Вот перед нами наш русский вариант Ричарда III. Та же сомнительная законность восхождения на престол, те же обвинения в устранении ребенка-наследника/ков, тот же мрачный шлейф навешанных преступлений, буйно расцветший после прихода к власти соперников, ну, и талантливое произведение гениального поэта, навеки заклеймившее персонажа в культурологической традиции.
Увы, мало кто из правителей России вызывает у меня такое сочувствие как герой исследования выдающегося русского историка Сергей Платонова, и пусть работе уже 100 лет, она не потеряла актуальности и отвечает задумке автора о моральной реставрации Бориса Годунова.
Мало кому из правителей досталось столько испытаний, сколько выпало Борису. Тяжелейшее наследие Ивана Грозного, которое, тем не менее, требовало продолжение в части уменьшения доли влияния "княжат", хотя и не такими суровыми мерами, которыми запомнился жестокий Иван Васильевич. Отсутствие детей у Федора Ивановича, на котором прервалась великая династия Рюриковичей, интриги и заговоры, в том числе не только со стороны обиженных "княжат", но и вчерашних союзников - Романовых, Бельского, П. Басманова, предавших семью Годуновых сразу по смерти великого князя. Необходимость проведения реформы заселения окраин Руси, страшный неурожай и вызванный им голод, приведший к брожениям и резкому подъему протестных движений и, наконец, самозванец, любезно подкинутый бдящими за рубежами вечными "доброжелателями" поляками и заговорщиками из ближайшего круга. Тут и заиграла новыми красками смерть в 1591 году маленького Дмитрия Угличского.
Ничего, кроме ужасающего безысходного политического одиночества, не было дано Борису. За что он и его семья, да и вся Россия страшно поплатились в тяжелую годину Смуты.
Радует лишь одно - что ничего этого Борис уже не увидел, в своевременной смерти ему явлена была милость.
Yorumlar
2