Kitabı oku: «Игра как жизнь. Часть 3. Ярославль, 1948-1958», sayfa 3
Записные книжки
В семейном архиве хранится множество записных книжек и блокнотов разных лет – несколько десятков. На рис. 42 – лишь несколько из них.
Заглянем в одну из них: маленькую записную книжку в черном шелковом переплете с тисненым орнаментом в стиле модерн и надписью по диагонали Notes. На рис.42 она в левом верхнем углу. Фактуру тиснения по шелку, к сожалению, при воспроизведении передать не удалось. Это папина книжечка, заведенная, видимо, еще в довоенное время. К сожалению, ни одной даты с указанием года я в ней не обнаружил. Полистаем ее вместе.
Обращают на себя внимание записи, показавшиеся мне сперва непонятными: 1/1 Омск, вокзал 100/18; 1/2 Омск, вокзал внутр. 15/18; 1/3 Челяб. практ. стдтв.; 1/4 Челябинск вокзал 101/18 и т. п. Потом догадался: это записи объектов и условий фотосъемки. Подобные по смыслу есть и на других страницах (фото 43) – это сюжеты фотосъемки в Молоково: «гармонист», «хозяин», «художник», «мама стирает», «две Маруси идут», «Граня на работе», «бабы сжимают лен», «молотят», «Белкин Иван», «наш дом», «пруд в заулке», «пасека и отец», «Алексеевское», «Мама», ну и так далее. Часть из этих фотографий я впервые увидел только сейчас, когда оцифровал архивные пленки. Некоторые из них опубликованы в главе, посвященной Молоково.
По всей книжке разбросаны имена и адреса: Галя, г. Томск, 2-я Вокзальная, №29, кв. 4; Одесса. Рождественский п., №10, кв. 9, Нутович Полина; Житомир, Хлебная ул., д. 46, т. Синюк Лина; Касса в Днепропетровске: телеф. 10—41; Киев, ул. Ленина, 46, ин-т УНДИСОС, Иван Леонтьевич Калоша. Что скрывается за этой звучной аббревиатурой – УНДИСОС – я не знаю, разгадать не сумел. Бо́льшая часть записей в книжках, конечно, рабочего, делового характера. Например: «Работа с солонцами только началась. Около 20% солонцов – гипс, доменный шлак (силикат Ca) известь, фосфорит на фоне навоза и без него». Далее формулы, схемы, цифры… Потом опять адреса: Квалификац. Комиссия НКЗ СССР, Покровские ворота, Колпачный пер., д. №5, во дворе; Москва 123, шоссе Энтузиастов, Владимирский поселок, городок ИТР, д. 6, кв.; Воронову.
Сейчас, когда я живу в Москве, эти адреса наполнены для меня зримым содержанием. Если в Колпачном переулке дома все те же, только хозяева в них сменились, то «Владимирского поселка» давно нет, есть несколько Владимирских улиц, плотно застроенных высокими жилыми домами. Заглянем в Колпачный и подивимся – порадуемся – и тому, что мы увидим, и той многосвязности нашей истории, которая производит порой мистическое впечатление свой цельностью, непрерывностью и непредсказуемостью. Скажем, указанный в записи отца адрес Колпачный переулок, дом 5 – это городская усадьба А. Л. Кнопа, куда батюшка ходил в некую Квалификационную комиссию Наркомата земледелия. Решил поинтересоваться, что это за здание, что там теперь. И вот что оказалось.
Усадьба построена в 1900 году по заказу Андрея (Иоганна-Андреаса) Львовича Кнопа, сына Иоганна Людвига Кнопа, переехавшего в Россию из Англии в 1839 году как представителя компании De Jersey&Co. С 1846 года Кноп занялся импортом английских паровых машин для текстильных фабрик, в чём достиг больших успехов, а в 1852 году основал «Торговый дом Л. Кноп». В 1877 году император Александр II за развитие русско-английской торговли жаловал Кнопу баронский титул, а его сыновья Андреас (Андрей Львович) и Теодор (Фёдор Львович) приняли российское подданство. Дела Кнопа шли исключительно успешно: его предприятие имело почти монопольное положение на российском рынке, а продажа оборудования на условии получения паёв к концу XIX века сделала его совладельцем более 100 мануфактур. В те годы широкое распространение получила поговорка «Где церковь, там и поп, а где фабрика – там Кноп».
Усадьба Андрея Львовича Кнопа была выстроена по проекту Карла Треймана в неоготическом стиле с элементами поздней английской готики. Главное здание было стилизовано под английский замок с гранёной зубчатой башенкой и щипцовыми фигурными завершениями, фасад которого был украшен щитами с баронскими гербами.
С началом Первой мировой войны Кнопы, наряду с немецкими предприниматели, попали под гонения. После революции 1917 года большинство представителей этого рода эмигрировали, другие были сосланы в Сибирь и расстреляны. Особняк Андрея Львовича Кнопа был национализирован, первоначально там располагалось представительство Украинской ССР, затем его сменил Комитет по высшему техническому образованию при ЦИК СССР, в здании располагалась приёмная председателя ГОЭЛРО Глеба Кржижановского. С 1936 года дом №5 по Колпачному переулку занял Московский городской комитет ВЛКСМ. После начала Великой Отечественной войны в 1941 году здесь принимали заявления от добровольцев, выдавали путёвки на фронт, формировали команды ПВО, санитарные дружины и отряды разведчиков и диверсантов, работавшие в тылу врага. В числе отправившихся отсюда на фронт были Зоя Космодемьянская, Наталья Ковшова, Мария Поливанова.
А что в этом «английском замке» в наши дни? В наши дни, увы, это здание не миновала участь быть «хапнутым» дельцами-узурпаторами: с середины 1990-х годов в особняке размещался дом приёмов компании ЮКОС, а потом и по сей день здание перешло в собственность некой «Глобал Риэлти», основным владельцем которой является кипрская офшорная компания… Так одна несправедливость – революционная «экспроприация экспроприаторов» 1917 года – спустя семь десятилетий сменилась новой несправедливостью: грабежом 1990-х. И если несправедливости 1917 года нередко искупалась переходом частной собственности в общенародную, переводом здания в общественное пользование, то гнусность алчного грабежа 90-х не имеет оправдания.
Вот так одна строчка – служебная – в отцовской записной книжке отозвалась эмоциями, ассоциациями, поиском информации.
Гуляя по Москве, едучи в метро, сидя в зале Большого театра, МХАТа или Консерватории, нередко задумываюсь о том, что здесь до меня бывал отец, смотрел на эти стены, эти дверные ручки трогала его рука, сидел на этом сидении он, тут, возможно, слушал Лемешева, Нежданову или Качалова… Отец часто бывал в Москве, любил театры, не упускал возможности посмотреть все, что было интересного в то время. Он видел и слышал всех знаменитостей драматической и оперной сцены, и это было важной частью его жизни.
Бывая на Садовом кольце рядом с Министерством сельского хозяйства, я тоже вспоминаю отца и особые лифты в этом ведомстве, двигающиеся без остановок непрерывной цепочкой кабинок без дверей: там я был вместе с папой. Лишь недавно я узнал, что лифт такой конструкции называется «лифт-патерностер»: от первых слов молитвы «Отче наш» (Pater noster), намекая на подобие лифта – четкам.
Отче наш, отче мой, отец мой… Я пытаюсь представить отца идущим или сидящим рядом со мной прямо сейчас, и мне это удается. Ясно вижу коренастого мужчину среднего роста с красивым русским лицом, зачесанными назад седеющими и редеющими волосами, в костюме, читающим газету сквозь очки… Я представляю его стоящим прямо сейчас за моей спиной: он молча смотрит на экран монитора, читает мною написанное, слегка улыбается и почесывает нижнюю губу… Мы не виделись вот уже более полувека. Но я не решусь спросить его, что он думает о написанном, побоюсь узнать, что он думает о том, как я прожил свою жизнь, о том, что я делал, сделал и делаю…
Во втором томе я описывал одну из служебных поездок отца во время войны, основываясь на его письме к маме. В одной из записных книжек – на фотографии она в верхнем ряду в центре – обнаружил ту железнодорожную схему его маршрута со станцией Бердяуш, которую пытался восстановить по описанию в письме (фото 44).
В записных книжках и на листочках, в них вложенных, наряду с адресами и телефонами разных людей и организаций встречается немало интересных записей. Вот, например, одна из таких.
Литература по курсу стилистики:
– Сталин. Вопросы ленинизма – главы о национальной культуре.
– Акад. Шахматов. Очерк современного русского языка.
– Ломоносов. Стихотворения. Под ред. акад. Орлова.
– Виноградов. Язык Пушкина.
Ну и так далее – Лафарг, Даль, Томашевский, Рыбников, Горький, Чехов и другие, всего 19 наименований. То есть к своим литературным упражнениям отец относился, как и ко многому другому, серьезно. Я бы сказал – академически. Столь же серьезно он, видимо, относился и к другому своему природному дарованию, хоть и не ставшему настоящим увлечением: рисунок и живопись. Вот список книг на страничке, вырванной из тетради. Называется он так: «Как пользоваться масляными красками».
– Д. Киплик. Техника живописи. М. 1950, изд-во «Искусство».
– А. Белютин. Начальные сведения по живописи. М. 1955, изд-во «Искусство».
– А. Белютин. Основы изобразительной грамоты (в 2-х частях). М. 1957, изд-во «Советская Россия».
– А. Винер. Материалы и техника живописи советских мастеров. М. 1958, изд-во «Советский художник».
– А. Винер. Как пользоваться масляными красками. М. 1951, изд-во «Искусство».
– А. Винер. Масляная живопись и ее материалы. М. 1951, изд-во «Искусство».
– Сборник статей по технике живописи можно приобрести, обратившись по адресу: Москва, Центр, ул. Кирова, 6, отдел «Книга – почтой».
Вывод из этого я делаю один: отец явно помышлял о том, что когда-нибудь он займется-таки живописью…
Как мне это напоминает самого себя, свои увлечения, намерения, не воплотившиеся фантазии… И нет у меня ни сожалений, ни тем более сетований на сей счет: да, многое и моим родителям, и братьям, и мне самому не суждено реализовать, хотя потенциал был и, что называется, «просился наружу». Но есть мечты и надежды, а есть – реалии текущих дел, задач, проблем… Талантливый, одаренный человек всегда переполнен мечтами и фантазиями, но лишь малой части из них суждено стать хоть в какой-то мере и форме осуществленными, материализованными. И это – нормально: мечты должны быть всегда, они сами по себе, оставаясь мечтами, стремлениями, попытками – ценность и двигатель жизни.
Во втором томе я приводил цитаты из романа, который отец сочинял во время войны. В одной из записных книжек есть запись структуры романа, его оглавление.
Уполномоченный обкома
(роман)
Пролог
1) Поручение
2) Приятные тревоги
3) Шаткая почва
4) Выдержка исчерпана
5) Перед пропастью
6) На все педали
7) Последнее средство
8) Точка опоры найдена
9) Подвижное равновесие
10) Иначе не должно быть
Эпилог
Названия глав говорят о том, что в сюжете романа имелись интрига, «двигатель», развитие… Мне нравятся названия глав, я бы их характеризовал одним словом: лихо! В духе времени и со знанием дела. Рукопись романа сохранена в семейном архиве, пока не расшифрована: ждет своего часа.
Привлекает внимание и запись о ценах на рынке. Предположительно это сделано в период эвакуации в Уфе.
1) Картофель 50 р/кг
2) Мука белая 250 р/кг
3) – {ˮ} – простая 125 р/кг
4) Масло топл. 700 р/кг
5) – {ˮ} – слив. 650 р/кг
6) Молоко 60 р/литр
7) Мясо скотск. 200 р/кг
8) – {ˮ} – свиное 350 р/кг
Базар:
1) Воскресенье – хорошо.
2) Понедельник – средне.
3) Пятница – плохо.
Оценки качества «базара» заслуживают внимания: отец интересовался – какой день «базарный», а какой – нет.
Встречаются в блокноте и записанные отцом наблюдения:
– Уфа. В столовой: – Приходите в августе, тогда накормим хорошо.
– В Иванове на вокзале человек сел за стол и потребовал от официанта: – Дайте рацион.
– Человек, загруженный чемоданами и другими вещами, бежит за трамваем. Ему очень неудобно, трудно, он бежит очень смешно, неуклюже. И это он чувствует. Очевидно, чтоб скрыть свою неуклюжесть и показать, что ему бегать – пара пустяков, он бежит и посвистывает. От этого он становится еще смешнее.
– Морщины, или длинными изгибами линии, как изображаются морские течения, с подворотом к уху, мимо его – до глаз. Глаза все окружены морщинками, лоб испещрен мелкими линиями. Их я насчитал 13. Высыхающие, бескровные губы…
– Что солиднее ему казалось: дать им 5 трешек или три пятерки? Он решил, что эффектнее будет, если он даст червонец и пятерку.
– Дубовые рощи на склонах в оврагах кажутся гигантскими лишайниками.
– Владикавказ. 31/VII в 7 утра вышел из дому, за час дошел до горы, за полчаса взошел, на ней сидел ½ часа.
Две записи вызвали у меня размышление. Первая: «1 кгр мяса съем – ещё одного сделаю, ½ бутылки водки выпью – ещё одного сделаю» – о чем это? Видимо, «подслушанное» в чьем-то разговоре. В другой записи зафиксировано великолепное выражение: «формантная глупость». Чтоб оценить ее неочевидную образность, надо знать, что такое «форманта»: это некая опорная, резонансная частота в звуковом спектре, она определяется геометрией и иными особенностями голосового аппарата вокалиста, и, в известной степени, является присущей ему индивидуальной характеристикой. Так что «формантная глупость» – довольно изящный образ, яркая метафора.
Наконец, запись какой-то, совершенно фантастической, поездки (рис. 45):
– Дорога:
18.07. Омск – Уфа 20.07;
21.07 Уфа 3 ч. ночи, до 24 ч. 22 мин. Мичуринск;
Мичуринск – Воронеж, 3,5 часа, выехал 25 в 8—40, приехал в 10—10 25-го.
Выехал из Воронежа 27-го в 19—45;
Приехал в Краснодар 28.07 в 12 час. дня;
Выехал в Орджоникидзе 29.07 в 9 ч. 10 м. вечера, приехал в Орджоникидзе 30.07 в 1 дня;
Из Орджоникидзе в Новороссийск выехал 1.08 в 7 ч. вечера;
В Новороссийск прибыл 2-го в 6 час. вечера;
Выехал 5.08 в 9 час. вечера в Симферополь, прибыл 7-го в 12 часов дня;
Выехал 8-го в 3 часа ночи в Одессу, приехал 9.08 в 12 ч.;
Выехал 12.08 в 10 ч. утра, приехал в Днепропетровск 13.08 в 3½ ч. ночи,
Выехал 16.08 в 9 ч. вечера, приехал в Белую Церковь17.08 в 10 ч. утра;
Выехал в Киев 17.08 в 5 ч. дня, приехал 17.08 в 11 ч. ночи.
Выехал из Киева в Полтаву 20.08 в 9 ч. веч., приехал в Полтаву 21.08 в 7,5 утра;
Выехал из Полтавы в Харьков 21.08 в 7 ч. веч., Приехал в Харьков 21.08 в 11,5 веч.;
Выехал из Харькова в Москву 23.08 в 6 ч. веч., приехал в Москву 24-го в 1 час дня. Выехал в Иваново 3.09 в 10 ч. 25 мин. вечера, приехал в Иваново 4.09 в 9 час. Утра;
Выехал в Кострому 5.09 в 9 ч. утра…
На этом запись обрывается. Но можно с уверенностью предположить, что и в Кострому папенька добрался, и из Костромы снова куда-то укатил. Что это было? – Не знаю… За полтора месяца объехал полстраны: 18 городов! Около 10 тысяч километров!
В архиве есть тетради с записями отца, озаглавленные «Литература», «Философия» и др. Сделаем выписки из тетрадки под названием «Изречения»:
– Несравненно легче быть добрым для всех, чем для одного.
– Действия женщины похожи часто на скачки блох: та же решительность и непоследовательность.
– Легче быть любовником, чем мужем, потому что труднее быть умным постоянно и каждый день, в то время как время от времени, урывками это возможно.
– Дружба двух женщин – ничего больше, как заговор против третьей.
Отец не указывал авторов изречений – видимо, он делал эти выписки исключительно для себя, находясь, похоже, в довольно игривом настроении. К сожалению, дат нигде нет.
Добавим выписки из тетради «Философии»:
– Истина заключена не в устах того, кто ее утверждает, а в предмете, о котором говорится. Хуан Уарте.
– Мнения правят миром. Дидро.
– Если немец не спасет современную культуру человечества, то вряд ли ее спасет другая европейская нация. Фихте.
Ну, и так далее. Записи сделаны карандашом, плохо различимы на рыхлой пожелтевшей бумаге, так что не всегда понятный папин почерк в этих тетрадях зачастую просто не читается. Я привел здесь выборочно те записи, которые смог разобрать, расшифровывая полуистлевшие буквы. В тетради их гораздо больше, но время их не пощадило.
Из маминой записной книжки можно тоже извлечь немало важных – для архивиста и мемуариста – сведений:
– День рождения Елены Ивановны Мусабековой 21 мая, а Нели – 31 марта.
– Маргарита Георгиевна Сташко родилась 26 июля 1870 года, а Елена Петровна Сташко – 7 июня 1912 года.
– Кирицев Вадим А. Москва 57, городок ВИЭМ, барак 6, кв. 24. Ехать метро до ст. Сокол и автобусом №20 до «Городок ВИЭМ», дома комсостава, бараки завода Энергоприбор, недалеко от магазина №6.
– Что нужно купить в сентябре: салфеток – для тумбочек; портьеру на дверь; занавесочку в кухню; скатерть для обеда, чая; занавески к кроватям 3 шт.
А вот запись о важном событии: «23 сентября 1954 года Павлик принят в пионеры» – вступление в политическую организацию не является банальным фактом!
Напоследок – ещё одна выписка. На этот раз не из стандартной записной книжки, а из «Полевого дневника» – существовало такое специальное полиграфическое изделие для научных работников, выпускаемое Академией наук СССР. Это книжечка в твердой обложке, формата 10 на 15 см, толщиной около сантиметра, страницы которой собраны из листов разных сортов: в клеточку, чистые, а также блок листов миллиметровки и блок – кальки. Вещь, надо сказать, просто отличная. На фотографии 42 она справа внизу в развернутом виде. В доме их было несколько, досталось по книжке и каждому из нас. «Дневник» отца полностью исписан именно «полевыми» записями: об удобрениях, почвах, растениях и т. п. Как всегда – много разных адресов – коллег, организаций и пр. Но на одной страничке перечислены адреса объектов, явно не связанных с наукой: Горького 56, «Пионер». Детский мир. Пассаж. Ленинский пр., 78. Арбат, 29. Пятницкая, 3.
Это – магазины. Видимо, у отца было семейное поручение что-то в Москве купить. Судя по наличию в списке магазина «Пионер» – в нем продавали все, что нужно любителям самоделок: конструкторы, инструменты и т. п. – нужно было приобрести что-то подобное. Скажем – пилочки для лобзика. Интерес представляет не перечень, а приписка, явно обращенная к самому себе: «Опять ты полез не куда тебе надо».
Журнал «Америка»
В первые месяцы 1957 года я впервые в жизни встретился с пропагандой американских ценностей. Дело в том, что именно тогда начал выпускаться и распространяться (только среди «начальников» не ниже определенного уровня) журнал «Америка». Папа относился к числу тех, кому такой журнал разрешалось получать, и он принес домой первые номера – с №2 по №6. В дальнейшем отец категорически отказался от журнала, характеризуя его как пропагандистский: «Слишком многое приукрашивают». Так оно, несомненно, и было. Думаю, однако, что в семьях будущих активистов перестройки этот журнал внимательно и трепетно читали вплоть до его (журнала) конца. И формировали свое «западничество» не без его влияния. (Это не чистое умозрения: я таких людей знал немало.) Американская пропаганда была довольно эффективной, свое дело делала и, в конце концов, сделала. СССР распался не по одной этой причине, но и не без влияния тех, кто видел в Америке одни достоинства, а в СССР – одни недостатки, к тому же – неисправимые. Уж не знаю, какова роль журнала «Америка» и моего «отлучения» от него, но при распаде страны я остался ее патриотом, а «дети всего Арбата» погрузив ее в хаос, не только успели при этом изрядно нажиться, но и активно формировали и распространяли неприязненное отношение к своей стране и ее истории.
Журнал, при всей моей критике его пропагандисткой направленности, был интересным, хорошо сделанным. Не скажу, что я многое в нем читал – и тогда, и впоследствии, – но картинки рассматривал с интересом, и от одного этого представление о США, конечно, становилось позитивным. Советская контрпропаганда, хоть и была по содержанию во многом правдивой, своих целей достигала далеко не всегда, да и доверие к ней со временем только снижалось. Теперь об этом говорят как о «проигрыше в информационной войне».
На рис. 46—48 обложки некоторых первых номеров журнала «Америка», попавших в мои детские руки. Они и сейчас выглядят впечатляюще, а уж тогда и вовсе как нечто исключительное. Эти и другие номера хранились у нас долгие годы, однако в результате переездов оказались утраченными… Полистай я их сейчас, возникло бы много ассоциаций. Но, увы – ничего, кроме моей памяти у меня не осталось. А в памяти лишь разрозненные имена, заголовки, картинки. Вспомню хотя бы о некоторых из запомнившихся.
Статья с картинками «Питер Пэн на цветном телевидении». Много ярких цветных фотографий телевизионной постановки незнакомой мне истории про Питера Пэна и прочих персонажей. У нас эта сказка – бродвейский мюзикл – не была известна, поэтому я лишь по картинкам догадывался о содержании. Там был мальчик Питер Пэн, который умел летать, крокодил, проглотивший будильник и много пиратов во главе с одноруким капитаном Крюком. Все это вызывало детский интерес, равно как и факт существования цветного телевидения: у нас оно появилось лет на десять позже.
Интересен для меня, ребенка, был и материал про Уолта Диснея с множеством цветных фотографий – как персонажей мультиков, так и процесса работы студии Диснея. Там было много совершенно незнакомых мне персонажей: Микки Маус, какие-то утята, кошки и собаки… Я тогда ещё не видел ни одного не то что диснеевского, а вообще никакого мультфильма. Кажется, один раз в клубе «Гигант» перед началом взрослого фильма показывали какой-то мультик (слова такого в моем обиходе не было), из которого мне запомнился дракон, испускающий лучи из глаз и пламя из пасти. Наверное, это был китайский мультфильм, впрочем, и в этом я не уверен. Так что знакомство с миром мультипликации в моей жизни началось с журнала Америка… В той статье были ещё и кадры из мультфильма «Петя и волк», что поставило меня в тупик: это же русское имя! Да и на картинках там стилизованные под каких-то русских бояр персонажи. Это было мне непонятно: выходит, в Америке делают русские фильмы? (На самом деле так и было: описывался диснеевский мультик на музыку и сказку С. Прокофьева.)
Запомнились и репортажные материалы, где говорилось о «простых американцах». Например, в статье «Работа, которой нет конца» рассказывается о бесконечной покраске одного из протяженных вантовых мостов (кажется, Сан-Франциско—Окленд): как только бригада завершит окраску, приходит время возвращаться в исходное место и снова красить, так за это время красочный слой успевает разрушиться и коррозия ускоряется. Или публикация про то, как «небоскреб одевается стенами за один день» с выразительными фотографиями процесса навешивания стеновых панелей на скелет небоскреба. Помню, что разглядывание лиц на фотографиях вызывало удивление: они, оказывается, «такие же, как и мы», – в прямом смысле физиономического и прочего сходства. Это не было до той минуты для меня несомненным фактом. Американцев в журнале «Крокодил» и в газетных карикатурах художника Б. Ефимова изображали иначе: мало на нас похожими. А тут, в журнале, нормальные, простые человеческие лица, обычная одежда, истоптанные башмаки у дедушки и бабушки, сидящих в креслах на веранде своего дома. Или репортаж о мальчике, который помогает своему отцу-фермеру, а дополнительно в его обязанности входит чистка обуви для всей семьи, за что он получает от отца небольшие деньги: сей факт производил сильное и неодобрительное впечатление. А мальчик хороший, и фотография, где он сидит в прихожей и начищает башмаки, – интересная. Вообще – дома и улицы разглядывать было очень интересно, а уже цветные фотографии (репортаж «Центральный парк в осенних красках» производил ошеломляющее впечатление) – и подавно. Рассматривать всякие машины и механизмы, независимо от их назначения было познавательно. Запомнилось имя одного из героев статьи о дизайне: Реймонд Лоуи. Имя «Реймонд» – меня смешило: почти «Ремонт». Запомнился и номер, в котором был материал под названием «Джаз в красках». Много забавных цветных фотографий совершенно незнакомых мне персон – «звезд джаза». Сейчас я уже могу описать эти картинки с именами: Чарли Паркер в шляпе с полями и с саксофоном, Дюк Эллингтон за роялем на фоне сидящих за пультами оркестрантов в белых костюмах, Дэйв Брубек – «един в двух лицах» (наложенные друг на друга изображения анфас и в профиль), Нат Кинг Коул – в смокинге, с бабочкой и белоснежной улыбкой… Была там и толстая негритянка с полузакрытыми глазами в ярко-красном платье, про которую было сказано, что «ее голос перекрывает джаз-оркестр с силой тромбона», – что казалось невероятным! Это была Элла Фитцджеральд. Среди прочего – большое цветное фото негра с надутыми щеками и выпученными глазами, дующего в трубу. Это был некий (тогда для меня именно – «некий») Луи Армстронг… Это имя мне ни о чем не говорило, но «рожа» запомнилась. Надо сказать, что этот номер «Америки» впоследствии продавался за большие деньги. Сейчас – за ещё бо́льшие. Жаль, что и он не сохранился: теперь это коллекционная редкость. Воспроизведу здесь это знаменитое фото Луи Армстронга, сделанное в свое время для обложки журнала «Лайф» (рис. 49).
Подводя итог воспоминаниям о журнале, повторю, что на мое отношение к Америке он повлиял. В долгой последующей жизни соответствующий раздел моего внутреннего мира, моей памяти пополнялся разнообразными сведениями об этой стране, включая и личные впечатления от ее посещения. Общая картина сформировалась весьма разнообразной и в информационном, и в эмоциональном смыслах: что-то нравилось, что-то – нет. Полагаю, что у меня сложилось достаточно (для меня) полноценное представление об этой сложной и, несомненно, великой и влиятельной стране. Разумный человек, конечно, не свободен от корректировок своих оценок и ощущений по мере течения жизни. Но, смею думать, что в тотальную зависимость от влияния мозаично меняющихся идеологий и политической конъюнктуры я пока не впал.
