Kitabı oku: «Про вчера», sayfa 3

Предприимчивый механизатор

Он через каждые два-три слова произносил «сука-на», и получалось это у него очень гармонично и для райцентра Новосёлово вполне себе естественно.

Нас свела с ним, механизатором широкого профиля, любовь к спорту. В 1972 году, только поступивших в Красноярский политех, нас, молодых абитуриентов, отправили в колхоз, так это называлось. А в целом – помогать селянам с уборкой всего, что рождала сибирская земля. Кого отправляли на турнепс, кого на картошку. Для нас в данном случае это был новосёловский ХПП, то есть хлебоприёмный пункт, куда день и ночь, как всегда в то время – аврально, ехали и ехали бесконечной чередой машины, гружённые зерном. Смены были разные, и днём, и ночью, но жизнь на разгрузке не кончалась, да и не начиналась. Просто это был эпизод начала студенческой вольной жизни, узнавания друг друга, нас, семнадцатилетних, делающих первые шаги в самостоятельную жизнь.

Сразу по прибытии в этот «филиал центра мировой культуры» начались поиски точки телевизионной трансляции. Тысяча девятьсот семьдесят второй год, далеко не в каждой деревне был хотя бы один телевизор, не говоря уже про каждый дом. Напряжение по поиску росло по мере приближения знаменательного и сегодня, великого события – хоккейного сражения СССР – Канада.

И вот тут на автоподъёмнике – он, механизатор «сука-на», с телевизором дома. К переговорам подошёл серьёзно:

– Короче, сука-на, приходите к вечеру, поговорим-на, глядишь, и сговоримся. Мне-то ваш хоккей, сука-на, по херу, да и поздно-на, а с вас ни дать ни взять. А мне, сука-на, и жинке рано вставать. Корову доить, свиней кормить, курей, сука-на, опять же. Приходите.

А это семь километров – может, меньше, но тогда казалось больше – от ХПП до его дома. Пришли.

– Ну чё, сука-на, пора картошку убирать, а то зимой скотину кормить нечем будет. А её, сука-на, вона сколько, почитай гектар засажено. Короче, десять соток – один матч. Выкопали – посмотрели, не выкопали – слушайте результат завтра по «Маяку».

И вот, поразгружав восемь часов машины, бежали к механизатору впятером или всемером. Копали как попало эти сотки и, успев только снять сапоги и помыть руки, абсолютно счастливые, усаживались на пол, на табуретки, как могли, чтобы только видеть экран.

Все помнят драматургию первой игры и желание побежать туда, за океан, и поддержать наших после первых 2:0. Все помнят, как пробудилась и распирала гордость после 2:3 в нашу пользу, как крепла вера в наших – мы их сделаем! Не можем не сделать! Мы лучшие! Якушев, Харламов, Рагулин – у борта мы можем и похлеще, так что зря вы без шлемов, патлатые пижоны.

И наш владыка картофельных полей и кучи скотины, таборов кур и индеек втянулся, загорелся, включился и уже ко второй игре не так пристально рассматривал выкопанные ряды. Жена его отварила и залила топлёным салом со шкварками и луком картошку, которую мы из одного чугунка ложками, без хлеба и тем более без ста граммов уже к концу первого периода поглощали…

Перед четвёртой игрой приобщённый к хоккею механизатор, как ему казалось, по-доброму сказал:

– Ну чё, вашу дивизию, банька топлена, мои-то, сука-на, все помылись, вода натасканная ещё осталась, давайте-на помойтесь-на, а то чё-то подваниваете.

Благодарность наша и Валерию Харламову, и Борису Михайлову, и Александру Якушеву, и за картошку со шкварками, и за баню, и за приготовленную к последней трансляции то ли курицу, то ли утку долгие годы оставалась невысказанной и непереданной. Только в новой России появилась возможность рассказать великому игроку и замечательному человеку Александру Сергеевичу Якушеву (Як-15) эту историю и выразить нашу благодарность за потрясающий спектакль, который смотрела вся страна.

Задаю себе вопрос: счастье – это как? Это вот так!

Зина и тараканы

Было самое начало после полного окончания! То есть первое после окончания института рабочее место и молодая семья. Получили комнату в малосемейном общежитии. С комендантом, как всегда, вороватым в меру, правда, без студенческих общежитьевских вахтёров с вечными вопросами: «Пропуск?» или «К кому идём?», «Что несём? Что-то у вас там позвякивает?», намекая на спиртное, «гости до двадцати трёх».

Здесь же свобода! Когда хотим, приходим, кто хочет, заходит в гости. И конечно, в этом замечательном «советском изобретении» жили молодые специалисты с молодыми жёнами и мужьями. Были и те, кто не успел жениться и холостяковал.

По соседству жили двое ребят. У каждого по комнате. Осваивались и притирались, а по выходным знакомились с соседями. Утром все разъезжались на общественном или служебном транспорте на работу. Холостяки работали в одном месте и, чтобы не ждать общественный транспорт, купили в складчину мотороллер, который служил своего рода будильником для остальных. Каждое утро его, мотороллер, спускали по лестнице (лифта не было) с четвёртого этажа. Всё это сопровождалось на каждом этаже матом и традиционными возгласами: «Сколько ж можно?» Но вечером он с упорством поднимался опять же на четвёртый этаж, чтобы утром традиционно быть обматерённым с его хозяевами – холостяками и бездетными, весёлыми и активно осваивающими профессию.

Кто жил в общежитии и коммуналках, знают о бедах и проблемах такого проживания: дефицит электрических конфорок на кухне, еженедельная вселенская эпопея – смена белья, вынос мусора за весь этаж, очереди в общую на двести комнат душевую. Ну и, конечно же, в этом ряду особняком стоят вечные спутники общаг и коммуналок – клопы и тараканы. Жители таких мест могут рассказывать вам десятки историй и рецептов борьбы с этими «зверьми». Это и постановка ножек кровати в банки с водой как преграды для клопов, заползающих по ножкам кровати, и разные зелья и привады, от дуста до химии, добытой по блату со спецпредприятий.

В моём студенчестве соседа по общаге за клопов чуть не выгнали из комсомола. Он ради забавы загонял клопов в конкретную точку и там давил их, создавая из клопов-тушек картинки и слова. Так вот, за слова «Слава КПСС» его чуть не выперли. Тогда с этим было строго.

Вернусь к нашим соседям-холостякам и тараканам, которые, конечно же, появились в нашем общем малосемейном доме одновременно. Зина, а именно так в нашей среде звали однофамильца известного революционера и «проститутки революции», как сказал вождь мирового пролетариата В. И. Ленин в октябре 1917 года о своих на тот момент соратниках Зиновьеве и Каменеве. Так вот, Зина работал мастером на заводе РТИ, то есть резинотехнических изделий, где в борьбе за качество и безопасность этих самых резиновых изделий категорически не допускалось попадания инородных предметов, и в первую очередь тараканов. Для борьбы нужно оружие… и оно было. Какой-то порошок, от которого все твари разбегались или дохли. Как им пользоваться, знали только спецы. Зина в их число не входил. Но порошок он спёр. Втайне от всех, и от нас в том числе, он принёс его для нашей общей победы над насекомыми. Посыпал, начав с себя, по пол чайной ложки в каждый угол своей комнаты. Стал ждать. События начали нарастать буквально по часам. Насекомые покинули комнату Зиновьева и весь этаж в первые же часы. К утру соседи снизу и сверху стали хором звать своих домашних питомцев, кошек и собак, разыскивая их во дворе и вокруг дома. Ещё через сутки из пятиэтажного дома разбежалось всё живое, кроме жильцов, то есть нас. Прозрение о пользе и вреде зелья пришло вдруг… Когда наши холостяки-соседи в ближайший выходной отправились в известный городской ресторан «Енисей» и познакомились с двумя тоже, видимо, холостякующими (или не очень) девушками и оба не смогли… оправдать их надежд и своих желаний субботнего вечера.

Конец, как в сказке, хороший. Всё промыли, все углы прочистили. Вечера стали оправданно и ожидаемо насыщенными.

Но… кошки и собаки так и не вернулись. Решили не рисковать!

Бабка с собачками

Любая стройка начинается с забора и сортира. И уж затем вагончики, бригады, техника. Значит, должны быть люди, которые всё начнут, организуют. И среди них обязательно должен быть электрик. Без него нет ни света, ни тепла, не работает инструмент, бетономешалки и циркулярки, не светят прожекторы.

Столь важный человек – электрик – был и на той стройке. Имелось у него увлечение, переросшее в бизнес, – он шил унты. Из подручного материала. В качестве оного обычно используют овчину. Но на той стройке неоткуда было взяться овчине.

Зато рядом была помойка. На неё выливали помои жильцы окрестных домов. И со всей округи разношерстными стаями на эту помойку сбегались собаки.

Электрик-скорняк этот фактор учёл. С ним в компании были ещё двое работяг, увлёкшихся шитьём унтов. Оба отсидели когда-то по крепким статьям.

Эта троица решила вместо овчины использовать собачьи шкуры. От сварочного аппарата они протянули кабель к помойке. И при появлении там четвероногих друзей человека врубали напряжение. Собак било наповал. Работяги сдирали с них шкуры. Выделывали. Шили унты и загоняли по сходной цене.

Бизнес процветал.

Однажды морозным солнечным утром к помойке пришла бабка с ведром. Собаки тоже сбежались, на запах свежих помоев.

Электрика, восседавшего возле рубильника, с утра мучило похмелье, до слепоты туманило разум. Поэтому он увидел собак, но не увидел всей полноты картины. Дёрнул рубильник. И только когда работяги подошли к помойке, они обнаружили сражённую наповал старушку, звездой раскинувшую руки. Рядом лежали две собаки.

Старушке было за семьдесят. Надо было что-то делать. Три угрюмых похмельных мужика вспомнили про искусственное дыхание – рот в рот. И приняли реанимационные меры. Они вдыхали в старушку воздух. Чередовались.

И то ли от забытых ощущений молодости, то ли от злости старушка очнулась и встала. Отряхнула с тулупа снег и, матюкнувшись на работяг, засеменила прочь. Забыв своё ведро на помойке.

Не доехал

Сибирь, зима, стройка. За полгода до сдачи этого завода заседания штаба стройки проходили два раза в сутки – незадолго до полудня и в час ночи, после разнарядки второй смены, без выходных.

В помещении вдоль стены стояли стулья и лавки. На стенах висели сваренные из трубы регистры отопления. В центре длинный стол. За ним устраивается начальство, человек шестьдесят-семьдесят руководителей: генподрядчики, субподрядчики, заказчики, наладчики и, конечно, партийные, профсоюзные, комсомольские активы. Обычно начальники управления и главные инженеры сидели в углу, подальше от президиума, ведущего заседания штаба. Там можно было вздремнуть.

В то время «штабы» проводил Пётр Петрович Сельский – заместитель министра строительства предприятий тяжёлой индустрии СССР. И заседания называли «сельский час». Человек он был горячий, но профессиональный и справедливый. Не докапывался до подчинённых забавы ради. Кстати, по его ходатайству через пять лет после этого я за сдачу завода был награждён автомобилем ГАЗ 24–10. По сегодняшним меркам это… даже не знаю.

Итак, штаб, зима, около двух часов ночи. Тихо заходит, пригнувшись, главный инженер управления «Сибстальконструкция» Вася Доценко, в свитере, без полушубка, трясётся от холода, спрашивает у нас шёпотом:

– Выпить есть? Согреться. А не то сдохну.

Тогда у нас было модно делать и носить самодельные фляжки в виде блокнотов или книг – из нержавейки. Были мастера. Я тихо дал Васе фляжку, он так же тихо отпил больше половины, отмяк, согрелся и принялся рассказывать. Ехал на заседание штаба из города, это примерно двадцать пять километров. У главных инженеров были машины – «Москвичи». Называли их по-разному: «шиньон», «пирожок», где как. В багажнике у них обычно валялись электроды, струбцины и всякая мелочь, необходимая инженеру-водителю. Дорогу перемело, Вася сам за рулём, один. Застрял в сугробе, дождался вахтового «Урала» с кунгом³. А там внутри тепло, печка, бригада рабочих режется в домино или в карты. В общем, подцепили Васю, протащили через занос. А он сидит, из машины не выходит – греется. В кунге подумали, что Вася отцепил трос, сообщили водителю. Дверь кунга открылась, закрылась. Вася подумал, что трос отцепили вахтовики. И понеслось! Ночь, темно, метель. «Урал» притопил, «Москвич» болтается сзади на тросе, гудит, моргает. Кое-как разглядели. Вася догуделся, доморгался! Выскакивает из машины, подбегает к «Уралу», вытаскивает водилу, даёт ему пинка и орёт:

– Ты что, козёл, не видел, что тащил?! Завтра в контору, уволю без выходного пособия! А теперь пошёл на хер!

Водила сел и уехал… вместе с «Москвичом».

Полушубок остался в «Москвиче». Тьма. Вася побежал по дороге, не стоять же на ледяном ветру. Впереди неодолимые километры. И вот пока он дождался попутку, пока добрался – чуть не замёрз насмерть. В одном свитере.

Разбитый «Москвич» вахтовики оставили на площади перед диспетчерской. Увидели, что он болтается сзади, затормозили, и «Москвич» влетел под «Урал».

Эта история потом обросла домыслами и весёлыми подробностями.

Но, несмотря на такие вот случаи, завод сдали. Хороший получился завод. Современный. Потом пришло новое время, новые люди, владельцы, у которых есть, наверное, свои истории, как они что-то строили, что-то создавали, модернизировали производство. И сегодня мало у кого уже есть сомнения, что это именно они, новые хозяева, построили, запустили, отладили. Как-то увидел передачу: директор этого завода даёт интервью. Представляется чуть ли не героем-первопроходцем. Да… Может быть, новым хозяевам стоит как-то поскромнее рассказывать о том, как они пахали по шестнадцать часов в сутки… по уже вспаханному. Пахари…