«Возвращение Мюнхгаузена» kitabından alıntılar
<...> люди добры, пока им не противоречишь.
<...> плохой же вы, клянусь трубкой, поэт, если не знаете, что книги, если только они книги, иногда соизмеримы, но никогда не соразмерны действительности!
Иностранствуйте.
— Сколько было самоубийств за время гражданской войны?
— Ноль случаев.
— Как так?
— А так: прежде чем ты сам себя, а уж тебя другие...
«Как пахнет жизнь?» Типографской краской: для людей, населяющих книги или эмигрировавших в них.
Если взглянуть на Москву с высоты птичьего полета, вы увидите: в центре каменный паук — Кремль, всматривающийся четырьмя широко раскрытыми воротами в вытканную им паутину улиц: серые нити их, как и на любой паутине, расходятся радиально врозь, прикрепляясь за дальние заставы; поперек радиусов, множеством коротких перемычек, переулки; кое-где они срослись в длинные раздужья, образуя кольца бульваров и валов, кое-где концы паутинным нитям оборвало ветром — это тупики; и сквозь паутину, выгибаясь изломленным телом, затиснутая в цепких двулапьях мостов синяя гусеница — река.
Когда к Богу ни приди, никогда его нет дома. Попробуем к другим.
Я поднял брови и так и не опускал за все время пребывания в Москве.
Я, как вам известно, не терпел и не терплю материалистов, людей, любящих напоминать — кстати и некстати, — что благоуханная амбра на самом деле экскремент кашалота, а букет цветов, в который прячет лицо прелестная девушка, на самом деле лишь связка оторванных половых органов растений. Кому нужно это дурацкое на самом деле? Не понимаю.
— Лошади и избиратели, — говаривал барон в узком дружеском кругу, — если не надеть на них наглазников, непременно вывалят вас в канаву, и я всегда был поклонником Тенирсовой техники, дающей возможность черному стать белым, а белому породниться с черным: через серое. Нейтральные тона в живописи, нейтралитет в политике, и пусть себе Джоны, Михели и Жаны пучат глаза в туман: что там — луна или фонарь?
