Kitabı oku: «Клуб знаменитых персонажей. Рассказы о прототипах любимых литературных героев», sayfa 4

2 февраля 1653 года кардинал торжественно вступил в Париж. Его кортеж с трудом прокладывал путь сквозь толпы парижан, с восторгом встречавших Его Преосвященство. Это были те самые французы, которые еще недавно готовы были растерзать его. За спиной Мазарини скромно держался лейтенант д’Артаньян.

Казалось, он заслужил покой и достаток. Пределом мечтаний всякого дворянина было получить не хлопотную должность при дворе. А таких должностей в Лувре хватало. Ну, какие обязанности могут быть, к примеру, у «капитан-консьержа королевского вольера» в саду Тюильри? Он занимает маленький замок XVI века в двух шагах от дворца и получает свои десять тысяч ливров в год. Не хлопотно и доходно.

Жан Батист Кольбер, первый министр Франции. Худ. Клод Лефевр

Эта вакансия как раз открылась, оценивалась она в шесть тысяч ливров. Вряд ли д’Артаньян сумел скопить такую сумму, но под будущие доходы можно было и занять. Но оказалось, что и вельможные господа не побрезговали столь скромной должностью, ее домогался, например, Жан Батист Кольбер, левая рука кардинала (правой был Фуке). Кольбер обратился прямо к своему патрону:

«Если бы Ваше Преосвященство благосклонно предоставили мне эту должность, я был бы бесконечно обязан».

Отказать Кольберу было непросто, однако Мазарини твердо ответил: «Я уже ходатайствовал об этой должности для д’Артаньяна, который просил ее у меня».

Вот как ценил кардинал верного лейтенанта! Именно тогда Кольбер, будущий премьер-министр, впервые испытал неприязнь к д’Артаньяну.

Между прочим, теплое местечко получил и Бемо – его назначили ни много ни мало комендантом Бастилии! Тоже работа не пыльная, правда, место слишком мрачное, к тому же, как учит мать-история, тюремщики подчас быстро превращаются в заключенных…

Итак, бедный гасконский дворянин зажил наконец как настоящий монсеньор. Но недолго д’Артаньян сторожил свой вольер, ведь он был еще и гвардейским офицером, поэтому должен был находиться в строю во время смотров, маневров и, разумеется, в дни войны. Да и не по нраву ему была спокойная жизнь!

В 1654 году юный монарх Людовик XIV короновался в Реймсе, д’Артаньян присутствовал на этой грандиозной церемонии. И снова в бой: принц Конде перешел на сторону испанцев и возглавил их тридцатитысячную армию. Война! В одной из первых битв этой кампании д’Артаньян с несколькими удальцами, не дожидаясь подхода основных сил, атаковал бастион противника и был легко ранен. Через год он уже командовал отдельной гвардейской ротой, еще не получив капитанского чина. Опять проклятые деньги! Чтобы выкупить патент капитана пришлось продать придворную должность. Да черт с ней! Кстати, д’Артаньян так и выражался, часто не только устно, но и письменно. Личный секретарь Его Преосвященства сообщал д’Артаньяну: «Я прочитал все Ваши письма кардиналу, впрочем, не целиком, поскольку у Вас постоянно проскакивают фразы вроде “черт побери”, однако это неважно, поскольку суть хороша».

Наконец, в 1659 году был заключен мир с Испанией. А незадолго до этого Людовик XIV решил возродить роту королевских мушкетеров. Должность лейтенанта была предложена д’Артаньяну, и он охотно согласился. Его радость была омрачена только тем, что его начальником, капитан-лейтенантом, назначили кардинальского племянника Филиппе Манчини, герцога Неверского – ленивого, избалованного юношу. Оставалось надеяться, что он не станет вмешиваться в дела мушкетеров.

И вот д’Артаньяну уже сорок пять (а в XVII веке это уже весьма немолодой человек), он добился прочного положения, пора бы обзавестись семьей. Романтические увлечения остались позади, зрелые люди старались жениться на дамах знатных и богатых. Чаще всего оба эти достоинства сочетали в себе вдовушки. Избранницей д’Артаньяна стала Анна-Шарлотта-Кристина де Шанлесси из древнего гасконского рода, владевшая имениями мужа-барона, погибшего на войне, и прикупившая еще несколько поместий. Вдобавок она была хороша собой, хотя «уже носила на лице следы неизбывной печали», – как писал человек, видевший ее портрет, впоследствии утраченный.

«Король-солнце» Людовик XIV. Худ. Йозеф Вернер

Однако у вдов есть еще одно достоинство – или недостаток? – они опытны и расчетливы. Вот и Шарлотта ничего не предпринимала, не посоветовавшись с адвокатом. Брачный контракт был длинным и обстоятельным: пункт за пунктом оговаривались условия, которые защитили бы вдову от разорения, в случае если «господин будущий супруг» – так именовался д’Артаньян в этом документе – окажется мотом (как в воду глядела!). Но вот формальности улажены, и 5 марта 1659 года в малом зале Лувра в присутствии важных гостей (из друзей был только старина Бемо) состоялось подписание контракта. Такого рода документы составлялись «от имени всемогущего монарха Людовика Бурбона» и «светлейшего и достойнейшего монсеньора Жюля Мазарини» – их собственноручные подписи скрепляли сей документ.

Нечасто доводилось лейтенанту мушкетеров наслаждаться теплом семейного очага. Он продолжал жить в седле – то во главе своих мушкетеров, то выполняя поручения кардинала, а потом и молодого короля. Жена, естественно, ворчала, к тому же д’Артаньян после долгих лет унижающей бедности тратил деньги без счету. Тем не менее у супругов вскоре родилось двое сыновей-погодков.

Людовик XIV женился в конце того же года. Этот брак французского короля с испанской инфантой Марией-Терезией обещал долгий и прочный мир. Кардинал Мазарини сделал свое дело и вскоре удалился – в мир иной.

Свадебные торжества были грандиозны. Жених со всем двором встречал невесту на южных рубежах своего государства, там и отпраздновали свадьбу. Рядом с королем все время находились его мушкетеры во главе с д’Артаньяном. Все восхищались личной гвардией короля.

Возвращение в Париж было и вовсе блистательным.

Как известно, Людовика XIV прозвали «король-солнце». Он сам избрал для себя этот символ. Не только потому, что солнце – это главное светило, но и потому, что солнце – символ Аполлона, покровителя искусств и всего прекрасного. Людовик сам участвовал в театральных представлениях, исполнял даже балетные партии. Для него и армия была театром, а парады и войны – нескончаемым Мерлезонским балетом. Королевским мушкетерам всегда доставались ведущие роли.

Король давно знал д’Артаньяна, верил, что на него можно всецело положиться. Со временем командир мушкетеров занял то место подле короля-сына, которое прежде капитан де Тревиль занимал при его отце.

Министр финансов Николя Фуке. Худ. Эдуард Лантери

А в это время два политических наследника Мазарини, два члена Королевского совета противостояли друг другу. Главный интендант финансов Фуке был могущественнее, но беспечнее. Кольбер оказался сильнее, потому что атаковал. Он постоянно нашептывал королю, что Фуке казнокрад, от его злоупотреблений страдает репутация короля.

Людовик задумался. Ему постоянно не хватало денег, приходилось экономить.

Молодое солнце – самое жаркое, его лучи могут и сжечь!

7 августа 1661 года Фуке устроил в своем дворце и в саду праздник для королевской четы и всего двора. На нескольких сценах одно за другим давали представления, в том числе труппа Мольера показала новую пьесу «Докучные». Пиршество готовил повар-чародей Ватель. Фуке явно хотел угодить государю, а вышло наоборот. Людовик оценил искусство, с каким был организован праздник, но испытал досаду. Его двор, его праздники были куда скромнее. Уезжая, он сказал хозяину: «Вы удивили меня сегодня, Фуке. Ждите от меня новостей».

Вельможа был доволен. А между тем его арест был предрешен.

Однако это было очень рискованное предприятие. Фуке обладал огромными связями и влиянием, у него был укрепленный военный лагерь с гарнизоном в постоянной готовности, он командовал всем флотом Франции, он был, наконец, вице-королем Америки! В таком деле требуется верный и любимый солдатами военачальник. Король без колебаний поручил операцию д’Артаньяну.

Арест готовился в такой тайне, что писцов, составивших королевский приказ, держали взаперти до завершения операции. Чтобы усыпить бдительность Фуке, на день ареста была назначена королевская охота. Министр ни о чем не подозревал и даже сказал приближен ному: «Кольбер проиграл, и завтрашний день станет одним из счастливейших в моей жизни».

5 сентября 1661 года Фуке вышел с заседания Королевского совета и сел в носилки. В это время д’Артаньян с пятнадцатью мушкетерами нагнал носилки и предъявил Фуке приказ короля. Арестованный воспользовался минутной заминкой, чтобы передать известие о случившемся своим сторонникам. Те решили поджечь дом Фуке, чтобы уничтожить улики. Но их опередили, дом был опечатан и взят под охрану.

Затем д’Артаньян доставил Фуке в Венсенский замок, а несколько позже повез в Бастилию. И всюду он лично проверял надежность помещений и охраны, в случае необходимости расставлял там своих мушкетеров. Предосторожности не были излишними, однажды разъяренная толпа окружила карету, и Фуке едва не растерзали, но д’Артаньян вовремя приказал мушкетерам конями оттеснить горожан.

Наконец арестант был сдан в Бастилию на попечение друга Бемо. Д’Артаньян надеялся отойти от этого неприятного дела, но не тут-то было! Король приказал ему и дальше оставаться с узником. Только через три года, после суда и королевского приговора, д’Артаньян доставил осужденного в замок Пиньероль на пожизненное заключение и завершил свою печальную миссию. Надо сказать, что все это время он вел себя с арестованным благороднейшим образом. Например, он присутствовал на встречах Фуке с адвокатами, был в курсе всех дел арестанта, но ни одно слово не вышло за стены тюрьмы. Знатная дама из числа друзей поверженного вельможи написала о д’Артаньяне: «верен королю и человечен в обращении с теми, кого ему приходится держать под стражей».

Король был доволен лейтенантом мушкетеров. Даже сторонники Фуке уважали его. Только новый интендант финансов Кольбер и его окружение затаили злобу: они считали, что д’Артаньян был слишком мягок с узником, и даже подозревали, что он помогал Фуке.

Теперь д’Артаньян мог всецело посвятить себя роте мушкетеров. Вышестоящий командир Филипп Манчини жил за границей и служить, похоже, не собирался. Поэтому лейтенант д’Артаньян командовал единолично. За десять лет его правления численность мушкетеров увеличилась со 120 до 330 человек. Рота стала совершенно самостоятельным подразделением со своим казначеем, священником, аптекарем, хирургом, шорником, оружейником, музыкантами. При д’Артаньяне же рота получила собственное знамя и штандарт, на котором был начертан грозный девиз мушкетеров: «Quo ruit et lethum» – «С ними атакует сама смерть». Во время военных действий рота королевских мушкетеров включалась в состав других войсковых частей, но один отряд всегда оставался при короле, только этот отряд всегда выступал под знаменем роты. Наконец, в 1661 году начали строить большую казарму «Отель мушкетеров», а до этого мушкетеры жили на съемных квартирах.

Д’Артаньян лично ведал набором мушкетеров, хорошо знал каждого, у некоторых крестил детей. К нему приезжали такие же, как он, юнцы из провинции с рекомендациями от благородных семейств. Да, он был «отец солдатам», но строгий отец. Порядок, установленный лейтенантом, был строже, чем при де Тревиле. Лейтенант не только отдавал приказы, распределял патенты на низшие должности, ходатайствовал о присвоении дворянства и назначении пенсий, он ввел особые свидетельства о достойном и недостойном поведении, чтобы пресечь случаи неповиновения и провоцирование ссор. Все это и сделало роту королевских мушкетеров не только элитарным, но и образцовым подразделением. Постепенно королевские мушкетеры стали своего рода офицерской академией – лучшие кадеты из дворян проходили здесь первые годы службы, а потом назначались в другие гвардейские полки. Пройти школу мушкетеров – что могло быть престижнее! Даже в других европейских государствах монархи начали создавать мушкетерские роты для своей охраны и посылали офицеров учиться в «школу д’Артаньяна».

Неожиданно возобновилось соперничество мушкетеров с… мушкетерами! Дело в том, что гвардейцы Его Преосвященства, носившие пурпурные куртки цвета кардинальской мантии, после смерти Мазарини вошли в «королевский военный дом». Людовик XIV сформировал из них роту «младших мушкетеров», позднее их стали называть «черными мушкетерами» по масти их лошадей. Все привилегии оставались у королевских мушкетеров (теперь их называли еще и «белыми» по масти лошадей – белых и серых в яблоках), но зависть «черных» и пренебрежение «стариков» породили довольно курьезную «войну кружев». Мушкетеры двух рот пытались попросту перещеголять друг друга в изысканности нарядов, убранстве оружия и богатстве конской упряжи. Эта дорогостоящая «гонка украшений» буквально разоряла мушкетеров, и д’Артаньяну не раз приходилось одалживать им деньги.

Брабантские кружева на манжетах, бриллиантовые серьги в ушах, жемчужные застежки на плащах – все это подметил мстительный интендант финансов Кольбер и жаловался королю. Но тот его не слушал, он любовался своими мушкетерами. Символ Франции – галльский петух – мог бы стать их неофициальным гербом.

Когда у короля блестящая армия, ему так и хочется бросить ее на смерть. В 1665 году началась война между Англией и Нидерландами. Франция была союзницей Голландии и поддержала ее экспедиционным корпусом. Во главе отряда мушкетеров отправился на север и д’Артаньян. При осаде крепости Локен мушкетеры проявили себя не только храбрецами, но и тружениками войны: таскали на себе тяжелые фашины, засыпая глубокий ров, наполненный водой. Король был в восторге: «Я и не ожидал меньшего рвения от роты старших мушкетеров».

Значительных сражений в той войне французские силы не вели, и командирам приходилось бороться в основном с мародерством, потому что голландцы, позвавшие их на помощь, не позаботились о провианте, фураже и квартирах. Тем не менее действия англичан и их союзников на континенте были пресечены.

В Париже д’Артаньяна никто не встречал. Незадолго до похода г-жа д’Артаньян пригласила нотариуса, забрала все имущество, принадлежащее ей по брачному контракту, и с двумя детьми уехала в родовое имение Сен-Круа. Впоследствии д’Артаньян наезжал туда по необходимости, чтобы уладить кое-какие домашние дела. Надо думать, без всякого удовольствия. С годами практицизм Анны-Шарлотты превратился в скупость, она сделалась сутягой, судилась то с братом покойного мужа, то со своим кузеном…

И д’Артаньян с радостью вернулся к своей семье – семье мушкетеров! Сразу после возвращения из похода состоялись трехдневные маневры, на которых королевские мушкетеры снова показали себя в полном блеске. Король был так доволен, что пожаловал д’Артаньяну первую же освободившуюся должность при дворе – «капитана маленьких собачек для охоты на косуль». Звучит, конечно, забавно, однако в королевской своре и маленькая собачка – большой человек! Только придворная карьера как-то не задалась нашему мушкетеру, он всего три недели возился с маленькими собачками и подал в отставку. К счастью, король не обиделся, а д’Артаньян даже выиграл. Должность собачьего капитана была упразднена и заменена двумя лейтенантскими. Д’Артаньян продал их в розницу и несколько поправил свои дела после ухода жены.

А уже на следующий год Филипп Манчини, герцог Неверский, наконец, официально отказался от должности капитан-лейтенанта роты королевских мушкетеров. Кому как не д’Артаньяну занять это место! Но и других соискателей явилось немало. Самое скверное, что недоброжелатель д’Артаньяна, теперь уже первый министр Кольбер, старался его оттеснить. На самом деле первый министр хлопотал не для себя – он усиленно продвигал на это место своего брата, рассчитывая впредь объединить под его командованием обе роты мушкетеров.

Но король был непреклонен:

«Эта должность будет предложена д’Артаньяну. Он заслужил ее, оказав много важных услуг».

Что говорить, капитан-лейтенант королевских мушкетеров был счастлив! Наконец д’Артаньян купил себе прекрасный дом на углу Паромной улицы и набережной Лягушачьего болота, почти напротив Лувра. Примерно в это время он стал подписываться «граф д’Артаньян». Как бы в подтверждение своего графского достоинства он предъявлял герб: щит, разделенный на четыре поля, на первом и четвертом изображен орел, на втором и третьем замок с башнями. Подписывая некоторые документы, он прибавлял еще и «кавалер королевских орденов», коими никогда не был награжден. Что поделаешь, неуемная гасконская гордость и страсть к присвоению титулов были его наследственной слабостью! Д’Артаньян надеялся, что король строго не взыщет, а в случае чего и заступится. Во всяком случае расположенность короля к д’Артаньяну была всем известна.

Между тем прекрасный дом капитана мушкетеров чаще всего пустовал, а его служанка совсем обленилась. Ее хозяин редко жил у себя на Лягушачьем болоте. В 1667 году началась новая война. Людовик XIV потребовал у Испании ее обширные владения во Фландрии под тем предлогом, что они принадлежат его жене, бывшей испанской инфанте, а ныне королеве Франции. Испания не признала претензий Франции. Как известно, короли спорят не в суде, а на поле брани.

В этой войне капитан д’Артаньян в чине бригадира кавалерии впервые командовал армейским корпусом, состоявшим из собственной роты и еще двух полков. Мушкетеры снова бесстрашно рвались вперед. При осаде Дуэ они под градом картечи захватили равелин и, не останавливаясь, с обнаженными шпагами ворвались внутрь города. Наблюдавший эту картину король, чтобы поберечь своих любимцев, даже послал им приказ «умерить свой пыл». Кульминацией всей кампании стала осада Лилля, самой мощной крепости Фландрии. Атаки «бригадира д’Артаньяна», как гласили сводки, «задавали тон». Но в день штурма только 60 человек из его бригады вошли в передовой отряд, а самому бригадиру было приказано оставаться на командном пункте. Можно представить, как он переживал в тылу! К вечеру его терпение лопнуло, он бросился в гущу схватки и дрался, пока не получил легкую контузию. Даже король не осудил его за этот самовольный поступок. Напуганные отчаянным натиском горожане Лилля сами разоружили гарнизон и сдались на милость победителя.

По странному стечению обстоятельств в 1672 году д’Артаньян был назначен губернатором этого города и одновременно получил звание генерал-майора (или бригадного генерала). Мушкетер был польщен, однако новая служба ему не понравилась. Гарнизонные офицеры – это совсем не то, что настоящие воины. Д’Артаньян перессорился с комендантом и инженерами, устал отбиваться от кляуз, отвечал на них запальчиво и бестолково. Он и говорил-то с неистребимым гасконским акцентом, на письме же выходило сплошное «черт побери!». Словом, он вздохнул с облегчением, когда ему нашлась замена и он смог вернуться к своим мушкетерам.

Осада Маастрихта. Худ. Жозеф Парросель

Лучший способ восстановить душевное равновесие для старого солдата – это снова понюхать пороху. Так оно и вышло. В 1673 году король во главе войска отправился осаждать голландскую крепость Маастрихт (собственно, это было отложенное окончание предыдущей кампании).

Маастрихт был окружен мощными крепостными стенами с множеством сторожевых башен и наружными укреплениями – бастионами и равелинами. Французы начали рыть траншеи и готовиться к приступу. Штурмовым отрядом, куда входили и королевские мушкетеры, командовал генерал-майор от инфантерии де Монброн. Но, как писал очевидец, «все вертелось вокруг г-на д’Артаньяна, нашего столь известного и ценимого всеми командующими».

25 июля мушкетеры выполнили поставленную перед ними задачу – захватили равелин противника. Но Монброну этого показалось мало. Он хотел соорудить дополнительные укрепления, чтобы противник не отбил равелин обратно. Д’Артаньян возражал: «Если сейчас послать людей, то их увидит неприятель. Вы рискуете тем, что множество народу погибнет ни за что». Монброн был старшим по званию, он отдал приказ, и редут был возведен. Но тут же разгорелся бой за равелин. Уставшие французы были опрокинуты и начали отступать. Увидев это, д’Артаньян не стал дожидаться чьего-либо приказа, собрал несколько десятков мушкетеров и гренадеров и бросился на подмогу. Ему предстояло преодолеть большое открытое пространство, которое простреливалось с высоты крепостных стен. Через несколько минут равелин был взят. Но много атакующих полегло. Убитые мушкетеры продолжали сжимать погнутые шпаги, залитые кровью по рукоять. Среди них нашли д’Артаньяна с простреленной головой…

Мушкетеры под шквальным огнем вынесли своего капитана из-под обстрела. При этом четверо были убиты. Вся рота скорбела.

Один офицер потом сказал: «Если бы от горя умирали, я был бы уже мертв».

Людовик XIV очень горевал о гибели д’Артаньяна. Он велел отслужить по нему заупокойную службу в своей походной часовне и никого не пригласил на нее, молился в скорбном одиночестве. В письме королеве он написал: «Мадам, я потерял д’Артаньяна, которому в высшей степени доверял и который годился для любой службы». Впоследствии король не раз вспоминал капитана мушкетеров: «Это был единственный человек, который сумел заставить людей любить себя, не делая для них ничего, что обязывало бы их к этому».

Так погиб славный д’Артаньян. Он был похоронен как настоящий солдат – на поле боя, у стен Маастрихта. Один из мушкетеров, бросив горсть земли на свеже оструганный гроб, сказал:

«Слава и д’Артаньян вместе сошли в гроб!»

Если бы д’Артаньян жил в средневековье, его называли бы «рыцарем без страха и упрека». Возможно, он стал бы героем эпоса вроде английского Ланселота или французского Роланда. Но он жил в «эпоху Гуттенберга» – печатного станка и зарождающейся профессиональной литературы, и поэтому был обречен стать героем романа. Он не был великим человеком своей эпохи и не входил, так сказать, в список главных действующих лиц. Его подлинную биографию не знали даже современники, в памяти следующего поколения сохранился только общий героический образ. Это лучшая основа для создания романтического персонажа.

Памятник д’Артаньяну на месте гибели у стен Маастрихта

Первым это попытался сделать Гасьен Куртиль де Сандрá. Этот дворянин начинал военную службу незадолго до гибели д’Артаньяна. Но вскоре был заключен мир, армия распущена, и Куртиль остался без службы и средств к существованию. От нужды или по душевной склонности он сделался литератором. Писал политические памфлеты, недостоверные исторические и биографические книги со скандальным привкусом. В конце концов, за какие-то резкие публикации Куртиля арестовали и посадили в Бастилию на целых шесть лет. Комендантом Бастилии все еще оставался старый Бемо, друг д’Артаньяна. Куртиль ненавидел своего главного тюремщика, впоследствии писал о нем довольно зло. Неудивительно, что с его подачи и Александр Дюма впоследствии изобразил коменданта Бастилии глупым и трусливым.

Вероятно, именно тогда Куртиль де Сандра заинтересовался личностью д’Артаньяна. Вообще Бастилия хорошее место для изучения «тайн французского двора». В 1699 году Куртиль вышел на свободу, а в следующем году вышла его книга «Мемуары мессира д’Артаньяна, капитан-лейтенанта первой роты мушкетеров короля, содержащие множество вещей личных и секретных, произошедших при правлении Людовика Великого». Историчности в этих придуманных «Мемуарах» содержалось немного, а герой представал перед читателем не воином, а исключительно тайным агентом. Интриги, дуэли, измены, похищения, побеги с переодеванием в женское платье и, конечно, любовные похождения – все это было изложено довольно тяжеловесным слогом. Тем не менее книга имела успех.

Затем Куртиль еще раз надолго оказался в тюрьме и умер в 1712 году, через несколько месяцев после освобождения. «Мемуары д’Артаньяна» ненадолго пережили автора и были забыты более чем на столетие. Пока книгу не обнаружил Александр Дюма.

В предисловии к «Трем мушкетерам» Дюма писал: «Примерно год тому назад, занимаясь в Королевской библиотеке… я случайно напал на “Воспоминания г-на д’Артаньяна”…» Но далее он переходит на множественное число: «С тех пор мы не знали покоя, стараясь отыскать в сочинениях того времени хоть какой-нибудь след этих необыкновенных имен…» Так «я» или «мы»? Это не ошибка Дюма, а невольная оговорка. За ней скрывался соавтор Дюма – Огюст Маке, историк-самоучка и посредственный литератор, который поставлял патрону сюжеты, сценарии и черновые тексты некоторых романов и пьес. Среди соавторов Дюма (только установленных имен насчитывается около дюжины) Маке был самым способным. Кроме «Трех мушкетеров», он участвовал в создании других шедевров Дюма – «Двадцать лет спустя», «Виконт де Бражелон», «Королева Марго» и «Граф Монте-Кристо».

Именно Маке принес Дюма рыхлое и скучное сочинение о д’Артаньяне и рассказал про старинную книгу Куртиля де Сандра. Дюма загорелся этой темой и захотел сам прочитать «Мемуары д’Артаньяна». В библиотечном формуляре есть отметка о выдаче ему этой ценнейшей книги, но нет отметки о ее возвращении. Классик ее попросту «заиграл».

Как известно, писатель никогда не лжет. Он сочиняет. Дюма перенес историю д’Артаньяна в предыдущее правление, когда властвовали, любили и враждовали сильные личности – Ришелье, Анна Австрийская и герцог Бекингем. Кроме того, что за роман без любви? А тут – отвергнутая страсть кардинала к королеве, превратившаяся в ненависть; взаимная любовь Бекингема к ней же; ревность Людовика XIII…

Александр Дюма, автор «Трех мушкетеров»

Огюст Маке, соавтор А. Дюма

Скульптура д’Артаньяна у подножия памятника Александру Дюма. Автор – Гюстав Доре. Париж

Было ли так в действительности? Дюма верил, что было. Хотя любовь – это такая материя, которую историки редко могут подтвердить. Какие тут могут быть доказательства? Можно только ссылаться на свидетельства современников. Можно ли им верить? Французы любят посудачить о своих великих соотечественниках. Вот из таких «низких истин» рождается «нас возвышающий обман», как писал А.С. Пушкин.

История создания романа «Три мушкетера» сама по себе роман. В том числе о предательстве. В 1858 году, через 14 лет после первой публикации романа, Маке подал на Дюма в суд, утверждая, что он является подлинным автором, а не соавтором «Трех мушкетеров». Поступок трудно объяснимый, потому что между Дюма и Маке был заключен договор, писатель неплохо платил своему ассистенту, Дюма даже разрешил Маке выпустить под собственным именем инсценировку «Трех мушкетеров». Судебный процесс наделал много шуму, всплыли и более ранние обвинения Дюма в эксплуатации «литературных негров». (Кстати, это выражение возникло именно применительно к соавторам Дюма, потому что он и сам был внуком рабыни-негритянки.) Наконец, Маке представил в суд свою версию главы «Казнь» (Миледи), но это «доказательство» стало для него роковым. Судьи убедились, что текст Маке не идет ни в какое сравнение с блестящей прозой Дюма!

Так рождалась посмертная слава д’Артаньяна, которая сразу превзошла его земную славу.

Спасибо тебе, д’Артаньян! Ты полтора столетия учил нас жить, бороться и любить. Сколько деревянных шпаг было скрещено из-за прекрасных одноклассниц! Сколько синяков и ссадин получено в уличных стычках – ими гордились, как боевыми шрамами. «Три мушкетера» – это редкая «мужская» книга, которую с тайным восторгом читают девочки. Она воспитала и женщин, действительно достойных любви.

Сейчас «Три мушкетера» растиражированы экранизациями, которые не выражают ни смысла романа, ни духа эпохи. Остается только надеяться, что юные читатели все-таки откроют эту замечательную книгу. А открыв и прочитав первые страницы, уже не смогут отложить ее, не дочитав до последней строки:

«Вы молоды, – сказал Атос, – и ваши горестные воспоминания еще успеют смениться отрадными».