Kitabı oku: «Коронный дознатчик. Легавый», sayfa 4

– Видели бы вы, что с этой красавицей сталось, – буркнул он со своего места у окна.

Я сразу же вспомнил раскуроченный труп девушки, и под ложечкой противно засосало, разливая в груди и по спине неприятный холодок.

– Потом вам всё расскажу, – кинул я Пехову и попросил инспектора: – Продолжайте, Шарап Володович.

– Как я ещё вчера упоминал, – Холмов уселся на один из свободных стульев, снял котелок, положив его рядом с собой на стол, и зачем-то пригладил ладонью лысину на затылке, – по найденным вещам и украшениям было ясно, что жертва была происхождения не подлого. Подняли поутру городские метрические архивы, обнаружили не столь уж много Милан, подходящих по возрасту и сословию. Но, пока сужали круг поиска, родители сами в жандармерию заявились, о пропаже заявив. И полностью подтвердив ваше, Владислав Сергеевич, видение. Милана Ильинична Лебедева – так звали нашу жертву. Дочь знатного купца Ильи Савватеевича Лебедева, почётного горожанина, промышляющего разведением племенного скота. Два десятка крупных хозяйств по уездам.

– Однако, какова ирония судьбы, – задумчиво хмыкнул орк.

Ну да, согласен. Выходит, что папаша скотом торгует, а дочку какая-то рогатая скотина на ноль помножила, в кровавый фарш превратив.

– Думаю, – я протянул портретик обратно Холмову, – нужно на этого бешеного козла охоту устроить, пока он отсюда не свалил.

– Да о чём вы всё толкуете?! – возмутился Пехов. – На кого вы тут ещё охотиться собрались? Господа, изъяснитесь уже, не томите!

– Слышали о «крутоярском звере»? – сжалился я над ротмистром, излучавшим всем своим видом крайнюю степень любопытства и нетерпения. – Нашли здесь в городе очередную его жертву.

– Печально, но факт, – инспектор Холмов кивнул Пехову, подтверждая мои слова. – Однако допускаю, что преступный субъект мог уже и покинуть городские черты.

– Будем надеяться, что ещё нет, – пессимизм сыщика я разделять не хотел, мало ли, что могло этого козломорда здесь задержать. – С чего начнём, инспектор? Есть какие-то задумки? Может, попробуем эту Полю найти?

– Отправимся к Лебедевым, – согласился Холмов, – потолкуем с родственниками и близкими. Возможно, кто-то и знаком с опознанной вами девицей. Если нет, попробуем выяснить круг общения Миланы – где бывала, с кем дружбу водила, откуда могла столь поздно домой возвращаться.

– Давайте тогда поторапливаться, – орк, по-прежнему протиравший задом подоконник, ткнул пальцем в окно, – а то скоро тут слишком шумно будет.

Я подошёл к нему и выглянул на улицу. И правда, к управлению через распахнутые ворота одна за другой стали подъезжать крытые грузовые механические колесницы, сопровождаемые конными жандармами и газагами. Похоже, народ с облавы вернулся.

И точно, вскоре из машин стали в большом количестве выгружать понурых гоблинов, чем-то не устроивших хранителей правопорядка и угодивших под «маховик репрессий».

– Инспектор, пойдёмте-ка отсюда, – повернулся я к Холмову. – А то ещё заставят показания снимать. Вот только людям своим передайте, – я вручил ему портреты бандитов, нападавших на арсенал, – пусть здесь в морге глянут, может узнают кого-то из тех, что мы с Митиано вчера прибили.

– После передам, – сыщик сунул листки к себе в папку, – когда увижу. Пока что здесь нет никого.

– Хорошо. Скажите, а вы сами вот такого субчика нигде не встречали? – выйдя уже в коридор, я на ходу продемонстрировал Холмову портрет эльфа, дружка Клариуса.

– Не припоминаю, – помотал тот головой.

– Плохо, – была у меня надежда, что инспектору эта личность знакома.

Стали попадаться навстречу конвоируемые по коридорам задержанные. Их почему-то не загнали всей толпой в кутузку, а сразу стали разводить по разным кабинетам. Что у них хотят такое выведать? Явки-пароли?

Мы уже почти добрались до выхода, когда я услышал за спиной чей-то громкий окрик:

– Дознатчик! Слышь, дознатчик, погоди!

Оглянулся, поискал крикуна глазами среди арестованных, спешно уводимых со двора в здание.

Вон он, вытягивая шею, выглядывает из-за спины жандарма, активно подпихивающего своего подопечного в сторону дверей.

– Стой, служивый! – окликнул я конвоира и показал ему служебный значок. – С этим я сам поговорю.

Флегматичный жандарм ничего не ответил, просто развернулся и отправился за новым арестантом. А я, махнув гоблину рукой, мол, следуй за мной, двинул к нашей машине.

Благо дело, в полугрузовой колеснице, доставшейся нам в наследство от бандитов, места хватало и для нас с орком, и для Пехова с Холмовым, и даже для подсевшего к ним на заднюю скамейку здоровяка-гоблина, выглядевшего поперёк себя шире.

– Ну, привет, Бугор, – обратился я к зеленомордому революционеру. – Ты какого чёрта здесь делаешь? Я же Жмыха предупредил.

– Так вышло, дознатчик, – скорчил виноватую физиономию гоблин. – Проваландался я да замешкался малёхо. А бегун из меня тот ещё. Вот и повязали суки легавые.

– Но-но! – недовольно нахмурился Пехов и ткнул сидящего рядом с ним Бугра локтем в бок. – Выбирайте выражения, голубчик.

– Сам ты голубчик, – огрызнулся гоблин. Впрочем, как мне показалось, вполне беззлобно. – Мы куда едем-то?

– Мы, – я кивнул на своих попутчиков, – едем на расследование. А ты пока что просто подальше от управления. Высадим тебя через пару-тройку кварталов, и будь здоров.

– Благодарствую, начальник, – одобрительно кивнул Бугор. – За это должок на мне будет числиться. Хоть ты и тоже из легавых будешь, да только завсегда с пониманием к народу. Жмых тебя чётко срисовал.

– Ладно, не свисти мне в уши, – даже не знаю, откуда у меня в лексиконе эта фраза взялась. Как-то само вырвалось. Видать, с кем поведёшься, от того и нахватаешься. – Будет у тебя возможность долг отработать, – к счастью, в голову пришла неплохая мыслишка. – Жмых твой говорил, что вас эльф Клариус с ограблением барона Трёхгорнова подставил.

– Угу, было такое.

– Так вот самого Клариуса мы с Митиано, – указал я на крутящего баранку орка, – на тот свет уже отправили. Но был у него дружок закадычный, с которым мне досмерти хотелось бы повидаться.

– Думаю, – усмехнулся Бугор, – нет смысла спрашивать, зачем он тебе.

Я кивнул и протянул гоблину нарисованный портрет ушастого мерзавца и пояснил:

– Этот сучонок подстрелил комиссара Бронева, тело которого вам потом и подкинул. Думаю, друзьям твоим тоже будет интересно, зачем эльфам так вас подставлять.

– Всё понял, дознатчик, – гоблин свернул листок с портретом вчетверо и сунул за пазуху. – Считай, что забились. Нынче же обскажу всё Жмыху. А пока вели своему механику орку, чтобы он прям тут самоходку остановил. Дальше я сам.

Едва Митиано притормозил, Бугор неожиданно резво для своей комплекции соскочил с подножки колесницы. Машину даже закачало на пружинных рессорах при расставании с пассажиром столь внушительного веса. Я подобного эффекта не наблюдал, даже когда орк из машины выходил. Хотя, может, просто не замечал, потому как обычно сам первым покидал борт авто. Митиано же, похоже, влюбившись в эту колымагу, всегда оставлял её последним, словно нехотя расставаясь с водительским местом.

– Ну, бывайте, легавые, – Бугор хитро подмигнул Пехову и энергично рванул к ближайшей подворотне.

– Вот мерзавец, – возмутился Пехов ему вослед и, обернувшись, с укором посмотрел на меня, забавно сморщив нос и встопорщив усы: – И для чего вы только с подобными типами якшаетесь. Ещё и выручаете, служебным положением пользуясь.

– Ну так, на то оно и положение, чтобы им пользоваться, – вздохнул я. – А иметь его и не пользоваться – только зря место занимать. По крайней мере, я пока другого способа найти убийцу Бронева не вижу. Копаться в этом деле официально мне не дают. Так что пока только так.

Похоже, такое оправдание не устроило Пехова и до конца поездки он больше не проронил ни слова. Так и ехал, надувшись, как мышь на крупу. Даже на подробный и обстоятельный рассказ Холмова об убийстве Миланы Лебедевой ротмистр реагировал молча, лишь удивлённо округляя глаза да гневно играя желваками.

Дом купца Лебедева находился на западной окраине города. Я помнил эти места. Проезжали мы здесь, когда комиссар Бронев вёз меня из станицы газагов в главный город герцогства Селябского.

Миновали несколько кварталов трёхэтажных многоподъездных зданий, оказывается, недавно построенных для будущих рабочих фабрики, возводимой неподалёку. Пока же эти дома превратили в общежитие для строителей плотины, до которой тут рукой было подать. Но мы до неё не добрались, остановились чуть раньше, въехав в посёлок, что называется, коттеджного типа.

Если особняки знати в центре города больше напоминали небольшие дворцы, то здесь домики были попроще и покомпактней. Впрочем, от них всё равно веяло достатком и основательностью. А некоторые строения изобиловали столь вычурными украшательствами, словно их владельцы, соревнуясь между собой, бились за звание главного архитектурного выпендрёжника на районе.

Лебедев подобной ерундой не страдал, отстроив себе ничем не примечательный, но добротный двухэтажный кирпичный дом, спрятавшийся от глаз прохожих не за высоким дощатым забором, как у некоторых соседей, а за ухоженной рощицей садовых деревьев. Через кованую же невысокую ограду мог бы при желании перемахнуть даже ребёнок.

Калитка в воротах оказалась незапертой, и мы двинули к дому всей прибывшей делегацией. Холмов, первым поднявшийся на крыльцо, подёргал за шнурок звонка. Изнутри послышалось бренчание колокольцев, и через минуту перед нами нарисовался дородный детинушка, резко распахнувший тяжёлую входную дверь чуть ли не настежь. Инспектор еле успел увернуться, чтоб не получить по лбу.

– Чего надобно? – совсем не дружелюбно соизволил поинтересоваться молодой человек, странно стриженый «под горшок» и вряд ли, по моим прикидкам, являющийся прислугой. Не ходят тут лакеи в дорогих костюмах-тройках.

– Управление сыска, – инспектор холодно проигнорировал такое, мягко говоря, грубоватое приветствие. – Имеем намерение пообщаться с Лебедевым Ильёй Савватеевичем на предмет его погибшей дочери.

– Занедужил отец, – и не подумав сменить тон на более вежливый, заявил хмурый молодчик. – После приходите.

– После может быть поздно, – вмешался я. – Преступник может сбежать из города. Как я понял, погибшая является вашей сестрой. Вы ведь не хотите оставить такое жестокое убийство безнаказанным.

– Да я… – парень зло насупился и сжал до побеления кулаки, весьма внушительного размера. У орка нашего не на много крупнее будут.

– Саввушка, – раздался из глубину дома густой бас, – кого там принесло?

– Из сыска пожаловали, – обернулся на оклик парень. – С вами дозволенья побеседовать испрашивают.

– Ну так вели им сюда проходить. Чего на крыльце-то держишь, невежей меня выставляешь?

Саввушка хотел что-то ответить, но передумал. Просто махнул нам рукой, разрешая войти.

– Экая у вас, господа, разнопёстрая компания, – Илья Савватеевич, завидев нас, попытался встать из-за большого овального стола, стоявшего в центре огромной обеденной залы. – Что-то ноги меня не сильно держат, – обиженно посетовал он и, отсалютовав нам зажатой в руке пустой рюмкой, плюхнулся обратно на стул. – Присоединяйтесь, господа. Разделите со мной печаль злую-горькую.

Лебедев широким жестом указал нам на свободные места рядом с собой.

Стоявший на столе большой хрустальный графин, явно наполненный алкоголем и изрядно уже опустошённый хозяином дома, однозначно указывал, к чему именно тот предлагал нам присоединиться.

– Гейка, тащи ещё рюмки господам сыскарям! – лишний раз подтверждая мою догадку, громко крикнул Илья Савватеевич и сердито пристукнул кулаком по столу: – Да поживее там, таракан беременный!

Этот крупный мужик атлетического телосложения и предпенсионного возраста производил на меня двоякое впечатление. С одной стороны, он, как обычный русский мужик, вполне предсказуемо заливал горе водкой, успев уже за короткий срок здорово наклюкаться. А с другой, всем своим видом напрочь рвал мои шаблоны. Я то ожидал увидеть пузатого мужика с окладистой бородой, в красной косоворотке, жилетке да в сафьяновых сапогах. Почему-то именно такой образ возникал у меня в воображении при словах «купец» и «скотопромышленник». А Лебедев больше напоминал зажиточного пожилого интеллигента, не пренебрегающего спортом и одевающегося в модных европейских салонах. Костюм как с иголочки, короткая стрижка, аккуратные бакенбарды, бородка острым клинышком. Только пенсне не хватало для полноты образа.

Но со зрением у Ильи Савватеевича было всё в порядке. А вот с норовом в подвыпитом состоянии, похоже, не очень. Засланный за рюмками Гейка, парнишка чуть помоложе лебедевского сынка, вскорости явился, неся требуемое и щеголяя свежеприобретённым фингалом, расплывшимся по физиономии вокруг левого глаза.

– Ну где тебя носит, свинячья отрыжка? – рыкнул купец недовольно и в общем-то совсем неоправданно, ибо слуга обернулся за считанные секунды.

Споро расставив рюмки на столе, Гейка поспешил убраться с глаз гневливого хозяина, заставив того самостоятельно разливать спиртное и угощать гостей.

Пить в такую рань? Да ещё и водку! Я не смог сдержать недовольной гримасы. Слава богу, Илья Савватеевич даже не заметил её. В отличие от сынка не в меру глазастого.

Саввушка, явно названный так в честь своего деда, вперил в меня такой злобный взгляд, что я чуть было не потянулся к пистолету, лежащему в кармане сюртука.

Гадство! Теперь, если просто сейчас замахну рюмашку, этот передоросль будет думать, что я испугался его пламенного взора. А не выпить с хозяином никак нельзя. Не та теперь ситуация, когда можно вот так запросто отказаться. Нам с Лебедевым побеседовать нужно, а любое слово поперёк будет принято пьяным купцом в штыки. Упрётся рогом, и чёрта лысого мы от него хоть что-то узнаем. А то и вовсе драться полезет с сынком на пару. Ишь, как бычит, сучонок.

Пришлось изображать на лице максимально презрительную ухмылку, чтобы с вальяжной снисходительностью одарить ею наглого купеческого отпрыска. И лишь потом со всей обходительностью обращаться к хозяину дома:

– Илья Савватеевич, мы, конечно, при исполнении, но из уважении к вам и из сочувствия вашему горю не посмеем отказаться. Однако только по одной рюмочке.

– Договорились, – кивнул Лебедев, наполняя все ёмкости с небрежным переливом. – Но до дна. За мою Миланушку. Прошу, господа.

– Весьма и зело соболезнуем, – инспектор Холмов первым поднял предложенную рюмку. – Земля пухом вашей красавице.

Выпили, как здесь тоже принято, не чокаясь. С минуту помолчали, после чего наконец-то все, чин по чину, представились хозяину. Только тот нас особо не слушал, погружённый в собственные мысли и переживания. С которыми, впрочем, не преминул с нами поделиться.

Следующие минут десять мы слушали откровения Ильи Савватеевича о том, как сильно он любил свою кровиночку, как души в ней не чаял, холил и лелеял, и ничегошеньки для неё не жалел. Даже согласился с просьбой Миланушки и определил её здесь в городе на учёбу в коронный институт благородных девиц, точнее, в мещанское училище при том престижном заведении имеющееся. Хотя он, дескать, и не видел нужды в запудривании девичьих мозгов учёными премудростями, ибо для того, чтобы детей нарожать, много ума не надобно. Хотя после учёбы в институте-то, как ни крути, куда проще найти выгодную партию для замужества. Возможно даже, встретить жениха из благородных, породниться со знатью. Да только теперь уже и не бывать тому из-за подлеца какого-то, руку на душу невинную поднявшего. Вот сидела бы с матерью в уезде, так ничего подобного и не случилось бы.

– Вот тут вы неправы, Илья Савватеевич, – Холмов наконец-то улучил момент и решился перебить душевные излияния купца. – Убийца тот, что слывёт по миру «крутоярским зверем», прежде и по уездам успел дел натворить, безнаказанно злодейства чиня. И до сей поры остаётся неуловимым, хотя пора бы уже взыскать за мерзкие деяния его. Но теперь вот, благодаря господину дознатчику, – инспектор указал на меня, – знаем мы, как выглядит мерзкий убивец. Да ещё имеем портрет его сообщницы. Вот, не изволите ли взглянуть? Не видали ли таковой барышни среди знакомых дочери вашей?

– Никого я и не видал, – удручённо мотнул головой Лебедев. – Я ж весь в трудах извечно, весь в суете торговой. Знаю только, что от большого ума да энергии неуёмной связалась моя глупёха с другими подружками малахольными, что удумали нести просвещение и свободу угнетённой голытьбе. Хотя кто ж их угнетает? Хочешь сытым быть, иди работай, а не жалуйся. Саввушка, – поискал купец глазами сына, – как там это их общество скаженное прозывается?

– Всенародная воля, отец.

– Точно, так она и называла это товарищество своё. Там у них всё больше студентусы из институтов да училищ ремесленных. Молодёжь, одним словом, умом не окрепшая. Да только не довелось мне никого из этих обалдуев лицезреть. Саввушка, сынок, ты ж с сестрой куда чаще виделся, может, сподобился встретить кого? Глянь лучше ты, – Лебедев налил себе водки, выпил и зажмурился, понуро склонившись, после чего, вздохнув и мотнув головой, поднял хмельной взгляд на меня: – А ты, стало быть, и есть тот иномирец пришлый? Вот скажи мне, иномирец, неужто и в твоих краях такое непотребство творится? Неужто возможно, чтоб ещё где-то такая несправедливость в мире была?

Он размазал кулаком ползущую по щеке слезу.

– Боюсь вас огорчить, но ещё и похлеще бывало. Да и сейчас бывает.

– Эту не знаю, а вот этого видал пару раз, – Саввушка отодвинул портрет Поли и указал на самый верхний из стопки других рисунков. Тех, что Холмов случайно выложил из своей папки на стол.

– Ну-ка, ну-ка, – оживился инспектор, спешно раскладывая листки, – может, ещё кто вам знаком?

– Вот этот вроде, – указал парень ещё на одного фигуранта по делу о ночном нападении на арсенал. – Других не знаю, не видал.

– Где, когда и при каких обстоятельствах вы общались с этими господами? – Холмов просто светился азартом и разве что ещё откровенно руки не потирал. И впрямь, он сейчас походил на легавую, взявшую след.

– Да не общался я с ними, – немного отстраняясь от настырного инспектора, замотал головой парень.

Но от Холмова так просто было не отделаться. Он насел на Саввушку с расспросами и за несколько минут выжал того досуха, выведав всё, что только представлялось возможным.

Глава 7

Самое главное, узнали, где «всенародовольцы» проводят свои сборища. Совсем, между прочим, не близко от особняка Лебедева. И на заседаниях этого тайного молодёжного общества Милана частенько задерживалась допоздна. Чаще всего её провожал домой кто-нибудь из однопартийцев, а иногда приходил встречал брат. Но вот в тот злополучный вечер ни Саввушка не пришёл за сестрой, ни других провожатых почему-то не подвернулось.

Место преступления от пути привычного следования Миланы тоже находилось далековато. И как сказал Холмов, это вполне могло означать, что жертва была выбрана преступниками отнюдь не случайная. Не первую попавшуюся они схватили и замучили. Специально гады поджидали конкретную девушку, заранее зная, где и когда та будет проходить.

Если согласиться с подобной теорией, похитители должны были не только озаботиться транспортом, чтобы доставить бесчувственное тело на заброшенный склад, но и разузнать наверняка, что возвращаться домой Милана будет в гордом одиночестве. И узнать об этом можно было лишь непосредственно на заседании партии.

А значит, следовало искать среди «всенародовольцев» либо саму Полю, либо ещё кого-то из числа Миланиных единомышленников. Того, кто мог поделиться с убийцами необходимой информацией. В любом случае, в перспективе нам светила прямая дорога в тайное логово юных бунтарей.

Это что ж такое получается? Ошибался я, похоже. Ещё одна сила имелась, воду в герцогстве баламутящая. Просто варево какое-то крутое из заговорщиков всех мастей.

Пермяки, что надеются отхватить часть территорий и потому засылают подкупленных луннитов – якобы борцов с нововведениями вроде паровых технологий. Затем местная знать, решившая то ли просто отделиться от герцогства и создать автономию, то ли потом к пермякам переметнуться и присоединиться.

Гоблины, недовольные условиями труда и быта. И эльфы, которым не по душе влияние прогресса на экологию. И которые, по словам Рогова, например, могут втайне стоять за всеми видимыми и невидимыми процессами брожений в государстве.

И даже совершенно фантастическая тварь, невесть как существующая в мире, обделённом магией, оказалась связанной со всей этой жуткой неразберихой. Вот пожалуйста, вывела нас на тайное общество студентов – борцов за справедливость и светлое будущее всех и вся. И, зная историю собственного мира, я бы не стал сбрасывать эту компанию молодых идиотов со счетов.

Все эти дела, с которыми мне пришлось здесь столкнуться, теперь напоминали тугой клубок напрочь перепутавшихся ниток. И вроде есть за что зацепиться, но распутать клубок никак не получается. Стоит потянуть за какую-нибудь ниточку, и всё наоборот только ухудшается. Клубок затягивается ещё туже, лишь сильнее меня запутывая.

Конечно, вполне возможно, что Саввушка ошибся, опознав среди нападавших на арсенал приятеля сестры. Мало ли в мире похожих людей. Но проверить и отработать этот след всё равно необходимо.

С Лебедевым еле распрощались. Лишь один аргумент позволил нам убраться подобру-поздорову из дома беспробудно горюющего купца – срочная необходимость поскорее найти убийцу его дочери. И то Холмову пришлось уступить Илье Савватеевичу и выпить ещё разок за упокой души с купцом, в очередной раз пустившим слезу. Бросился инспектор, так сказать, грудью на амбразуру, прикрыв нас и позволив сбежать. Лично я бы после второго стакана, да ещё и без закуски, отправился бы спать, завалившись на любую горизонтальную поверхность. Что было бы совершенно непозволительно – время лишь к обеду, и дел впереди полным-полно.

Я бы сразу отправился на место встречи «всенародовольцев», но они, как выяснилось, собирались там ближе к вечеру. Кто после учёбы, кто после работы. Да и местечко для встреч товарищи революционеры выбрали интересное: школа для неимущих при коронном попечительском совете. А в школе пока что ещё уроки шли вовсю.

Поэтому мы, по просьбе малость захмелевшего Холмова, отвезли его в управу, а сами поехали перекусить. Митиано предложил посидеть в «Газаговом стане», а мы с ротмистром не стали возражать. Особенно я – этот хашпур и впрямь очень вкусная штука.

А вот пообедав, уже покатили к школе. Но только сперва заскочили домой к Пехову, чтобы тот переоделся в гражданское. Смешно было бы прийти на сходку смутьянов в компании с жандармом в форменном мундире. Хуже, наверное, только на пороховой склад с зажжённым факелом заявиться.

Я вообще был против похода ротмистра с нами. Совсем недавно раненный, с незажившей рукой и ещё совершенно безоружный. У Митиано «Громобой», у меня «Макаров», хоть и с тремя последними патронами, а Пехову идти придётся без дротовика. И даже его любимую саблю не получится прихватить.

Я, конечно, надеялся, что мы обойдёмся без шума и пыли, но мало ли что могло случиться. На кой ляд мне потом перед этой Анной Германовной объясняться, почему я её любимого жениха не уберёг.

Но только ротмистру будто вожжа под хвост попала. Решительно заявил, что с нами попрётся во что бы то ни стало. Память, мол, у него отличная, и лица разыскиваемых особ он запомнил, потому лишние глаза будут нам весьма кстати. Ещё и на меня наехал, типа я своей разукрашенной физиономией сам всех в школе распугаю.

Но тут орк за меня вступился. Сказал, что среди студентов сейчас в моде кулачные поединки. Они таким образом перед барышнями своими выкаблучиваются и самоутверждаются. Так что фингалы под глазами в этой среде не редкость. А выгляжу я достаточно молодо и вполне за студента-старшекурсника сойду.

В общем, переоделся ротмистр в серый цивильный костюм и фуражку на котелок сменил. Да только всё равно видно было, что мужик из служивых – выправку военную ни под каким пиджаком не спрячешь. Но вроде, как тот же орк сказал, среди студентов и бывшие военные случаются. Может и прокатит такая маскировка.

Зато вместо сабли я Пехову трофейную бандитскую трость подогнал с потайным клинком. Какое-никакое, а оружие. Всё спокойнее за этого непоседу.

Машину оставили за пару кварталов до школы. Дальше пешком отправились, чтоб лишнего внимания к своим персонам не привлекать. Но встречные прохожие на нашу троицу всё равно периодически косились. Уж больно живописная компания получилась. Особенно, мне кажется, взгляды людей Митиано притягивал. Его-то мы переодеться так и не смогли уговорить. По-прежнему щеголял в кожаной куртке поверх яркой аквамариновой сорочки. Метросексуал недоделанный.

Когда пришли в школу, там уже собралось порядочно народу. Как ни странно, но на нас особо никто внимания и не обратил. Мы без труда вписались в беспрестанное броуновское движение, царившее на этой тусовке «прогрессивного» молодняка. Народ слонялся по помещениям, часто сбиваясь в кучки, внутри которых тут же завязывались какие-то обсуждения или вспыхивали споры, нередко переходившие в бурные перепалки. До драки дело вроде не доходило, но шуму было предостаточно.

Мы, дабы не нарушать порядка вещей, кочевали от одного сборища диспутирующих к другому. В прения, естественно, не вступали, но периодически поддакивали и даже поддерживали криком выступающих, когда их окружение начинало вдруг особо неистово голосить. А сами разглядывали народ в надежде заметить Полю или приятеля Миланы.

Нет, никого похожего. Мы бродили по коридорам и классным комнатам, но безрезультатно. До тех пор, пока народ, прекратив сумбурное языкочесательство, не потянулся организованно к актовому залу. Мы, понятное дело, отправились следом и, влившись в массы, вскоре оказались почти в центре огромного помещения, чуть ли не под завязку заполненного людьми.

Как же много их тут! И по виду не скажешь, что все из неимущих будут. Многие одеты как с иголочки. Да и рожи холёные, голодом да тяжким трудом не измождённые.

Сидеть было негде. Все скамейки кто-то расставил вдоль стен зала, взгромоздив их друг на друга и заставив собравшийся народ стоя слушать выходивших на сцену ораторов. Юноши и девушки с пылающими взорами и, видимо, сердцами поочерёдно втирали своим единомышленникам о бедственном положении трудящихся, эксплуатируемых знатью и государством.

Один из выступающих, судя по внешнему лоску, явно сынок какого-то богатого Буратинки, даже зачитал по бумажке намётки манифеста, должного в скором времени стать выражением воли рабочего люда. Похоже, кто-то старался оформить мысли максимально просто и доходчиво даже для самых безграмотных слоёв населения.

Никаких витиеватостей, всё предельно понятно: народ должен восстать и с оружием в руках завоевать свою свободу. Только на обломках поверженной в прах старой власти можно построить новое общество, в котором не будет места ни знатным господам, ни помещикам, ни владельцам фабрик с заводами, ни даже торговцам, наваривающимся на перепродаже результатов чужого труда.

И пусть в пламени борьбы погибнут даже невинные, ибо жертвы будут неизбежны, но революционеры должны понять и принять своё предназначение. А всем, кому подобное не по нраву, с революцией не по пути. В общем, кто не с нами, тот против нас. Выживут лишь активисты и им сочувствующие. Да и те не все.

– И ведь он явно из приличной семьи будет, – наклонившись к моему уху, зашептал ротмистр, указывая на оратора. – Как же можно об эдаком помышлять? Стало быть и Милана-то Лебедева в сие непотребство ударилась? Так ведь и она не из бедноты, а из купеческой семьи. Как же она против своего-то отца?

– В моём мире, вы не поверите, – повернулся я к нему, – в подобной организации состояла девушка, которая, пусть и седьмая вода на киселе, но была родственницей самого императора. И ведь даже в градоначальника стреляла по политическим соображениям.

– Да неужто возможно такое? – глаза Пехова округлились.

Он хотел ещё что-то сказать, но я поднял руку, прерывая его эмоциональные мыслеизлияния. А всё потому, что мажористого вида оратор закончил вещать и, покидая сцену, пригласил себе на смену сразу двух товарищей.

– А вот и наши герои, господа, – довольно произнёс я, пихнув локтем орка, смотрящего совсем в иную сторону. – Запоминайте. Как соберутся уходить, будем брать. Давайте-ка поближе подойдём пока.

Немудрено, что лицо первого из этой парочки, назвавшегося Андроном Жилябиным, сразу показалась мне знакомым – едва я напряг память, моментально опознал в молодом человеке одного из налётчиков на арсенал. Совсем не того, на которого указал Саввушка, но это было не важно. Где один, там и второй найдётся.

Гораздо важнее было то, что физиономию второго оратора я не смог бы не узнать да и забыть ни при каких обстоятельствах.

Прилично одетый молодой человек стройного телосложения с длинными светлыми волосами, аккуратно зачёсанными назад, забранными в хвост и потому совершенно не скрывающими острых эльфийских ушей. Черты лица изыскано тонки и даже красивы.

Презрительно-равнодушный взгляд тёмных глаз был в тоже время настолько пронзительным, что, наверняка, действовал на окружающих барышень магнетически-притягательным образом. Глядя на такого красавца, и не подумаешь сроду, что стоит перед тобой не смазливый светский хлыщ, а безжалостный убийца.

Вацлав Шварц, товарищ из дружественной «всенародовольцам» организации – именно так Жилябин представил собравшейся публике этого мерзавца, на след которого мне столь безудержно мечталось напасть. А тут, надо же, столкнулся с ним чуть ли не нос к носу.

Я так пялился на остроухого негодяя, что тот, похоже, почувствовал мой переполненный ненавистью взгляд. Пошарил глазами по залу и в конце концов уставился прямо на меня.

Чёрт его знает, сумел ли он понять что-либо по моему лицу, но я будто угодил под рентгеновский излучатель, выдавший эльфу всю мою подноготную. Будто он сразу и в душу заглянул, и мысли прочитал. Только виду не подал. Хотя нет, прежде чем отвернуться, едва заметно ухмыльнулся.

Что бы это могло значить? Мы с этим уродом не знакомы. Узнать он меня не мог. Может, Клариус ему как-нибудь показать меня исхитрился?

– Как же так, – чуть склонился ко мне ротмистр, – они же совсем не похожи на тот рисунок.

– Я потом вам всё объясню. Просто будьте наготове.

– Как скажете, – пожал плечами Пехов и уставился на сцену.

А там тем временем грёбаный эльф чуть выдвинулся вперёд и сменил Андрона, закончившего свою речь.

– Товарищи, братья и соратники! – довольно пафосно начал Шварц, разведя руки в стороны и как будто собираясь обнять всех здесь присутствующих. – Я представляю организацию, которая, как и ваша, борется с несправедливостью в этом мире. Узнав о блестящих акциях, проведённых намедни бойцами вашей партии, я был впечатлён и обрадован. Я возжелал и имел удовольствие познакомиться с Андроном и попросил его дать мне возможность выступить перед вами. И я рад видеть, что здесь собралось так много людей, сочувствующих и готовых вступить в нелёгкую борьбу за правое дело. Да, трудовой народ угнетён и прозябает в бесправии, нищете и в безграмотности. И наша с вами задача, товарищи, отринув жалость, снять с обессилевших плеч невыносимый пресс позорной эксплуатации! – он взмахнул рукой, рубанув ей наискосок. – Но не стоит забывать, товарищи, и о других проблемах нашего мира и нашего герцогства, в частности. Наш правитель ратует якобы за прогресс, пытаясь навязать нам агрегаты, работающие на пару.