Kitabı oku: «Друзья. 25 лет вместе. Как снимали главный сериал эпохи», sayfa 4

В отличие от других сериалов, над которыми работал Берроуз, актеры в «Друзьях как мы» никогда раньше не собирались вместе для прочтения сценария, и поэтому не было никакой возможности подтвердить, что этот проект будет успешным. Два талантливых актера могут не суметь найти способ органично смотреться в кадре, и многообещающий сценарий может провалиться. Эти актеры, казалось, знали друг друга всю свою жизнь. Берроуз кивнул сам себе: его уверенность в том, что происходит что-то необычное, подтвердилась. Пока они читали, по спине Кауффман пробегали мурашки. Это было нечто экстраординарное.

Одну из своих задач на этом раннем этапе Берроуз видел в том, чтобы направлять актеров по жанру комедии. Он напоминал им, что они находятся в основе творческого процесса, и просил их выдвигать свои собственные идеи и предложения. «Не просто произносите слова, – говорил он, – играйте словами». Берроуз не приходил на репетицию с уже придуманными идеями, не проводил вечера дома, передвигая кукол по модели сцены, чтобы понять положение актеров для кадра. Он хотел вдохновляться тем, что делали его актеры, хотел наблюдать за творческим процессом, в котором актеры предлагали неожиданные идеи, а он помогал им превращать эти идеи в связное целое.

Берроуз хотел, чтобы актеры, прежде всего, поняли, что имеют право творить. Актеры и сами были ошеломлены тем, что придумывали их коллеги. Лиза Кудроу после прочтения сценария была уверена, что Чендлер будет геем, и очень удивилась тому, что Мэттью Перри стал добавлять более гетеросексуальные черты в персонажа.

Берроуз также призвал использовать физические действия, чтобы кадры были более естественными. Например, в сцене, где Росс был доволен собой потому, что заговорил с Рэйчел о своих чувствах, Швиммер мог бы начать есть печенье, чтобы не показывать радость момента на камеру.

Присутствие человека, работавшего с Тедом Дэнсоном, Мэрилу Хеннер и Мэри Тайлер Мур, несколько пугало Кудроу. Она хотела произвести впечатление на Берроуза, и поэтому, когда он попросил ее попробовать сказать реплику, прячась под столом в конференц-зале, она храбро заползла под него и начала проговаривать текст оттуда. Кауффман и Крэйн неторопливо прошли мимо сидевшей на полу Кудроу и неохотно приблизились к Берроузу. Фиби, предположили они, могла не справиться с подобной сценой. Тот поспешил сказать, что именно он предложил это, и Кудроу с облегчением почувствовала, что ее не уволят – по крайней мере, пока.

Из всех актеров единственной, кого можно было бы узнать на улице, была Кокс, десять лет назад ставшая знаменитой благодаря роли молодой поклонницы Брюса Спрингстина, которая вышла на сцену, чтобы потанцевать с ним, в культовом клипе на песню Dancing in the Dark. Кокс выросла в Маунтин-Бруке, пригороде Бирмингема, штат Алабама, и поступила в Университет Вернон в Вашингтоне, чтобы изучать архитектуру и дизайн интерьеров. В конце концов она бросила учебу, чтобы стать моделью, и рекламировала продукцию Noxzema и Tampax. Кокс была первой, кто когда-либо произнес слово «месячные» в контексте женского здоровья на американском телевидении. Кокс построила успешную карьеру модели, хотя ее считали не слишком высокой. Но она мечтала добиться успеха в актерской профессии.

После съемок в музыкальном клипе она два года снималась в «Семейных узах» в качестве девушки героя Майкла Дж. Фокса. Когда шоу закончилось, Кокс ожидала, что ее карьера резко пойдет в гору, но вместо этого она оказалась в поисках большого прорыва, который пришел совсем не скоро. У нее были эпизодические роли в «Как в кино» и «Сайнфелде», но фильм 1994 года «Эйс Вентура: Розыск домашних животных» дал ей возможность лучше раскрыть свой талант в комедийном жанре. Она была противоположностью сумасшедшего любителя животных Джима Керри, демонстрируя, что может держать себя в руках в самых диких ситуациях.

За столом царило негласное восхищение Кокс как самой близкой к статусу звезды из всего состава. Но Кокс сразу же сказала своим коллегам по актерскому составу, что, если у них есть какие-то рекомендации для нее, любые предложения о том, как она могла бы улучшить свою героиню, она будет рада услышать их. Это будет шоу о шести героях, а не об одной звезде, и все, что может пойти на пользу шоу, будет приветствоваться.

В течение недели работы над сценарием перед съемками пилотного эпизода Брайт наблюдал, как актеры все больше узнают материал и друг друга и начинают привыкать к ролям, для которых они были выбраны. Брайт полагал даже, что можно было включить камеры для первого прогона и отснять прекрасное шоу.

Тем не менее сеть не была уверена в этом проекте. После повторных, менее впечатляющих репетиций шоу президент отделения западного побережья NBC Дон Ольмайер сказал, что считает шоу запутанным. Было слишком много персонажей, которых нужно было раскрывать, и слишком много сюжетных линий. Это должно быть шоу о Монике, так как Кортни Кокс была единственной звездой, которая у них была. Все остальные персонажи должны быть отнесены к второстепенным. Когда Ольмейер закончил, заговорил Джеймс Берроуз: «Ну, это не то шоу, над которым я согласился работать». Комментарий сети был проигнорирован. Слово Берроуза оказалось весомее.

Берроуз также изучал актеров, когда они работали вместе, ожидая того, что может произойти между ними. Он искал то, что называл «невысказанным словом», – что-то вроде химии, которая иногда возникала между двумя талантливыми актерами, когда они могли передать весь спектр эмоций через движения плеч, бровей и то, как встречались или уклонялись их взгляды. Это не значит, что Дэвид Швиммер и Дженнифер Энистон были самыми талантливыми членами актерского состава, – уже было ясно, что «Друзья как мы» не сделали ни одного неверного шага в процессе кастинга, – но когда эти два актера появлялись вместе в кадре, происходило что-то проникновенное и неожиданное.

По традиции Берроуз приглашал зрителей в студию примерно за четыре дня до начала съемок пилотного эпизода. Аудитория наблюдала за тем, что он и актеры сделали, как на генеральной репетиции бродвейского шоу, и Берроуз мог оценить, насколько они продвинулись вперед. Зрительская реакция была очень ценной, мгновенно напоминая Берроузу о временах «Чирс» и «Фрейзера». И новое шоу могло стать началом чего-то особенного.

Глава 3
Хватай ложку!
Съемки пилотного эпизода

Сделав первый набросок пилотного эпизода, Кауффман и Крэйн обратились к своим друзьям с просьбой помочь им сделать сценарий более интересным. Это была стандартная практика в Голливуде, когда сценаристы в течение нескольких дней пользуются неоплачиваемым трудом своих знакомых для доработки и улучшения шоу. Кауффман и Крэйн обратились за помощью к коллегам, которым доверяли: партнеру Крэйна Джеффри Кларику и команде Джеффа Гринштейна и Джеффа Штраусса. Гринштейн и Штраусс были новыми внештатными сценаристами, зарабатывавшими на жизнь написанием сценариев к шоу вроде «Чарльз в ответе» и «Мистер Бельведер», когда их пригласили в штат для работы над «Как в кино». Они вместе познали телевизионный успех и продолжали разбираться в этом бизнесе.

Когда Кауффман и Крэйн покинули «Как в кино» после четвертого сезона, чтобы подписать контракт с Warner Bros., Штраусс и Гринштейн стали шоураннерами. Они работали над пятым сезоном «Как в кино» под руководством Кауффман и Крэйна в качестве консультантов. Кауффман и Крэйн были их наставниками в области телевизионного сценария, поэтому было логично, что, когда они разрабатывали новые шоу, Гринштейн и Штраусс с радостью предлагали свою помощь. Весной 1994 года эта пара помогала дорабатывать сценарии к сериалам «Возвращение в реальность» и «Друзья как мы».

Когда Кауффман и Крэйн планировали пилотный эпизод, они строили сюжет вокруг романтической пары, взлеты и падения которой станут источником большей части комедии шоу и послужат его эмоциональным центром, – правильной Моники и неряшливого актера и ловеласа Джо.

После кастинга Кауффман и Крэйн благоразумно отошли в сторону, наблюдая, как их новая труппа актеров взаимодействует между собой, и были поражены атмосферой сцен, в которых играли Дэвид Швиммер и Дженнифер Энистон. В них была какая-то завораживающая, неописуемая смесь влечения и отвращения, нежности и жестокости, чего они никогда раньше не видели. В воздухе царила атмосфера предвкушения, а на студии были пустые места, которые могли быть заполнены зрителями. Моники и Джо больше не было в планах, но как насчет Росса и Рэйчел? Кауффман и Крэйн знали, что для них нужно сделать больше совместных сцен, и переосмыслили центральную романтическую сюжетную линию шоу в пользу Росса и Рэйчел.

Пилотный эпизод, который теперь носил название «Шестеро одиночек», был снят на студии Warner Bros. в начале мая. Это было всего через четыре месяца после землетрясения в Лос-Анджелесе магнитудой 6,7, и земля все еще иногда дрожала от неожиданных афтершоков. В ночь съемок пилотного эпизода Кевин Брайт испытал облегчение от того, что Джеймс Берроуз курирует съемки. Он был настолько профессионален, что на площадке уже почти не боялись того факта, что от этого двадцатидвухминутного фрагмента зависит абсолютно все.

Берроуз был невероятно быстр – то, против чего не раз выступали Брайт и его коллеги, – и он убедился в том, что хочет снять легкую, остроумную и энергичную версию сценария. Тон эпизода соответствовал главному постулату Берроуза: гнев никогда не бывает смешным. Гнев только отвлекал от комедии. Состояние фрустрации обладало комедийной силой, которой никогда не было у гнева, и суть заключалась в том, чтобы всегда оставаться на стороне фрустрации, а не гнева.

Берроуз, единственный настоящий профессионал в ситкомах среди всей творческой команды, был озабочен тем, как бы не испортить шутки. Несмотря на то что в перерывах между сценами зрителей будет развлекать стендап-комик, восторг от частых повторяющихся дублей одной и той же сцены будет затухать. Берроуз учился на театральном опыте. Он считал, что, если вы хотите увидеть второй дубль, вы должны купить второй билет, и он режиссировал в соответствии с этим убеждением. Тем не менее процесс с перестановкой камер и освещения был настолько медленным, что некоторые зрители расходились до того, как съемка была завершена.

Пилотный эпизод четко и ненавязчиво изложил многое из того, что было задумано. Сериал начался в самом ярком месте социальной жизни, в «Центральной кофейне». (Позже Фиби смотрела на вывеску, широко улыбалась и говорила: «О, я только что поняла!») Каждому из шести главных героев была предоставлена краткая возможность представиться. Чендлер поделился кошмаром, приснившимся ему прошлой ночью. Во сне он был в школе, стоял в столовой и вдруг понял, что он совершенно голый. Хуже того, вместо его пениса был телефон: «И вдруг этот телефон начинает звонить, снимаю трубку, а там президент. Очень странный сон, очень, ведь президент мне никогда не звонит!» («Тебе нужно только одно – терапия», – именно такую фразу должен был сказать один из героев Чендлеру в первоначальной версии пилотного эпизода.)

Росс, мрачный как туча, входит в кафе. Джо замечает его и предлагает краткое резюме текущего психического здоровья Росса: «От такого „привет” повеситься можно». Росса недавно бросила его жена Кэрол, которая поняла, что является лесбиянкой, и его друзьям любопытно, как он мог этого не замечать. «Как я мог знать, если она сама не знала?» – отвечает он.

Чендлер, уже отличившийся своими наклонностями эдипова комплекса и страхом кастрации, видит в истории Росса и Кэрол еще одно напоминание о своих романтических неудачах: «Иногда я так жалею, что я не лесбиянка… я что, это вслух сказал?» Росс и Чендлер показаны тревожными невротиками, причем Росс оплакивает потерю своей романтической жизни, а Чендлер признает, что у него никогда не было ничего подобного. Последние в компании: сестра Росса, Моника, с трепетом готовящаяся к свиданию, и эксцентричная Фиби. (В первоначальном варианте сценария Моника начинает эпизод с фразы о том, что она никогда больше не хочет ходить на свидания, а затем все же решается, когда Фиби предлагает одолжить ей черное платье.)

Росс постепенно прекращает рассказывать о своих трудностях, о которых, как мы понимаем, его друзья слышали уже не раз, скромным выводом: «Я хочу по-прежнему быть женатым». И в этот самый момент появляется последний член шестерки со свадебной фатой, которая ложится на обнаженные плечи. Рэйчел Грин (Дженнифер Энистон) теперь является воплощением свадебной мечты Росса, невестой, вызванной из глубин его души, которая может сделать его снова счастливым в браке. (Чендлер замечает Рэйчел и, надеясь на такую же удачу, говорит: «А я хочу миллион долларов!») В первоначальном сценарии «Бликер-стрит» тоже была влюбленность Росса в Рэйчел, но она была второстепенной сюжетной линией, а на первый план выходили неудачные свидания Моники и Рэйчел, внезапно пополнившей ряды одиночек. Теперь, когда Энистон и Швиммер были в основном актерском составе, а химия между ними четко ощущалась, их линия заняла главное место.

Следующая сцена – мастер-класс по плавному и эффективному повествованию, краткая история любви, скрытая в оборках свадебного платья Рэйчел. Шоу стало сенсационным благодаря использованию реквизита как физического выражения мимолетных или эмоциональных настроений героев, и это сразу можно заметить в изощренной пошлой шутке. Когда Росс, спотыкаясь, пытается поздороваться с Рэйчел, его зонтик случайно раскрывается. Волнение Росса не поддается контролю, оно видно всем и служит источником легкого смущения. Мы мгновенно все понимаем без слов, это передается исключительно через физическую комедию²⁴.

Рэйчел оказалась старой школьной подругой Моники с Лонг-Айленда. (Первоначально ее фамилия должна была быть Роббинс, а не Грин.) Рэйчел должна была выйти замуж за Барри (Митчелл Уитфилд), своего дантиста, но вид соусника помог ей в последнюю минуту решить, что жизнь в браке совсем не для нее. Она с Моникой давно не общалась. Моника отмечает, что ее не пригласили на свадьбу, и подруга, сморщившись, признает это. Но когда Рэйчел поняла, что хочет сбежать от своей жизни, она сразу же подумала о Монике.

Рэйчел и Росса показывают двумя ранеными, но близкими по духу, спасающимися бегством или полностью исключенными из рая супружеской жизни. Вскоре Рэйчел оказывается в квартире Моники и звонит отцу, чтобы объяснить свое опрометчивое решение: «Представь, что тебе всю жизнь твердят: „Ты галоша, ты галоша, ты галоша”. Но однажды ты просыпаешься и говоришь себе: "Все, хватит, больше я вам не галоша! Отныне я… шляпа!"»

Рэйчел считают испорченной еврейско-американской принцессой, которая вот-вот перескочит с попечения отца на попечение мужа, но она вдруг делает паузу, сомневаясь. Она продолжает говорить отцу, что, возможно, больше не нуждается в его деньгах, но сразу же все осознает и, потрясенная самостоятельно созданной пропастью, говорит: «Подожди, я сказала: может быть!»

Джо в черной кожаной куртке и со стрижкой моп-топ, показывая энергию альфа-самца (он уже приударил за Рэйчел, сказав ей, что живет напротив и что его сосед по комнате, Чендлер, редко бывает дома), немного позже разговаривает с Россом, используя реплики из своих прослушиваний, и сравнивает женщин с сортами мороженого. Можно заказать шоколадное, марципановое, можно посыпать орехами или добавить взбитые сливки. «Возвращайся к нашему холостяцкому столу! Хватай ложку!» – говорит он Россу. «Да, честно говоря, я уже и так сыт по горло», – отвечает Росс.

Рэйчел, оставшись в одиночестве, рыдает над свадьбой Джоани и Чачи из «Счастливых дней» (что является отсылкой к детской привычке Энистон записывать сериал «Джоани любит Чачи»). Рэйчел осознает, что никогда не станет одной из тех счастливых невест из ситкомов и что из-за своего опрометчивого решения она оказалась в незнакомом месте, правила которого ей совершенно чужды. «Я тоже иду искать эту, как ее, работу», – запинаясь, говорит она. Рэйчел еще не готова сдаться. В следующей сцене она радостно появляется в кофейне, демонстрируя свою последнюю покупку – блестящую пару сапожек, приобретенных с помощью кредитной карты ее отца.

Героиня Моники, еще не полностью раскрытая на таком раннем этапе (ее сюжетная линия в пилотном эпизоде вращается вокруг свидания с подлецом), в первую очередь присутствует как подруга и наставница Рэйчел. Моника обнимает Рэйчел после того, как та разрезает кредитные карточки своего отца, говоря ей: «Добро пожаловать в реальную жизнь. Она довольно паршивая. Но ты втянешься».

Брайт был настроен на то, чтобы «Шестеро одиночек» казались более кинематографичными, чем большинство телевизионных сериалов. В вызывающий смешанные чувства момент, когда влюбленная Рэйчел смотрела в окно, Брайту захотелось увидеть Энистон крупным планом – категорический отход от правил ситкома. Он сделал заготовку для слома четвертой стены, но Берроузу совсем не понравилась идея такого формата.

Брайт хотел видеть отражение лица Рэйчел в окне и был готов приложить все усилия, чтобы убедиться, что они смогут это сделать. «Мне это нужно, – сказал он Берроузу. – Я должен снять такой кадр». Берроуз неохотно согласился, настроился и снял кадры так быстро, что Брайт едва не пропустил этот момент. «Ну ладно! – согласился Берроуз. – Мы сняли. Теперь работаем дальше». На самом деле это был не тот кадр, о котором просил Брайт. Для осуществления кадра его мечты им нужно было прыгнуть выше головы. Но по крайней мере они сняли его с правильной актрисой и с правильного угла. Так что кадр подошел.

В пилотном эпизоде делается акцент на одном из главных аспектов шоу – истории из прошлого героев для комичности и лучшего межличностного понимания. Оказывается, Росс – старший брат Моники – тоже довольно давно знает Рэйчел. Пока Рэйчел изливает душу в кофейне, Росс молча высыпает пакетик заменителя сахара в ее кофе без кофеина, четко понимая, чего хочет Рэйчел, – всего через несколько мгновений после их встречи.

Когда они сидят вместе в квартире Моники, деля между собой последнее печенье Oreo, Росс говорит ей: «А ты ведь, наверное, не знала, я в школе был жутко в тебя влюблен». (Швиммер многозначительно замолкает перед словом «жутко», вытягивая руку, как Суприм²⁵ или хавбек, делающий первую попытку забрасывать мяч.)

Ответ Энистон был элегантным и сдержанным. Она встречает взгляд Швиммера, на ее лице появляется улыбка, и она мягко отвечает: «Знала».

«И ты, наверное, думала: этот старший брат Моники такой придурок», – удивленно отвечает Росс.

«Да», – говорит Рэйчел. (Эта сцена первоначально должна была быть в квартире Росса, когда его друзья помогли ему собрать новую мебель из IKEA. Рэйчел сказала бы ему: «Спасибо за чудесную брачную ночь», – и они со смехом прикручивали бы ножки к его новому кофейному столику.)

Сцена нежная, неловкая и смешная, эмоции постоянно меняются из-за ощущения подвоха. «Я хотел тебя спросить, – произносит Росс, демонстрируя свою витиеватую манеру говорить, которая будет отличать его от других героев, – только, ради бога, не бойся меня обидеть, ладно? Что, если я тебя как-нибудь куда-нибудь приглашу? Что ты на это скажешь?» Рэйчел сосредоточенно смотрит на него, отвечая: «Ну…» – прежде чем смягчиться в улыбке и добавить: «Почему бы и нет?»

Росс получил своего рода зеленый свет, но предпочитает терпеливо сосредоточиться, а не набрасываться: «Хорошо. Как-нибудь непременно». Росс смотрит на свою половинку печенья, а не на Рэйчел, обдумывая ее двусмысленные слова. После того как она отправляется спать, он с аппетитом ест печенье и расхаживает по квартире сестры, направляясь к двери. «Эй, что это с тобой?» – спрашивает Моника. Росс отвечает: «Понимаешь, она сказала: почему бы и нет».

Этой завершающей сценой «Шестеро одиночек» продемонстрировали свой фокус не только на истории Росса и Рэйчел, но и на постоянных изменениях в жизни героев. Персонажи шоу были активны, внимательны к переменам, происходящим вокруг них, и стремились к самоопределению. Не успеет одна огромная волна серьезного события захлестнуть их – развод или бегство от брака, – как возникнет следующий ряд вопросов. (Первоначально пилотный эпизод должен был закончиться тем, что Росс узнает, что его бывшая жена беременна, но это было отложено на второй эпизод.) Первая серия ловко вытаскивает Росса и Рэйчел из опустошения, которое мы только можем себе представить, сталкивая их друг с другом именно в тот момент, когда они наиболее остро реагируют на новую жизнь в этом мире. Реальная жизнь довольно паршивая, но мы втягиваемся.