Kitabı oku: «Мечта», sayfa 2

II

Начальника разъезда звали Валентином Петровичем. Был он худощавый, высокий, как жердь, мужчина, с сединой на висках и орлиным носом. Попал он сюда в наказание за пьянство, а раньше был на большой, узловой станции, у которой то и дело останавливались переполненные поезда. Не бросал он пить и здесь, но пил осмысленно, медленно, маленькими глотками. И, выпив, крепко ставил рюмку на стол, вздыхал и низко опускал свою седеющую голову…

Был на разъезде телеграфист – маленький, худосочный, рыжий юноша. Звали его Елпидифором. Смотрел он всегда задумчиво; любил помолчать. Обыкновенно сидел часами у окна, из которого была видна платформа, а впереди – кусок пути и убегающая за горизонт тундра.

Сидел, облокотившись локтями на подоконник, и мечтал. Детства своего Елпидифор почти не помнил. Знал только, что родился он от какой-то приезжей из столицы девицы, которая, разрешившись им от бремени, оставила его на попечении учителя гимназии – бездетного, доброго старика, а сама уехала обратно.

У учителя Елпидифор и вырос, был отдан в, гимназию, но из второго класса пришлось выйти: учитель умер, а приехавшие родственники покойного не пожелали платить за учение. Приютил мальчика почтовый чиновник, он же выучил Елпидифора телеграфному искусству и определил на этот разъезд.

Мыкаясь по чужим людям, юноша с малых лет привык к одиночеству. А с одиночеством пришли и мечты. Мечтал Елпидифор о многом. О том, например, что он из знатного и древнего рода. А когда прочел про Гришку Отрепьева, мечтал еще дерзновеннее…

«Тот был тоже рыжим… был царевичем»…

И дерзкая мечта родилась в душе Елпидифора, понемногу вошла в плоть и кровь юноши, – заполнила все его существо.

Она являлась Елпидифору по ночам в виде заманчивых и обольстительных снов; преследовала его. Ходила за ним по пятам, заставляла сильней биться сердце.

Решив раз на всегда, что он знатного происхождения, Елпидифор считал свое пребывание в «Ухватовке» временным искусом, после которого сразу снизойдут к нему роскошь и великолепие. И потому смотрел на всех с высоты своего величия. Но был со всеми вежлив и предупредителен.

Прочел где-то, что истинный аристократ должен быть прежде всего рыцарем. И неотступно следовал этому правилу. Думами своими Елпидифор ни с кем не делился, но когда при нем говорили о знатных и сильных, загадочно улыбался.

Зная наизусть пушкинскую «Сцену у фонтана», телеграфист часто декламировал ее про себя, беззвучно шевеля тонкими, как папиросная бумага, губами. Мечтал о своей «Марине Мнишек». И ждал, что она придет.

С Валентином Петровичем у него были хорошие отношения. Но Начальник разъезда был недоволен, что телеграфист не пьет. И часто это высказывал.

Елпидифор делал презрительную гримасу:

– Водку?.. Ни за что!.. Чего-нибудь другого – пожалуй!..

– Уж не шампанского ли тебе?.. – язвил Валентин Петрович. – Скажите, какой принц!..

– А, может быть и принц!.. – вызывающе смотрел на него телеграфист. – Почем вы знаете?..

– Ну, да уж конечно!.. Принц!.. Ха… ха… ха!..

Начальник разъезда смеялся добродушным, незлобивым смехом, но, видя, что Елпидифор обижается, – дружески хлопал телеграфиста по коленке:

– Хорошо, хорошо, не буду спорить: принц, так принц!..