Kitabı oku: «От Садового кольца до границ Москвы. История окраин, шедевры зодчества, памятные места, людские судьбы», sayfa 3
Перед праздником заранее распространялись афиши, где излагался ход праздника: по первому сигналу народ должен становиться у скамеек, по второму – садиться за столы, а по третьему – начинать трапезу. Перед началом праздника тысячи алчущих дарового угощения собрались на поле, и, как только подали сигнал к началу его, огромная толпа, пренебрегая распорядком, ринулась к столам и фонтанам и, как вспоминал современник, «в минуту не стало ни обеденных столов, ни расставленных на них припасов. Кучи позолоченных калачей и пряников рассыпались, быки и бараны как будто провалились сквозь землю, стены и скамейки разобраны по доске вместе с подставками – и на том месте, где был стол яств, виднелась только сплошная волнующаяся толпа народа. В то время, когда алчущие распоряжались таким образом с кушаньями, жаждущие хлынули толпами к бассейнам, где только что начали бить фонтаны белого и красного вина… Через четверть часа от поднятия флага, к удивлению всех незнакомых с русским характером того времени, на месте народного праздника осталось одно голое, истоптанное поле с волнующейся на нем толпою». О том, как прошел праздник, есть лаконичная запись в дневнике историка М.П. Погодина: «Скифы бросились обдирать холст, ломать галереи. Каковы!»
После финала народного «угощения» А.С. Пушкин, присутствовавший на празднике, вместе с Погодиным поехали в загородный дом Трубецких, стоявший на южной стороне поля, а император – на бал, дававшийся графиней Орловой-Чесменской в своем дворце в Нескучном.
Этот праздник был последним на Девичьем поле. Позже тут обычно проходили воинские смотры и учения для солдат, и только с 1864 г. на поле начинаются регулярные гулянья, проходившие на пасхальной неделе: строились балаганы, катальные горки, лавки, качели, карусели. Как писал житель Девичьего поля М.П. Погодин, «дешевое вино разливалось потоками, сосуды всех родов, штофы, ковшы, шкалики, рюмки красовались батареями на прилавках… Разливанное море. Сотни чайных палаток, харчевен, кофеен, ресторанов, балконы с пьяными паяцами и охриплыми комедиантами, качели с объятиями, поцелуями и песнями, коньки (это что-то вроде каруселей. – Авт.) с шарманкою, хороводы с наглыми ухватками». Гулянье проходило ежегодно до 1910 г., когда по постановлению городской думы его перевели за Пресненскую заставу к фабрике Мамонтова, а здесь к 1913 г. разбили парк, существующий и сейчас.
Девичье поле с запада и востока было ограничено большими усадьбами, принадлежавшими богатым московским аристократам – Трубецким, Юшковым, Долгоруким, Олсуфьевым, Апраксиным. Как вспоминала Янькова: «Летом обыкновенно все дворяне живали у себя по именьям, конечно, исключая тех, которые, будучи при дворе или на службе, не могли отлучиться из города, и потому у многих богатых бар были не дачи, а загородные дома в отдаленных частях Москвы, вошедших потом в состав города. Поблизости от Кремля всего более избирали места на Девичьем поле, около Хамовников, у Крымского брода».
Современные очертания весь этот район приобрел уже в конце XIX – начале XX в., после застройки поля с запада медицинскими клиниками Московского университета и с востока зданиями благотворительных и учебных учреждений между Большой и Малой Царицынскими улицами.
Самое старое здание на Девичьем поле, где до большевистского переворота находилось Усачевско-Чернявское женское училище, находится на его северной стороне (Зубовская ул., 14). Здесь в конце XVIII в. было владение некоей Матрены Прохоровны Пушечниковой, принесшей его в качестве приданого флигель-адъютанту Р.Р. Кошелеву, прикупившему к усадьбе еще несколько соседних участков. Его внук, известный славянофил и публицист А.И. Кошелев, писал: «Дед мой был богатый человек и пользовался большим почетом в Москве, где он жил на Девичьем поле в своем доме… Он беспрестанно задавал пиры, и в особенности, когда приезжали из Петербурга сильные там люди, с которыми он был в родстве или приязни. Дед мой жил так открыто и безрасчетно, что сыновьям своим, которых у него было шестеро, оставил очень много долгов». Возможно, что именно он выстроил фасадом на поле усадебный дом, обозначенный на плане 1778 г. как трехэтажные каменные палаты.
К 1808 г. справа и слева от главного дома, владелицей которого была княгиня Софья Сергеевна Мещерская, были сделаны пристройки. С октября 1814 г. усадьба принадлежала гвардии корнету С.А. Мальцеву, потом как приданое его внучки Софьи перешло к высокопоставленному чиновнику С.Д. Нечаеву, глубоко интересовавшемуся историей и выступившему инициатором сооружения памятника на Куликовом поле. В доме на Девичьем поле жил мальчиком его сын Юрий Нечаев, получивший огромное наследство от своего дяди миллионера С.И. Мальцева и ставший известным меценатом, благодаря которому был выстроен Музей изящных искусств.
Об истории получения им наследства так рассказывает внучатый племянник С.И. Мальцева А.А. Игнатьев в своих мемуарах «Пятьдесят лет в строю»: «У Сергея Ивановича детей не было. Жил он одиноко, вставал всегда в пять часов утра, шел к ранней обедне и в семь часов садился за работу. Единственным его помощником был скромный, молчаливый и необыкновенно трудолюбивый чиновник Юрий Степанович Нечаев… Каково же было удивление всех родственников, когда после смерти Мальцева выяснилось, что все многомиллионное состояние завещано Юше. Дядюшка написал в завещании, что заводское дело он считает дороже семейных отношений, а так как среди родственников Игнатьевых и Мальцевых нет никого, кто мог бы дело сохранить и вести дальше, то он оставляет свои богатства человеку простому и деловому».
В 1866 г. дом был приобретен Усачевско-Чернявским женским училищем. История его начинается в 1827 г., когда купец Чернявский пожертвовал дом и капитал для призрения бедных женщин с детьми; в 1833 г. в доме другого благотворителя, купца Усачева, открыли училище под названием «Дом рукоделия Чернявского», а в 1859 г. его перевели в дом на Маросейке и назвали «Усачевско-Чернявским».
После переезда жилища на Девичье поле старинные палаты были переделаны; справа от главного дома построили церковь во имя св. Александра Невского, освященную в 1869 г. В главном здании находились классы и актовый зал училища, ставшего с 1877 г. гимназией, а во флигеле помещались лазарет для учащихся и Сергиевское начальное училище. В 1930-х гг. все здание было надстроено тремя этажами.
Рядом с самым старым сооружением на этой стороне Девичьего поля стоит самое молодое, да и самое большое здание, где находится Военная академия имени М.В. Фрунзе, тяжелое, массивное, обработанное однообразными кессонами вокруг рядов окон, оно было призвано утвердить представление о пугающей мощи Советской армии. Рядом с основным зданием на нарочно сооруженном пьедестале был водружен огромный макет танка, который теперь куда-то подевался, а вот надпись на пьедестале осталась: «Ни одной пяди чужой земли не хотим, но и ни одного вершка своей земли не отдадим никому». Под ней была и подпись автора сего не очень грамотного высказывания – «И. Сталин», но ее стерли уже после того, как благодаря его прозорливости и гениальному руководству отдали врагу чуть ли не половину своей страны и погубили десятки миллионов сограждан… На здании имеется и табличка с фамилиями авторов и времени постройки – это были Л.В. Руднев и В.О. Мунц, 1932–1937 гг.
Напротив Военной академии – сквер, где стоит грузный памятник Л.Н. Толстому, на месте которого находилась невысокая статуя, сделанная скульптором С.Д. Меркуровым в 1913 г. Сначала предполагалось поставить ее на Миусской площади, но соседство памятника писателю, отлученному от церкви, и собора Св. Александра Невского, строившегося там, не показалось властям наилучшим. Статуя осталась в мастерской скульптора, и только в 1927 г. ее водрузили в сквере Девичьего поля, но там она простояла сравнительно недолго: по мнению руководителей советской культуры, памятник не «отражал» подлинного Толстого, и меркуровскую статую убрали во двор Литературного музея Толстого на Пречистенке, а здесь поставили новую – Толстой кажется задавленным необоримым грузом собственной значимости (1972 г., скульптор А.М. Портянко). На другом конце сквера, у пересечения с Клинической улицей (с 1965 г. ул. Еланского), стоит еще один памятник – врачу Н.Ф. Филатову (1960 г., скульптор В.Е. Цигаль).
В конце XIX в. на Большой Царицынской (после 1924 г. Большой Пироговской) улице развернулось невиданное еще в Москве, да и в России строительство: возводился целый медицинский город.
Начало было положено пожертвованиями Е.В. Пасхаловой на строительство акушерской и В.А. Морозовой на строительство психиатрической клиник. Город пожертвовал на Девичьем поле большой земельный участок, на котором университет построил несколько зданий для обучения студентов-медиков и лечения больных. «Скажем же искреннее задушевное спасибо от нашей корпорации, – отмечал профессор Ф.Ф. Эрисман, – и тем частным жертвователям, которые приняли на себя практический почин в этом деле, и городу Москве, который столь великодушно поддержал начинание Университета, и правительству, которое щедрой рукой отпустило средства для постройки и содержания нашего клинического городка».
После тщательной подготовки, ознакомления с практикой больничного строительства в Европе началось строительство по проекту архитектора К.М. Быковского: первой в начале января 1887 г. была открыта психиатрическая клиника, выстроенная по инициативе профессора А.Я. Кожевникова. Через два года вступила в строй акушерская и гинекологическая клиника на средства Т.С. Морозова и Е.В. Пасхаловой, а в октябре 1890 г. закончены сразу несколько зданий, выстроенных на средства города, – терапевтическая клиника доктора Г.А. Захарьина, хирургическая Н.В. Склифосовского, клиники нервных болезней, детская Н.Ф. Филатова, институты общей патологической анатомии во главе с профессором И.Ф. Клейном, общей патологии, фармакологии, гигиены. К концу 1892 г. – клиника госпитальной терапии А.А. Остроумова, госпитальной хирургии, пропедевтики внутренних болезней и клиника глазных болезней. Последними были открыты в 1895 г. общая клиническая лаборатория и клиника болезней уха, горла, носа. На западной окраине Девичьего поля появились десятки новых зданий, в которых использовались последние достижения медицинской науки и практики – это было крупнейшее медицинское учреждение России и одно из крупнейших и лучших в мире. Государство предоставило на возведение клинического городка около двух миллионов рублей, а частные жертвователи принесли на алтарь отечественной медицины более трех миллионов!
Если идти от Клинической (Еланской) улицы в сторону Новодевичьего монастыря, то первым с правой стороны будет стоять здание гинекологической и акушерской клиник (значительно перестроенное в 1937–1939 гг. в духе сталинского псевдоклассицизма), перед которым находится памятник знаменитому акушеру В.Ф. Снегиреву, открытый в 1973 г. (скульпторы С.Т. Коненков и А.Д. Казачок).
Далее по улице – однотипные строения, в которых помещались факультетские (на первом этаже) и госпитальные (на втором этаже) клиники университета; позади них находились пропедевтическая и глазная клиники, институт гигиены, общей патологии и фармакологии, а также хозяйственные постройки. Между клиниками с отступом от улицы стоит здание, украшенное дорическим портиком, – оно было построено на средства В.А. Алексеевой для общей амбулатории по инициативе профессора В.Д. Шервинского и по проекту архитектора И.П. Залесского. Там теперь находятся ректорат и интересный музей академии.
Расположение зданий в медицинском городке на Большой Пироговской как бы символизирует человеческую жизнь от рождения до смерти: если в начале городка находится акушерская клиника, где происходило физическое рождение, и церковь, знаменующая духовное рождение, а в середине различные лечебные учреждения, то в конце – патологоанатомический корпус и часовня для отпевания ушедших в мир иной. В начале медицинского городка – церковь Св. Михаила Архангела, построенная на средства профессора А.М. Макеева архитекторами М.И. Никифоровым и А.Ф. Мейснером в 1897 г. (она была закрыта в 1931 г. и долгое время стояла полуразрушенная, но недавно была передана верующим и восстанавливается), а в конце – часовня Св. Дмитрия Прилуцкого (около 1890 г., перестроена архитектором Б.Н. Кожевниковым и освящена как церковь в сентябре 1903 г.).
Перед фронтом построек по Большой Пироговской улице – несколько памятников. Это памятник хирургу Н.И. Пирогову, открытый 3 августа 1897 г.; внизу постамента находится следующая надпись: «Проект. и лепил В. Шервуд. Отливал Ф. Вишневский. 1897 год». На памятнике – медные доски с цитатами из речей и сочинений Пирогова. Как вспоминала сестра А.П. Чехова Мария Павловна, при следовании траурной процессии с гробом писателя по Большой Царицынской улице: «Еще одна остановка с литией была у клиники около памятника Пирогову. В этой клинике брат лежал, когда у него открылось кровохарканье в 1897 году». Недалеко от памятника Пирогову находится памятник физиологу И.М. Сеченову (1958 г., скульптор Л.Е. Кербель), имя которого носит Российская медицинская академия, занимающая теперь здания городка. Тому же автору принадлежит выразительный монумент, открытый в 1972 г. в память медиков, погибших на фронтах Великой Отечественной войны, стоящий несколько в глубине от улицы, рядом с ректоратом академии. Другой памятник – Н.А. Семашко (1982 г., скульптор Л.В. Тазьба) – находится далее по улице, а во 2-м Клиническом (с 1956 г. Абрикосовский) переулке в 1960 г. поставлен памятник профессору А.И. Абрикосову (скульптор А.Г. Постол).
За советское время на территории городка возведено много крупных зданий, и в частности, здания хирургического центра на углу Погодинской и Абрикосовского переулка («посадку» 14-этажного корпуса на старое трехэтажное здание сравнивали со сложной хирургической операцией) и нескольких клиник.
Левая сторона Большой Царицынской улицы начинается от перекрестка с короткой Зубовской, идущей от Садового кольца. У начала улицы находится мрачное, плоское здание (Зубовская ул., 5), построенное архитектором Д.М. Иофаном, в котором находится Химико-фармацевтический институт.
Обращает на себя внимание высокий дом (№ 9а), выстроенный в 1911–1912 гг. для городских училищ по проекту архитектора А.А. Остроградского – произведение в стиле неорусского направления модерна, украшенное керамикой С.В. Чехонина, изображающей св. Георгия Победоносца.
Под № 11, несколько в глубине, стоит здание, в котором сейчас находится институт по изысканию новых антибиотиков. Оно построено на средства благотворителя П.Г. Шелапутина по проекту архитектора Р.И. Клейна специально для гинекологической клиники в 1896 г. Иностранные специалисты, осматривая здание вскоре после окончания строительства, единодушно назвали его «первым образцовым учреждением в Европе».
За Олсуфьевским переулком – посольство Вьетнама (Больщая Царицынская ул., 13), помещающееся в бывшем Мазуринском детском приюте, который построен по проекту архитектора И.А. Иванова-Шиц в 1892–1894 гг. на 200 тысяч рублей, завещанные француженкой Марией Шарбонно в память своего мужа, богатого купца Н.С. Мазурина. Приют был предназначен для «сирот обоего пола и всех сословий», они жили здесь до 12 лет, а потом переводились в ремесленные и другие городские училища.
За садом посольства – здание под № 15, подобное многим, строившимся богатыми ведомствами в 1950-х гг., – добротное, с высокими потолками, отделанное обязательным рустом. И действительно, его построили в 1955 г. для военной поликлиники (проект Н.М. Кузнецова), но при этом не пожалели одного из самых ярких и своеобразных зданий досоветской Москвы – так называемого Кельинского детского сада, выстроенного на пожертвования В.Ф. Кельина в память жены. Это было учреждение того нового типа, который педагог С.Т. Шанский и архитектор А.У. Зеленко, вдохновившись примером Соединенных Штатов, начали вводить в России. Первый такой детский сад, или, лучше сказать, детский клуб, они основали в Вадковском переулке, построив для него в 1905 г. оригинальное здание в стиле модерн. Здесь же, на Большой Царицынской, А.У. Зеленко выстроил в 1910 г. не менее оригинальное здание и также в стиле модерн, но в его более сдержанном неоклассическом направлении, бывшем таким модным в России того времени: на плоском фасаде с высоким ступенчатым аттиком, украшенным гербом Москвы, было написано: «Универсальный городской детский сад имени Ольги Николаевны Кельиной». С правой стороны, на углу с Большим Трубецким переулком (пер. Хользунова), возвышалась высокая башня астрономической обсерватории.
С другого угла Большого Трубецкого переулка начинается целый квартал «архивного городка» – комплекс хранилищ, читальных залов, различных помещений как для научной работы, так и для архивного управления России.
Начало «городку» положило строительство здания для архива Министерства юстиции, который образовался в 1852 г. из трех архивов: Разрядно-Сенатского, Поместно-Вотчинного и Государственного архива старых дел. Позже в него влились еще несколько других архивов, и тогда настоятельно встал вопрос о строительстве специального здания. Инициатором выступил известный историк и археограф Николай Васильевич Калачов. После изучения опыта постройки архивных сооружений в Западной Европе решили строить отдельное здание на Девичьем поле, где Московская городская дума безвозмездно передала земельный участок, при условии хранения документов по истории города.
В результате конкурса победил проект петербургского архитектора А.И. Тихобразова. В 1883 г. строительство началось и уже в следующем году было в основном закончено, но отделка и установка оборудования продолжалась еще год: только в феврале 1886 г. стали перевозить документы, и 28 сентября было торжественно открыто здание с читальными залами и кабинетами по фасадному корпусу и хранилищами документов позади, вокруг маленького дворика. На фасаде слева и справа надписи: «Учрежден в 1852 году» и «Сооружен в 1886 году».
Ныне здесь находится один самых богатых и интересных архивов – Российский архив древних актов, хранящий документы по истории нашего государства с XIII в. и по XVIII в. включительно. В их числе завещания великих князей, начиная с Ивана Калиты 1339 г., единственный список Судебника Ивана III, столбец Соборного уложения 1649 г., длиной 309 метров (раньше документы подклеивали друг к другу, а не сброшюровывали в книгу), летописи (и в их числе Никоновская с первым упоминанием о Москве), многочисленные документы по истории Москвы – планы, челобитные, купчие, донесения губернаторов… Архив обладает и уникальной библиотекой, в которой около 200 тысяч томов. В ней содержатся и книги Московского печатного двора, и среди них «Апостол» 1564 г. с единственной владельческой записью XVI в., комплект первой русской газеты «Ведомости», редчайшие журналы XVIII в.
Значительное строительство было предпринято в советское время, когда по проекту молодого архитектора А.Ф. Вохонского в 1936–1938 гг. воздвигли большие архивные здания, среди которых старожил выглядит совсем потерявшимся.
За архивным городком – здание детской больницы (№ 19), выстроенное в 1891 г. архитектором К.М. Быковским – двухэтажное, с ризалитом в центре, в котором на втором этаже находилась аудитория (это была не только больница, но и учебное заведение, часть медицинского факультета университета). Больница строилась по замыслу известного детского врача Н.А. Тольского на средства, завещанные купцом М.А. Хлудовым (см. главу «Басманная слобода»). После его кончины здесь работал не менее известный врач Н.Ф. Филатов.
На левой стороне Большой Царицынской улицы обращает на себя внимание огромное строение под № 25. При поисках монументального образа здания сталинской эпохи архитекторов тянуло к гиперболизированно большим формам – огромные дворовые арки-проезды, гигантские портики, крупные формы декора, перед которыми терялся маленький человечек – счастливый винтик счастливой Страны Советов. Автором этого строения был И.А. Голосов, одинаково успешно работавший в самых различных стилях и создавший несколько монументальных сооружений, как построенных, так и оставшихся в проекте, выделявшихся особым гигантизмом. Он использовал классические детали-колонны, карнизы, кронштейны, капители, но, огрубляя и искажая их, придавал им крупные формы, вырабатывая таким образом новый стиль сталинского тоталитаризма.
Дом строился для Академии коммунального хозяйства, однако, законченный в 1938 г., был отдан военным.
Далее выделяются своим обликом и декором из неоштукатуренного кирпича строения (№ 27), принадлежавшие «Казенному винному складу № 3», в которых теперь завод «Электросвет».
За домом № 31 во дворе стоит совсем неприглядное скромное здание с большим высоким окном – это мастерская и квартира одного из выдающихся художников советского времени, вынужденного разменивать свой талант на те работы, которые от него требовали власть имевшие чиновники от искусства. Павел Дмитриевич Корин, пришедший в высокое искусство от палехской иконописи, всю жизнь собирался написать грандиозное полотно, в котором он задумал изобразить ту Русь, которая уходила под напором большевиков.
«Уходящая Русь», или «Реквием», так и не появилась, «я не сделал того, что мог сделать, что было в самый разгар работы насильственным образом прервано», – писал П.Д. Корин. «Моя рана – моя картина», – говорил о ней художник. Для картины изготовили холст огромных размеров, специально сконструировали подрамник, но все это осталось без употребления. Об эпохальности произведения свидетельствуют 11 этюдов, ставших, по сути, самостоятельными работами.
Мастерскую на Девичьем поле П.Д. Корин получил при поддержке М. Горького. После капитального ремонта бывшего хозяйственного помещения супруги Корины переехали сюда в марте 1934 г. и прожили тут всю свою жизнь. Сейчас здесь музей, филиал Третьяковской галереи, в котором, кроме произведений самого Корина, хранится его замечательное собрание икон.
Еще одно памятное место находится рядом – в доме, который стоял там, где теперь современное строение под № 35, с августа 1927 по февраль 1934 г. в квартире на первом этаже жил писатель М.А. Булгаков.
Жилой дом № 37–43 начал строиться в 1932 г. по проекту Л.С. Теплицкого, но в 1934 г. был переработан в более монументальных формах Е.Г. Черновым и Л.Я. Мецояном. За ним выходит торцами к улице комплекс жилых домов-общежитий (№ 51) для «красных профессоров», слушателей Института красной профессуры, открытого на базе Лицея царевича Николая на Остоженке. Этот комплекс был построен по проекту архитекторов Д.П. Осипова и А.М. Рухлядева в начале 1930-х гг. И последним по этой стороне Большой Царицынской улицы высится громоздкое здание со странными, как бы смятыми капителями ничего не поддерживающих колонн, с какими-то египетскими пирамидами наверху (№ 53–55, О.Ф. Шиндановина, Н.Н. Грачева, 1955 г.), выстроенное как жилой дом номерного завода, с кинотеатром на месте церкви Свв. Отцов седьмого Вселенского собора.
Посвящение главного престола церкви делегатам этого собора выглядит несколько странным в Москве, так как седьмой Вселенский собор ничем особенно не выделялся из ряда других. Но это посвящение объясняется тем, что в день поминовения собора – 11 октября 1812 г. – французские войска были вынуждены уйти из Москвы. Перед тем по приказу Наполеона разрушили древнюю церковь Св. Иоанна Предтечи, стоявшую у самых стен Новодевичьего монастыря. Староста церкви, владелец большой текстильной фабрики поблизости, Семен Афанасьевич Милюков, решивший совершить богоугодное дело, пожертвовал 163 тысячи на восстановление старинной церкви. «Церковь прихода моего, известная как древностию лет, так и царским построением, к величайшему ныне прискорбию, в бытность неприятеля в столице, вся до основания минами разрушена; таковое разрушение или груда камней пред глазами пронзает сердца наши до слез», – писал он в своем прошении.
Однако преосвященный Августин, глава московской церковной администрации, рассудил иначе: церковь не восстанавливать, а построить новую, большую и в современном стиле, а престол освятить в память знаменательного события – освобождения Москвы от «двунадесяти языков» наполеоновской армии.
Большой храм строился долго – с 1818 по 1833 г. Это было прекрасное сооружение в классическом стиле с выразительной ротондой главной церкви, удлиненной трапезной и примыкавшей к ней стройной колокольней.
В России было только два храма-памятника в честь победы в Отечественной войне, и оба были разрушены коммунистами: храм Христа Спасителя и эта церковь у стен Новодевичьего монастыря.
Параллельно Большой идет Малая Пироговская (бывшая Малая Царицынская), где находятся несколько интересных зданий, и прежде всего те, которые появились на городских землях в конце XIX и в начале XX в.
Улица идет от перекрестка с Большим Трубецким (Хользунова) переулком, где еще в конце XIX в. расстилалось большое поле. На нем город выстроил трамвайный парк, получивший название Уваровского – по фамилии владельцев бывшей здесь усадьбы; теперь это 5-й троллейбусный парк имени И.И. Артамонова, работавшего там слесарем и погибшего на Гражданской войне. Рядом с парком, также на городской территории, в начале XX в. выстроены несколько зданий Высших женских курсов (см. о них в главе «Хамовники»).
На Малой Царицынской улице еще до 1917 г. стали появляться промышленные предприятия, значительно выросшие в советское время. Особенно это касается крупного завода «Каучук», ведущего свою историю от фабрики резиновых изделий, эвакуированной в начале Первой мировой войны из Риги. Почти напротив него стоят красочные здания «Казенного винного склада № 3», построенные в 1899–1900 гг.
Далее видно самое большое здание на улице – девятиэтажное общежитие студентов Московского университета (№ 16, архитектор Р.И. Клейн); за ним живописное строение (№ 20) с белыми декоративными деталями, построенное также по проекту Р.И. Клейна для Онкологического института, основанного в 1903 г. на средства семьи Морозовых. Теперь здесь Институт медицинской паразитологии и тропической медицины, носящий имя Е.И. Марциновского, известного эпидемиолога, отдавшего много лет борьбе с малярией и другими болезнями жарких стран.
Погодинская улица проходит с северо-запада параллельно Большой Пироговской, отделяемая от нее зданиями клиник.
Не частый случай в Москве – еще в старой, добольшевистской Москве улица получила мемориальное название. До 1890-х гг. Погодинской улицы вообще не существовало и все дома на ней стояли просто на границе Девичьего поля. Образовалась же улица после того, как город отдал Московскому университету большой участок Девичьего поля под медицинский клинический городок.
Как и везде в этом районе, на Погодинской улице примерно до середины XIX столетия на землях, когда-то принадлежавших Новодевичьему монастырю, находились большие загородные усадьбы.
Участком № 4–6 владели в продолжение второй половины XVIII столетия и до 1828 г. прокурор Межевой канцелярии А.А. Савелов и его наследники; следующий владелец, купец Ф.А. Калитин, разделил усадьбу на две части. Правая досталась купцам Якуниным, устроившим там текстильную фабрику, а левая в 1880—1890-х гг. также была распродана по частям.
На одной из них, в здании (Погодинская ул., 6) в русском стиле, с живописным шатровым крыльцом, опирающимся на пузатые колонки, находилась Контрольная палата, в советское время Институт педологии и дефектологии, потом 2-й МГУ, а сейчас здесь Научно-исследовательский онкологический институт имени П.А. Герцена. Перед зданием в небольшом скверике стоит бюст Н.Ф. Гамалеи (1956 г., скульпторы С.Я. Ковнер и Н.А. Максимченко), знаменитого биолога, начинателя многих направлений в микробиологии и вирусологии, неутомимого борца со страшными эпидемическими болезнями – холерой, чумой, тифом.
Далее – самая большая усадьба, находившаяся здесь, на западной границе Девичьего поля. Земельный участок в старину принадлежал Новодевичьему монастырю, отдавшему в 1747 г. его из оброка жене генерал-майора И.И. Головина Марии Михайловне, за которой он числился и по межевым книгам 1761 г. В декабре 1808 г. эта усадьба становится собственностью князей Щербатовых. О ней упоминает Толстой в романе «Война и мир», когда рассказывает о Безухове, оставшемся в Москве в сентябре 1812 г., пойманном французами и подозреваемом в поджигательстве: «Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский».
Но Толстой в этом небольшом эпизоде романа, как, впрочем, и во многих других, отошел от исторической истины (за что он был жестоко раскритикован после опубликования «Войны и мира»). Маршал Даву, герцог Экмюльский, остановился в 1812 г. не в доме Щербатова, а в соседнем, стоящем далее по современной Погодинской улице, принадлежавшем в то время фабриканту С.А. Милюкову. Именно в этот дом привели будущего известного государственного деятеля, а тогда офицера русской армии В.А. Перовского, мемуарами которого воспользовался Л.Н. Толстой для описания злоключений Пьера Безухова.
В доме Щербатовых на Девичьем поле в начале XIX в. жила семья князя Дмитрия Михайловича, в которой часто гостили его племянники, братья Михаил и Петр Чаадаевы, и будущие декабристы Иван Якушкин и Федор Шаховской.
На долю семьи Щербатовых выпало немало испытаний. Сын князя Иван пострадал из-за протеста солдат Семеновского полка, возмутившихся жестоким обращением полкового командира, – Щербатов, разжалованный в солдаты, был отправлен на Кавказ, где скончался в 1829 г. Дочь Наталья вышла замуж за князя Ф.П. Шаховского. Она пользовалась вниманием двух будущих декабристов – Федора Шаховского и Ивана Якушкина, но предпочла первого. Якушкин был неутешен. «Я узнал, – пишет он Ивану Щербатову, – что твоя сестра выходит замуж, – это был страшный момент. Он прошел. Я хотел видеть твою сестру, увидел ее, услышал из собственных ея уст, что она выходит замуж, – это был момент еще более ужасный. Он также прошел. Теперь все прошло». Якушкин хотел бежать в Америку сражаться за освобождение негров, думал о самоубийстве; после выступления 14 декабря на Сенатской площади его арестовывают и ссылают на 20 лет.
