Kitabı oku: «Обломки нерушимого», sayfa 8
Глава 8
Была холодная, пасмурная среда. На первый взгляд ничем не примечательный день.
Но нет, эта среда все-таки отличалась от обычных школьных будней. Ученицам «Греджерс» позволили отдохнуть, даже освободили от факультативов. Но несмотря на это, трудно было обнаружить хотя бы одно радостное личико, поскольку этот выходной день предназначался для восстановления сил после минувшего печального события. В центральном корпусе, у стены с фотографиями всех Главных леди, стоял на маленьком столике портрет Джел. Возле него и под столом – цветы, аромат которых был слышен даже на улице, и множество свечей. Вздрагивающие от малейшего дуновения язычки огоньков создавали скромное облачко тепла и света. Приятно было любоваться этим маленьким, волшебным уголком, возведенным со всем почтением. Все это траурное великолепие служило неопровержимым доказательством печальной истины: иногда для того, чтобы тебя заметили и полюбили, необходимо исчезнуть, а лучше – умереть. Джел была и остается слабеньким, несчастным призраком. А сколько еще таких же «призраков» ходит среди вас, живых, ничего и никого не замечающих?..
Эл и Рэми молча глядели на Джел, каждая думала о своем. Рэми вспоминала похороны одноклассницы, до сих пор испытывая тот ужас, что обуял ее, когда она увидела Джелвиру. То, что лежало в гробу, и та прелестная, пухлощекая, с обезоруживающей улыбкой девушка, смотрящая на нее с портрета – не могли быть одним и тем же человеком.
Эл не давала покоя мысль: она ведь последний человек, с которым Джел говорила перед своей смертью. Разговор был тяжелый и… Эл ни капли не сомневалась в том, что именно он сыграл роковую роль в судьбе Джел. Почему Элеттра не остановила ее, не успокоила? Почему она не почувствовала опасность, не уберегла Джел? Эл задыхалась от вины. Ей казалось, что она в буквальном смысле убила Джелвиру – набросила петлю на ее шею или вонзила нож в сердце.
От жутких размышлений подруг отвлекло появление Никки. Та, не обращая внимания на Эл и Рэми, возложила цветы к мемориалу. Эл кинула режущий взгляд в сторону Дилэйн и поспешила удалиться. Рэми же осталась.
– Что, Рэмисента? – тут же задала вопрос Никки, поняв, что та решила задержаться из-за нее.
– Думала, что ты не вернешься.
– Думала или надеялась?
– Никки… я не хочу сейчас продолжать то, что было в прошлом семестре, – с притворной серьезностью заверила Рэми. – Мне кажется, это недопустимо при нынешних обстоятельствах. Я знаю, что тебе тяжело.
– Мне было тяжело, да. И я бы совсем сломалась, если бы не твой брат. Элай очень помог мне, – гордо заявила Никки.
Рэми отвела в сторону насмешливый взгляд. В этот момент она вспомнила то страшное видео с участием Никки, ту бомбу, что совсем скоро она безжалостно сбросит на нее. «Да уж, помог так помог!» – усмехнулась Рэми и спросила ироничным тоном:
– В самом деле?
А Никки, не замечая подвоха, ответила:
– Я поначалу думала, что он обычный пустоголовый повеса, но потом поняла, что напрасно поспешила с выводами.
– Значит, у вас все серьезно?
– А если я скажу «да», то что ты сделаешь? – с издевкой спросила Никки.
– Порадуюсь за вас.
Никки высокомерно вздернула подбородок, ухмыльнулась и сказала:
– Что ж, радуйся.
Полагая, что в этом «поединке» победа досталась ей, Никки, довольная, направилась к выходу.
В это же время Диана покинула кабинет директрисы. Голова гудела после неудержимого потока радости, упреков, наставлений, что хлынул в нее, стоило ей только переступить порог кабинета и объявить миссис Маркс о своем возвращении.
Вдруг из кабинета вылетела миссис Ворчуковски:
– Мисс Брандт! Вы кое-что забыли.
В руках Бригиды сверкала новенькая диадема Главной леди. Диана робко взяла ее, вспомнив, как перед своим побегом она в ярости сломала старую диадему. Силы в ней было столько, что металл треснул в ее руках как хворостинка. Сломанная диадема олицетворяла поломанную душу Дианы, а также ее ненависть к «Греджерс», ее режиму и представителям. Но теперь-то какой смысл в этом сопротивлении? Впереди еще целая жизнь и множество войн. Нужно беречь свои силы.
– Надеюсь, эта диадема доживет до своей следующей обладательницы?
– Уверяю вас, доживет.
Диана хотела было уйти, но Бригида остановила ее следующими словами:
– Миссис Маркс имеет к вам особое отношение. Я не виню ее за это, но… Я прекрасно помню ваше выступление на собрании. Помню ваши агрессивные высказывания и…
Диана торопливо прервала Бригиду, так как поняла, что за всем этим красноречивым вступлением последуют угрозы:
– Замечательно! Мало кто в вашем возрасте может похвастаться такой великолепной памятью. Так держать, миссис Ворчуковски!
И вот теперь Диана решительно пошагала прочь. Она была уверена, что негативные последствия этой беседы в скором времени застигнут ее врасплох, но, в конце концов, стоило ли ей переживать из-за этого, будучи под надежной защитой Голди Маркс?
Далее Диана почтила своим визитом любимого тренера.
– Без тебя это место потеряло для меня всякую значимость, – сказала Иоланда.
– Да что вы, миссис Барклай? У вас ведь теперь новая звезда. У Колетти большие перспективы, да и Кинг вернулась.
– Они – способные девочки, не спорю, но ты…
– Я же хотела вернуться, но вы запретили мне. Неужели не помните?
– Я запретила тебе работать с Вассаго, только и всего. Я очень хочу, чтобы ты к нам присоединилась, тем более скоро выездные! У меня как раз есть на примете один прекрасный жеребец.
– Миссис Барклай, закрыли эту тему! – разгневалась Диана. – Я по-прежнему хочу вернуться в клуб и по-прежнему желаю работать только с Вассаго. Даже если вы продолжите воспрепятствовать этому, мое решение не изменится!
– Хочешь работать с Вассаго? Дерзай!
Диана и Иоланда как раз подошли к одной из левад, где совершенно неподвижно стоял Вассаго. Взгляд его был рассеянно устремлен вперед, не выражая никакого интереса к окружающему миру.
– Что с ним?..
– Врачи сказали, что у него все симптомы депрессии. – Заметив, как Диана удивленно воззрилась на нее, Иоланда пояснила: – Да, лошади тоже могут страдать от этого.
Диана осторожно подошла к коню.
– Вассаго…
Никакой реакции не последовало. Вассаго так и стоял как вкопанный, имея больше сходств с хладным памятником, нежели с живым существом. Он долго сопротивлялся бесчеловечному миру, даже прошлого всадника погубил (скинул его на полном скаку, и тот сломал шею), дабы отомстить за свои страдания, а теперь вдруг замер, устал, сдался.
– Шоно уделяет ему много внимания, увеличил время выгула, оберегает его от нападок других жеребцов, но все впустую.
Затем Иоланда мягко намекнула Диане, что ее семья поступает безрассудно, тратя баснословные суммы на содержание больного скакуна. Вассаго – типичная жертва жестоких методов обучения. Слишком много боли и обиды в этом гордом чемпионе. Он никогда не оправится.
Завершив очередную неприятную встречу, Диана направилась в сторону резиденции. День изначально не задался у нее, и она понимала, что до самой темноты он будет забрасывать ее ошеломляющими событиями. Вот, например, она увидит Джераба, расположившегося с книгой на одной из скамеек у дремлющего фонтана. Диана захочет подойти к нему, сердце у нее взыграет оттого, что тот заметил ее и тоже обрадовался, но вдруг услышит:
– Мисс Брандт, с возвращением!
Чутье Алессы по праву можно назвать феноменальным. Она покинула резиденцию преподавателей именно в тот момент, когда Диана и Джераб встретились взглядами и улыбнулись друг другу, предвкушая короткую, но очень приятную беседу. Джераб поник, увидев свою невесту, Диана несколько растерялась.
– Спасибо, мисс Торн…
– Миссис Эверетт. Теперь надо так меня величать, – объявила Алесса.
Потом уже, по прошествии нескольких дней, вспоминая этот разговор, Диана так злилась на себя за то, что тогда потеряла самоконтроль. Тщетными были ее попытки скрыть удивление и последовавшее за ним огорчение.
– Я пошутила, Диана, – рассмеялась Торн. – У нас еще впереди столько хлопот, ох! Джераб подарил мне роскошное платье! В нем выходила замуж его бабушка. Представляете? Ой, я не должна такое обсуждать со своей ученицей. Неправильно это, – с напускной скромностью добавила она.
– Ничего. Я все понимаю. Вы счастливы и хотите, чтобы об этом знал весь свет, – ответила Диана, начиная испытывать жалость к этому нелепому существу, отчаянно пытавшемуся уколоть ее. При этом Алесса говорила с ней с доброжелательным видом, надеясь воспользоваться тем, что Джераб сидит далеко и не слышит ни слова. Она хотела пустить ему пыль в глаза, показать, что больше не испытывает неприязни к Диане, лишить его таким образом одной из причин для ненависти к будущей супруге. Диана до сих пор занимает его мысли, Алесса все же чуяла это. И как мудрая женщина (какой она очень хотела казаться), Алесса теперь придерживалась следующей тактики: необходимо убедить Джераба в том, что ей удалось принять его кратковременную страсть, вредить Диане она не собирается. Алесса верила, что Джераб пересмотрит за это к ней свое отношение, поймет, какая она мудрая и особенная, проникнется к ней уважением, а после воспылает любовью.
– Да, я очень счастлива! Ну ладно, не стану задерживать вас, милая Диана, – договорив, Алесса поспешила к Джерабу, что сидел теперь мрачнее тучи.
Перед тем как уйти, Диана еще раз взглянула на эту парочку, подумав: «Как долго ты будешь терпеть все это, Джераб? А ты, Алесса? Если бы ты была счастлива, как утверждаешь, то ты не была бы похожа на котел с кипящей желчью».
* * *
Никки все надеялась, что сестры, узнав о ее возвращении, тут же прибегут к ней. Леда наверняка все это время места себе не находила после того тяжелого телефонного разговора. Никки была уверена, что старшая сестра только и ждет подходящего момента, чтобы поговорить с ней, извиниться за все. А Клара? С ней вообще нет никаких трудностей. У Никки с ней всегда были хорошие отношения. Когда сестренка увидит ее – тут же побежит навстречу, чтобы задушить в крепких объятиях.
Но, увы, Леда так и не явилась к ней, а Клара, увидев Никки, даже и не подумала подойти к сестре. Никки побежала к ней сама.
– Клара, ты чего? А ну обними меня!
Девочка нехотя обняла Никки.
– Где ты была?
– Отдыхала с другом.
– Я звонила тебе. Переживала очень.
– Правда? Ну хоть кто-то! – хихикнула Никки.
– Почему ты не хотела общаться со мной?
– Я… – Никки совестно стало. О младшей сестренке она думала в последнюю очередь, когда развлекалась с Элаем и его компашкой.
– Тебе не до меня было, верно? Так вот, теперь я не хочу с тобой общаться, – сурово изрекла Клара.
– Тебя мать накрутила, что ли?!
– Не говори о маме в таком тоне!
– О-о, какая дружная семейка! Вы поглядите! Стоило этой престарелой шлюшке один раз приласкать тебя, как ты уже полюбила ее до потери пульса!
Выговорившись, Никки помчалась в лазарет. Застав сестру на рабочем месте, Никки прямо с порога закричала:
– Молодцы вы с Кармэл, отлично постарались! Настроили девчонку против меня! Представляю, что вы ей наговорили!
– Никки, хватит, – с поразительным спокойствием ответила Леда. – Тебе никто не нужен: ни я, ни Клара, ни уж тем более мама. Так что не разыгрывай здесь драму. В твоей жизни ничего не изменилось.
– А давай за кофе смотаемся? – неожиданно предложила Никки. – Посидим в столовой пока никого нет, поболтаем нормально?
– Я с тобой за один стол не сяду.
– Ну рядом постоишь… Леда, ну пожалуйста, прости меня! Я все осознала, я изменюсь, я…
– Как же это удобно верить в то, что одним словом «прости» можно все вернуть назад, – брезгливо процедила Леда. – Никки, я не обижаюсь на тебя. Никто не держит на тебя зла, клянусь. Просто мы все решили, что, для того чтобы сохранить спокойствие, здоровье и уважение к себе, нам необходимо продолжить жизнь без тебя. Вот так. Не воображай себе, что ты для нас много значишь. Нам понравилось твое отсутствие. Так легко стало, честное слово! Мы будто все вместе побороли долгую, тяжелую болезнь.
«А вот тебе еще!» – сказал Господь и направил на барахтающегося в волнах человечка, чудом выжившего после страшнейшего кораблекрушения, стаю саблезубых акул. И то, что пережил перед очередной чудовищной напастью этот вымотанный, но до последней секунды уповающий на спасение человечек, испытала сейчас Никки.
* * *
Диана не смогла спокойно дойти до своей комнаты. Одноклассницы и остальные учащиеся останавливали ее на каждом шагу, чтобы выразить соболезнования по поводу безвременной кончины Джелвиры и сообщить о том, как они с нетерпением ждали ее возвращения. Никто не мог оставить без внимания главную персону «Греджерс». Кто-то делал это бесхитростно, а кое-кто, понимая, что Королеве необходима новая свита, всеми силами пытался расположить ее к себе. К последней категории относились Мессалина Аксельрот и Индия Колетти, Мэгги Малик, сестры Максвелл и многие другие. Только Рэми и Элеттра предпочли остаться в стороне.
– Ты отлично держишься! – воскликнула Мессалина.
– Нам тебя так не хватало, – добавила Индия.
– Без Главной леди в «Греджерс» было очень тоскливо.
– Мэгги, как приятно! – ответила Диана.
Да, Диане отрадно было сознавать, что она до сих пор имеет власть над всеми этими людьми: и фальшивыми, и искренними. Пресыщенная почтением и любовью, Диана чувствовала, как к ней возвращаются силы, покинувшие ее после всех минувших потрясений.
– Я так волновалась! Даже опустилась на три позиции в рейтинге.
– Мэйт, какие жертвы!
– Кстати, мы недавно были в «Кэнди Грэдди». Там Лаффэрти работает, – сообщила Ари.
– Да? И что?
– Я чуть не расплакалась, когда увидела эту бедняжку! – проскулила Мэйт.
– Калли совсем сдала, – сказала Ари.
– У нее проблемы, вы же знаете, – невозмутимо ответствовала Диана.
Сестры, отметив безразличие Брандт, убедились в том, что они все сделали правильно, когда заявились в кафе к Калли. Ни об одном своем унизительном слове и презрительном смешке они не пожалели. Когда-нибудь, при удобном случае, им нужно отважиться и рассказать Диане про тот визит поподробнее. Та наверняка оценит их попытку отомстить ее обидчице, и конечно же, сблизится с ними.
– Диана, мы готовы выслушать тебя и дать совет в любое время дня и ночи. Мы разделяем твое горе.
– Спасибо, Ари.
Дойдя до двери своей комнаты, Диана вновь остановилась. Ее окликнула Браяр Шаад. Ко всем в «Греджерс» Диана была терпима и благожелательна, кроме Браяр. К этой странной, словоохотливой девице в принципе никто не питал симпатии.
– Привет, Браяр. Заранее благодарю тебя за добрые слова. Я спешу, без обид.
– Ты считаешь, что достойна добрых слов? Как бы не так, погань ты лицемерная.
Диана не верила своим ушам. Неужели кто-то и впрямь вздумал так разговаривать с ней?!
– Я только спросить хотела, – продолжала Браяр, глядя на нее в упор со злобным укором, – где ты была, когда Вира нуждалась в твоей помощи? Ты вспомнила о ней только тогда, когда ее сердце остановилось, а теперь ходишь тут такая невинная, бедненькая, делаешь вид, что тебе больно, и тихо наслаждаешься этим зрелищем, как все ползают перед тобой на коленях, вылизывают твой зад до зеркального блеска, пытаясь завоевать твое внимание, чтобы занять место Виры. Не сомневаюсь, ты быстро найдешь ей замену.
– Да как ты…
– Диана, если бы ты, Калли и Никки не бросили Виру, она была бы жива. Она выкарабкалась бы! Вира ждала вас. Как же она ждала! Помню, с какой мольбой она смотрела на дверь, надеясь, что та вот-вот распахнется, и за ней покажутся ее любимые подруги. Но никто из вас так и не пришел к ней. Вы всё выясняли отношения и еще бог весть чем занимались, а про Виру благополучно забыли. А я ведь говорила тебе, что с ней что-то не то, я же… Сердечко у нее слабенькое было, но оно справлялось с болезнью, справлялось до тех пор, пока вы хоть изредка интересовались ею. Теперь ты понимаешь, почему она умерла? Вы убили ее своим равнодушием. Вы убили ее!
Огромная, заполонившая коридор толпа стала свидетелем этой душещипательной сцены. Все молча смотрели на Диану, надеясь, что та жестко опровергнет все эти несправедливые обвинения и пошлет Браяр куда подальше. Диана, конечно, могла филигранно опустить Шаад ниже плинтуса, и все бы еще сильнее зауважали и полюбили ее. Но наша Королева была наделена весьма ценным даром – умением признавать свои ошибки. Браяр была права во всем, Диана заслужила эту словесную порку. Она молча со всем согласилась и ушла.
Очутившись, наконец, в своей комнате, Диана села на кровать и, устремившись в пустоту невидящим взглядом, просидела так до поздней ночи.
* * *
Никки появилась в резиденции спустя несколько минут после стычки Дианы и Браяр. Толпа медленно рассеивалась, тихо-тихо обсуждая произошедшее.
Размолвка с Дианой не могла не сказаться на отношении общества к Никки. Но если против Калли никто не страшился ополчиться, зная, что той не хватит силенок, чтобы отразить удар, то Никки все-таки побаивались. Нападению все предпочли строгую дистанцию, лишь пара человек удосужилась поприветствовать Дилэйн коротким кивком. Никки в общем-то все равно было на то, что про нее думают, как к ней теперь относятся. Претило ей зацикливаться на таких мелочах. Одно только ее взволновало. Проходя мимо своей бывшей комнаты, Никки резко затормозила. Дверь была приоткрыта, внутри, на одной из кроватей, лежала Эсси Джефферсон.
– Эсси, не поняла, ты что тут делаешь? – спросила Никки, толкнув дверь.
– Я тут живу, – ответила Эсси, медленно вставая с кровати.
– С этой чокнутой? Серьезно?
– Никки, если хочешь, мы с Браяр переедем в нашу комнату.
Эсси не выглядела виноватой, даже слегка смущенной, и это еще больше возмутило Никки. «Ну, конечно, как только Диана распрощалась со мной, ты меня кинула! Я нужна была тебе только для того, чтобы стать ближе к Брандт», – подумала Дилэйн. Никки осмотрела комнату, которую она раньше делила с Джел. Когда ее взгляд коснулся кровати подруги, что теперь занимала Джефферсон, у Никки защемило сердце. Нет, в эту обитель горьких воспоминаний она не вернется. Это выше ее сил.
– Да пошла ты… – ответила Никки.
А в той комнате, где Никки в былые времена соседствовала с Эсси, ее ждала Искра. Смею надеяться, что вы не забыли про нее. Искра все это время вела замкнутый образ жизни. Одноклассницы над ней довольно часто потешались, но Искра ничего не замечала, а порой просто не понимала, и, ответив что-то, как всегда, невпопад, стремилась поскорее улизнуть. Один-единственный раз она осмелилась первой начать разговор, спросив у Одессы Сэндифорд, знает ли та, кто является ее соседкой. Характеристика Никки, которой с ней любезно поделилась Одесса (та была одна из немногих, кто сохранил уважение к Дилэйн после ее разлада с Дианой), понравилась Искре: удивительная, веселая, компанейская, незлопамятная, легкая на подъем девчонка. «Так что тебе очень повезло, уж она расшевелит тебя!» – насмешливо добавила Сэндифорд. С тех пор Искре не терпелось познакомиться с этой удивительной девчонкой, и наконец ее желание осуществилось.
– Ух ты! Новенькая? – спросила Никки, войдя в комнату. – Как зовут?
– Искра Илларионовна Героева.
– Господи Иисусе, как сложно. А я Никки. Просто Никки.
В характеристику Никки стоило бы добавить еще один пунктик – она весьма быстро умела подстраиваться под вечно меняющиеся обстоятельства. Никки всегда говорила так: «Если я не могу изменить ситуацию, то в моих силах изменить свое отношение к ней». «Кинула Эсси? Ладно. Не смертельно. Позлюсь немножко, и хватит. Новая соседка? Вообще ерунда. В целом, жизнь – полнейшее днище и хочется сдохнуть? Ну, отчалить на тот свет всегда можно успеть. А вдруг завтра будет лучше? Надо проверить». Никки теперь постоянно возвращалась к воспоминаниям о том жутком дне, когда Элай спас ее. «Если бы со мной все было кончено, то мне бы не дали второй шанс, – полагала Никки. – Значит, впереди еще есть что-то важное, ради чего мне стоило остаться. Одна? Значит, одна. Больно? Поболит и пройдет». И Никки как ни в чем не бывало приступила к разбору своего чемодана. Искра все это время внимательно следила за каждым ее действием. Когда Никки достала из чемодана желтый плед, Искра вскричала:
– Нет! Убери это!
– А что не так?! – оторопела Никки.
– Я не люблю желтый цвет.
– Ха. А я люблю. И что будем делать?
– Есть идея! Я пойду к миссис Ворчуковски и попрошу ее, чтобы она переселила меня в другую комнату, где нет желтого цвета.
Никки быстро сообразила, что единственное вакантное место осталось у Дианы. Та не станет терпеть фокусы новенькой, в полной мере покажет ей все стороны своего ершистого характера. Никки стало жаль это престранное создание.
– Эй, человек с непроизносимым именем, так уж и быть, я уберу этот чертов плед. – И Никки в тот же миг выполнила свое обещание, кинув плед обратно в чемодан.
– Мое имя отлично произносится – Искра.
– Хорошо… Искра. Сейчас тебя все устраивает?
– Да, вполне.
Теперь Никки принялась изучать свою соседку. Рассмотрела ее внешность, фигурку, понаблюдала за выражением ее лица (последнее показалось ей несколько сосредоточенно-самоуглубленным) и заключила: «Она не притворяется. У нее точно есть какие-то проблемы с «котелком». Ладненько. Посмотрим, что будет дальше».
– Ну и как тебе наша школа, Искра?
– Ужасное место.
– Точнее и не скажешь. Но ты привыкнешь. Другого выхода у тебя нет.
Искре определенно нравилась Никки. Она испытывала трудности в распознавании тона собеседника, нечеловеческих усилий ей стоило, чтобы разобраться в его жестах и мимике. Тем не менее Искре казалось, что Никки разительно отличается от всех, с кем ей раньше доводилось иметь дело, что она понимает ее, и не сомневалась в том, что та тоже хорошо к ней относится. «Она долго смотрит на меня. Человек не будет долго смотреть на то, что ему не нравится. Значит, я ей нравлюсь. Мы же не смотрим на фекалии? Не смотрим. Они нам не нравятся. Поэтому и не смотрим. Хотя иногда, конечно, полезно посмотреть на них, оценить цвет, консистенцию… Стоп, стоп, стоп! Пора переходить к главному».
– Никки, у тебя здесь есть друзья?
– Нет… больше нет.
Другой человек, услышав такой ответ, да еще произнесенный таким разбитым голосом, постарался бы ненавязчиво расспросить несчастного, нуждающегося во внимании и утешительном слове, выяснить, что послужило причиной его беды… Да, нормальный человек непременно поступил бы так, поэтому неудивительно, что Искра отреагировала иначе:
– Отлично! Мои ожидания оправдались.
Никки смерила ее угрюмым взглядом.
– Никки, я предлагаю тебе стать моим другом.
– О, я польщена. Всегда мечтала иметь в друзьях такое «чудо».
Искра не поняла сарказма, ядовитой стрелой пущенного в ее сторону, и продолжила:
– Так как нам придется жить в одной комнате и учиться в одном классе, мы будем вынуждены слишком часто контактировать друг с другом. Это хорошо. Это упростит мне задачу привыкнуть к тебе. И вот второй аргумент: я слышала, что в «Греджерс» нельзя обойтись без друзей. Одиночкам тут трудно. Так говорят. Поэтому нам с тобой надо объединиться.
– Ха, ну я не против.
– Значит, я теперь твоя подруга?
– Ага.
– А ты, стало быть, моя подруга?
– Боже милостивый, да!
– Договорились.
Для Никки все это было просто развлечением, для Искры же – серьезным новым опытом. Для обеих завязавшаяся дружба в дальнейшем послужит важным подспорьем, чтобы выжить в недружелюбной среде, справиться с предстоящими трудностями. Ни первая, ни вторая еще не сознавали значения только что свершившегося события.
– Искра, а ты пьешь?
– Разумеется. Ежедневно выпиваю два с половиной литра воды. Еще я пью соки. Преимущественно люблю апельсиновый. От кофе воздерживаюсь. Мне не нравится, как он влияет…
– Да я не это имела в виду! Ты спиртное пьешь?
– …Иногда. Чтобы временно быть как все. Мне Тоша посоветовала. Тоша – это…
– Супер! Тогда мы точно подружимся. – Никки вскочила на свою кровать, дотянулась рукой до вентиляционной решетки, ловко открыла ее и достала бутылку вина. – Слава богу, Джефферсон не тронула мой тайник. Перед сном мы с тобой выпьем «Совиньончик». Ноты крыжовника, груши, белого персика… Сказка! Отметим мое возвращение и твое вступление в ряды леди «Греджерс». Заодно и поболтаем.
Искра не стала возражать, не догадываясь, что Никки хочет опробовать на ней посредством милой, дружеской посиделки свой любимый способ «зондирования» людей. Вино смоет всю «странность» соседки и предоставит Никки хотя бы часть тайн, что добровольно произнесут ее захмелевшие уста. Ну а после можно проверить новую знакомую на доверие: если Искра проболтается кому-то про тайник Никки и их девиантный досуг, то ни о какой дружбе уж точно не может быть и речи.
– Надо перед этим подкрепиться. Подруга, я иду в столовую, – оповестила Искра и направилась к двери.
– Хорошо, подруга. Удачи тебе, – подыграла ей Никки, еле-еле подавив смешок.
– И тебе, – со всей серьезностью ответила Искра и вышла из комнаты.
– Класс, – сказала Никки, оставшись одна. – Единственное стабильное звено в моей жизни – это присутствие в ней долбанутых фриков. М-да… Ну хоть повеселюсь от души. Что еще остается-то?
