Kitabı oku: «Вьетнамский синдром», sayfa 3

– Убей придурка Глена, Криса, Джима, братьев Мур, а также Питера Хука и всю его…

– Ты с ума сошел! Это же мои друзья.

– Подумай хорошенько. Пять тысяч зеленых у тебя уже в кармане.

– Да ни за какие деньги, блядь, я не возьмусь за это. Ты реально псих, если решил, что я способен убить своих друзей? Забирай свои грязные пять тысяч и иди нахуй! – Брэндон быстро достал пачку денег и бросил ее в Дэйва и отвернувшись, зашагал к выходу.

– Я не договорил. Двести тысяч! Ты получишь не пять, не десять, а двести тысяч, Брэндон!

– Сколько?

– Двести тысяч. Плюс пятьдесят штук премия за убийство семьи Хука.

– Ты ебанутый…

– Соглашайся. Тебе часть этих денег хватит даже на свадьбу. Кэтрин будет счастлива, узнав о том, что ее жених сорвал большой куш. Скажешь, выиграл в казино. Она поверит.

Брэндон схватился за голову и рухнул на пыльный диван, который, казалось, не протирали сто лет.

– Как ты хочешь, чтобы я их прикончил?

– Старым добрым способом. Из огнестрела. Ты же военный. Так застрели из револьвера, дробовика, можешь сжечь из огнемета. Главное, убей их всех до единого.

– И детей тоже?

– Да, и Дэйзи в придачу.

– Я согласен. Только это будет на твоей совести.

– И на твоей, Брэндон. Ну что, по рукам? – произнеся это, Дэйв протянул руку, но Брэндон резким движением встал и подобрал с пола брошенную им пачку денег. Он метнул свои полные ярости глаза в сторону Дэйва.

– У тебя точно есть на руках двести пятьдесят тысяч?

– Есть. Сделаешь свое дело и сразу получишь их.

Брэндон больше не сказал ни слова, вышел из дома и побрел по ночной улице. Скоро утро, а значит необходимо выспаться перед трудным рабочим днем. В конечном итоге, убивать людей это тоже работа. И, пожалуй, самая сложная в мире. Это Брэндон усвоил еще на войне.

Идя на встречу рассвету его недолго терзала совесть за то, что взялся за гнусное дело, но совесть здесь была не причем. То, что, можно было назвать совестью было на самом деле отработанным рудиментом его относительно праведного детства, в котором, случалось, заступаться за девчонок и за непутевого придурка Дэйва. На войне его учили убивать и подавлять такое бесполезное чувство как сострадание. Но ни на одной войне, как считал, Брэндон ему бы не заплатили столько бабла, как за устранение его друзей детства. Вскоре, недалеко от отеля, в котором его ждала истекающая любовными соками Кэтрин, он забыл про угрызения совести и все его мысли были теперь сосредоточены на влажной киске нежного создания в красном платье. Как же охуенно будет прийти и сразу ей вставить.

Он повернул ключ и, войдя внутрь, перед ним сразу раскрылась во всей красе, широко раздвинув ноги, голая Кэтрин.

– Тебя долго не было. Заждалась.

– Я вижу – улыбнувшись произнес Брэндон и аккуратно снял с себя пиджак, а затем и всю одежду.

Они резвились до самого рассвета и заснули тогда, когда на часах высветилось восемь часов утра.

Стая из семи вертолетов вихрем пронеслась над высокими пальмами, слегка взъерошив их лохматые кроны. Внутри одного из них с несколькими солдатами сидел Брэндон и протирал свою М-16. Он иногда глядел на проносившиеся внизу жалкие лачуги и мелкие фигурки местных жителей, которые словно жуки ползали по рисовым полям.

Вдруг заработал бортовой пулемет. Стрелок за ним с ковбойскими выкриками и со звериным оскалом водил ствол пулемета то влево, то вправо, кидая проклятия в сторону «узкоглазых», как их называли сослуживцы Брэндона. Для многих здешние обители джунглей и гор, не считались людьми и Вьетнам был нечто вроде сафари.

Но сегодня причина для охоты была вовсе не для забавы ради, а для того, чтобы наказать деревенских жителей, которые якобы укрывали партизан, а сам командир отряда капитан Коллинз жаждал мести за убитых повстанцами рядовых подчиненных. Двое из них подорвались на минах, а один распорол ногу колом по самые яйца и в итоге умер от потери крови на борту вертолета. Страшные ловушки придумали Чарли¹, но более страшным был гнев Коллинза, который не прощал врагу такие военные «хитрости».

– Рядовой Миллер! Хорош надрачивать винтовку. Через две минуты мы садимся возле той деревни… Как ее там? Сонгму? Всунь хуй?

– Сон-Вонг, капитан – поправил капитана один из солдат.

– Да мне насрать как эта чертова деревня правильно произносится. Главное, что вскоре от нее не останется даже упоминания на картах. Я этим ублюдкам камня на камне не оставлю. Будут жить у меня в пещерах, суки.

Вертолет с Коллинзом приземлился на голой поляне и на землю, прихватив с собой пулемет с лентой наперевес, спрыгнул бортовой стрелок, а вслед за ним Брэндон и сам Коллинз с несколькими солдатами.

Пулемет М-60 яростно плюнул огнем и положил около пяти человек – все они были детьми и стариками. В самой деревне не было молодых мужчин способных держать в руках оружие и оказать достойное сопротивление. Это была сущая бойня. И все солдаты кроме Брэндона наслаждались этой бойней. Но больше всех кайф ловил пулеметчик, в упор расстреливая мирных жителей. Всех, на кого не хватило патронов, ждала более страшная участь.

Оставшихся пятьдесят вьетнамцев согнали в амбар и заперли за ними ворота. Сразу же к амбару подошел солдат с огнеметом и два раза полил соломенную крышу пламенем. Этого было достаточно, чтобы через мгновение вся постройка оказалась в огне. Крики мирняка никого не заставили даже вздрогнуть от ужаса. Ужас никого не посетил из пехотинцев в эти секунды смерти и отчаянья. Каждый думал, что он совершает правильный поступок, кроме Брэндона, который дрожащими руками наблюдал как из узких окон амбара вылезают руки и как потом проваливается объятая пламенем крыша. Потом визги смолкают и их сменяют теперь ликующие возгласы капитана и его головорезов.

– Еха, пусть теперь Чарли подбирают пепел своих жен и детей. Будут теперь знать, как связываться с капитаном морской пехоты.

Один из солдат, что стоял поодаль капитана с винтовкой наперевес, был в наушниках, из которых вырывался бойкий шепот Рок-н-Ролла. «Нет ничего приятнее на свете, чем убивать гуков под песни Роллинг Стоунс», как часто любил повторять старый урод Коллинз. Ему было весело, солдату было весело. Да и вообще, создавалось впечатление, что песни конца 60-х писались как раз для войны в джунглях. Простые, ничем незамысловатые слова идеально разгоняли страх и вселяли уверенность в том, что каждый из сынов Америки не погибнет и вернется на родину живым.

– Капитан, это преступление – еле слышно выдавил из себя Брэндон.

– Преступление? Да нихуя. Никакой суд не будет рассматривать смерть целой вьетконговской деревни. Меня за это даже наградят медалью почета. Я спас много жизней своих солдат и меня не ебут жизни каких-то мартышек. На войне нет места соплям, парень.

– Капитан Коллинз, мы привели оставшихся в живых. Что с ними делать? Бросить в догорающий амбар или пристрелить?

– Пристрелите их. Мне не нужны свидетели. А… Пускай это сделает Миллер. Пусть он здесь хоть чему-то научиться.

Произнеся это, Коллинз достал из кобуры кольт и всучил его в руку Брэндона.

– Давай, утри сопли, Брэндон и прострели им бошки. Ты же убийца, мать твою, как это на каске у тебя написано. Так докажи это. На войне выживают только настоящие убийцы. Она не терпит трусов и слабаков.

Через минуту с большим усилием Брэндон навел мушку пистолета в грудь седого старика, сидящего на коленях в центре. По обеим сторонам также на коленях стояли две девочки, вероятно его внучки или правнучки, которых пытались оттащить солдаты. Поодаль белел труп женщины, возможно их матери.

– Оттащите этих шлюх к себе, а старика оставьте на расстрел – скомандовал Коллинз.

– После этих слов, Брэндон тремя выстрелами пристрелил сперва старика, а потом и девушек.

– И хули ты наделал, мудак? – произнёс ошарашено заляпанный в крови солдат, который пытался оттащить от старика девочку – и что мне теперь делать раз у меня встал?

– Можешь теперь выебать трупы, Смит. Все правильно Брэндон сделал, поспешил может, но в целом он молодец – произнеся это Коллинз отобрал пистолет из дрожащих рук Брэндона и приказал собрать оставшиеся тела и кинуть их в огонь.