Kitabı oku: «Трилогия Харканаса. Книга 1. Кузница Тьмы», sayfa 11
Они никого больше не встретили, и горизонт казался слишком далеким. Когда-то росший здесь лес наверняка был весьма обширен. Из добытой тут древесины можно было бы построить целый город. И куда только все делось?
Сагандер начал жаловаться на недомогание, издавая стоны при каждом резком движении седла, когда они слегка ускорили шаг. Вскоре после того, как миновали каменоломни, старик замолчал; казалось, теперь у него пропало всякое желание общаться с Аратаном, хотя пару раз наставник все же оглядывался, удостоверяясь, что ученик продолжает ехать за ним.
Юноша был только рад относительной тишине, хотя тоже чувствовал себя крайне вымотанным. Он надеялся, что до конца путешествия на него никто не станет обращать внимания. Так было проще. Где внимание, там и ожидание, которое неизбежно порождает давление, а Аратану не нравилось, когда на него давили. Его вполне бы устроило, если бы он мог прожить остаток жизни, оставаясь неприметным и не вызывая ни у кого интереса.
Солнце висело прямо над головой, когда путники добрались до свободной от зарослей местности, где земля была ровно утоптана, а по обеим сторонам дороги в дальнем ее конце виднелись два длинных каменных желоба. В одном лежали джутовые мешки с кормом для лошадей, а другой был до краев заполнен водой. Здесь проходила номинальная граница земель повелителя Драконуса, и накануне тут побывали всадники, пополнив припасы. Объявили привал, и Аратан наконец смог спешиться, чувствуя, как у него подгибаются ноги. Он немного постоял, наблюдая за остальными, пока наконец легкий рывок поводьев не дал ему понять, что следует подвести лошадей к желобам.
Драконус уже так и сделал, но остальные медлили.
«Похоже, они ждут меня», – подумал Аратан.
Яростное шипение Сагандера, в котором на самом деле не было никакой необходимости, обожгло юношу, будто удар хлыстом по спине, и он поспешил вперед. Обе его лошади устремились следом.
Отец, наклонившись, ополоснул лицо в желобе рядом с мордой Калараса, дал коню напиться, а затем подвел его к другому желобу. Раскан придержал вторую лошадь своего господина в стороне, пропуская Аратана вперед, но, когда тот собрался направить Бесру к воде, сержант внезапно покачал головой.
Юноша заколебался. Он ехал верхом на Бесре все утро, и вполне справедливо было дать мерину напиться раньше, чем боевой лошади. Решив не обращать внимания на сержанта, Аратан повел Бесру к желобу. Если отец и заметил это, то не подал виду.
Однако, когда Аратан собрался зачерпнуть воды, послышался голос Раскана:
– Нет, так нельзя. Сейчас ты можешь напоить свою боевую лошадь, но никого больше. Второму коню придется подождать.
– Я намерен напоить того, на ком ехал верхом, сержант.
Во внезапно наступившей тишине Аратан все же сумел выдержать жесткий взгляд Раскана, прежде чем, отвернувшись, опустить руку в прохладную воду.
– Сержант Раскан, – сказал стоявший возле другого желоба Драконус, – Хеллар теперь на твоем попечении, пока парень не поймет, каковы его обязанности.
– Да, господин, – ответил сержант. – Но я все же предпочел бы, чтобы сегодня днем он какое-то время ехал на боевой лошади.
– Очень хорошо. – Драконус отвел Калараса от второго желоба и махнул пограничнице Ферен. – Подойди-ка! Хочу поговорить с тобой наедине.
– Конечно, повелитель.
Брат женщины забрал у нее поводья, и она отправилась следом за Драконусом в дальний конец поляны.
Раскан подошел к Аратану.
– Я тебя достаточно ясно предупреждал, – негромко проговорил он хриплым голосом.
– Моя ошибка в том, что я сегодня утром выбрал не ту лошадь, сержант.
– Вот именно. Ты показал всем, что боишься Хеллар, выставив меня дураком. И мне это не нравится.
– Разве мы не должны достойно относиться ко всем животным, которые нам служат?
Раскан нахмурился:
– Кто вбил тебе в башку подобную чушь? Этот клятый наставник? Только взгляни на него: будет чудом, если старик доживет до конца похода.
– Вообще-то, это мои собственные мысли, сержант.
– Ну так гони их прочь. И если у тебя появятся еще какие-то собственные мысли, Аратан, впредь держи их при себе. А еще лучше – дави в зародыше. Не тебе бросать вызов обычаям тисте.
Юноша почти услышал продолжение: «Оставь это таким, как твой отец».
Ничего. Аратан знал, что скоро будет от всего этого свободен. Он распрощался с Большим домом, и перед ним лежала дорога на запад. Ведя Бесру ко второму желобу, юноша посмотрел на остальных пограничников, рассчитывая встретить их жесткие взгляды. Однако его опасения не оправдались, поскольку Ринт, Вилл и Галак были заняты приготовлением обеда. Их лошади стояли неподвижно, с перекинутыми через седла поводьями – меньше чем в десяти шагах от длинного желоба с водой, но ни одно из животных не двигалось с места. Аратан поискал путы на их ногах, но не нашел.
«Кажется, я понял, – подумал он. – Презрению должна предшествовать гордость.
Однажды я найду нечто такое, чем смогу гордиться, а потом познаю вкус презрения – и пойму, насколько он меня устраивает. Разве не так мне следует рассуждать, будучи сыном своего отца?
Но я так не считаю. Гордости не нужны когти, ей не требуется чешуйчатая броня. Не каждое достоинство должно становиться оружием.
Это мои собственные мысли. И я не намерен давить их в зародыше».
– Когда ты в следующий раз обратишься ко мне, ученик, – прошипел за его спиной Сагандер, – я увижу лик собственного унижения. Жаль, что повелитель не оставил тебя дома. От тебя все равно нет никакой пользы. И убери руки ото рта!
Ринт склонился над углями, глядя, как вспыхивают первые язычки пламени. Подбросив в костер несколько веток, он кивнул Галаку, который начал разбивать брикет сухого навоза. Тот что-то проворчал и выпрямился.
– Что думаешь? – спросил Вилл, подходя ближе.
Ринт пожал плечами, заставляя себя не смотреть туда, где стоял повелитель Драконус, разговаривая с его сестрой.
– Ферен своего не упустит. Будто ты не знаешь.
– Полагаю, ему нужно горячее тело, чтобы согреть постель в холодные ночи.
– Посмотрим, – пробормотал Ринт, едва не заскрежетав зубами. – В конце концов, Драконус – великий повелитель.
– Но он не наш великий повелитель, Ринт.
Тот яростно взглянул на Вилла:
– Не твое дело. И не мое тоже. Решать Ферен, и что бы она ни решила, мы ее поддержим.
– Без вопросов, Ринт, – проворчал склонившийся над костром Галак.
Вилл нахмурился:
– Все равно мне это не по душе. Кто они, собственно, такие, эти фавориты? Сожители, не более того. Даже хуже, чем те клятые жрицы в Харканасе. Думаешь, он хоть что-то знает о чести?
Ринт шагнул ближе:
– Помолчи, Вилл. Еще одно слово, и обойдемся без тебя, понял?
Наступила напряженная тишина. Галак поднялся.
– Там, во дворе, – вполголоса проговорил он, – когда я увидел, как Драконус стоит, держа в руке те весы, меня аж дрожь пробрала. Будто дохнуло Бездной.
– Опять ты со своими дурными предзнаменованиями, – усмехнулся Вилл.
– Доставай котелок, – велел Виллу Ринт. – Хватит уже пустой болтовни, мы только время понапрасну теряем.
Оставив своих товарищей, он подошел к сержанту Раскану и старику Сагандеру. О чем-то тихо беседуя, оба смотрели в сторону парнишки, который сидел на земле на краю поляны, спиной ко всем. Увидев Ринта, они замолчали.
– Сержант, – сказал Ринт, – это наша первая трапеза в пути. В последующие дни, нам, естественно, придется обходиться в обед едой, не требующей готовки.
Раскан кивнул:
– Повелитель вполне осведомлен о ваших традициях, пограничник.
– Я так и предполагал, – ответил Ринт. – Просто хотел убедиться.
– Какая-то дурацкая традиция, – мрачно буркнул Сагандер. – Прошло всего полдня, и мы останавливаемся, чтобы наесться до отвала, хотя нам следовало бы спешить дальше.
Ринт пристально взглянул на Сагандера:
– Первый день любого похода всегда труден, наставник, даже для закаленных путешественников. Нужно найти нужный ритм, растрясти кости, и не только нам, но и нашим лошадям. В первый день лошадям приходится хуже всего. Отправляться в путь рано утром, не разогрев мышцы… рискованно.
В ответ старик лишь пожал плечами и отвернулся.
Ринт снова посмотрел на Раскана:
– Сержант, до Абары-Делак два дня пути. Когда окажемся в нескольких лигах от селения, я пошлю вперед Галака…
– Прошу прощения, – прервал его Раскан, – но мой господин приказал объехать Абару-Делак стороной. Мы не задержимся в селении и не станем гостить у каких-либо местных высокородных семейств.
– Об этом походе никто не должен знать, – после некоторого раздумья проговорил Ринт.
– Совершенно верно.
– Подобное крайне трудно сохранить в тайне, сержант.
– Понимаю, Ринт, но мы все же попытаемся.
– Хорошо, я сообщу остальным.
– И еще один момент… – сказал Раскан, когда Ринт собрался уходить.
– Да, сержант?
– Было бы лучше, если бы вы, пограничники, не держались особняком. В конце концов, компания у нас небольшая и впереди еще много дней пути. Мы видели, как вы о чем-то спорили у костра. Если нужно что-то обсудить – обращайтесь ко мне.
– Конечно, сержант.
Вернувшись туда, где он оставил Вилла и Галака, Ринт увидел, что его сестра уже возвратилась со встречи с повелителем Драконусом. Как ни странно, все, похоже, молчали. Ферен бросила взгляд на брата и покачала головой.
На Ринта нахлынула волна подозрений, а вместе с ней густая, удушающая ярость.
– Сержант хочет, чтобы впредь мы были более общительными, – сказал он, изо всех сил стараясь не выдавать своих чувств.
– Двое из них нам приказывают, – проворчал Вилл, – а другие двое – всего лишь старик-грамотей и кролик в шкуре мальчишки. Ну и какой, интересно, общительности он от нас ждет?
– А я почем знаю? – раздраженно пробурчал Ринт. – Какого хрена вы ко мне прицепились?
К его облегчению, все трое рассмеялись, хотя Ринт заметил, как в глазах сестры мелькнуло какое-то странное, совершенно безнадежное выражение. С другой стороны, напомнил он себе, в этом не было ничего необычного.
– Ха! Кролик в шкуре мальчишки, – сказал Галак Виллу. – Неплохо.
– А теперь забудь, что когда-либо это слышал, – предупредил его Ринт.
– Само собой, но все равно вполне ему подходит…
– С чего ты взял? – вдруг осведомилась Ферен, застигнув всех врасплох этим вопросом. – Мне, например, нравится, как парень обращался с лошадьми. Традиции – это прекрасно, но они ведь появились не просто так. Хотя, похоже, теперь об этом начисто позабыли, поскольку всех волнует исключительно внешняя сторона. Парнишка был прав: следует делиться водой с тем конем, который тебе служит. Именно так проявляется благодарность.
– Благодарить следует того коня, на котором скачешь в бой, – возразил Вилл.
– Благодарить следует всех. Именно так и возникли традиции, Вилл. Это было в ту пору, когда они еще что-то значили.
Ринт пристально посмотрел на сестру. Давненько она не говорила столь прочувствованно, ничего подобного он не замечал за ней уже много лет. Возможно, стоило порадоваться, ибо сие обнадеживало, но вместо этого он ощутил лишь смутное беспокойство, как будто упустил в ее словах нечто важное.
– Мясо разварилось, можно есть, – сообщил Галак.
– Я позову остальных, – сказал Ринт.
Аратан сидел на земле, разглядывая кусты и кружившие над ними тучи насекомых. От жары клонило в сон. Внезапно за спиной послышались шаги, повергшие его в еще большее уныние.
– Аратан, меня зовут Ферен.
Вздрогнув, он неуверенно поднялся на ноги, оказавшись лицом к лицу с пограничницей, и вытер мокрые пальцы о бедро.
– У нас есть ритуал, – продолжила она, глядя ему прямо в глаза, отчего юноше стало не по себе. – Первая трапеза в пути. Мы делимся мясом. Со всеми.
Он кивнул.
Женщина шагнула ближе, и Аратан вдруг почувствовал себя загнанным в угол. От нее пахло выделанной кожей и еще чем-то похожим на цветы, но более пряным. Ферен была вдвое его старше, но морщинки в уголках ее глаз пробуждали в нем мысль о… страсти. А потом она едва заметно улыбнулась. И сказала:
– Как по мне, ты абсолютно правильно поступил со своим конем. Есть обычаи, которым якобы полагается следовать, а есть такие, что идут от самого сердца. Если тебя будут ждать два пути, холодный и теплый, какой ты выберешь?
– А если вообще нет никаких путей? – после короткого раздумья спросил он. – Ни одного?
– Тогда создай его сам, Аратан. – Ферен махнула рукой. – Идем, первым должен попробовать мясо твой отец. А после него – ты.
Он двинулся следом за женщиной. И пояснил:
– Я ублюдок. Внебрачный сын.
Остановившись, Ферен повернулась к нему.
– Скоро ты станешь взрослым, – негромко проговорила она. – И с этого дня решать будешь только ты сам. У каждого из нас были отцы и матери, но, повзрослев, мы не стоим ни в чьей тени, а отбрасываем свою собственную. Если тебя прозвали ублюдком, то это вина твоего отца, а не твоя.
Эта женщина была совсем не похожа на его сестер. Аратана приводило в замешательство и даже пугало то внимание, которое она ему уделяла. Он подозревал, что Ферен поручили его сопровождать, поскольку больше желающих не нашлось. Но даже жалость была для нее подобна ласке.
Они пошли дальше.
Остальные ждали у костра.
– Расслабься, парень, это не кролик, – проворчал один из пограничников.
А другой, которого, как знал Аратан, звали Ринт, нахмурился:
– Моя сестра предлагает тебе дар, Аратан. Твой отец уже попробовал мясо.
Ферен подошла к котелку и насадила на кинжал серый кусок мяса. Выпрямившись, она протянула его юноше.
Забирая кинжал, Аратан случайно коснулся руки женщины, и его потрясло, насколько шершавой была кожа у нее на ладони. Жалея о скоротечности мгновения, он зубами стащил мясо с железного острия.
Жесткое и безвкусное: ну и угощение.
Затем Ферен передала кинжал одному из своих товарищей, который повторил тот же ритуал с сержантом Расканом. Четвертый пограничник поступил точно так же с Сагандером. После чего раздали сухой хлеб и миски с расплавленным салом, в которое были добавлены травы. Аратан посмотрел, как Ринт макает хлеб в сало и откусывает от него, и последовал его примеру.
В отличие от мяса, это оказалось намного вкуснее.
– В холодное время года, – пояснил один из пограничников, – именно сало может спасти тебе жизнь. Оно горит в животе, будто масляная лампа. Просто хлеб, без ничего, убьет тебя, как и постное мясо.
– Помню, мы как-то преследовали джелеков в разгар зимы, – сказал Раскан. – Казалось, сколько бы шкур мы на себя ни надевали, все равно никак не могли согреться и дрожали от холода.
– Просто у вас была с собой неправильная еда, сержант, – усмехнулся пограничник.
– Ну ясное дело, Галак, и никто нам не подсказал, ведь вас рядом не было.
– Так вы их в конце концов выследили? – заинтересовался Ринт.
Раскан покачал головой:
– Мы сдались после одной особенно морозной ночи, а поскольку с севера приближалась снежная буря, стало ясно, что след мы потеряем. Пришлось вернуться в форт. Тепло костра и подогретое вино помогли мне ожить, но прошли почти целые сутки, прежде чем холод окончательно ушел из моих костей.
– Хорошо, что вы вернулись, – промолвил Галак и, прожевав, добавил: – Джелеки любят использовать снежные бури для засады. Могу поспорить на лучший свой меч, они шли по вашим следам, скрываясь под покровом метели.
– В той войне вообще было мало приятного, – вздохнул Ринт.
– Никогда не слышала о приятных войнах, – парировала Ферен.
Заметив, что его отец ушел, предпочитая не участвовать в непринужденной застольной беседе, Аратан невольно призадумался: интересно, какая скрытая сила или черта характера обеспечивает Драконусу преданность подчиненных при столь явном отсутствии товарищеских отношений? Или всем вполне достаточно лишь того, что Матерь-Тьма выбрала его своим фаворитом?
Драконус отважно сражался во время Форулканской войны. Все об этом знали, и никто не оспаривал его смелости и бесстрашия. Он водил в бой домашнее войско, носил тяжелые доспехи, будто легкий шелк, а меч на его поясе выглядел столь же потертым и простым, как и у обычного солдата. Аратан подозревал, что все эти детали имеют огромное значение. У солдат наверняка есть некий свой кодекс – да и как могло быть иначе?
Трапеза внезапно завершилась, и все начали готовиться к дальнейшему пути. Аратан поспешил к Бесре – но увидел, что Раскан подготовил вместо него Хеллар. Юноша слегка замедлил шаг, а потом обнаружил, что рядом с ним идет Ферен, внимательно рассматривая боевую лошадь.
– Впечатляющая кобыла, – сказала женщина. – Но взгляни на ее глаза: она знает, что ты ее хозяин, ее защитник.
– Я ни от чего не могу ее защитить.
– Кое от чего можешь. По крайней мере, так считает сама лошадь.
Аратан искоса посмотрел на Ферен:
– О чем ты говоришь?
– Ты способен защитить ее от жеребца твоего отца. Да, это повелитель своей рукой держит Калараса в узде. Но кобыла рассчитывает на тебя. Так уж заведено у животных. Вера побеждает логику, и в этом наше счастье. Но вижу, роста она немалого. Давай подсажу тебя.
– Зачем тебе все это? – внезапно вырвалось у Аратана; его спутница резко остановилась. – Я видел, как мой отец говорил с тобой. Это он велел тебе быть со мной любезной?
Вздохнув, Ферен отвела взгляд:
– Повелитель Драконус ничего мне не приказывал.
– Тогда что он тебе сказал?
– Это останется между ним и мною.
– А ко мне это имеет какое-то отношение?
В ее глазах вспыхнула злость.
– Подставляй сапог, парень! Или нам всем опять придется тебя ждать?
Без каких-либо видимых усилий подсадив его в седло, пограничница направилась туда, где ждали верхом на лошадях ее товарищи.
Аратану хотелось окликнуть Ферен. Он слышал свой мысленный голос, жалостливый и тонкий, будто у ребенка, к тому же обиженного. Но подозрения никуда не делись, а вместе с ними Аратана терзало и чувство глубокого унижения, жаркое и удушливое. Неужели Драконус считал, будто его сын до сих пор нуждается в заботливой няньке? С ним что, собираются сюсюкать вплоть до последнего дня, который он проведет в обществе отца?
«Возможно, тебе кажется, будто я хочу от тебя избавиться» – именно такие слова Драконус произнес в Зале Кампаний.
«Нет, отец, ты хочешь вовсе не этого, – подумал Аратан. – На самом деле ты отдаешь меня под опеку. Кого? Да любого, кого пожелаешь».
– Эй, ученик! Ко мне!
Взяв поводья, Аратан пустил Хеллар рысью. Тяжелая поступь кобылы сильно отличалась от размашистого бега Бесры. Кроме Сагандера, на поляне никого больше не осталось.
«Мне бы Ферен понравилась куда больше без твоего вмешательства, отец. Зачем заставлять кого-то становиться для меня матерью? Да и вообще, зачем ты лезешь в мою жизнь? Прогони меня, и я буду только рад. А пока что оставь меня в покое».
– Имей в виду, добра от этой девицы ждать не стоит. Эй, Аратан, ты слышишь меня? Не обращай на нее внимания. Повернись к ней спиной.
Юноша хмуро взглянул на наставника, удивляясь его горячности.
– Между прочим, эти пограничники годами не моются. У них полно вшей, которые разносят заразу. Ясно?
– Да, учитель.
– Я твой сопровождающий в этом походе, понял?
– Как скоро мы прибудем в Абару-Делак?
– Никогда. Мы ее объедем.
– Но почему?
– Потому что такова воля повелителя Драконуса. Хватит вопросов! Пора уже приступить к уроку. И темой нашего сегодняшнего занятия будет «Слабость и желание».
Ближе к вечеру они ехали среди старых лагерей лесорубов, широких ровных пространств, обрамленных со всех сторон выкорчеванными обгоревшими пнями. До Абары-Делак оставалось еще несколько лиг, буквально все дороги вели к этому селению. Здесь можно было ехать бок о бок, и Сагандер потребовал от ученика держаться рядом с ним.
В каком-то смысле так было даже легче. До этого Ринт скакал чуть впереди Сагандера и не мог не слышать громкие резкие фразы наставника, составлявших суть так называемого урока, хотя Аратан старался, чтобы его нечастые ответы на вопросы учителя звучали как можно тише.
Как только дорога стала шире, пограничник пришпорил коня, поравнявшись с сестрой, и они о чем-то негромко заговорили.
– Слабость, – продолжал Сагандер тоном измученным и вместе с тем неумолимым, – есть болезнь духа. Самые знатные представители нашего народа ею попросту не страдают, и именно их прирожденное, брызжущее энергией здоровье оправдывает то положение, которое они занимают в жизни. Несчастный работяга в полях слаб, и его бедность – всего лишь симптом той же самой болезни. Но одного этого недостаточно, чтобы заслужить твое сочувствие, ученик. Ты должен понять, что слабость начинается вне тела и ее нужно поймать, а затем вобрать в себя. Иного выбора нет. В любом обществе существует иерархия, и она измеряется силой воли. Только этим, и ничем другим. Наблюдение за обществом раскрывает истинную природу справедливости. Те, кто обладает властью и богатством, во всех отношениях превосходят тех, кто им служит. Ты вообще меня слушаешь? Терпеть не могу, когда ты витаешь в облаках, Аратан.
– Я слушаю вас, учитель.
– Некоторые – свернувшие с истинного пути философы и ярые фанатики – утверждают, будто социальная иерархия неестественна и навязана извне, а потому ей необходима изменчивость. Это лишь проявление сознательного невежества, ибо означенная подвижность общества на самом деле существует. Болезнь, каковой является слабость, можно изгнать из себя. Часто подобное преображение случается во времена великих потрясений, вроде яростных битв и прочего, но есть и иные пути, доступные для тех из нас, кому несвойственна натура солдата. И главными из них, естественно, являются образование и строгая дисциплина. Дисциплина – это оружие против слабости, Аратан. Считай ее одновременно мечом и доспехами, ибо она способна как нападать, так и защищать. Дисциплина надежно противостоит воинству слабости, а ничейной землей, за которую ведется битва, является желание. Каждый из нас должен в своей жизни пройти через это сражение. Собственно, любая борьба, свидетелем которой ты можешь оказаться, – всего лишь одна из граней этого единственного конфликта. Есть чистые желания, и есть нечистые. Первые придают силу дисциплине, а вторые – слабости. Я достаточно доходчиво все объяснил?
– Да, учитель. Можно вопрос?
– Слушаю.
Аратан показал на окружавшую их пустошь:
– Этот лес вырубили, потому что местным жителям требовалась древесина. Для строительства и обогрева. Похоже, дисциплина тут была на высоте: ни одно дерево не устояло. Вот это меня и смущает. Разве их желания не были чистыми? Разве их потребности не были честными? И тем не менее уничтожен целый лес. Не оказалась ли сила в итоге слабостью?
Сагандер слезящимися глазами взглянул на Аратана и покачал головой:
– Ты не понял ни слова из того, что я говорил. Сила – всегда сила, а слабость – всегда слабость. Нет! – Лицо его исказилось. – Твои мысли путаются, а озвучивая их, ты заражаешь этой путаницей других. Больше никаких вопросов!
– Хорошо, учитель.
– Вместе с дисциплиной приходит уверенность, и тогда наступает конец любому замешательству.
– Понимаю, учитель.
– Сомневаюсь. Но я сделал все, что мог, – и вряд ли кто-либо осмелится утверждать обратное. Однако тебя влечет нечистое, поражая твою душу, Аратан. Вот к чему приводит неподходящий союз.
– Все дело в слабости моего отца?
И тут кисть руки Сагандера, костлявая и твердая будто камень, врезалась в лицо Аратана. Голова юноши запрокинулась назад, и он едва не свалился с лошади. Рот заполнился горячей кровью. Внезапно Хеллар под ним вздрогнула, и Аратана бросило вправо. Последовал резкий толчок, кобыла заржала.
Откуда-то издалека донесся крик Сагандера. Оглушенный, Аратан покачнулся в седле, чувствуя, как из носа течет кровь. Хеллар снова напряглась, ударив передними копытами о землю с такой яростью, что затрещали камни. Юноша с силой натянул поводья. Лошадь отступила на шаг и остановилась, вся дрожа.
Аратан слышал голоса подъезжающих всадников, которые что-то кричали, но ему казалось, будто они говорят на чужом языке. Он сплюнул кровь, пытаясь стряхнуть с глаз пелену. Что-либо разглядеть и понять было сложно. Сагандер лежал на земле, как и его лошадь. Та судорожно билась, и что-то было не так с ее боком, сразу за плечом. Ребра выглядели так, будто их вдавили внутрь, а изо рта кобылы шла кровь.
Рядом оказался Ринт, который помог юноше сойти с Хеллар. Аратан увидел Ферен, лицо которой потемнело от ярости.
«Сагандер был прав. Меня нелегко полюбить. Даже по приказу господина».
Наставник продолжал истошно вопить. Когда старика усадили в дорожную пыль, Аратан увидел, что одно его бедро неестественно вывернуто. На месте перелома виднелся солидных размеров отпечаток копыта, и под ногой собиралась лужа крови, казавшейся на фоне белой пыли черной как смола. Юноша завороженно уставился на эту картину, пока Ферен вытирала тряпкой кровь с его собственного лица.
– Ринт все видел, – сказала она.
«Видел что?»
– Такой удар вполне мог сломать тебе шею, – добавила женщина. – Так говорит Ринт, а он не из тех, кто любит преувеличивать.
У него за спиной послышалось утвердительное ворчание ее брата.
– Этой лошади все равно уже конец, – сказал он. – Как прикажете с ней поступить, повелитель?
– Избавь ее от мучений, – послышался откуда-то бесстрастный и холодный голос Драконуса. – Сержант Раскан, займись ногой наставника, пока он не истек кровью.
Галак и Вилл уже были рядом с Сагандером. Галак поднял взгляд и проговорил:
– Перелом очень тяжелый, повелитель Драконус. Придется отрезать ногу, и даже в этом случае наставник может умереть от потери крови, прежде чем мы успеем прижечь крупные сосуды.
– Наложи жгут, – велел Драконус Раскану, и Аратан увидел, как сержант, побледнев, кивнул и снял свой кожаный пояс.
Наставник лишился чувств, лицо его обмякло и покрылось пятнами.
Галак достал кинжал и начал резать разорванную плоть вокруг места перелома. Из распухшей раны торчали обломки кости.
Раскан обмотал пояс вокруг бедра старика и как можно сильнее затянул его.
– Ринт, – сказал Драконус, – как я понимаю, ты видел, что случилось?
– Да, повелитель. Случайно обернулся как раз в тот момент, когда наставник ударил вашего сына.
– Я желаю знать все подробности. Давай отойдем.
Ферен все это время с силой нажимала на грудь Аратана. Наконец почувствовав давление, он поднял глаза и встретился с ней взглядом.
– Лежи, – велела она. – Тебя оглушило.
– Что случилось?
– Хеллар накинулась на наставника, свалила с ног его лошадь и наступила ему на ногу. А потом еще собиралась наступить и на голову, но ты вовремя ее удержал: у тебя хорошая реакция, Аратан.
Нашарив пряжку под мокрым подбородком, она стащила с него шлем, а затем шапочку из оленьей кожи.
Мгновение спустя Аратана сотрясла судорога, и Ферен успела повернуть юношу на бок за мгновение до того, как его стошнило.
– Все в порядке, – прошептала она, вытирая ему окровавленной тряпкой рот и подбородок.
Он почувствовал запах дыма, а затем горелого мяса. Ферен ненадолго отошла, а вернувшись, накрыла его шерстяным одеялом.
– Наставнику отрезают ногу, – пояснила она. – Останавливают кровотечение. Обрубают кость как можно ровнее. Сагандер все еще дышит, но потерял много крови. Неясно, выживет ли.
– Это все я виноват…
– Неправда.
Аратан покачал головой:
– Я наговорил лишнего.
– Послушай меня. Ты сын повелителя…
– Внебрачный ублюдок.
– Сагандер поднял на тебя руку, Аратан. Даже если он переживет потерю ноги, твой отец вполне может его убить. Подобное просто непозволительно.
– Я выскажусь в защиту наставника. – Он с трудом сел. Голова закружилась, и Ферен пришлось его придержать, чтобы он не упал. – Это я всему виной. Я сказал не то, что следовало. Я виноват.
– Аратан…
Юноша посмотрел на нее, едва сдерживая слезы:
– Я оказался слабым.
Он еще успел увидеть, как расширились ее глаза и помрачнело лицо, а затем со всех сторон нахлынула тьма, и все исчезло.
На поляне вырубили кусты, расчищая место для шатров, а лошадей расседлали и стреножили подальше от трупа их убитой соплеменницы. Вилл отрубил от туши столько мяса, сколько они могли унести, и теперь сидел у костра, над которым шипели и истекали соком аппетитные красные куски.
Вернувшийся после долгого разговора с Драконусом Ринт подошел к костру и устроился рядом с Виллом.
Галак не отходил от Сагандера, который еще не очнулся, в то время как Ферен склонилась над внебрачным сыном повелителя, столь же бесчувственным, как и его наставник. Раскан ушел вместе со своим господином ко второму костру, над которым висел почерневший котелок с дымящимся бульоном.
Вилл потыкал мясо.
– А ведь еще и дня не прошло с начала пути, – пробормотал он. – Ох, Ринт, попомни мое слово: добром это все не кончится.
Ринт потер заросший щетиной подбородок и вздохнул.
– Планы меняются, – сказал он. – Значит, так: вы с Галаком забираете наставника в Абару-Делак и оставляете его там на попечение монахов, а потом нас нагоняете.
– А мальчишка? Он в полном отрубе. Может вообще не очнуться.
– Очнется, – ответил Ринт. – С головной болью. Все из-за того клятого шлема, тяжелой железяки, о которую он стукнулся затылком. Всего лишь небольшое сотрясение, Вилл. Было бы куда хуже, сломай парень шею, но, к счастью, пронесло.
Вилл, прищурившись, взглянул на Ринта:
– Крепко же его приложило. Не думал, что старикан настолько силен.
– Парень вообще этого не ожидал – да и, ведает Бездна, с чего бы вдруг? В любом случае завтра поедем медленнее. Ферен за ним присмотрит.
– А что по этому поводу думает повелитель?
Ринт немного помолчал, а затем пожал плечами:
– Драконус со мной не делился, Вилл. Но сам знаешь, как высокорожденные относятся к таким вещам.
– Не повезло Сагандеру. Собственно, а зачем нам с Галаком тащить его в Абару-Делак? Проще перерезать дураку глотку и насадить его голову на шест.
– Ну, вы же основательно над ним потрудились. Повелитель видел.
– То есть Драконус всего лишь не хочет нас обидеть? – буркнул Вилл.
– Можешь считать и так. Полагаю, просто существуют определенные формальности. Нет смысла устраивать показательные наказания, если этого все равно никто не увидит.
– Я не очень понял насчет Абары-Делак. Что мы скажем монахам, если весь этот поход должен оставаться в тайне?
– Ну, якобы вы сопровождали наставника в монастырь, – в конце концов, они же делают превосходную бумагу.
– В смысле, делали когда-то?
– Ну да. Дескать, вы пытались объяснить это наставнику, но тот уперся: надо к ним заехать, и точка.
– Выходит, если он придет в себя, нам обязательно нужно быть рядом – чтобы объяснить старику, что к чему.
– Нет. Если он переживет эту ночь, завтра утром мы должны привести его в чувство, и Драконус сам скажет Сагандеру все, что требуется.
– А потом мы вас нагоним?
Ринт кивнул и, достав нож, насадил на него кусок мяса.
– И чего я, собственно, утруждаюсь? – усмехнулся Вилл. – С тем же успехом можно было бы отгрызать его прямо от туши.
