Kitabı oku: «Ловец снов», sayfa 2
2
Открыв холодильник, Шилов окинул взглядом полупустые полки и извлёк из него кастрюльку с мамиными котлетами. Когда она принесла их, он уже не помнил, да это было и не важно. Запах холодных котлет не предвещал ничего дурного и Виктор поставил всю кастрюлю на газовую конфорку. Пока они разогревались, он достал из принесённого пакета бутылку красного каберне и водрузил её на стол. Подумав, откупорил её, и налив полный стакан, с сожалением спрятал в холодильник. Внешний вид пары сморщенных свежих помидор оставлял желать лучшего, но из овощей больше ничего не было. Недолго думая, он разрезал их на несколько частей и снял котлеты с огня. Разогревшись, они источали приятный запах, от которого тут же заурчало где-то глубоко в желудке. Две, размером с ладонь, котлеты перекочевали в тарелку. Оглядев всё это «изобилие» голодным взглядом, Виктор отрезал ножом кусок чёрного хлеба и сел за стол. Начинался второй этап эксперимента.
Неделя поисков фигурантов по делу Пушкарёвой, ровно, как и улик с места происшествия не привели ни к чему. Творческий потенциал его отдела как-то сразу сник и бойцы, опять усевшись за свои столы, тупо уставились в бумаги, производя вид усердной работы. Виктор раскачивался по привычке на донельзя расшатанном стуле, устремив свой взгляд в окно, и пытался за ним найти хоть какой-то неординарный ход в застопорившемся, а по правде сказать, проваленном деле. Массированная атака мозга привела к тому, что он всё – таки зацепился за какую-то бредовую идею. Эта идея не имела ни формы, ни содержания. Была призрачной и ему совсем не понятной. Однако, с упорством тонущего в безбрежном океане пловца, он наматывал её, как спасительный канат, на руку, приближая к себе желанный берег. Идея стала несколько проясняться, когда не выдержавший издевательства над собой стул, издав пронзительный писк, сложился под ним, скинув с себя седока на пол. Тишина в кабинете стала пронзительной. В этой тишине послышался, с грохотом разорвавшейся бомбы, стук головы Шилова об стенку. Вот именно в этот момент он, наконец, дотронулся до своей идеи. Улыбнувшись и поблагодарив господа за подсказку вслух, Виктор поднялся с пола и отряхивая испачканные джинсы, оглядел своих подчинённых. По их спокойным и безучастным лицам, понял, что полёт не произвёл ни на кого особого впечатления, собрал куски развалившегося стула и направился к выходу.
– Живой?
Виктор перевёл взгляд на Сорокина и пожал плечами.
– Бывало и хуже.
Капитан, не меняя выражения лица, опять уставился в свои исписанные листки.
– А что это ты про бога?
– Это я о своём.
– А-а…
Послышалось в ответ, и опять наступила тишина. С обломками стула, он вышел в коридор и направился в хозчасть, что бы обменять эти старые обломки у прапорщика Жирнова на новые. Спасительная мысль билась в его голове пульсирующей артерией уже где-то совсем рядом. Стук каблуков по паркету заставил его инстинктивно поднять глаза. Навстречу ему, словно по подиуму, плыла штатный психолог Анечка. Слегка раскачивая узкими бёдрами, откинув плечи назад и гордо подняв голову, она приближалась к Виктору, как неминуемая судьба. То, что она его судьба, он понял, когда Анечка поравнялась с ним и улыбнулась, кивнув головкой в знак приветствия. В ответ Виктор остановился и резко схватил её за руку. Такое обращение вызвало у Анечки бурю протеста, выраженную в словах:
– Что вы себе позволяете, майор?
Виктор, не отрываясь, смотрел ей прямо в глаза и молчал, понимая, что он её не отпустит, пока его фантазии не обретут надлежащую форму. Где-то на подсознательном уровне, он понимал, что без её участия, он один не справится. Она была ему нужна, как тот спасительный канат, который приблизит его к своей идее. Тем временем Анечка, пытаясь освободиться от его захвата, начала повышать голос:
– Шилов, вы в своём уме? Сейчас же уберите руку!
Их случайная встреча в коридоре не осталась не замеченной и снующие туда-сюда сотрудники начали останавливаться и обращать на них внимание. Уже скоро посыпались смешки и реплики в его адрес:
– Что Шилов, поймал своё счастье?
– Чего стоишь дурень, веди её в кабинет психологической разгрузки. Заодно и разгрузишься.
Анечка не могла больше терпеть насмешек и с силой попыталась выдернуть свою руку из смертельного захвата.
– Да пустите, наконец! Шилов, немедленно прекратите этот произвол!
– Анечка, от него ещё никто не убегал. Смиритесь со своей участью.
В коридоре образовалась небольшая группа, наблюдающих за поединком. Виктор не сразу понял, что они стали предметом насмешек. Осмотревшись по сторонам и несколько придя в себя, он попытался избавиться от улыбающейся публики несколько резковатым тоном:
– Вам делать больше нечего? Идите куда шли! У меня срочное дело к товарищу капитану!
Публика, хмыкнув себе под нос, начала расходиться.
– Так бы сразу и сказал.
Анечка прекратила вырываться, услышав о срочном деле.
– Даже если дело срочное, то не нужно так меня хватать Шилов. – Улыбнувшись, она несильно потянула свою руку на себя, пробуя зайти с другой стороны. – Ты только скажи, и я сама к тебе прибегу.
Шилов резко мотнул головой.
– Нет. Нужно сейчас и срочно. – Отрезал он. – Промедление смерти подобно.
Зажав одной рукой под мышкой обломки стула, а другой Анечкино плечо, он потащил её в направлении комнаты психологической разгрузки.
– Понимаете, Анна Сергеевна, – сказал Виктор, усевшись в удобное мягкое кресло в кабинете психологической разгрузки и усадив напротив себя Анечку, – Я хочу провести один эксперимент, результатом которого будет поимка опасного преступника…
Он замялся, не зная, как дальше объяснить девушке то, о чём сам имел смутное представление. Анна Сергеевна оживилась при слове эксперимент и подтолкнула Виктора к более решительным шагам.
– Эксперимент? Это интересно. А я вам зачем? Какую роль в этом эксперименте вы отводите мне?
– Я не совсем чётко ещё всё это представляю и мне нужна ваша помощь, чтобы иметь более чёткое представление об этом.
– Хорошо. Давайте попробуем вместе справиться с вашей призрачной задачей. – Анна Сергеевна, поудобнее расположилась в своём кресле и задала первый наводящий вопрос: – Если речь идёт о поимке, как вы говорите, опасного преступника, то это должны быть, как мне кажется, какие-то действия с вашей стороны, которые и приведут к этой поимке? Действия, какого плана вы предусматриваете в своём эксперименте?
Виктор заёрзал в кресле, собираясь с мыслями.
– Видите ли, это не совсем стандартные или общепринятые действия. Мне очень бы хотелось, чтобы наш с вами разговор не вышел из этого кабинета.
– Конечно. Для этого и нужны психологи, чтобы помочь человеку справляться со своими фобиями и менять их представление об окружающем их мире…
Виктор замахал руками.
– Я вполне адекватен и здоров. Не нужно со мной обращаться, как с умалишённым.
– Ну, что вы. – Анна Сергеевна широко улыбнулась. – Вас ли Шилов считать умалишённым? Вы честь и гордость всего управления.
Виктор расслабился и кивнул головой, соглашаясь с её доводами.
– Благодарю вас.
– Однако мы отвлеклись от эксперимента.
– Да, да. Как я уже говорил, это необычный эксперимент. Необычный тем, что сама поимка будет проводиться… – Виктор обвёл взглядом кабинет, будто тут и будет проводиться эта поимка. – Скажем так – виртуально.
– Виртуально? – Повторила Анечка, как бы пробуя на вкус это слово. – Интересно. Как вы себе это представляете?
Видя на её лице не поддельную заинтересованность, Виктора понесло:
– Вы что нибудь слышали об информационном поле Земли?
Анна Сергеевна тут же кивнула головой.
– Кое-что слышала, – загадочно улыбнулась она, – а причём тут это?
– Сейчас постараюсь объяснить. Считается, что основой или фундаментом информационного поля Земли является ДНК. Наше человеческое ДНК. И оно объединяет и связывает всё сущее на планете. Просто понять сущность этого невозможно, поскольку это выходит за пределы человеческого разума. Любая информация, имеющая место в реальном мире, так или иначе, трансформируется в энергию. Причём вполне материальным способом. А вот уже полученная энергия из-за этой трансформации, является кирпичиком всего энергетического поля планеты. Учёные считают, что эта энергия является основополагающей всего бытия. Весь вопрос в том, как подключиться и использовать эту энергию в своих целях? Примеров тут больше, чем мы думаем. Взять хотя бы Менделеева. Проснувшись однажды утром, великий учёный нарисовал всю периодическую систему элементов, над которой трудился годы, за один день! Глухой Бетховен писал божественную музыку, которую мог слышать только в своих снах. Я не говорю уже о великом Тесло, который грезил наяву, не выходя из информационного поля ни днём, ни ночью. Таких примеров большое множество. Я сам обладаю некими возможностями и хочу подключиться к этому полю. Только не знаю как. Вот собственно для этого вы мне и нужны.
Виктор перевёл дыхание и закончил:
– Я хочу увидеть в прошлом преступника и найти улику, позволяющую его обличить в преступлении.
После его выступления, в кабинете психологической разгрузки повисла тишина. Анна Сергеевна, сморщив белоснежную кожу на своём лобике, переваривала полученную информацию. Виктор не мешал ей, иногда бросая косые взгляды на её симпатичное личико. В принципе этот его бред могла выслушать только она и никто более. Палканыч просто выгнал бы его из своего кабинета, даже не дослушав до конца, не говоря уже о помощи. Ему сейчас, как воздух, нужен был соучастник и помощник.
– О способности поддерживать творческую мысль во снах упоминается ещё в трудах Аристотеля и Тита Лукреция Кара. Но вы говорили о своих неординарных возможностях. – Наконец раздался тихий голос Анны Сергеевны. – Нельзя ли рассказать более подробно об этом?
Виктор выбрался из мягкого кресла и прошёлся по кабинету. Обволакивающий его со всех сторон комфорт расслаблял, мешая сосредотачиваться. На ногах он чувствовал себя намного собранней и уверенней.
– Дело в том, что я обладаю способностью контролировать сны.
– Вы хотите сказать, что способны принимать логические решения и анализировать ход вашего сна?
– Именно так. Это я заметил ещё в детстве, но не придавал этому значения.
– А сейчас значит придали?
– Не сейчас, а гораздо раньше. Чтобы понять, почему у меня это получается, я читал специальную и научную литературу. Однако чтобы понять смысл всего, моих познаний оказалось недостаточно, и я бросил эту затею и больше к этому не возвращался. А было это ещё в десятом классе.
Анна Сергеевна так же поднялась из своего кресла и подошла вплотную к Виктору, обдав его волной чарующего и загадочного запаха от очередного шедевра парфюмера Такада Кензо.
– Другими словами вы хотите, чтобы я помогла запрограммировать вас на необходимый результат?
– Именно так.
– Это не просто будет сделать, а вдобавок ко всему получить то, чего вы хотите. Для этого нужно, как минимум понять сущность информационного поля, а это, извините, не возможно. Вы сами только что об этом сказали. Это первое. Информация, которую вы добудете, может иметь различную форму. Эта форма может принимать обонятельные, слуховые, зрительные и другие ощущения. Это второе. Третье возникает из второго. Вам нужно научиться во время сна работать с различными видами энергий. По крайней мере, научиться их разделять.
– И как это сделать?
– Если бы я знала, я могла бы управлять миром.
– Давайте попробуем вместе?
– Что, управлять миром? – Её звонкий смех заполнил всю комнату. – А давайте! Не боги же горшки обжигают.
– Так-то горшки.
– Вам Шилов уже страшно?
– Да нет. Мне это жутко интересно. В любом случае мы с вами ничем не рискуем.
– Ой, ли?
– По крайней мере, вы, а я всего лишь перейду в команду ППэСников.
Анечка опять опустилась в кресло и на секунду задумалась.
– Интересную вы мне задачку задали. Да сядьте вы и не маячьте перед глазами.
Виктор, как послушный ученик, тут же опустился в удобное кресло справа от неё. С этого ракурса было хорошо разглядывать профиль её лица. Раньше он как-то не замечал Анну вообще, а сейчас любовался чертами её задумчивого профиля. Русые волосы водопадом ниспадали на её плечи, обрамляя нежный овал с правильными его чертами. Миндалевидные по форме глаза, придавали ей немного восточного шарма, а слегка курносый носик, делал её образ по-детски лёгким и игривым, как весенний ветерок. Но самым очаровательным в её лице были губы. Слегка сжатые и говорящие о твёрдом характере, но тут же мягкие и желанные. Красивый изогнутый их контур, слегка обозначенный карандашом, заставлял Виктора то и дело отводить взгляд в сторону. Почему-то подумалось, что эти губы до греха доведут непременно.
– Если честно, – вышла из задумчивости Анечка, – я даже не знаю, как вам помочь. Разве что лечь с вами в постель и давать указания, куда вам идти и на что смотреть.
– Мысль не плохая. – Виктор встрепенулся и всем телом потянулся к Анечке. – Можно попробовать.
– А вы часом меня не разыгрываете? – Анна Сергеевна, сузив глаза, подозрительно посмотрела на придвинувшегося к ней Виктора. – Шилов, вам делать больше нечего?
– Да нет, что вы. Это я так. К слову. У меня к вам совершенно серьёзные намерения. – Сказал и понял, что сболтнул что-то не то. Тут же попытался поправить своё неловкое положение. – Я имею в виду информационное поле.
Анна Сергеевна, как-то обиженно усмехнулась и опять повернула к Виктору свой прекрасный профиль.
– А я уж было обрадовалась. – Прекрасный профиль сменился не менее привлекательным анфасом. – Ну, раз вы ничего не хотите, тогда продолжим развивать вашу тему про информационное поле.
– Анна Сергеевна… Анечка… – Виктор сложил на груди руки, вымаливая прощение за неловкие слова. – Я вас… Вы мне…
– Да полноте, Шилов. – Металл в её голосе отрезвил Дон Кихота. – Всё пытаюсь понять вас, мужчины. Сами инициативы никогда не проявите, а чуть помани пальчиком, так вы со всех ног, сломя голову. Не стыдно?
Виктор понял, что его по-детски развели, и принял обиженный вид.
– Я от всей души, а вам видно доставляет удовольствие ковыряться пальцем в воспалённой ране.
– Как интересно. Я это непременно приму к сведению. Давайте всё же вернёмся к нашим баранам.
Перестрелка закончилась вничью. Все остались живы и здоровы.
– Действительно тут трудно чем-то помочь. Всё зависит только от вас. Единственное чем могу помочь – это настроить вас на решение проблемы.
– И на том спасибо.
– Да будет вам обижаться, Шилов. Простите моё легкомыслие. Клянусь, что больше не буду дразнить вас.
Виктор обиделся ещё больше.
– И я в таком случае больше ничего предлагать вам не буду.
Он поднялся из кресла, намереваясь уйти, но неожиданно Анечка удержала его за руку.
– Какой вы, однако, обидчивый. У вас душа ребёнка. – Анечка держала его за руку и не отпускала её, а улыбка не сходила с её лица. – Даю слово, Шилов, что когда вы попадёте в это поле и раскроете преступление, я угощу вас вкусным ужином у себя дома.
Виктор остановился. Тепло её руки выгнало обиду, и он улыбнулся Анечке в ответ.
– Виктор. Меня зовут Виктор. Может, перейдём сразу на «ты» без брудершафта?
Анечка отпустила его руку.
– Давай перейдём, если ты так хочешь.
«Если ты», да ещё и «так хочешь» – Виктор поднялся вверх до самого потолка, взмахивая неожиданно появившимися у него за спиной крыльями.
– А на счёт ужина, это правда?
Аня открыто улыбнулась, глядя ему в глаза.
– Правда, Витя, правда.
Как хорошо, что не надо ничего говорить, в чём-то признаваться, что-то обещать. Взрослые люди, кому уже далеко за 30, слегка потрёпанные жизнью знают и понимают цену каждому слову.
– Так что же мне делать с полем? – Виктор вернул разговор в рабочее русло. – Скажи хоть, что делать и как себя вести? Где его вообще искать это поле?
– Для начала ты сам должен поверить в то, чего хочешь. – Серьёзное выражение лица Ани, говорило о её полном участии. – Сильно поверить. Что касается «что делать», то мудрецы говорят, прежде всего, о воздержанности и целеустремлённости. Готовься ко сну, как к своему последнему бою. По русской традиции обязательно прими тёплый душ, чтобы смыть духовную грязь с души и тела. Грязных туда не пускают. Ужин твой должен быть скромным и приятным, что бы доставить удовольствие. Обязательно в твоём рационе должен присутствовать мёд или бокал настоящего красного сухого вина, известной всем марки, но не разливного в пакетах. Телевизор лучше не смотреть – особенно новости. Лучше почитай что-либо приятное, ложащееся на душу белым светом. Если сможешь, то прочти лучше молитву, какую знаешь. Когда погрузишься в сон, не бросайся на все образы сломя голову. Пытайся увидеть в них смысл. Возможно, они подскажут тебе, что делать и куда идти дальше.
– Наверное, я это и хотел от тебя услышать. – Виктор улыбнулся ей одними глазами, обнимая её плечи этим взглядом и нежно касаясь краешка очаровательных губ. – Спасибо тебе, что поняла и спасибо за совет.
Виктор машинально взглянул на свои часы и вздрогнул. Они находились в кабинете уже больше часа. Наверняка его уже ищут по всему управлению. В подтверждении его догадки, дверь кабинета резко и без стука распахнулась, и на пороге показался взбудораженный Сорокин.
– Вот вы где? Шилов, звонил наш агент. В «Ночной сове» Меченный гуляет! Все готовы к задержанию, только тебя никак не найдём. Машина уже ждёт! Давай быстрее!
Выпалив всё это скороговоркой, Сорокин скрылся за дверью.
– Вот видишь, ты приносишь мне удачу. Я не ошибся в тебе и своём выборе.
Анечка продолжала сидеть в кресле, разглядывая засуетившегося Виктора, таким взглядом, что у того непроизвольно затряслись колени от прилива нежных чувств и непонятной робости перед этими чувствами.
– Обязательно держи меня в курсе, как идёт наш эксперимент.
Слово «наш» благодатно опустилось на душу и Виктор на секунду задержавшись в дверях, с благодарностью улыбнулся ей в ответ.
– Конечно. Обещаю.
Захлопнувшаяся за ним дверь, отрезала от него Анечку, оставив её одну в полутёмном кабинете психологической разгрузки.
3
Вымыв за собой посуду, Виктор прислушался к своему организму. Тот, удовлетворившись поглощённой пищей, и приятно лёгшим на неё каберне, благодарно молчал, переваривая котлеты и смакуя вино. Ну и, слава богу, подумал хозяин этого организма и направился к кровати, прихватив с собой по пути какую-то книжицу, лежавшую на нижней полке серванта и не понятно как попавшую на эту полку. Книг в доме было мало и все они дружно пылились в верхней части огромного старомодного шкафа, оставшегося ему в наследство от родителей. Читать их было просто некогда, но иногда они удостаивались мимолётного взгляда своего хозяина и, наверное, были тому безмерно рады. Улёгшись в постель, Виктор взглянул на обложку книги, на которой крупными буквами было написано имя писателя и её название. «Виктор Пелевин», прочёл он, и ниже «Generation „П“». «Интересно, интересно» – сказал Виктор сам себе и открыл книгу на первой попавшейся странице и начал читать: «– Когда ты просыпаешься, ты каждый раз заново появляешься из ниоткуда. И всё остальное точно так же. А смерть – это замена знакомого утреннего пробуждения чем-то другим, о чём совершенно невозможно думать. У нас нет для этого инструмента, потому что наш ум и мир – одно и то же.
Татарский попытался понять, что это значит, и заметил, что думать стало сложно и даже опасно, потому что его мысли обрели такую свободу и силу, что он больше не мог их контролировать. Ответ сразу же появился перед ним в виде трёхмерной геометрической фигуры. Татарский увидел свой ум – это была ярко-белая сфера, похожая на солнце, но абсолютно спокойная и не подвижная. Из центра сферы к её границе тянулись тёмные скрученные ниточки-волоконца. Татарский понял, что это и есть его пять чувств. Волоконце чуть потолще было зрением, потоньше – слухом, а остальные почти невидимы. Вокруг этих неподвижных волокон плясала извивающаяся спираль, похожая на нить электрической лампы, которая то совпадала на миг с одним их них, то завивалась сама вокруг себя светящимся клубком вроде того, что оставляет в темноте огонёк быстро вращаемой сигареты. Это была мысль, которой будет занят его ум…»
Захлопнув книгу, Виктор подумал о том, что, сколько же надо было его тёзке съесть мухоморов, прежде чем написать такую нетленку? В любом случае этот текст никак не ложился ему на душу белым светом и с тоской почему-то светлому, вперемешку с постельной ленью, он перевёл взгляд на пыльную полку шкафа с Толстым и Чеховым. Недолго думая, Виктор выключил прикроватный торшер. Темнота тут же поглотила его в своё ненасытное чрево, от чего стало несколько дискомфортно, но закрыв глаза, он мгновенно вынырнул из неё, оказавшись в родном, узнаваемом мире своей «ярко-белой сферы». Тут же эта сфера предложила прочесть по памяти какую нибудь молитву и сама, развернувшись в белый лист вощёной бумаги, написала на нём «Отче наш. Еже и си на небеси… Да святится имя твое, да придет царствие твое. Как и мы оставляем должником нашим… Ныне присно и во веки веков. Аминь.» Вот собственно и всё, на что была способна сфера. Дальше шли только девственной белизны листки бумаги, выскакивающие, словно из сломанного принтера. Мысленно скомкав их в большой ком, выкинул его в урну и выключил принтер. Перед глазами, как наяву, стали проплывать всё знакомые лица. Очень хотелось, чтобы это были образы его родных и друзей, но коварная тьма, будто потешаясь над ним, устроила ночное слайдшоу убийц и насильников. Успокоив себя тем, что это всего лишь издержки профессии, Виктор остановил эту карусель, оставив перед собой всего два слайда. Эти лица надоели ему хуже горькой редьки, потому что он сам чувствовал, как срастается с ними, становясь частью их тёмного мира. Кривой и Сидор смотрели на него в упор, нагло усмехаясь и тихо переговариваясь о чём-то между собой. Хотелось услышать, о чём они говорят, но подойти ближе Виктор не решался. Наверняка они поймут, зачем он это сделал и прекратят говорить. Так или иначе, их нужно задержать. Говорил же я всем, что они здесь – в городе, так не верили ему, теперь всё нужно делать самому. А была, не была. Виктор резко сорвался с места и как ветер понёсся в их сторону. Кривой тут же понял его замысел и дёрнул за руку Сидора. Сидор погрозил издали приближающемуся к ним Виктору кулаком, затем спокойно попрощавшись за руку с Кривым, они не спеша разошлись в разные стороны. Виктор мог бы поклясться, что до Кривого ему было рукой подать, но он так и не смог его догнать, хотя бежал со всех ног, а сам Кривой всё время непостижимым образом был от него на недосягаемом расстоянии. Оглянувшись назад, Виктор вдруг, понял, что зря он всё это затеял. Сидор уже исчез из вида, растворившись в многочисленных улочках города, а Кривой просто растаял в воздухе, завернув за угол универсама по улице Петровской. Отдышавшись, Виктор осмотрелся по сторонам. Странным было то, что все улицы города были пусты. Не было ни людей, ни машин, ни общественного транспорта. Не было ни чего, кроме серых, похожих друг на друга зданий и ярких табличек с названиями улиц. Пройдясь по Петровской, он свернул на Межевую и рассматривая четырёхэтажное белое здание с чёрными глазницами окон, неожиданно для себя самого остановился, прислушиваясь. Было ощущение, что за ним кто-то идёт. Идёт тихо и скрытно. Ощущение переросло в реальность, когда он резко обернулся назад. Он мог бы поклясться, что какая-то тень быстро юркнула в подворотню многочисленных двухэтажных ЖАКТов и махнула белым не то платком, не то полотенцем. Дело принимало неожиданный поворот. Преследуя бандита, он сам стал объектом слежки. Ну, что ж – не привыкать. Поиграем в кошки – мышки. Дойдя до пересечения улиц, Виктор быстро зашёл за угол первого попавшегося здания с вывеской «Почта». Оттуда ему хорошо был виден весь перекрёсток улиц, и пройти мимо него было невозможно. Простояв за углом какое-то время, он понял, что его преследователь не так уж прост, как кажется. Видимо, тот догадался, что сам превратился в объект для слежки и не спешил показываться на глаза. Кто же это у нас такой умный? Стоять в ожидании чуда всю ночь не было смысла и Виктор, оглядываясь по сторонам, продолжил, как он сам считал, преследование Кривого. Где-то глубоко в «ярко-белой сфере» засела мысль, которая весь его дальнейший путь, не давала ему покоя. Он непременно должен прийти в определённое место, которое он якобы знал. Именно в этом месте и прячется Кривой. Главное, что он знал это наверняка. Ещё мгновение назад он помнил это место, а сейчас напрочь его забыл. Опять появилось ощущение слежки за собой. Это начало приводить его в тихую ярость. Скорее почувствовав, чем увидев знакомую тень с белым платком за углом, Виктор со всех ног кинулся обратно в направлении почты. Он успел разглядеть эту тень с уродливой рожей и даже попытался достать её рукой. Однако, неожиданно из-за поворота Итальянского переулка появился старый дребезжащий трамвай. Он ослепил его единственной фарой и резко зазвонил своим сигналом с такой громкостью, что Виктор быстро прикрыл свои уши ладонями рук и закрыл глаза.
Когда трамвай проскочил мимо него, он убрал руки и открыл глаза. Стоящий рядом на прикроватной тумбочке будильник создавал впечатление, что Виктор сам едет в этом трезвонящем и дребезжащем трамвае. Ударив по кнопке рукой, он, наконец, прекратил этот душераздирающий звук и сел на кровати, обхватив голову руками. Какой-то бред. Куда исчез Сидор? Что это за место, где прячется Кривой и что это за безобразная тень с белым платком? Виктор встряхнул головой, прогоняя ночные образы и уже начал жалеть, что посвятил в этот бред Анечку, когда раздался телефонный звонок. Он поднёс трубку к уху.
– Да, слушаю.
На том конце немного помолчали, но потом трубка завораживающим голосом Анны Сергеевны, ответила:
– Доброе утро, ловец снов. Как самочувствие?
У Виктора перехватило дыхание, но собравшись, он в той же тональности ответил:
– Доброе утро. Самочувствие превосходное, если не считать, что всю ночь гонялся за призраками и устал что тот конь.
– Поймал кого нибудь из призраков?
– Куда там. Они все хорошо подготовлены и бегают гораздо быстрее меня.
– Это тоже результат. Будет время, загляни ко мне – обсудим твои ночные кошмары.
– Непременно.
В трубке запищали короткие гудки отбоя. Выключив телефон, Виктор улыбнулся. Хоть что-то приятное с утра. На раз, два, три, он поднялся с кровати и направился в ванную комнату.
К зданию управления он подходил, почём свет, ругая себя за то, что влез в эту авантюру, да ещё и посвятил в эту чертовщину Анечку – «Информационного поля ему захотелось! Трижды дурак, что сам повёлся на эту бредятину! Вот смеху-то будет, если кто узнает. Тогда хоть вообще с работы уходи. Прав Полканыч – нужно делом заниматься, а не ерундой всякой. Спасибо, что он хоть избавил его бесконечных летучек – от стыда бы сгорел у него на совещании». В свой кабинет он ворвался словно ветер с таким выражением лица, что его опера не на шутку перепугались.
– Что-то случилось?
Первым подал голос Вадик Пирогов. Тут же его поддержал Толик Власов:
– Шеф, на тебе лица нет.
Тревогу в его голосе Виктор пресёк ударом кулака по своему столу.
– Вы что думаете, что прошлись по дворам, опросили соседей и знакомых и всё?! Кривой и Сидор в городе! Прямо сейчас все, – он интонацией подчеркнул это слово и посмотрел на Сорокина, – я сказал все. Занимаются только поисками этих двух уголовников! Прочесать всё под мелкую гребёнку! Сегодня к вечеру я должен знать, где конкретно они находятся!
– Так искали уже.
Тихо подал голос Григорьев.
– Хреново искали! Без энтузиазма. Уговаривать никого не буду. Времени у нас на всё про всё – три дня. Потом отдел расформируют. Я уже это говорил, но напомню ещё раз, для бестолковых. Если кого-то это не напрягает, то флаг вам в руки. В лучшем случае в ППС или вечным дежурным.
– А в худшем?
– В худшем – торговать за прилавком. Всё равно вы ни на что большее не годитесь.
– Да будет тебе Шилов молнии метать. – Сорокин поднялся из-за стола и снял с вешалки свой пиджак. – Не дураки – всё понимаем. Если они здесь в городе, то мы их вычислим. Ну а если нет – тогда не обессудь.
Махнув рукой всем оставшимся, он направился к двери.
– Все за мной. По дороге распределим обязанности. Толик, мне нужен твой осведомитель из трамвайного депо.
На ходу Сорокин начал раскручивать сыскную машину. Его собранность и деловитость внушали в Виктора надежду. Через десять минут кабинет опустел. Шилов взял в руки мобильник, набрал на нём номер по памяти и поднёс трубку к уху. Через несколько секунд трубка ответила мужским голосом:
– Ну. Слушаю.
– Не нукай, не запряг. – Виктор сразу осадил нерадивого своего агента. – Слушай Ерёма меня внимательно. – По тишине на том конце, он понял, как напрягся сейчас Ерёма. – Прошло уже три дня с тех пор, как я дал тебе поручение найти человека, который знает, где хоронится Кривой. Ты сам назвал мне его имя, и я тебя за язык не тянул. Если сегодня ты не сведёшь меня с ним, то завтра ты сам понимаешь, что с тобой будет. Не в моём стиле угрожать, но у меня сейчас другого выхода нет.
На том конце раздалась усмешка Ерёмы:
– Что, так хреново, начальник?
– Не то слово.
– Да отдам я тебе его, отдам. Я же тебе говорил, что его не было всю неделю в городе. В акурат сегодня должен нарисоваться. Я тебе сам позвоню.
Трубка запищала короткими гудками отбоя. Бросив её на стол, Виктор поднялся со стула в тот момент, когда дверь кабинета распахнулась и на пороге показалась огромная фигура Полканыча, закрывшая собой весь проём. Не входя в помещение, он осмотрел пустые места оперов и перевёл взгляд на Виктора.
– Вижу Шилов, что трудитесь. Молодцы. Однако сроку тебе осталось три дня. Не обижайся, но надо мной начальства больше, чем на той сучке блох и все хотят моей головы. А я ведь умный – я им твою голову отдам. Кем-то нужно жертвовать. Мной нельзя – мне до пенсии досидеть нужно. Не маленький, сам всё понимаешь.
Виктор промолчал в ответ и только кивнул головой в знак согласия. Полковник неожиданно подмигнул ему и улыбнулся.
– Вот и славненько, что понимаешь. А как тебе наша Анечка?
Виктор округлил глаза от возмущения.
– Мы с ней общаемся только по делу, товарищ полковник.
– Ну да, ну да.
Полканыч, что-то пробубнил про свой возраст и прикрыл дверь. Виктор выдохнул, скопившийся в лёгких воздух. Час от часу не легче. Уже донесли, что у Шилова был разговор с Анной Сергеевной в кабинете психологической разгрузки. Дурдом. Идти к ней не хотелось, но раз обещал, то слово нужно держать.
Анечка сидела за столом с воём кабинетике и что-то быстро писала. Кабинет у неё действительно был таких размеров, что в него больше двух человек протиснуться никак не могло. Зато сразу было видно, что хозяйка кабинета женщина. Прежде всего – запах. Запах какой-то весенней свежести, а не прогорклой вони табачного дыма. Какие-то картинки на стенах, цветочки на подоконнике. Аккуратненько и чистенько, как в дорогих салонах. Главное, что всё на своём месте и ничего лишнего. Из таких кабинетов и уходить не хочется, а если в этом кабинете ещё и трудится понравившаяся тебе девушка, то хочется остаться здесь на весь рабочий день. Здесь за закрытой дверью, кажется, что идёт совсем другая жизнь. Тихая, открытая и спокойная, без ругани и грязи. Без насмешек и подлости. Звук захлопнувшейся двери, оторвал её от бумаг, и она подняла глаза.
