«Время секонд хэнд» kitabından alıntılar, sayfa 7

Нас спасает количество полученной любви, это наш запас прочности. Вот… Только любовь нас спасает. Любовь – это такой витамин, без которого человек не способен жить, у него сворачивается кровь, останавливается сердце.

"Не кто-нибудь сидел, а народ. И сажал, и охранял - тоже народ, не пришлый, не призванный откуда-то, а этот же. Свой. Родной. Это сейчас все надели полосатые рубашечки. Все - жертвы. Виноват один Сталин. А вы подумайте... простая арифметика... Миллионы зеков нужно было выслеживать, арестовывать, допрашивать, гонять по этапу, стрелять за шаг в сторону. Кто-то же это делал... нашлись миллионы исполнителей"

Несколько раз его допрашивала женщина-следователь: «Когда меня пытают, она становится красивой. Ты понимаешь, она тогда красивая».

Я одно время даже был председателем суда над танцами. Из-за этого своего «марксистского» убеждения так и не научился танцевать. Потом каялся. Никогда не мог потанцевать с красивой женщиной.

Наголодалась я за свою жизнь так, что больше всего люблю, как хлеба спеют, колосья колышутся. Мне это – как вам картина в музее… И сейчас не гонюсь за белой булкой, а вкуснее всего черный посоленный хлеб со сладким чаем.

– Штыком много чего можно сделать, но сидеть на нем неудобно.

О репрессиях: "Английские… японские шпионы… Деревенский старик, безграмотный… Его посадили за пожар на конюшне. Сидел студент за анекдот… <...> Сидел старый эсер, он открыто радовался: «Как я счастлив, что и вы, коммунисты, тут сидите и ничего, как и я, не понимаете»".

Зло молящегося Аллах не слушает. Аллах учит: не надо открывать дверь, которую потом не закроешь…

Картинка: бегаем вокруг стола, как три клоуна – один большой, два маленьких, мы со спущенными штанами, папа –

с ремнем.

У медсестер всегда стояло наготове ведро с мелом, кончались таблетки и порошки, и они делали пилюли из этого мела, чтобы раненые не ругались и не били их костылями…