Kitabı oku: «Шаги в глубину», sayfa 3
– Убирай оружие. Я тебе верю.
– Н-насчет чего? – осторожно спросило забрало.
Видимо, я слишком весело это сказала.
– Насчет того, что твоя смерть мне ничего не даст. Давай на счет «раз».
– Д-давай.
«Интересно, откуда ощущение, что я схожу с ума?»
– Раз!
Я втянула клинок, он убрал руку, мы разлетелись, а потом он громко сказал:
– «Т-телесфор», статус гражданский. Г-гравитацию.
И уже падая на пол, я услышала приятный женский голос:
– Принято, Дональд.
Глава третья
Стол был блестящим, красивым и широким. Последнее особенно важно, потому как по другую его сторону сидел Дональд, и мне бы очень хотелось иметь между нами существенное препятствие. Это чтобы было время подумать, а так ли я хочу его придушить.
Балбес сбросил скафандр и теперь неловко ежился в летном комбезе с широким круглым воротом. Комбинезон был сер, затерт, а в паре мест и вовсе пропален. И уж чем в быту можно прожечь эту ткань, я не в курсе. Дональд оказался парнем примерно моих лет, худым – ключицы аж торчат. Лицо не сказать, что прямо симпатичное, но в целом вполне милое: весь такой гладенький, чисто выбритый и нос умеренной курносости. Я мысленно поставила ему тройку с плюсом: плюс накинула за глаза. Пальцами пианиста парень сейчас нервно отстукивал по столу.
Блестящему, красивому и широкому.
«Mein Gott, как бы удержаться?»
– Прекрати.
Он едва заметно вздрогнул.
– Что? А, да…
– Итак. «Дональд», значит?
– Д-да.
Поначалу я списала заикание на шок, но с каждой новой его репликой крепла уверенность, что это просто дефект речи. Видимо, его выращивали на планете, где перебили логопедов.
– «Дональд» – а дальше? Фамилия как?
– Просто «Дональд».
Я пожала плечами: кто тебе, болвану, не дает наврать? Так нет, надо всенепременно показать, что ты скрываешься.
– Хорошо. Что скажешь?
– Я? – очень натурально удивился Дональд.
– Ну не я же. По твоей милости я потеряла корабль, сволочь.
Очень хотелось выкричаться – очень-очень. Но пока не стоило: я еще не решила, что мне делать, даже шлем не отключила. Опять-таки, пусть сидит и изучает свое отражение в забрале.
Ну и положеньице. Мы сидим за столом, пока что мирно общаемся, а за стенками корабля – железные астероиды, силовое поле камуфляжа и большая-большая смерть с навостренными ушами. И я, черт возьми, так и не знаю, чего хочу: убить сволочь, погубившую мой «Тиморифор», улететь подальше от «Тени» или просто поговорить с якобы-фу-каким-таинственным капитаном.
– Я тут н-не при чем, – сказал Дональд, сцепляя пальцы на столе. – ВИ «Телесфора» рассчитал оп-птимальную траекторию выхода из поля обломков. Мы п-просто шли одним курсом…
– «П-просто шли»? – передразнила я. – Вы мирно так себе шли, шли, и тут внезапно – «Тень», да?
Дональд замолчал, глядя куда-то мимо меня. Я прикинула, не дурачит ли меня парень – в духе «оглянись, дура», – а потом поняла: это он от ответа уходит. Нет-нет, так дело не пойдет, обормот. Я из тебя за «Тиморифор» все вытрясу.
– Не тяни. Почему у тебя на хвосте сверхдредноут Его Меча?
Снова пауза, и стол уже кажется не такой крутой преградой – всего-то на пол-прыжка.
– Але, придурок! – рявкнула я.
– Это, м-может, сначала уйдем от него, а потом…
«Мимо».
– Обшивка уже заросла? – спокойнее поинтересовалась я. – Нет? Тогда у нас есть время на полюбовное выяснение отношений.
– Еще надо выйти из поля астероидов…
Я треснула кулаком по столу:
– Прекрати зубы заговаривать! Почему вообще это все произошло? Откуда «Тень»? Кто ты такой, сволочь?
– Я Дональд, – буркнул он. – «Т-тень»… Она привязалась.
«Трепло».
– Ну надо же.
– Д-да. У меня заказ. К-конфиденциальный, – сказал парень, подняв честный взгляд. – В шестнадцатой зоне я п-пересекся с «Тенью», те запросили мои данные и п-потребовали принять партию досмотра…
– Во-первых, гонево, – я нацелилась в него указательным пальцем. – Во-вторых, тупое.
– Но это п-правда! – вскинулся тот.
Я с сожалением смотрела на парня. Наивная физиономия и открытый взгляд. Увы, ты сегодня встретился с инквизитором, обормот. Голосовые модуляции и микромимику от меня никуда не спрячешь, а твое лицо и голос прямо орут: «Я врунишка! Я сейчас тебе такого нагорожу!»
– Это «не» правда, Дональд, – раздельно сказала я. – Выкладывай.
Он вдруг встал, и я напряглась: да, резака у него больше нет, но мало ли: корабль-то его.
– П-пойдем со мной.
«Что за новости?»
– Куда еще? – спросила я, поднимаясь.
– В т-трюм. Покажу груз.
– И на что он мне сдался?
– П-поймешь, почему я не пустил партию досмотра.
Это становилось интересно, к тому же взыграли инстинкты инквизитора, а если инквизитор и бывает бывшим, то инстинкты точно в увольнение не спешили. Я шла за худой сволочью, осматривала узкий коридор и понимала, что здесь все не так. Странный контрабандист на неимоверно крутом фрегате напарывается на «Тень», пытается уйти от нее, и сверхдредноут вместо того, чтобы послать по его следу каких-нибудь мелких сошек, сам бросается в погоню. Оно, конечно, действия Его Меча неисповедимы… «И тем не менее, обормот врет мне, но надеется чем-то убедить. Это все странно, дико странно».
Я на всякий случай проверила оружие.
– Сюда.
Такого загаженного грузового отсека я никогда не видела. Здесь, похоже, не убирались отродясь: обломки органической тары, которая начала подгнивать, ворох странных тюков – о том, чтобы их закрепить, никто не подумал, и они рассыпались вдоль всего борта. Еще здесь имелся высокий бокс биологической защиты – эдакая цистерна с дверцей из непрозрачного стекла, кольцо оборудования у основания – и один здоровенный ящик с военной маркировкой.
Короче, я бы поисковую партию сюда тоже не пустила. Стыдно.
– Срач, – подытожила я вслух.
– Т-так трясло ведь, – буркнул Дональд. – И это…
– А принайтовывать грузы ты никогда не пробовал?
Я разочарована: у такого великолепного корабля – а даже ребра жесткости в трюме были великолепны – и такой убогий капитан. Он что, этот фрегат на мусорке нашел?
– Г-гляди.
Я подошла ближе к большому ящику. Сейчас оттуда что-то бросится, какой-нибудь хищный актиноид; меня туда утянет – это, например, гравитационный компактор; там мина… Но обормот-капитан стоял рядом с приоткрытым боксом, и большую часть возможных каверз пришлось отмести.
Бокс был льдисто-серым, как камуфляж климатических войск с агрессивных планет, и маркировка оказалась незнакомой. Я с трудом разбирала слова: там будто кто-то под трафарет набивал жаргонные словечки. А вот под толстой крышкой, которую сдвинул Дональд, обнаружился вполне узнаваемый предмет.
– Восемьсот шестая статья, – сказала я, рассматривая генную бомбу. – Ты в курсе, что ты обалденный говнюк?
– М-мне заплатили, – сухо сообщил Дональд.
Я искоса поглядела на него.
– О, не сомневаюсь. И, полагаю, неплохо. А ты видел когда-нибудь планеты после таких штуковин?
Армия любит такими пугать несговорчивых или негосударственно мыслящих колонистов, и пару планет для острастки обработали вполне официально. Крайне выгодное оружие в торговых войнах, кстати: и соседи становятся шелковыми, и ты получаешь планету уродов, биомассы, и вообще – торгуй не хочу такой кунсткамерой. Самое приятное, что уже через полгода никто не докажет, что использовалась генная бомба: ну, пробудилась фауна планеты, ну, покушала колонии.
Бывает.
Но это все лирика, а вот выводы просты: Дональд – сволочь. На «Тени», видимо, знали о выкраденной генной бомбе (откуда отправители ее свинтили, кстати?), галактика очень жестока, поэтому мой фрегат погиб из-за беспринципного сукина сына.
Курс ему тот же понравился, видите ли.
– Видел, – неожиданно сказал Дональд. – Его Меч сбросил такую на мою родную планету.
«Ни разу не заикнулся», – сообразила я, наблюдая за его профилем, и только во вторую очередь до меня дошел смысл сказанного.
– Ты что, с R6O?
Он оглянулся и с интересом в глазах посмотрел на меня.
– Ст-транно.
«Вот уж действительно».
– Что именно?
– Официально генная бомба там не п-применялась, – задумчиво сказал Дональд. – Б-биосфера R6O якобы уничтожена взрывной м-мутацией. П-почему ты связала генную бомбу и мою планету? Откуда такой допуск?
Я смотрела на Дональда и понимала, что у обормота есть чудовищный недостаток: он расслабляет. И стоит привыкнуть к мысли, что это идиот, как идиот подмечает чертову мелочь. Ну, и везунчик он тоже, а я… А мне придется осваивать новые навыки.
«Говорить – не говорить? Если говорить, то насколько откровенно?» Я поняла, что судьба Дональда уже определена. Где-то там, внутри, я на самом деле решила, что заключу с ним договор – пусть временный, но договор. Он мне лично отработает мой «Тиморифор». И каждую капельку пота от ручной гребли к его фрегату. И каждую…
«Короче».
– Меняемся. Ты рассказываешь правду о себе, я – о себе.
Он некоторое время изучал меня, и в черноволосой головенке происходило что-то страшное. Ну, давай, обормот, не может контрабандист быть тупым-тупым дураком, давай, сделай правильный выбор.
– А п-потом?
О, а он и впрямь не так чтобы очень глуп.
– Потом? Поглядим. Ты мне должен очень хороший фрегат.
– З-за что?
– А ты, парень, наглец. Стреляли вообще-то не по мне, я мирно себе летела.
– Ты почему-то п-пряталась. Я до па-пальбы тебя не видел, – парировал он.
«Туше! Так, это становится уже скучно».
– Не борзей. Я заметила твой выхлоп и включила камуфляж. Откуда мне знать, кто ты?
– А по-потом ты убегала от «Тени». М-могла включить экраны и б-бросить в эфир свои идентификаторы.
«Ах ты ж, мелкий паразит». Этот малый торговался, чтобы сбить цену уже очевидной сделки, и он очень ловко прикинул, что мои проблемы с законом могут оказаться лишь чуток краше его собственных.
– И все же предлагаю не борзеть, – сказала я. На моей стороне были поставленный голос и непрозрачное забрало шлема. – Ты мне только что сам показал генную бомбу, или это аппарат для газировки? Может, мне тебя повязать и сдать Его Мечу?
«Ого». Это оказалось неожиданно. В глазах контрабандиста на какую-то долю секунды появился самый настоящий дистиллированный страх: то ли родная R6O ему вспомнилась, которую превратили в инкубатор разросшейся биомассы, то ли еще что, – но это был отличный страх. Черненький и глубокий. Возможно, я бы его разглядела, даже не будучи инквизитором.
– Д-договорились.
Отлично. Голосок – то, что надо: тихий, слабый, неуверенный. Я понимала, что расслабляться с ним не стоит, но обормот явно и честно принял нелегкое решение. Я знала, что это победа, знала, что теперь надо расширять плацдарм и бросать сюда еще десант, надо брать в руки отличный корабль и до поры – этого недо-капитана. Это все прекрасно, неожиданно прекрасно, мне нравится развитие событий, только вот почему непременно должно быть некое «но»?
Генная бомба ужасна, настолько ужасна, что просто вау. И тем не менее, говоря о причинах бегства от «Тени», этот маленький паршивец мне наврал. Значит…
– Славно. Идем общаться в каюту, что ли? Или остальной груз настолько же крутой?
– Н-нет, – сказал Дональд, энергично помотав головой. – Мелочевка.
– И я могу посмотреть?
– Д-да ради бога.
«Дин-дон». Еще одна ложь. Я осмотрелась: тюки, разбитые волосатые контейнеры, еще какой-то хлам, бак биологической защиты… Я наблюдала за тем, как Дональд отслеживает поворот моей головы. И – стоп: значит, бак.
– Это что такое?
– Это? Бак. Д-для перевозки существ в анабиозе.
«Хм. Да ты просто гений». Я подошла и положила руку на непрозрачное стекло.
– Криобокс. Старье. Он активен?
– Н-нет.
Сзади шаг – ко мне. Я нащупала в перчатке триггер запястного клинка и обернулась к нему.
– А ты чего такой дерганый, а? Что в нем?
– Д-да нет там ничего! – воскликнул Дональд. – Так что с договором?
О, да. Это оно. Ты паникуешь, «просто Дональд», мощно паникуешь, давай, оближи губы еще, потому что твой пульс я слышу даже отсюда без всяких усилений сенсоров. Любопытно и, честно признать, страшно: в этом баке находится что-то, что куда хуже или куда ценнее, чем генная бомба.
– Ну-ну. Договор? Хорошо. Хочу семьдесят процентов с этой твоей доставки.
Дональд окаменел. Стиснутые кулаки были куда красноречивее физиономии обормота. «Ты жалок, приятель. Как же ты торгуешься с заказчиками? Как блефуешь, уходя от жадных нанимателей, которым не хочется отпускать тебя с деньгами?»
Эх, дурак, повезло тебе с кораблем. Очень повезло.
– Семьдесят? К-к черту. Какие еще п-проценты?
«Хм?»
– Какие еще п-проценты? – повторил Дональд. – Открывай бак, там ничего н-нет.
Ну надо же, как твердо, сдуреть можно. А ты неплох, Дональд, совсем неплох.
– Ладно, – сказала я. – Насчет процентов мы еще посмотрим. Обсудим в каюте.
Дональд кивнул и повернулся, чтобы уходить из трюма, уверенно так, почти по-хозяйски повернулся, подтверждая мое впечатление: не безнадежен. Но ему не повезло сегодня, потому что я – инквизитор. Одним тычком в управляющий блок я вызвала меню и вжала клавишу экстренного открытия цистерны.
– Нет!
Он почти напоролся на выставленный клинок – да его вообще, похоже, больше ничего не волновало. Он весь был там, у контейнера, где уходило в стенку скругленное стекло, откуда шел ледяной пар, и сенсоры моего скафандра пискнули, сообщая, что там все плохо и холодно.
А потом из замороженного облака лицом вниз выпало тело.
На ослепительно белой коже тонкой паутиной застывал иней, он покрывал голубизной спутанные белые волосы. Девушка. Массивные черные браслеты на запястьях и похожие анклеты на щиколотках казались слишком тяжелыми для худышки.
«Это что, ограничители?»
Теперь есть причина грохнуть симпатичную сволочь. Он как чувствовал, что я сочту «охоту за головами» чем-то пострашнее генной бомбы.
Я прискорбно не согласна с уголовным кодексом.
Ненавижу.
– Приторговываешь плотью, мудак? – прошипела я, сбивая застывшего парня с ног. Носком под ребра – и виброклинок к горлу. – Беглая? Чья-то дочь? Кто она?
– Хр-р-р… – сказал черноволосый засранец. Он норовил свернуться в клубок, но я ему не давала.
– Умри, сволочь!
– Н-не надо! – выкрикнул он.
Наверное, это рефлексы. Или опыт. В любом случае, я поняла, что «не надо» – это не ко мне, хотя лезвие уже впивалось в его шею. Я обернулась и крутнулась в пируэте, ловя картинку и стараясь умять ее в мозг.
«Пленница» вставала с пола, с нее мелкой пылью осыпался иней, а браслеты-анклеты взорвались струями дыма. Дым лип к белому телу, дым скрывал небольшую грудь и поджарый живот, дым опутывал ноги, а над всем этим буйством коллоидного скафандра разгорались алые глаза.
Так я это все и запомнила: дым, без единой кровинки лицо и алые глаза.
А потом картинка моргнула и изменилась.
– Рея, не надо!
Дональд, раскинув руки, встал между мной и ею и громче повторил:
– Не надо! Пожалуйста!
Это было дико, а я ведь повидала всякой всячины. Странное существо, затянутое в черно-белый скафандр, глядит теперь в лицо стоящему перед ней препятствию, а я уже почти собралась как-то активно отреагировать, когда Дональд, не оборачиваясь, сказал:
– Выйди в коридор, пожалуйста.
«Не заикается», – поняла я за дверью. А еще мне казалось, что я стала свидетелем семейной сцены. Стоять дура-дурой пришлось недолго, но я успела понять, что сбило меня с толку. Я проворонила угрозу потому, что эта худая красноглазка сориентировалась в пространстве слишком быстро. Словно и не сидела до того в криокамере. «У нее должны мозги оттаивать и суставы крошиться. Как она встала? Я уж молчу об активации скафандра…»
Дверь зашипела, и вышел Дональд. Если я что-нибудь смыслю в несчастных выражениях лица, то его гримаса была как раз из их числа. И как это все склеить с произошедшей сценой – не понимаю. Ни в одном глазу.
– Что это было? – спросила я, заглядывая ему за спину.
Там был набитый и замусоренный трюм, там стоял закрытый криоблок биологической защиты, и вообще: мне все померещилось, только вот на роже у обормота очень уж красивый след моей ноги.
Дональд прислонился к стенке, не глядя на меня.
– Я спрашиваю, что это…
– Слушай, сн-ними шлем, а?
Он меня прервал. Он, непонятный недоносок на непонятном корабле с непонятной красноглазой дрянью в трюме. Но он просил так жалобно, словно вымаливал воды человек с сожженным животом. Я стиснула запястье, шлем взорвался облачком газа, и пока тот втягивался в приемные сопла, Дональд во все глаза изучал меня.
– Ты к-красивая, – буркнул он как-то по-детски.
«Красивая…» Когда тебе, госпожа бывший инквизитор, комплимент в последний раз делали, а? Не в баре – «Какая попка!» – а именно комплимент?
– Ты мне зубы не заговаривай, – сказала я. – Кто это такая?
Тишина образовалась неуверенная и хрупкая. Но моя голова работала. Где-то я встречала дикое сочетание мертвенной бледности и красных глаз. В комплект прилагалось что-то вообще запредельное. Опираясь на теплую стену замечательного фрегата, я смотрела сквозь бормочущего капитана, а на самом деле копалась в памяти.
Не надо завидовать памяти инквизитора, договорились? Потому что ответ был, и он, разумеется, нашелся.
– Это что, Лиминаль? – только и спросила я.
Дональд заткнулся, как если бы я ему залепила плюху. Ума, кстати, не приложу, что за бред он там городил, пока меня не было.
– Эм, н-ну, да.
Наверное, самые глупые три слова, которые можно услышать о Лиминали. И уж точно – самое глупое место о ней говорить, когда корабль Его Меча так близко. «Ты, кажется, не верила в карму, Алекса?»
– Ничего не понимаю, – честно сказала я. – Почему одна из Лиминалей на «Телесфоре»?
– По-последняя из Лиминалей.
– Радужное уточнение, Дональд. Ну?
Капитан выглядел куда хуже, чем после драки в невесомости. А меня разбирало любопытство: в конце концов, я только что видела невозможное, это самое невозможное меня собиралось прикончить, почему-то не прикончило, и вот я, стоя в теплом коридоре, разговариваю с сопляком, который что-то знает.
– Д-длинная история, – потерянно сказал Дональд. – Д-давай в другой раз, а?
Да ладно.
– Послушай, дружище, – я, черт побери, была очень зла. – Давай я расскажу, как это все выглядит. У тебя на корабле последняя из Лиминалей, ты ее держишь в криокамере, и она почему-то считается с твоим мнением. Как минимум один из этих фактов – чушь. Надо объяснять, почему?
Он опустил глаза и покачал головой.
«Да что с ним, а?!» Я уже сделала шаг, чтобы как следует потрясти паршивца, когда до меня дошло. Так выглядит человек, который понимает: расскажи он сейчас историю – и пути назад не будет. Мои подследственные обычно после такого или шли в полный отказ, или каялись во всем, подписывая себе хоть частичку снисхождения.
Словом, это называется: «После моего рассказа я навсегда в твоей лодке».
Черт, а ведь волнительно, а? Тем более что это я нахожусь в его лодке.
– Его М-меч послал Рею убить меня.
Первый вопрос звучал так: да кто ты такой, чтобы Его Меч отправлял по твою душу Лиминаль? Меня это страшно интриговало, но куда занятнее оказалось противоречие: за Дональдом послали Лиминаль, но Дональд стоит передо мной.
– И почему же ты до сих пор жив?
– Д-длинная история.
«Бесит».
– Слушай, ты! Мы договорились обменяться информацией друг о друге, или как?
Он кивнул и решился. Черт меня побери, этот обормот на что-то решился.
Я за него даже рада.
– «Т-телесфор», разблокируй запись «Рея», – сказал Дональд в пространство и поманил меня за собой.
– Принято, Дональд.
Коридор пульсировал волнами жара: мощная корабельная установка изо всех сил драконила органику, и фрегат восстанавливался так быстро, что это ощущалось – вибрацией, нытьем в ушах на пределе слышимости. Я вдыхала воздух этого корабля безо всяких фильтров скафандра, и запах мне нравился.
«В сингл-классе пахнет не корабль, а капитан», – некстати вспомнила я и скривилась, глядя в спину парня. Идти получалось только друг за другом: корабль был теплым и хорошим, но далеко не курортным лайнером.
– П-присаживайся.
Рубка оказалась просторной и светлой, мерцал выделенный экран с таблицей файлов. Сама система показалась незнакомой, но разглядеть подробнее не удалось: началось воспроизведение видео с пометкой высшего капитанского доступа.
– Сначала п-преамбула, – сказал Дональд, сразу же нажав паузу. – Я попался на к-крупной сделке. Фактически сорвал т-тайный перевод денег по личному каналу Его М-меча.
Занимательно. Во-первых, как ему это удалось? Во-вторых, оказывается, что везунчику везет далеко не всегда. Я бы, например, ну никак не хотела знать хоть что-то о личных финансах Его Меча. Это крайне вредная информация.
– Круто, – сказала я вслух, ожидая, пока Дональд возобновит воспроизведение.
Судя по первому кадру, меня ожидала штатная съемка встроенной камеры скафандра. Метки в поле зрения говорили о скафандре высшей защиты – «чиф-скаф», «эл-эл-сек» или что-то в этом роде.
– Д-деньги я снял немаленькие, п-потом узнал – чьи. Это было… м-м-м… неп-приятно.
«Сколько же ты подгузников обделал, когда это понял, а?» Видимо, взгляд у меня получился красноречивым, поэтому Дональд скомкал объяснение:
– К-короче, тогда и решили м-меня устранить. Его М-меч поручил это дело…
Я подняла руку: малый явно куда-то торопился.
– Стоп-стоп, Дональд. Давай-ка проясним: откуда у фрилансера данные о денежных каналах канцлера Империи?
– Б-баронианцы. Его М-меч спихивал им старые технологии. Они на поверку оказались слишком старыми, и бывшие п-партнеры наняли меня…
Да, схема увлекательна – и так же маловероятна. Если что, мы с баронианцами воюем холодным способом, и на эдаком фоне торговля в верхах выглядит просто убийственно. Сказать обормоту, что его хотят убить не за деньги? Хотя… Он и сам, надеюсь, знает.
Пока Дональд распинался о тонкостях аферы, я его разглядывала: детали меня не интересовали, а вот общие ощущения – причем мои собственные – оказались неожиданно любопытны. Я сижу на замаскированном корабле, вокруг сплошные непонятности, капитана разыскивает Его Меч, нас вот-вот накроют, а на экране сейчас покажется что-то интересное… На фоне этого бедлама я, кажется, начала понимать, почему сбежала. Понимать, что лучшему пилоту, лучшей Алексе в галактике не хватало азарта. Вспомнилась сцена в кабинете у Хименеса, вспомнилось, как я хотела начать все сначала – и гори в аду эта состоявшаяся личность инквизитора. «Ты получила кое-что получше, чем чистый лист: чудовищный экипаж, вечный враг на хвосте – и плевать, что это не твой враг. Плевать на то, что это не твои интересы и не твоя игра».
Мерцал экран, Дональд все бубнил, а я жалела об одном: за такую интересную жизнь платой пошел мой Алый.
– …ее корабль рванул и рухнул на п-планету.
«Ох, я пропускаю».
– И что за планета?
– Б-безымянная, глубоко во фронтире.
– И ты спустился за ней, – кивнула я. – Зачем?
Дональд пожал плечами:
– Н-не знаю. Х-хотел добить. Наверное.
Болван, мало тебя по вселенной гоняли. Если твой «хвост» отвалился, дай вслед залп «линейкой» и уходи двумя прыжками в случайном направлении – вот и вся философия убегающего.
– И?
– И – в-вот.
Он наконец снял видео с паузы, и по экрану пошли помехи, потом открылось что-то похожее на корабельный люк. Дыхание человека в скафандре было прерывистым и тяжелым: Дональд волновался – и было от чего.
Корабль повалил при посадке хрупкие на вид желтые стебли, больше похожие на кристаллы. Целый лес ветвистых друз уходил к скалам, из которых хлестали парогазовые потоки. Серо-синяя мелкая взвесь в воздухе, розоватый диск светила невысоко над хребтом буйного камня, и облака-ленты от горизонта до горизонта.
Страшные красоты, неприятная, больная какая-то цветовая гамма. Хотя в сторону лирику: физика на этой планете тоже радовала. По периметру картинки скафандр выдавал данные о среде – какой-то дикий изотопный коктейль газов, все активное. И фон был под стать.
– Это что?
– Это в м-микрозивертах в час.
Значение изрядно напрягало, я бы и шагу не сделала по такой планете, а этот балбес вышел наружу, прямо на обломок чужого корабля.
– Ты совсем ушибленный, что ли? Собирался в этом лесу искать Лиминаль?
– Я ее в-видел, когда приземлялся.
Дональд смотрел на экран слегка растерянно. Так смотрят на детские фото: связано с ними много, они тебя смущают, это твоя история, и тебе неловко показывать их кому-то. Но ты ведь взрослый, и уже прорезалась потребность поделиться с кем-то своим детством.
«Да. Тяжелое детство».
– Знаешь, Дональд, я догадываюсь, чем кончится фильм. Лиминаль заманила тебя на эту планету, верно?
– См-мотри.
В прицельных метках стояла знакомая фигура. Ветер трепал короткие белые волосы и длинную косичку, ветер хлестал ее сотнями зиверт в час – даже для Лиминали это перебор. Щиты скафандра натурально трещали под натиском радиации, и я решила, что рядом с этой системой рвануло что-то крупное, а может, это вообще система нейтронной звезды.
Больная жизнь вокруг завораживала. На фоне оттенков желтого испорченный скафандр Лиминали выделялся грязной кляксой. Дональд поднял в поле зрения камеры турбоплазменный излучатель – такого хватит, чтобы испарить штурмовой челнок. Здесь в прицеле была только худая девушка в дымящемся коллоидном скафандре: скафандр не выдерживал насыщенного облучения.
По сенсорам бил ветер, что-то ревело вдалеке, а Дональд все медлил с выстрелом.
«Ну же, давай».
Боже, что за хреновый триллер.
Обормот поднялся чуть выше, и стало видно, что Лиминаль остановилась над берегом чего-то – назвать это водой язык не поворачивался. Лужа дрожала, над ней поднимался пар, за паром виднелись знакомые дрожащие кристаллы. Больные цвета, совсем-совсем чужая человеку симметрия во всем.
Медленно, будто в густой жидкости, Лиминаль обернулась к Дональду, и излучатель дрогнул.
Из глаз девушки текла кровь. Кровь сразу застывала, но на ее место выползали новые капли. Скафандр мигал, по сути, на ней вообще уже не было защиты, только облако частиц вокруг тела.
– Как… Как здесь красиво.
Голос был тихим и ужасно удивленным, этот голос будто привыкал к самому себе.
Лиминаль опустилась на колени и провела ладонью по песку. Я поморщилась: этот песок можно прессовать в ТВЭЛы и продавать отсталым мирам. Голая белая ладонь, играющая с песком, – и бегущие цифры в уголке картинки.
«Бр-р-р».
– Кто ты?
Коленопреклоненная девушка подняла руку, и между пальцами посыпался легкий песок. Песчинки летели прочь, а Лиминаль смотрела прямиком в прицельную метку излучателя. Метка дрожала крупной дрожью, словно перепила накануне.
– Кто я?
Изображение окрасило алым, и запульсировала надпись: «Щиты перегружены! Обеспечьте…» А потом картинка пропала. Как скучно, подумала я. Развязку можно додумать: Дональд, обливаясь потом и обделываясь на ходу, затащил эту непонятно почему живую милочку на корабль. Дальше логике и здравому смыслу места нет вообще: Лиминаль выжила.
Конечно, за то, что Дональд сохранил «последнюю из», – честь ему и хвала от «Книги утерянных видов», но глупо-то как.
– Она н-ничего не помнит, – грустно сказал Дональд.
«Тебе повезло, обормот».
– И на что она тебе сдалась? Пол-корабля заразил, небось?
– Она в-вывела всю радиацию за сутки. «Т-телесфор» – за трое.
– Мило, но это не ответ. Зачем она тебе понадобилась?
Дональд вздохнул:
– Т-тебя там не было. Ты не п-поймешь.
Ну, моя очередь вздыхать. Куда уж мне.
– Ясно. Допустим. Почему она в криокамере?
– Она заб-болела.
«Насморком», – закончила я про себя. Ржать хотелось ужас как, но поскольку мое состояние попахивало истерикой, приходилось сдерживаться. Тем более что обормот соизволил продолжить. Глядя на мерцающие приборные панели, он просто говорил, говорил, говорил…
– Какая-то особая лучевая б-болезнь. Через час ак-ктивной жизни она слабеет, еще че-через час впадает в к-кому на месяц.
– И ты захотел ее вылечить?
– Н-ну… Да.
Жалок и безнадежен.
– И ты, конечно, в курсе, что Лиминаль формально мертва? – с надеждой в голосе спросила я.
– П-первый Гражданин формально уже в-восемь тысяч лет как издох, – огрызнулся Дональд. Видимо, состояние его драгоценной убийцы-неудачницы было очень больной темой. Так и запомним.
– Сравнил, еретик. Думаешь, можно найти лекарство от болезней жизни после смерти?
Он пожал плечами:
– З-знаешь, я не верил, что выпотрошу счет Его М-меча. Да в-вот хоть мы с тобой. Скажи, так бывает?
Странный у него взгляд. С другой стороны, а какой взгляд может быть у человека, чья наивная вера и глупость получают оправдание на каждом шагу? Это взгляд везунчика, и я буду не я, если не повожу его мордой в грязи.
Но – потом.
– Итак, зарабатываем деньги на нас всех, бегаем от твоих преследователей, ищем лекарства для твоей Реи. Я ничего не попутала в заданиях?
– Хм. Заб-была своих преследователей.
А, ну да. Я снова расслабилась.
– Ладно, плюсуем это.
– И лекарства – это г-главное.
– Но-но, не борзей. Зачем тебе так понадобились лекарства? Вам часа в день мало?
Дональд ничего не сказал, но выражение лица у него было крайне нецензурное, даже кончики ушей порозовели. Милый малыш. Милый и страшный, потому что я его не понимаю.
– Не дуйся. Лучше дай мне капитанские полномочия.
– Чего?! Зачем тебе полномочия?
«Спасибо, я уже поняла, что ты не заикаешься, когда взбешен или взволнован».
– Потому что обшивка уже почти восстановлена, а значит, нам пора лететь. А значит, нам нужен лучший пилот. Намек ясен?
В рубке стало очень тихо, в глазах у Дональда плясали отблески приборных панелей, там были негодование и обида, а еще – сомнение. Он просто не понял, что у него нет выбора.
– Давай быстрее, мы на кино и так много времени извели. Командуй виртуалу.
– «Т-телесфор».
– Слушаю, Дональд.
– Передать летные п-полномочия…
Он запнулся и посмотрел на меня. Ах да, я невоспитанная девочка.
– Меня зовут Алекса.
Дональд кивнул вместо «будем знакомы» или «очень приятно». Он тоже невоспитанный мальчик, но, впрочем, ситуация и не обязывает.
– П-полномочия – Алексе.
– Принято, Дональд.
Я уселась на ложемент. Поерзала.
– «Телесфор», низкоуровневую настройку реактора на второй экран, векторные данные возможных прыжков – на пятый. Остальное обсуждаем уже в синхре. И интерфейс синхронизации давай сразу, ага?
– Принято, Алекса.
Я тонула, копье легко пробило мне разум, и ускользающим краем человеческого сознания я зацепилась за картинку: Дональд вышел из рубки. Извини, парень, зато у тебя есть цель жизни и корабль. Унижение в обмен на сохранение того и другого – не самая крупная плата.
Ты уж мне поверь.
