Kitabı oku: «Думая руками: Удивительная наука о том, как жесты формируют наши мысли», sayfa 4

Глава 2
В руках отражается наше сознание

Мы уже поняли, почему во время разговора полезно работать руками, и убедились, что жесты – это нечто большее, чем просто движения. В этой главе я постараюсь показать, каким образом жесты могут открыть окно в мир человеческого сознания. Но начну я с того, как именно жестикуляция связана с другими формами невербального общения – и что отличает ее от этих форм.

Роль жестов в невербальном общении

Наше тело посылает определенные сигналы. Движения рук, выражение лица и тон голоса – все это части языка тела. Скрещивая руки на груди, мы посылаем сигнал о том, что не готовы к взаимодействию, или о том, что чувствуем себя недостаточно защищенными. Упираясь руками в бока, мы демонстрируем готовность к действию или своего рода агрессивный настрой. В популярной литературе о языке тела много сказано о том, как читать и посылать такие сигналы, а также о том, что общего они имеют с сигналами других живых существ. Животные, например, как и люди, демонстрируют свое превосходство с помощью выразительных невербальных поз. Это производит предсказуемый эффект: другие представители вида съеживаются перед тем, кто принимает доминирующую позу. Такая поза свидетельствует о силе и обычно используется животными, чтобы предотвратить физический конфликт, а не спровоцировать его¹.

У людей доминирующие позы свидетельствуют об отношении не только к окружающим, но и к самим себе. В ходе одного из экспериментов испытуемым было предложено принять либо доминирующую позу (выразительно расставленные руки и ноги), либо зажатую позу (все конечности собраны вместе) и не выходить из нее в течение двух минут. Затем их пригласили поучаствовать в игровом задании, а после оценить, насколько «сильными» и «ответственными» они чувствовали себя в процессе игры. Те, кто ранее принимал доминирующую позу, играли более рискованно и чувствовали себя более сильными и ответственными по сравнению с игроками, принявшими зажатую позу. Некоторые исследования свидетельствуют о том, что ощущение внутренней силы также сопровождается гормональными изменениями, но подобный физиологический процесс трудно воспроизвести искусственным (экспериментальным) образом. Следовательно, мы не можем сказать, лежат ли гормональные изменения в основе того чувства, которое испытывает человек, принимающий доминирующую позу, но у нас есть убедительные доказательства того, что такая поза влияет на наши чувства и самовосприятие².

Тело участвует в общении, поэтому мы часто говорим о языке тела. Но это не язык в традиционном его понимании: он не обладает структурами, которые мы встречаем в обычном и жестовом языках, и далеко не всегда сопровождает устную речь (можно принять доминирующую позу, вообще ничего не говоря, – это только сделает ее более эффективной). Впрочем, в этой части книги я сосредоточусь не на речи, а на движениях тела и, в частности, рук, которые ее сопровождают. Роль этих движений зависит, по крайней мере частично, от того, как тесно они связаны с языком – нашей мощнейшей системой коммуникации.

В 1969 году психологи Пол Экман и Уолтер Фризен, первопроходцы в области изучения эмоций и их связи с выражением лица, выделили пять типов невербального общения: (1) выражение лица, отражающее эмоции, – например улыбка, нахмуренные брови или поджатые губы; (2) движения, направляющие разговор, – например кивки, побуждающие говорящего продолжать; (3) жесты самонастраивания: это движения, изначально имеющие определенную функцию, но применяющиеся даже если потребности в этой функции нет, – например, вы поправляете очки на носу, даже если вы их не надели; (4) стандартные символические жесты, которые можно использовать и вместе с речью, и без нее, – например, вы молча машете рукой на прощание или прикладываете палец ко рту, чтобы потребовать тишины; (5) иллюстрирующие жесты, всегда воспроизводимые вместе с речью и соответствующие всем ее колебаниям, – например, произнося фразу «Вы открываете банку крутя влево», вы делаете вращательный жест рукой влево. Во введении уже было сказано, что такие описательные движения также называются жестами, сопровождающими речь, и, как можно догадаться из их названия, они тесно с ней связаны³.

Жесты – неотъемлемая часть нашей речи

Много лет назад первокурсница Яна Айверсон пришла ко мне в лабораторию с очень интересным вопросом: будут ли жестикулировать люди, слепые от рождения, – и будет ли иметь значение тот факт, что эти люди никогда не видели примеров жестикуляции? В ходе исследования Яна наблюдала, как слепые от рождения дети и подростки вместе выполняют задание, в процессе которого зрячие обычно жестикулируют. Она обнаружила, что в разговоре между собой слепые люди продолжают жестикулировать, даже если знают, что их движения никто не увидит, и при этом они используют те же жесты, что и зрячие дети и подростки. Таким образом, не нужно видеть, как жестикулируют другие, чтобы в момент речи жестикулировать самому⁴.

Открытие Яны много говорит нам о механизме работы жестикуляции, но остается неясным, нужно ли представлять себе жест, чтобы использовать его в рамках определенного языка. Для зрячих людей жесты, используемые во время разговора, зависят от структуры языка. Например, носители английского языка описывают путь (через) и способ (вприпрыжку) в одном предложении. Говоря «я вприпрыжку перебежал через улицу», человек обозначает способ и путь одним жестом: он перебирает пальцами одновременно с горизонтальным движением руки. Таким образом, способ оказывается включенным в путь. Но в мире есть и другие языки – один из них турецкий, – которые разделяют путь и способ; путь при этом будет находиться в одной части предложения, а способ – в другой («я перешла улицу, при этом прыгая»). Носители турецкого языка не только описывают путь и способ в отдельных отрезках фразы, но и обозначают их разными жестами: либо двумя отдельными, сначала шевеля пальцами, а затем делая горизонтальное движение рукой, либо, что более типично, ограничиваются жестом пути (горизонтальное движение рукой без шевеления пальцев).

Сохраняется ли тот же описательный принцип в жестикуляции слепых носителей английского и турецкого языков? Все зависит от механизма формирования жеста. Если бы наблюдение за жестами играло для носителей английского и турецкого ключевую роль, то жестикуляция слепых людей не отражала бы их культурных различий – независимо от языка все слепые жестикулировали бы одинаково. Но если особенности жестикуляции носителей продиктованы особенностями их родного языка, тогда слепые, говорящие по-английски, должны жестикулировать так же, как зрячие, говорящие по-английски, а слепые, говорящие по-турецки, – как зрячие, говорящие по-турецки⁵.

Конечно, жестикуляция слепого человека не будет полностью идентична жестикуляции зрячего. Например, такие культурно-специфические символы, как «окей» и «большой палец вверх», слепой человек сможет усвоить лишь из книг (читая при помощи шрифта Брайля) или под руководством зрячего. Однако жесты, следующие структуре языка, будут освоены во время его непосредственного изучения.

Таким образом, мы должны выучить тот или иной разговорный язык, чтобы жестикулировать так же, как его носители. Впрочем, научиться делать это на столь же высоком уровне – равно как и говорить – быстро у вас не получится.

Наличие жестов любого вида у слепых от рождения людей затрагивает еще один важный вопрос: для кого они предназначены? Если человек, никогда не видевший жестов, использует их в разговоре с другим, также невидящим, человеком, он вряд ли адресует свои жесты ему. Вероятно, он делает это сам для себя, ведь жесты также помогают нам упорядочить свои мысли. Это не значит, что его жесты будут бесполезны для зрячего слушателя – они просто не для него предназначены.

Вернемся к тому, как интегрировать жесты в речь. Жест идеально синхронизирован со словами, которые он сопровождает. Если вы скажете: «Чтобы починить трубу, вам нужно будет отогнуть ее назад», ваши руки повторят движение сгибания назад с той же интенсивностью, с которой вы произносите эту часть фразы. Если вы замедлите свою речь, вы также замедлите свои жесты, не давая им убежать вперед. Самое удивительное, что подобная синхронизация сохраняется даже при сбивчивой речи: заикания будут препятствовать воспроизведению жестов. Как мы видим, жесты и слова идут нога в ногу⁶.

Что мы знаем и чего не знаем о жестах

Мы думаем, что знаем о жестах все, – или, что более вероятно, мы просто не обращаем на них никакого внимания. Но, как уже было показано во введении, наши представления о жестах ошибочны. Наибольшее заблуждение состоит в том, что жестикуляция передает лишь наши чувства, но не мысли. В 1975 году, через десять лет после того как Экман и Фризен предложили свою классификацию невербального общения, британский социальный психолог Майкл Аргайл перечислил роли, которые невербальное общение играет в человеческой коммуникации. По Аргайлу, невербальное общение может отражать наши эмоции, свидетельствовать о нашем отношении к собеседнику и с разных сторон раскрывать нашу личность; оно также помогает перехватывать инициативу в разговоре, осуществлять обратную связь, удерживать на себе внимание. Поразительно, что Аргайл не упомянул роль невербального общения в выражении мыслей⁷.

Насколько я могу судить, список Аргайла основан на общепринятых представлениях о невербальном поведении и жестах. Из вступления вы также можете помнить, как наставница леди Дианы предостерегала ее от жестикуляции, объясняя это тем, что выданные жестом эмоции могут быть использованы против нее. При этом ее не волновало то, что своими жестами Диана также может раскрыть свои мысли (хотя, учитывая свободолюбие Дианы, этого стоило опасаться). По той же логике мы признаем, что жесты могут уличить нас во лжи, но не верим в их способность обнажить то, что под этой ложью скрывается. Эта распространенная точка зрения верна лишь отчасти: жесты действительно выдают наши эмоции и показывают, что мы говорим неправду, – но они также проливают свет на наши истинные мысли и убеждения. Вспомните пример из диссертации Эми Франклин, описанный во введении: Взрослые подчинились требованию неправильно описать кота в мультике и сказали, что он прыгнул к столбу (неправда), в то время как их руки показали кота бегущим (правда). Говоря неправду, некоторые взрослые даже покачали головой в знак отрицания, как бы призывая мир не верить им. Одно из последних исследований показало, что мимика (важная часть языка тела, по общему мнению, отражающая наши чувства и эмоции) также может рассказать нам о том, как человек относится к тому или иному событию. Отношение к миру часто отражается на нашем лице, и люди, в том числе дети, могут его считывать. Таким образом, и выражение лица, и жесты свидетельствуют о состоянии говорящего, но при этом только жесты дают представление о самих его мыслях⁸. Всегда есть соблазн ограничиться устной речью и не принимать во внимание жесты. Именно в этом и заключается еще один недостаток традиционного подхода к коммуникации: он разделяет общение на вербальные и невербальные компоненты и не уделяет внимание тому, как они взаимодействуют между собой в процессе выражения мыслей. Адам Кендон, мировой авторитет в области исследования жестов, был первым, кто бросил вызов традиционному подходу. Он утверждал, что как минимум одна из форм невербального общения – жесты – не может восприниматься в отрыве от самого разговора. Американский психолог Дэвид Макнил, также оставивший след в истории изучения жестов, развил эту мысль Кендона в своих новаторских исследованиях: он показал, что жесты не только сопутствуют процессу речи, но и тесно связаны с ней по смыслу. Закрыть глаза на жестикуляцию – значит упустить из виду значительную часть разговора⁹.

До сих пор мы говорили о том, почему мы жестикулируем, и пришли к выводу, что жесты, в отличие от других видов невербальной коммуникации, способны самым существенным образом раскрыть смысл сказанного. Но что именно привносит жест в разговор? Он обращает наше внимание на человека, место или вещь в комнате. Вспоминая о друге, мы жестом указываем на стул, на котором он прежде сидел, а ссылаясь на книгу, лежащую где-то в шкафу, мы жестом указываем на ту, что лежит рядом с нами. Жест помогает описать форму объекта и траекторию его движения: движением руки вы рисуете S-образную форму змеи, изображая, как она ползет по земле. Жест дает возможность изъясняться иносказательно: складывая руки замком, вы даете понять, как близки ваши отношения с супругом.

Все это можно было бы передать и при помощи речи, но информация, заключенная в жесте, никогда не будет идентична информации, заключенной в словах. Когда вы в разговоре упоминаете кофейник, на вопрос «что это такое?» вы отвечаете словами, а на вопрос «где он находится?» – указываете на его местоположение жестами. Жестикуляция действительно эффективна для описания изображений в воздухе, траектории движения и указания на конкретный предмет. Она делает речь более живописной, динамичной и яркой.

Но жест способен на большее: он может содержать в себе информацию, отсутствующую в речи, но в то же время необходимую для ее понимания. Описывая сцену из мультика, человек говорит: «А сейчас рука пытается завести машину». Такая формулировка останется недостаточно ясной, если не сопроводить ее жестом: рука, совершающая вращательные круговые движения. Это даст слушателю понять, что машина очень старая и заводится при помощи специальной вращательной рукоятки, а не обычных ключей. Даже если прямой необходимости в жестах нет, благодаря им речь становится более доступной для понимания. Приведем пример. Семейная пара сидит в гостиной и ведет разговор о том, чем в течение дня занимались их дети. Муж говорит: «Они делали куличики, да?» Это предложение кажется достаточно простым и недвусмысленным. Но, произнося слово «куличики», муж указывает на сад. По его жесту становится понятно, что действие происходило не на кухне, а в саду, а значит, куличики делались не из муки, а из песка. Мы видим, что иногда жест передает информацию, которая не содержится в речи и даже не подразумевается ею. Закрывая глаза, вы рискуете упустить эту информацию и неверно понять собеседника, независимо от того, был его жест осознанным или нет¹⁰.

Мы уже видели, что жесты могут по-разному соотноситься с речью. С одной стороны, жест может усилить и конкретизировать содержание речи, сделать ее наглядной и динамичной. С другой стороны, жесты могут привнести в речь информацию, которой в ней изначально не было. В оставшейся части этой главы я постараюсь сосредоточиться именно на этом их свойстве и показать, как много вы упускаете, не обращая внимание на жесты.

Жест может передавать отличную от речи информацию

Первая в моей практике аспирантка, Р. Брекинридж Черч, или просто Бреки, однажды заметила то, что мы позже назвали несовпадением речи и жестов. Каждый год в рамках курса по психологии развития я показывала студентам видеофильм, которым в свое время поделилась со мной Рошель Гельман, известный психолог развития и один из двух моих научных руководителей в Пенсильванском университете. На видео был показан ребенок, участвующий в эксперименте по решению задачи на сохранение чисел, разработанной известным швейцарским психологом Жаном Пиаже. Исследователь показывал ребенку два ряда с одинаковым количеством шашек и спрашивал, одинаково ли количество шашек в обоих рядах. Ребенок смотрел на них и говорил, что количество шашек в обоих рядах одинаково. Затем экспериментатор увеличивал расстояние между шашками в одном из рядов и спрашивал ребенка, одинаково ли теперь количество шашек в двух рядах. Мы с вами сказали бы: «Да, конечно» – как и дети, которые понимают, что количество шашек не изменится от увеличения дистанции внутри ряда. Но некоторые из них были уверены, что число изменилось. Чтобы полностью понять принцип мышления этих детей, Пиаже попросил их объяснить свою точку зрения. Дети, которые были уверены, что количество шашек изменилось, сказали, что в ряду с большей дистанцией между шашками шашек больше, чем в ряду с меньшей дистанцией, потому что «их передвинули» или потому что «они занимают больше места». Наблюдая за их ответами, Пиаже упустил важную деталь: каждый ребенок жестикулировал, объясняя свою точку зрения. Из года в год просматривая эту видеозапись со своими студентами, я наконец обратила внимание на жесты и предложила Бреки разработать систему их описания¹¹.

В ходе описанного выше исследования Пиаже разделил объяснения, приведенные детьми, на конкретные типы. Как потом оказалось, каждому из этих типов соответствовали определенные жесты, производимые детьми, и Бреки удалось их классифицировать. Со структурой речи и структурой жестов Бреки работала по отдельности: речь она описывала с выключенным изображением, а жесты – с выключенным звуком. Это привело ее к интересному открытию: иногда объяснение, заключенное в жесте ребенка, не совпадало с объяснением, заключенным в его словах. Вот один пример. Ребенок говорит: «Количество шашек отличается, потому что вы их передвинули». Это объяснение сфокусировано на действии экспериментатора. Но в то же время ребенок зигзагом двигает свой указательный палец от первой шашки 1-го ряда к первой шашке 2-го ряда, затем от второй шашки 1-го ряда ко второй шашке 2-го ряда и так далее. Своими жестами он указывает на однозначное соответствие между шашками в двух рядах, что свидетельствует о частичном понимании сохранения количества шашек.

Теперь сравните этого ребенка с другим, который говорит: «Количество отличается, потому что вы передвинули шашки». Говоря это, он жестами изображает увеличение дистанции между шашками. Таким образом, его жесты и речь совпадают, потому что сообщения, заключенные в них, не противоречат друг другу. Непохоже, что он может догадываться о сохранении количества шашек.

Мы предположили, что дети, у которых встречались такие несовпадения речи и жестов, имели больше шансов понять принцип сохранения количества, чем дети, у которых информация в речи и жестах была одинаковой.

Чтобы подтвердить нашу догадку, мы повторили эксперимент Пиаже, а затем провели урок по сохранению чисел и подсчитали, кто из детей, неправильно ответивших на вопрос о шашках, лучше усвоил тему урока. Как мы и думали, дети, у которых до урока возникали несоответствия между жестами и речью, усвоили тему успешнее, чем те, у которых этих несоответствий не было. Таким образом, несоответствие жестов и речи стало хорошим индикатором того, кто с большей вероятностью готов был усвоить урок¹².

О чем говорит нам это открытие? Жесты отражают то, что происходит в голове учащегося, а также показывают, с какой вероятностью он может прийти к правильному ответу. Понимание того, кто из учащихся готов усвоить учебный материал, позволит учителям более осознанно выстраивать свои занятия: они смогут по-разному объяснять тему детям, у которых жесты и речь совпадают, и детям, у которых они различаются. Как мы увидим позже в этой главе, учителя и так делают это естественным образом, без каких-либо советов с нашей стороны! Подводя итог нашего эксперимента, можно сказать, что все дети, выполнившие задачу по сохранению чисел, использовали в своих ответах жесты, поэтому их готовность к дальнейшему обучению не может быть объяснена самим фактом жестикуляции. На их успехе сказывалось скорее то, содержали ли их жесты информацию, отсутствующую в речи и свидетельствующую о конкретном когнитивном прогрессе.

Но откуда мы знаем, что способность несоответствия жестов и речи быть индикатором прогресса в обучении не специфична для конкретного типа задач или для детей в возрасте от пяти до восьми лет (возраст участников приведенного выше эксперимента)? Чтобы понять, насколько широко распространено это явление, мы обратились к математике. Четвероклассники в США с трудом решают задачи, которые выглядят так: 4 + 6 + 3 = __ + 3. Число 3 в правой части уравнения сбивает их с толку – они не знают, что с ним делать. Одни дети складывают все числа в левой части уравнения и ставят 13 на месте пропуска. Другие складывают все числа во всем уравнении и ставят на месте пропуска 16.

Мишель Перри, моя вторая аспирантка, попросила девяти- и десятилетних детей решить эти задачи, а затем объяснить свои ответы (сразу скажу, что все они были неправильными). К этому времени мы уже знали, что рассматривать жесты и речь нужно по отдельности, поэтому устную часть ответов Мишель записала с выключенным изображением, а жестовую – с выключенным звуком. Она сразу заметила, что во время объяснения большинство детей жестикулировали. Некоторые дети предлагали в речи и жестах одну и ту же стратегию решения задачи – назовем этих детей «совпадающими». Они говорили: «Я сложил 4, 6 и 3 и получил 13», одновременно указывая на эти числа (4, 6 и 3 в левой части уравнения). Но примерно треть детей предложили разные стратегии в речи и жестах – назовем их «несовпадающими». На словах они давали неверный ответ (сумма всех чисел в левой части уравнения), но в то же время их руки находили правильное решение: они указывали двумя пальцами на 4 и 6, а затем – на пробел.

Опять же мы подумали, что «несовпадающие» понимают эти уравнения лучше, чем показывает их устный ответ, и лучше, чем «совпадающие». Мы выбрали детей, которые не решили правильно ни одну из задач, и провели для них урок математики. Если ответы «несовпадающих» демонстрируют бóльшую готовность к решению подобных задач, они должны усвоить урок успешнее, чем «совпадающие» дети. Так и произошло: несоответствие жестов и речи характерно не только для детей в возрасте от пяти до восьми лет, решающих задачи на сохранение чисел¹³.

На самом деле подобное несоответствие встречается во многих ситуациях и в разных возрастах: когда у малышей экспоненциально увеличивается объем словарного запаса; когда дошкольники учат друг друга правилам игры или считают на занятии предметы; когда школьники начальных классов описывают смену времен года; когда подростки рассказывают о сгибании стержней из разных материалов и разной толщины; когда взрослые объясняют, как работают шестерни, или решают проблемы, вызванные непрерывными изменениями; и когда люди всех возрастов рассуждают над моральными дилеммами или решением логических головоломок («Ханойская башня»)¹⁴.

Анджана Лакшми, еще одна аспирантка моей лаборатории, изучает несоответствие жестов и речи в новой области – области социальной оценки. Она просит взрослых участников эксперимента оценить компетентность той или иной социальной группы и наблюдает за их жестами в процессе речи. Большинство людей при этом используют вертикальную плоскость: они располагают руки высоко в пространстве, когда говорят о группах, обычно считающихся компетентными (хирурги, успешные бизнесмены, квалифицированные спортсмены), и низко, когда описывают менее компетентные группы (пожилые, бездомные, дети). Затем Анджана просит их сравнить компетентность двух отдельных групп, например мужчин и женщин. Во многих сообществах не принято утверждать, что мужчины более компетентны, чем женщины, но тем не менее немалое число людей все же придерживается этого мнения. Анджана обнаружила, как было сказано во введении, что некоторые считают мужчин и женщин в равной степени компетентными, но, говоря о мужчинах, располагают руки выше, чем когда говорят о женщинах. Эти люди могут быть убеждены в том, что мужчины и женщины одинаково компетентны, но жесты дают понять, что на уровне подсознания они не до конца в это верят. По крайней мере, тот факт, что взрослый говорит об одинаковой компетентности мужчин и женщин, но не подтверждает этого в жестах, отражает неоднозначность позиции говорящего и заставляет предположить, что он колеблется. Укрепится или ослабнет представление этого человека о равенстве мужчин и женщин, зависит от типа и качества информации, которую он получит в состоянии своей неуверенности¹⁵.

Жесты выявляют невысказанные убеждения людей всех возрастов в отношении целого ряда задач и, если рассматривать их отдельно от речи, могут свидетельствовать об открытости к переменам. Малыши, которые только учатся говорить, могут произносить только одно слово за раз – они находятся на стадии однословия. Но они уже умеют сочетать слова с жестами. Иногда значение жеста совпадает у них со значением слова: указание на птицу сочетается со словом птица. Но в остальных случаях слова и жесты у малышей почти не пересекаются: например, указание на птицу в сочетании со словом спит служит для описания птицы с закрытыми глазами. Такая комбинация выступает в роли словосочетания из двух слов: птица спит. Конечно, если вернуться к этим же детям спустя несколько месяцев, можно обнаружить, что они уже в состоянии произнести это словосочетание (птица спит), хотя совсем недавно они могли сделать это лишь при помощи жеста (указание на птицу + слово спит). В то же время дети, чьи жесты ранее совпадали с речью (указание на птицу + слово птица), еще не будут готовы произнести фразу целиком. Мы снова видим, что жесты, передающие информацию, отличную от речи, могут служить сигналом о готовности к обучению¹⁶.

Аналогичные результаты можно наблюдать и у более взрослых учащихся. В одном из исследований мы попытались проверить, насколько хорошо студенты колледжей, прошедшие курс общей химии, но еще не прошедшие курс органической, понимают строение стереоизомеров – наборов молекул, которые, представляя собой зеркальные отражения друг друга, не могут быть друг на друга наложены. Материал не усваивался – никому не удавалось нарисовать стереоизомер молекулы. Однако, отвечая на вопросы по теме занятия, некоторые студенты использовали жесты, передающие информацию, отличную от той, которую они излагали устно. Один из таких студентов уже был описан мной во введении: он не упоминал вращение молекулы в речи, но руками делал вращательный жест. Затем мы вкратце объяснили студентам, как определить, являются ли две молекулы стереоизомерами, и снова проверили, как они усвоили материал. Чем активнее студенты жестикулировали и чем больше информация, заключенная в их жестах, отличалась от изложенной ими до начала урока, тем с большим успехом они усваивали эту тему в ходе дальнейшего обучения. Хотя большинство подобных исследований я проводила с детьми, я твердо верю, что полученные результаты также применимы ко взрослым. Жесты – это окно в мир разума не только молодого, но и старого человека¹⁷.

Незаметно для нас разум говорит через наши руки и сообщает миру, что мы готовы воспринять новую информацию. Но слушает ли мир?

Слушатель может читать наши руки, а через них – и наши мысли

Замечает ли обычный слушатель, лишенный возможности пересмотреть видеозапись, что жесты и речь человека передают разную информацию? Скорее, важно то, способен ли обычный слушатель извлекать из жестов ту информацию, которой нет в речи. Когда Бреки Черч начала работать с видеозаписями, на которых дети решали задачи на сохранение чисел, она сперва старалась воспринимать речь и жесты вместе, а потому не замечала, что временами они передают разную информацию. Чтобы выявить это несовпадение, ей пришлось искусственно разделить запись на звуковую и визуальную части (аудио – для речи, видео – для жестов). Но почему смотреть и слушать одновременно было так тяжело? Как слушатели мы без труда совмещаем информацию, которую получаем из жестов, с информацией, которую получаем из речи, и при этом не можем отследить ее первичный источник. Но это не значит, что мы не можем получать информацию напрямую из жестов. В этом разделе мы узнаем, могут ли люди, не обученные анализу жестов, извлекать из них информацию¹⁸.

Самый простой способ узнать это – прямо спросить человека, что он услышал. Дэвид Макнил, специалист по жестам и мой коллега по Чикагскому университету, со своей командой показал группе взрослых участников видеозапись, на которой диктор пересказывает одну из серий мультфильма «Твити Бёрд» под названием «Канарейковый ряд». Участники никогда прежде не видели эту серию – они видели только пересказ на записи. Ключевой деталью эксперимента стало то, что рассказчица на видео сопровождала свое изложение тщательно срежиссированной чередой несовпадающих с сюжетом жестов. После просмотра участников попросили пересказать историю, что также было записано на видео. В то же время другая группа участников прослушала аудиозапись того же повествования, но не видела при этом рассказчика. В результате Макнил и его коллеги обнаружили, что первая группа усваивала информацию преимущественно из жестов, даже не замечая этого. Обратимся к примеру. Рассказчица говорит: «Кот появляется из нижней части водосточной трубы», а ее рука в это время совершает пружинящие движения вверх-вниз. В рассказе не упоминается, как именно кот Сильвестр, охотившийся за птицами, спустился по трубе, но жест рассказчицы дает понять, что при спуске он совершал своего рода пружинящие движения. Пересказывая увиденное, участница эксперимента сказала, что кот спускался по лестнице, а не по трубе, и рукой изображала движение вниз по прямой линии. Мы видим, что участница запомнила пружинящие движения, отразившиеся только в жесте рассказчицы, и перенесла их в свою речь, сказав, что кот спускался по лестнице. Она не сказала, что позаимствовала фигуру лестницы из жестов рассказчицы – скорее всего, она сама не знала, откуда эта фигура взялась. Сила влияния жестов частично объясняется их незаметностью¹⁹.

Мы также знаем, что обычный слушатель способен извлекать информацию из жестов, даже если между ними и речью не было создано искусственного несоответствия. Мы проанализировали примеры жестов и речи детей на уроках математики: в половине случаев жесты и речь совпадали друг с другом, а в другой половине – не совпадали. Каждый из этих примеров был дважды показан взрослому с просьбой оценить знания каждого ребенка. Мы подумали, что взрослые, которым ежедневно приходится взаимодействовать с детьми и постоянно оценивать их навыки, будут особенно хорошо понимать их жесты, и решили, что все эти взрослые должны быть действующими учителями²⁰.

Как же они реагировали на несоответствие жестов и речи ребенка? Если бы они обращали внимание только на факт жестикуляции, а не на сообщения, которые жестикуляция в себе заключает, они бы при этом одинаково реагировали как на соответствие жестов и речи, так и на их несоответствие. Но если взрослые считывают само содержание детских жестов, они должны воспринимать их совпадения и несовпадения по-разному. Несовпадение подразумевает два параллельных сообщения: одно в речи и одно в жестах. Таким образом, несовпадение в жестах и речи ребенка должно предоставлять взрослым больше информации о его навыках, чем совпадение. Так и произошло: несовпадения позволили взрослым извлечь из жестов ребенка ту информацию, которой не было в речи.