морщась, но кивая и бормоча про то, что каждый человек – целая Вселенная, и каждая жизнь – бесценна, а каждая смерть – непоправима.
Ровно до тех пор, пока на чашах весов оказываются не абстрактные Авиценна и египетский каменотёс, а два совершенно обычных, незнаменитых человека, но один из которых – твой близкий, родной и любимый.
Вот в этот момент весь гуманизм и вся софистика спадают с нас будто шелуха.
Потому что смерть своего ты простить не можешь, а смерть чужого – запросто. Ну хорошо, не запросто. С некоторым усилием и лёгким дискомфортом.
Так уж устроена жизнь.
Наверное, это несправедливо.
Но в этой жизни даже Бог никому не обещал справедливости.
