Kitabı oku: «Любовь Ивана Ильича, или Сны сбываются с четверга на пятницу. Сборник психологических рассказов», sayfa 2

*****

Михаил Львович хотя и переживал за длительное отсутствие отчетливой положительной динамики, но всегда помнил слова величайшего из психотерапевтов Карла Юнга: “Спасение заключается только в мирной работе по воспитанию личности”. Либерман был убежденным сторонником мягкого, деликатного, эмпатического подхода. Никакого психологического насилия, давления или как любят выражаться молодые психотерапевты – психотерапевтических интервенций. Слово то какое придумали – интервенции. Получается, что тот, кто проводит интервенцию пусть и психотерапевтическую – интервент. Если в переводе на русский язык интервенция – это агрессивное вмешательство, то интервент – это агрессор.

Рассуждая на тему психотерапевтических подходов, профессор был убежден в том, что психическая организация каждого человека индивидуальна, психологические установки, формируемые годами жизни, религией и культурой, семейным воспитанием и социальной средой уникальны и нельзя вот так беспардонно вторгаться на чужую территорию, даже если, как нам кажется, она устроена неправильно.

На пятом месяце психотерапии произошло резкое улучшение состояния. У Ивана Ильича исчезло депрессивное настроение, он начал улыбаться, смеяться, шутить. С Еленой Андреевной он больше не встречался, постоянно повторяя, что семейные ценности превыше всего. Улучшились его отношения с женой. Он забрал из ЗАГСа заявление о разводе. Либерман считал это результатом эффективно проведенной работы, был горд достигнутым результатом и планировал окончание терапии. Об этом же сообщил и Ивану Ильичу, который сказал, что он в принципе согласен с оценкой его состояния профессором, и неожиданно перешел на воспоминания о прожитой жизни и своей жене. Затем его рассказ принял неожиданный поворот.

– Мы с женой живем больше сорока лет, – рассказывал Иван Ильич. – Это было у нее с молодости. Она часто видела сны, и они сбывались. Я сам не верил – был коммунистом-атеистом. Со всякими суевериями и мракобесием боролся. А жена часто сны свои рассказывала. Бывает, расскажет приснившейся ей сон. В целом – ерунда всякая. А сбывается. Я уж думать не думаю, забыл давно, а потом как бы через какое-то время все получается все точь-в-точь как она рассказывала.

Иван Ильич тяжело вздохнул и продолжал:

– Особенно сильно я запомнил один случай. Это было лет тридцать назад. Моя мать тогда сильно заболела и попала в больницу. Я собирался ехать, но с работы сразу не отпустили. Так по телефону созванивались. Она жила в другом городе. Я тогда со своей сестрой созванивался. Они вместе с мамой жили. Спрашивал ее, что да как. А сестра мне говорит, что простыла мама, бронхит не очень тяжелый, то да се. В общем, не переживай.

Мама один раз сама из больницы позвонила. Голос был у нее такой бодрый:

– Все нормально сын, – говорит. – Не переживай, через два-три дня выпишут меня. Я успокоился. Думаю, с работы срываться не надо. Жене об этом сказал. Она обрадовалась. У нас тогда двое маленьких детей было и, если бы я уехал, ей бы тяжело пришлось. Вроде бы как-то напряжение спало. Легли спать. А утром жена сказала, что сон нехороший видела, будто бы моя мама мясо резала, резала и отворачивалась. Мясо, говорит, вроде протухшее было. А запах такой зловонный, окутал маму как облаком. «Ну а дальше», – говорит жена, – я проснулась.

Она смотрела на меня с тревогой и жалостью:

– Не знаю, умерла – не умерла, но я думаю тебе, – говорит жена мне, – ехать надо, попрощаться. Вещий это сон Ваня. Я знаю. И ты знаешь, что сны с четверга на пятницу всегда сбываются.

Я перепугался не на шутку, звоню сестрице родимой. Она говорит, что у мамы все хорошо, все нормально. Вчера вечером была. Болтали, смеялись, маманя такая веселая была, так что брат не переживай. Я усомнился. Вчера – это вчера, а сегодня может быть по-другому. Поэтому позвонил ее врачу. Он тоже подтвердил, что все хорошо, волноваться не стоит, и через пару дней выпишет ее из больницы. Лечение и выздоровление, говорит, идут без особенностей. Тогда успокоился я окончательно. Работаю как обычно.

А через день сестра звонит и сообщает мне, что мама внезапно умерла. Тромб откуда-то оторвался – будь он проклят, и я вместе с ним.

– Для меня это был шок, как обухом по голове. И тут всплывают слова жены, что надо было ехать попрощаться. До сих пор себя этим корю.

– Так что кто-то, может быть, и не верит в вещие сны, а сны моей жены по-настоящему вещие и я ей верю.

Михаил Львович был в недоумении.

– Иван Ильич, – спросил он. – А какое отношение имеют вещие сны вашей жены к нашей психотерапии.

Пожилой пациент немного помолчал, глядя то на профессора, то в окно, а затем тихо произнес:

– Я не хотел говорить вам об этом, это все какая-то мистика. Где-то месяца полтора назад, в пятницу утром моя жена рассказала, что видела нехороший сон. А сны с четверга на пятницу сбываются. Это все знают!!!

Сон жены пациента. Сны сбываются с четверга на пятницу.

«Идешь ты Иван Ильич по улицам пустого города. Утро или вечер – понять невозможно. Полная тишина. Ни голосов не слышно, ни шума проезжающих машин. А ты продолжаешь идти, хотя понимаешь, что улицы не знакомы. И настроение у тебя хорошее, так как ждет тебе твоя ненаглядная Елена. Идешь и улыбаешься, хотя даже не знаешь куда идти, будто какая-то ниточка путеводная тебя ведет. За один угол завернул за другой и открывается тебе площадь, а на ней много людей. И когда ты вышел, все на тебя посмотрели. И такой нехороший гул пошел, что у тебя мурашки по телу пошли. И в это время толпа стала раздвигаться, но медленно так и как бы нехотя, а когда раздвинулась, как-то сразу и исчезла, и остался один гроб, у которого сидит Елена и улыбается. За гробом стоит узнаваемый дом, в котором живет Елена. Большая девятиэтажка, а вместо окон – траурные венки. Ты не понимаешь, что происходит и подходишь к гробу. Лежащая в нем молодая женщина тебе не знакома, но она тоже улыбается тебе неестественной мертвой улыбкой. Ты посмотрел на Елену и спросил ее:

– Кто это.

Она ответила:

– Это моя дочь. Она умерла. Теперь я свободна.

*****

Закончив пересказ сна, Иван Ильич вытер пот со лба и сказал:

– Вот видите, что может получиться, если я не отпущу Елену, не освобожу ее от себя. Если я этого не сделаю, то умрет ее дочь. А я этого не хочу. Не хочу и не могу причинить ей даже маленькую боль. Пусть она живет, как живет, а я как-нибудь со своей болью справлюсь.

–А как же ваша любовь? – спросил Либерман.

– Конечно, она не прошла еще до конца, – печально произнес Иван Ильич, – свербит под ложечкой, но как у нас говорят – время лечит. Пройдет. Семья поддержит. Таблеток ваших попью еще. Так что со мной все нормально будет.

В контексте этой психотерапевтической сессии Михаил Львович не стал обсуждать суеверия и реалии вещих снов. Пациент принял решение. Его психоэмоциональное состояние было достаточно устойчивым, без явно выраженных элементов депрессии. Критика к своему состоянию и сложной жизненной ситуации – адекватная.

Профессор Либерман понимал, что манипуляции жены со сновидениями достигли определенной цели, и Иван Ильич поверил «вещему сну» своей супруги. Он принял благородное решение спасти дочь Елены Андреевны, пожертвовав своей любовью. Да, он принял решение, но решение, основанное и принятое на суеверии.

*****

В профессорском кабинете за большим т-образным столом сидели сотрудники отделения психотерапии, которым заведовал Либерман. Михаил Львович собрал на консилиум врачей своего отделения по сложному случаю Ивана Ильича.

В общих чертах все знали об этом пациенте. Пожилой мужчина с отягощенным кардиологическим анамнезом и сложной жизненной ситуацией – в целом достаточно проблематичный для быстрого психотерапевтического выздоровления. Врачи это прекрасно понимали. Но чтобы сам профессор обращался за помощью к более молодым коллегам по поводу подобного случая – такого еще не было.

Михаил Львович постучал ручкой по чашке с недопитым кофе.

– Уважаемые коллеги. Прошу вашего внимания. В кабинете установилась тишина с витающим запахом недавно сваренного кофе.

– Все вы знаете нашего пациента Ивана Ильича. Лечится более пяти месяцев. Динамика скорее отрицательная, нежели положительная, и на это есть свои причины. Но за последнюю неделю с ним произошли разительные изменения.

Коллеги утвердительно покачали головами: “Да, мы заметили… Вы маг… Кто бы сомневался”, – послышались комплименты.

– Друзья. Вы все неправильно поняли. Это не моя заслуга, – удивление появилась на лицах присутствующих врачей.

– Да, да. Я здесь не причем. Как вы знаете, я не сторонник чудесных исцелений. И если даже такие ситуации у нас с вами в психотерапии иногда случаются – понятно, что для пациента это необыкновенная радость, а для нас скорее проблема.

– Да, к сожалению, мы это знаем – подтвердил Петр Александрович Волков, лысеющий сорокалетний мужчина в круглых роговых очках: «За взлетом всегда следует падение». Либерман кивнул головой.

– Так что же случилось, и кто тот маг и волшебник, что сотворил чудо? – профессор обвел собравшихся врачей интригующим взглядом.

– Хорошо. Не буду вас дольше интриговать.

– Это жена.

Небольшое смятение и сразу же посыпалось: “Вот это да. Как это ей удалось? Волшебница! и т.д.”.

Михаил Львович как хороший актер выдержал паузу:

– Коллеги. Все дело во сне, который рассказала жена Ивану Ильичу. И профессор поведал все то, что Иван Ильич рассказал Либерману.

– Какое-то средневековье. Чушь собачья, – в сердцах ругнулся доктор Волков.

– Петр Александрович, – обратился Михаил Львович к своему ординатору: «Мы же специалисты в этой области, а значит профессионально должны подходить к таким ситуациям».

– Да это суеверия. Ну и что. Мы знаем, что суеверия и мистика пронизывают всю нашу жизнь, иногда даже больше, чем нам кажется. Жизнь человека во всем ее многообразии предполагает использование различных способов взаимодействия с реальностью. Некоторые из них могут способствовать преодолению сложных жизненных ситуаций, другие нарушают адаптацию и могут приводить к серьезным проблемам, как социального плана, так и психосоматического здоровья. «Что-то я как на лекции», – подумал Либерман, а вслух продолжал:

– Итак, коллеги, в чем необычность данного терапевтического случая? Понятно, что она, эта необычность, заключатся во влиянии внешнего (не профессионального психотерапевтического), а пралогического (то есть мистического) воздействия на субъекта любовно-эротической зависимости, то есть на Ивана Ильича.

– Воздействие в форме «вещего сна» – впервые с таким сталкиваюсь в клинический практике, – произнесла полушепотом Наталья Степановна Голубцова. Она была подающей надежды врачом-психотерапевтом. Эрудированная, тактичная, эмпатичная – ее очень уважали и любили, особенно пациенты пожилого возраста.

Либерман услышал фразу, сказанную Голубцовой и повернулся к ней.

– Наталья! Это не была фамильярность. По имени он обращался ко всем сотрудникам своего отделения если благоволил им. По фамилии – если что-то требовалось от них по работе, по имени отчеству – если в чем-то они провинились.

– Наталья – а у тебя есть какие-нибудь суеверия. Голубцова вспыхнула розовым цветом приятного круглого лица. – Да вроде нет.

– А если подумать?

– Да нет, Михаил Львович.

– И в барабашек, и в домовых не веришь. Наталья улыбнулась: «Нет».

– А пальчики на удачу скрещиваешь. Девушка хихикнула: «Да».

– А если кошка черная дорогу перебежала. Либерман щурясь и улыбаясь смотрел на свою молодую коллегу. «Ну плюну три раза через левое плечо» – сказала она и громко рассмеялась.

– А по дереву постучать чтобы не сглазили, – включился в разговор доктор Волков.

– Я все поняла, – произнесла Наталья Степановна.

– То-то вот и оно, – произнес профессор, – А зачем все это?

– Да я даже не знаю, не задумывалась как-то, – ответила смущенная Голубцова.

– Вот так суеверия входят в нашу жизнь. Несмотря на весь этот научно-технический прогресс мы все поголовно, ну или почти все вовлечены в мистико-эзотерическую реальность, даже не замечая этого. Даже наша эрудированная красавица Наталья, простите, уважаемая Наталья Степановна, – Либерман шутливо поклонился в ее сторону: “ Даже она оказалась вовлеченной в суеверия”.

А что говорить про основную массу населения. И не думайте, что это только у нас в стране такая ситуация. Везде, по всему миру.

Либерман включил в себе лектора:

Чем это обусловлено – скажу. Самым обычным страхом. Страхом, который мы не осознаем, но он присутствует в нас и передается от поколения к поколению.

Эти суеверия образовавшись еще на ранних этапах развития человечества. Они были уже у первобытных людей. А затем эволюционно первобытные представления оказались включенными в картину мира и современного человека.

Поэтому, уважаемые коллеги, мы имеем такую широкую распространенность архаических представлений в форме верований, примет и суеверий, которая применяется людьми в различных сферах бытия с целью «якобы» защиты от невзгод, порожденных непредсказуемостью мироустройства, что естественным образом снижает уровень внутреннего страха. Суеверия нужны людям, и они сохраняют свою значимость наряду с другими защитными психологическими образованиями, возникающими в более поздние периоды.

Михаил Львович, – обратилась Наталья Голубцова к профессору. Так получается суеверия не так уж и плохи. Они защищают нас от стрессов, они связывает настоящую реальность с прошлым и будущем. И вообще они являются одной из важных составляющих мировоззренческой картины мира человека.

– Умница. Какая ты умница. Все правильно поняла, – похвалил Либерман Наталью.

– Многие суеверия, верования, ритуалы, традиции, обычаи, а также переживания, образуют индивидуальную магическую объяснительную систему мироздания, которая сформировалась в глубокой древности, досталась нам как бы в наследство, а в настоящее время имеет защитные свойства от незримых сил, способных нанести нам определенный вред, – продолжал профессор.

– Тоже касается и вещих снов? – задал вопрос Гурам Иосифович Ниарадзе, еще один сотрудник. Опытный психиатр, кандидат медицинских наук. Приехал из Грузии. После профессиональной переподготовки решил попробовать себя на поприще психотерапии. Михаил Львович очень высоко ценил доктора Ниарадзе за его клиническое чутье. Большой психиатрический опыт давал ему возможность увидеть даже незначительную и уникальную психопатологию в нагромождении разного рода симптомов и синдромов.

– Да, Гурам, да. Ты прав, – произнес Либерман обернувшись к доктору Ниарадзе, – Вещие сны – это сновидения, которые предсказывают то, что чуть позднее произойдет в реальности. Вещими принято называть те сны, события из которых впоследствии происходят наяву. Считается, что в вещих снах люди получают советы, предупреждения, и другую важную для них информацию.

– Но это же чушь –горячо, по-кавказски отреагировал Гурам.

Доктор Ниарадзе, Гурам Иосифович, спокойнее, – улыбнулся Либерман, – Здесь не все так просто.

– Вещие сны – конечно это суеверие и миф. А чтобы миф существовал, его надо поддерживать. Поэтому существуют люди, которые распространяют и поддерживают эти мифы. Таких людей называют информантами. Рассказы информантов полны примерами сбывшихся, по их мнению, вещих снов. Информанты – это люди, как правило, глубоко вовлеченные в тему и нередко психопатизированные. Есть среди информантов и люди с умственной отсталостью, шизофренией, бредовыми расстройствами, но есть и манипуляторы, которые занимаются этим ради своей выгоды. Вот они и индуцируют, и заражают своей верой окружающих суеверно-мистическим мировоззрением, ну убеждают их в своих необычных способностях, конечно.

– Это как раз и понятно, – сказала Наталья: “Но как объяснить сон жены Ивана Ильича о смерти его матери в больнице”.

– Наташа! Это что, вопрос на засыпку, – улыбаясь спросил Либерман у своей молодой коллеги: “ Однако и здесь тоже не все так сложно. Могу предложить несколько сценариев. Первый – интуиция жены Ивана Ильича. Второй. Я его называю “пробный шар”. Если сбывается информация – то это подтверждает необыкновенные способности информанта. Причем событие смерти пожилого человека в принципе прогнозируемо. Неважно через какой промежуток времени: через день, неделю, месяц, год… И, если допустим Иван Ильич за этот промежуток времени не увиделся бы с матерью, и она бы умерла через три или четыре месяца после выписки из больницы, предсказания вещего сна все равно были бы актуальными, как и чувство вины сына, не попрощавшегося с матерью перед смертью. В такой ситуации жена могла бы сказать: “А я же тебе говорила”.

–А если не сбывается. – хитро щурясь спросил Гурам Ниарадзе.

–А ты, Гурам Иосифович, сам как думаешь? – улыбаясь спросил своего коллегу Либерман.

–Если честно, Михаил Львович, я не знаю, ответил озадаченный ординатор.

–А кто знает? – Все молчали.

Отвечаю, – профессор сделал сначала серьезное лицо, а затем, улыбаясь, произнес: “Если не сбывается предсказания провидца, то в жизненной суете это быстро забывается. Как будто бы ничего и не было. Предсказатель белый и пушистый, и его реноме не пострадало. Таких людей редко разоблачают. А если кто-то и попробует это сделать, то сам же от этого скорее всего пострадает. Вот так-то. Плохо знаете психологию обыденной жизни человека, коллеги. Читайте и перечитывайте Фрейда”. Все непринужденно рассмеялись, с удивлением понимая простоту и очевидность ответа.

Михаил Львович, а вы говорили, что есть еще какие-то сценарии, – продолжила тему Наталья Степановна.

Да, Наташа, есть еще один сценарий, Интересный такой сценарий – сна не было, а информация о нем была донесена задним числом в подтверждение своих способностей видеть вещие сны. Этот подход требует определенной хитрости и манипулятивных способностей со стороны провидца-прорицателя и некоторой измененности сознания, эмоциональной напряженности или интеллектуальной недостаточности человека, на которого направлено воздействие. В таких ситуациях хорошими объектами оказываются дети, пожилые люди и особенно старики. В ситуации, о которой я говорю, что важно. Необходимо ввести информацию таким образом, чтобы у человека, для которого подготовлена эта информация, возникло ощущение того, что явление – допустим вещий сон, был перед возникновением события, предсказанного этим сном.

Надо понимать психологию людей, «видящих» вещие сны. Они же должны поддерживать каким-то образом свой статус прорицателей. Это и их самооценку повышает, и уважение у окружающих вызывает. Да и при необходимости манипулировать кем-то можно. Да хотя бы собственным мужем. Видимо так и случилось с Иваном Ильичом”.

– И что нам все это дает? – вопрос доктора Волкова был для Либермана неожиданностью. Ему казалось, что опытный психотерапевт Волков, профессионал высшей категории понимает такие вещи.

– Петр Александрович! Вы же знаете, что вера, базирующаяся на суеверии и вера здравого смысла – это две большие разницы. Волков кивнул головой. Михаил Львович продолжал:

– Научная психотерапия не может отвернуться от такого огромного пласта субъективной психической реальности. Серьезные научные исследования рассматривают пралогические образования в качестве защитно-адаптивного феномена и специфических стратегий совладания. Такой подход в отношении к суевериям и мистицизму с одной стороны позволяет дифференцировать болезненные состояния, однако с другой стороны помогает при правильном подходе усилить ресурсные возможности человека. Так.

Так, – подтвердили коллеги.

– Ну вот. А сейчас перед нами стоит вопрос вопросов. Что делать с Иваном Ильичом?

Попытаться разубедить его и продолжить лечение или отпустить его с богом, положившись на его веру в вещие сны.

«А вы сами Михаил Львович что думаете?» —спросила Наталья Степановна. Гурам Иосифович при этом солидарно кивнул, поддерживая вопрос коллеги.

– Я думаю вот что, – профессор Либерман на мгновенье задумавшись, произнес: “В случае с Иваном Ильичом наша задача, как психотерапевтов-профессионалов будет поставлена правильно, если мы по мере наших сил и возможностей будем аккуратно использовать контекст суеверий, то есть те составляющие «вещего сна» как элемента внешнего воздействия, включая их в парадигму научной психотерапии, избегая сползания в мистицизм и эзотерику. И хотя результат терапии не прогнозируем и может оставлять двойственное ощущение, нельзя забывать о субъективной мировоззренческой картине нашего пациента, которая во многом пронизана, а иногда и строится на заблуждениях, суевериях и возможно в некоторой толике – мистицизма.

– Михаил Львович, извините что я вас перебил. Тут мне на память пришел случай. Я тогда только год проработал в вашем отделении, – Петр Александрович Волков встал со своего места, и посмотрел на коллег, расположившихся, напротив. – Вы знаете, то, что тогда делал Михаил Львович, показалось мне шоу, и я не знал, как к этому относится. Но тот не совсем обычный подход дал фантастический результат. Если честно, то я такого больше нигде и не у кого не видел.

Было видно, что профессор был польщен, но вида он не подал:

– В моей практике было много случаев, когда я использовал не совсем обычные подходы. Вы, Петр о каком случае говорите…

Доктор Волков повернулся к Либерману:

– Помните девочку пяти-шести месяцев, которой собака выкусила пол лица и ее слабоумную мать….

– Ну да, конечно, помню. Давайте я сам лучше об этом расскажу. Подобный подход позволил нам эффективно использовать те теоретические основания, о которых я только-что говорил. Спасибо Петр, что напомнил мне про этот случай, а то я как-то стал его забывать. Хотя раньше часто рассказывал об этом своим студентам.

Михаил Львович потер рукой свой высокий лоб, вспоминая «дела минувших лет».

– Дело было так….

– В детское глазное отделение из сельской глубинки привезли шестимесячного ребенка, которому собака искусала лицо. При этом был поврежден правый глаз. Вместе с ним была его мать, 17- летняя молодая женщина с признаками легкой дебильности. После проведенной операции (обработка и ушивание ран на лице, веках, глазном яблоке) мать и ребенка перевели в отдельную палату. Несмотря на обезболивающие препараты, ребенок беспрестанно плакал. Мать громко рыдала. Успокаивающие средства, которые давали ей внутрь и инъекции сильнодействующих препаратов не помогали, как и беседы врачей о том, что с ребенком все будет хорошо, и глаз будет видеть.

Меня пригласили посмотреть мать с целью коррекции ее психического состояния. Войдя в палату, я увидел растрепанную рыдающую молодую женщину, которая неистово крестилась и целовала свой нательный крестик. На кроватке лежал ребенок и громко плакал. Попытка вступить в контакт с женщиной не увенчалась успехом. Она меня не то что не слушала, она меня даже не видела, а только что-то нечленораздельно причитала и рыдала.

Учитывая, что женщина чрезвычайно религиозна и наделена легкой степенью слабоумия (из деревни, где ментальность во многом определяется примитивными этнокультуральными верованиями, где бабушки «лечат», заговаривают, «снимают» порчу и сглаз, ведьмы колдуют и т.п.), я посчитал, что в такой ситуации может помочь какой-либо народный (магический) ритуал, по типу снятия порчи или сглаза. Было решено умыть ребенка и его мать «заговоренной» водой.

Понимая, что статус врача не позволит мне достичь нужного эффекта, я договорился с одной пожилой санитаркой, что она проведет данный ритуал.

Для того, чтобы привлечь внимание рыдающей женщины, я собрал всех работников отделения (врачей и медсестер) в белых халатах в палате, создав видимость ситуации консилиума. Посовещавшись 2-3 минуты, при этом громко разговаривая и используя латинскую терминологию, все одновременно быстро вышли из палаты. Во внезапно наступившей тишине палаты отчетливо слышался плачь ребенка и громкие причитания его матери.

В это время в палату вошла пожилая санитарка, одетая как «настоящая бабушка» (длинная юбка, кофта и повязанный на голову платок), с горящей свечой, и иконой. Увидев ее, молодая женщина перестала плакать и стала внимательно следить за происходящим. «Бабушка» поставила свечу и икону на подоконник и вместе с матерью ребенка прочитала короткую молитву, после чего налила в чашку воды из принесенной с собой баночки. После этого она начала зажигать от горящей свечи спичи и бросала их в тарелочку с водой, при этом что-то нашёптывая на воду. Когда молодая женщина совсем успокоилась, «бабушка» умыла этой водой ее и ребенка. Через пять минут молодая женщина уснула, успокоился и ребенок. В последующие дни до выписки из стационара молодая мать была спокойна и заботлива в отношении своего ребенка.

– Вот так коллеги, – профессор довольно улыбался. – Что мы сделали? Мы искусственно создали ситуацию, когда данный прием контекстуально очень хорошо вписался в субъективную реальность молодой деревенской слабоумной женщины. И как итог – положительный результат со стойким эффектом.

– Браво, – зааплодировали сотрудники отделения.

–Что же в отношении Ивана Ильича? – продолжил Михаил Львович. У нашего пациента при всей схожести ситуации и вере в мистицизм «вещих снов», результат оказался не полным, и я думаю, что он будет не долгим. Решение проблемы выбора Иваном Ильичом осуществлялось под скрытым психологическим давлением, которые осуществила его «умная жена» с помощью манипулятивной техники «вещих снов» (сознательно или бессознательно – это уже другой вопрос). Да, она получила нужный результат, и это повлияло на внешнее поведение ее мужа, решившего остаться в семье. Но как вы понимаете коллеги – это внешняя реальность. А вот внутренняя реальность Ивана Ильича, его истинные мысли, чувства и переживания остались не проработанными, как и проблема его любовно-эротической зависимости и чувства к Елене Андреевне.

Обращаясь к профессору, доктор Ниарадзе спросил:

– Михаил Львович, а что вы думаете о прогнозе этого пациента?

– Прогноз в таких ситуациях не очень благоприятный если он прекратит все лечение полностью. Возможно и углубление депрессии вплоть до суицида, а возможно обострение психосоматики. Инфаркты, инсульты и т.п. В общем ничего хорошего.

– Да печально, тихим голосом произнесла Наталья Степановна. – Жалко дедушку.

– К сожалению, это жизнь, а мы не боги. Итак, – профессор Либерман оглядел присутствующих на консилиуме врачей:

– Подведем итог в отношении терапии Ивана Ильича. Считаю необходимым продолжить лечение антидепрессантами в тех же дозах, и по возможности максимально длительно, насколько нам позволит это нащ пациент, проводить рациональную и суггестивную психотерапию. Суеверия не трогаем. Прожил с ними жизнь, пусть и дальше живет. А то разрушим систему психологических защит, совсем уязвимый будет.

– Вы согласны со мной коллеги? – обратился профессор к своим подчиненным.

Ответом было дружное «Да».

Еще две недели после консилиума Иван Ильич продолжал лечение.

После того как он сообщил доктору Либерману о «вещем сне» своей жены прошло около одного месяца. Настроение пациента стало понемногу угасать и не было того изначального псевдооптимизма.

Последние сеансы протекали вяло.

– Иван Ильич, вас что-то гнетет? – прямо и без экивоков спросил, глядя ему в глаза Либерман.

Пожилой пациент напрягся, как-то съежился и не смотря на профессор произнес:

– Жена настаивает, чтобы я прекратил пить таблетки и перестал ходить вам.

– А вы что думаете?

– Я думаю, что она права.

– И что, мне не удастся повлиять на ваше решение? – спросил Либерман.

– Извините Михаил Львович, мы с женой уже все обсудили и решили.

– Ну что же, тогда мне только остается с уважением отнестись к этому. Будем считать, что мы совместного обсудили решение об окончании лекарственной терапии, и окончании психотерапевтических сеансов.

«Давайте прощаться», —и доктор Либерман протянул для рукопожатия своему пациенту руку. Тот с благодарностью крепко ее пожал. На глазах у него были слезы.