Kitabı oku: «Растерзанный», sayfa 3

– Второй раз сядешь – все, пиши – пропало. Больше шансов не будет. Так что побесись, выпусти пар, но так, чтобы тихо, без разборок, понял меня? Чудно. Даю тебе на отдых пять дней, а тут покамест все поуляжется.

Из пяти дней четыре Саша провел в забытьи, перебирая в памяти произошедшие события. «Ну и подумаешь, кому какое дело с кем я езжу. Ублюдки», – шептал водитель, устремив немигающий взгляд в потолок. За окном уже намечался рассвет, но сон не спешил смыкать Сашины веки. «Опять зона. Ну почему мне все ей грозят. Зона-зона. Мать стращала, теперь этот старый. Менты. Опять менты. Во всем, во всем они виноваты».

Пять дней спустя Саша вышел на работу.

– Я для тебя тут заказик приберег. Три недели туда, три – обратно, плюсом разгрузка-погрузка, короче закладываю тебе на поездку два месяца. Тихий океан видел?

Саша, не видевший от рождения моря, отрицательно покачал головой.

– Ну, вот и посмотришь. Печати в путевку поставь и гони на погрузку. Шестой склад, накладные кладовщик выдаст.

По дороге через всю страну людям приходят разные идеи и чаще всего весьма странные. Тормознув возле бутафорского автомобиля ДПС, Саша сначала думал просто отлить, но тут заметил, что фигура полицейского имеет серьезный дефект: дыру на уровне гениталий.

– Хо-хо, вот это у местных приколы.

Обойдя куклу со спины, Саша просунул член в отверстие, перехватил его с другой стороны и помочился, после чего вернулся в кабину. Не проехав и пятидесяти метров, он съехал на обочину и вернулся к бутафорскому гаишнику. Просунуть в дыру, перехватить с другой стороны. На этот раз Саша придавался самоудовлетворению. Постыдное удовольствие, от которого аж звезды в глазах загорелись, причем не с нарисованных погон, а настоящие, сверкающие, другие. Как в первый раз в отеле с куколкой. Так что про спор с мужиками – это все отговорки, а вот шиза у Саши была вполне себе натуральная, всамделишная. Никто кроме Жени не знал о его гилти плеже (тайном пристрастии), но и для фотографа была заготовлена пара козырей: железный ствол под сидением и горбатый аналог, припрятанный в потертых штанах.

Впереди показалась крыша сгоревшей бензоколонки. Расплавившийся логотип стек вниз и единственное упоминание о названии сохранила одна уцелевшая колонка, торчащая чуть в стороне и предназначенная исключительно для грузовиков. Опустив стекло, так чтобы появилась небольшая щелка, водитель пикапа закурил, бутафорский пост, если верить дальнобойщику, должен быть где-то рядом.

Воспоминания о погибшем ребенке мутили разум не хуже тумана. Да и что есть воспоминание, как не туман, зыбкая дымка, позволяющая разглядеть не дальше вытянутой руки, все остальное – грубая склейка разорванной в клочья реальности.

– Не дай мне бог сойти с ума. – Женины познания вмещали лишь первую строку стихотворения. – Не дай мне бог сойти с ума…

Рука сама потянулась к бардачку и достала новый пузырек микстуры. Нежное потрескивание запаянной крышки предвещало скорое наслаждение. Отхлебнув за один прием несколько рекомендованных доз, бывший алкоголик прополоскал горло и полость рта. Изумрудный сироп обволакивал язык, приятно щекотал десна. Обычная еда давно уже напоминала больничную кашу, и потому Жене хотелось отыскать нечто будоражащее, долгоиграющее. С вегетарианством пора было завязывать, но тогда бы пришлось платить за убийство, вешать на кого-то грех, а это противно. Оставалось одно – убивать самостоятельно, и, если собака, попавшая под колеса, выглядела не очень аппетитно, то почему бы не отведать сердце маленького волчонка. Представив себе, как хрустит на зубах многослойная сердечная мышца, у Жени потекли слюнки. Еда, которую ты добываешь самостоятельно, кажется намного вкусней. Пот от тяжелой работы, адреналин воровства, сладковатый привкус находки, охотничья злость – лучшие приправы для пищи. Пообещав себе зажарить волчонка, как только найдется последняя пластиковая фигура, водитель глотнул сиропа и заглушил мотор.

– Сигарет нет? – подойдя к пикапу, спросил дальнобойщик.

– Угощайся.

Запустив в раскрытую пачку грязные пальцы, Саша выудил пару сигарет. Для любителя позабавиться с куклами и не только, откровенного извращенца, комплексы были чужды, а наглость – второе счастье.

– Ну что? Иди, фоткай, или что там тебе надо.

Окинув взглядом пустырь, владелец пикапа зашагал в сторону обгоревшего остова кассы.

– Ты куда? Кукла там, за кустами.

Зеленая жилетка бутафорского полицейского сливалась с листьями колючего барбариса. Машины ДПС не было, обломки взорвавшейся бензоколонки оторвали значительный кусок пластика, и ее демонтировали. Постового, спрятавшегося за кустом, оставили, поленились убрать. Толку от него было чуть, но и списывать безмолвного стража никто не спешил, к чему эта бумажная морока. В отличие от собратьев, этот экземпляр сохранился нетронутым. Близость некогда работавшей бензоколонки отпугивала вандалов, да и наличие на ней теплого туалета, играло не последнюю роль.

– Ну, здравствуй, сынок, – голос водителя дрогнул, в уголке глаза заблестела слеза. Пластиковая фигура напоминала постамент, надгробный памятник неизвестному солдату без даты, без имени. Для всех, кроме Жени, это была лишь безликая кукла, за которой скрывалась несчастная, трагическая судьба.

Миша, так его звали, не случайно стал полицейским, не по блату и не по глупости посвятил свою недолгую жизнь работе по охране правопорядка. Во многом это была отцовская «заслуга», сокрушительные последствия которой вот уже несколько месяцев не давали впечатлительному Жене спокойно существовать.

– Было б за что…

Продолжение фразы Миша знал наизусть. Что уж говорить – жизнь мальчика была настоящим адом. Спокойствие наступало лишь изредка, когда уставшие соседи вызывали милицию. Дяди и тети в красивой форме разговаривали с Мишей ласково, не грубили, спрашивали, обижают ли его дома, бьют ли, но мальчик молчал, отнекивался. Хотя ссадины и синяки красноречиво рассказывали о его бедах, пришить их к делу было ох как непросто. Запуганный ребенок на прямой вопрос: «Откуда у тебя царапина?» или «Почему вся спина в синяках?» отвечал невнятно, твердил, что сам виноват. Органы опеки лишь разводили руками. Как-то раз после особенно сильной взбучки, когда вытирая слезы, Миша вновь твердил, что виноват сам, милиционер схватил папашу за полу халата так, что аж нитки затрещали, встряхнул и сказал: «Еще раз ребенок упадет, мало тебе не покажется». И на целых две недели в доме воцарился, если не мир, то хотя бы тишина. Синяки поменяли цвет, ссадины покрылись корочкой, а в юной головке сложилась красивая мечта, сильный и яркий образ спасителя.