Kitabı oku: «Темнолесье. Начало пути», sayfa 22
– Здравствуй, дочка. Вот и свиделись наконец въяве.
Подхватив подол своего длинного платья, она опустилась на ту же ступеньку, на которой я сидела до этого. По-простому похлопала рядом с собой.
– Буря чувств внутри тебя, просто оглушает. Стоит ли впустую изводить себя терзаниями, когда- уведай- ты чувствуешь решение, – она ловко схватила кончик моей по обыкновению растрепанной косы, стягивая с нее резинку. Пропуская прядки сквозь пальцы она достала из поясного кошеля деревянный гребешок и провела им по кончикам моих волос. – Молодости всегда такое свойственно – гореть душой, болеть сердцем, разрываться между долгом и желанием. Но чей долг на тебе лежит, дочка. Свой ли или чужой тянешь?
В голосе женщины было столько тепла и любви, и покоряясь ее легкой ласке я положила голову ей на колени, ощущая под щекой шерстяную ткань и наслаждаясь запахом горячего хлеба, исходящего от ее одежд.
– О чем болеть сейчас, доченька? Тебе кажется, что у тебя всего два пути вперед, но присмотрись – их несметное множество. И на каждом из них затягиваются завязываются узелочки-встречи. И от этих буклей побегут другие ниточки, и не разберешь уже, где твой путь был, а где уже чужой начался, – я вскинулась, но была остановлена горячей ладонью. – Некоторые сравнивают видение жизни с паутиной, которую прядет великая пряха. И есть в этом правда. Но нужно понимать и то, что на свою судьбу человек влияет сам, стоя рядом с пряхой, по правую руку от нее и создавая не четко вымеренный узор плетения, а великое и прекрасное в своем хаосе полотно времени. Услышь себя, дочь моя.
Перед глазами все задрожало и поплыло. Я закрыла глаза, спасаясь от круговерти, в которую превратилась пляска света, и ощутила как тело покоряется и растворяется в потоке Силы исходящем от жрицы. Ласково зашумели молодой листвой березы, которые не росли в Мшистом Логе. По рукам пробежали мурашки, отзываясь на холод вымышленного снега, усыпавшего мои плечи, ноги обожгло далекими кострами, которые только предстояло мне разжечь.
Перед глазами прояснилось, чтобы открыть мне новую волшебную картину. Подобно птице в небесах я рассекала облака. Подо мной раскинулось разноцветное лиственное покрывало. Яблоневые сады, душистые поля, золотые пашни. Потоки вели меня к берегу широчайшей реки, на столько огромной, что она казалась морем. Туда, где на высоком солнечном склоне раскинулся огромный город. Деревянные постройки, возведенные на просторе, полукружьем подступали к высокому тыну, за которым скрывались ремесленные и торговые кварталы, одним краем подступая к стене леса, а другим врастая в деревянные помосты настроенные на берегу. Над распахнутыми воротами висел прибитый череп тура. По улицам по своим делам торопились крошечные фигурки людей, мычала скотина, доносились обрывки смеха или чьи-то крики. До ощутимой рези в глазах я вглядывалась в них, против яркого света, с трепетом рассматривала яркие бутоны хризантем и георгинов, замечала даже маленьких мышек, выглядывающих из стогов сена.
По западную сторону города протекала маленькая речушка, с высоты птичьего полета напоминающая быстрый ручеек, и впадала в главную реку возле причалов. На том берегу ее, отгороженные от города стремительным потоком были построены кузни, дым и лязг от которых достигал небес и громом отзывался в груди. Чуть поодаль от них красной крышей рдело высокое круглое здание, огороженное собственным частоколом.
А над обрывом разместился укрепленный детинец – крепость для воинов, убежище для жителей, дом князя. Древич…
– Яся, ты чего тут улеглась? Я чуть не наступила на тебя!
Я резко распахнула глаза, ударившись о ступени, словно рухнув с огромной высоты. Солнце приблизилось к закатной черте, удлинив тени домов и столбов, а жрицы нигде не было видно. Но все еще чувствовалось ее тепло, сохраненное памятью движения ее пальцев и гребешка. Надо мной придерживая дверь лечебницы на пороге застыла Смеяна. Распущенные волосы укрывали точеные плечи вьющимся покрывалом, светло-зеленое платье с коротким рукавом подчеркивало загоревшую благородной бронзой кожу, обнимало тонкую талию, очерчивало высокую небольшую грудь.
Подружка была настолько хороша, что я невольно залюбовалась ей, не особенно вслушиваясь в ее слова. Поняв все тщетность своего монолога, подружка нахмурилась и несколько раз повторила одну и ту же фразу, прежде чем я ее поняла:
– Проснись! Вран попросил тебя сыскать. Идем.
В кабинете Врана как всегда пахло пряными травами, бумагой, нагретой на солнце тканью, спиртом, серой и едой. Ну точно, на окне, ожидаемо, стояла миска с недоеденными щами. На вешалке у двери висел черный плащ, а под ними развалились высокие сапоги, сияя начищенными боками, рядом с которыми стояла торба с видневшейся из распахнутой горловины рубахой. А вот это странно – раньше Вран не позволял себе хранить вещи в кабинете. Самого же хозяина не было видно.
– Вышел видимо. Сегодня охотника с выселок привели – с шатуном схватился. Весь бок располосован, рука на честном слове держится. Вран к нему раз в щепку бегает, – покачала русой головой девушка, по-хозяйски убирая со стола рассыпанные порошки и протирая его влажной тряпочкой.
– А где Варвара?
– А то ты не догадываешься, – закатила глаза Смеяна. – Наверняка у охотничьего дома тропу вытаптывает, поджидая пока Костя освободится от задания ловчего. Так что позже с ними свидимся. Представляешь, наставник хвалится, что Дарована приехала погостить у него. Ты хоть представляешь какая честь! Сама старшая жрица Макоши. Право интересно, что привело ее сюда, ведь путь такой неблизкий. Их Храм в семи днях пути от Древича. А от столицы до нас еще дней десять добираться.
– Я уже встретила ее у крыльца лечебницы, – раздался жалобный звон разбитой посуды. Смеяна не обратила внимание на осколки выроненной ступки, переступила черепки и подошла вплотную ко мне. – Она говорила что-то о выборе, о судьбе. А потом я кажется заснула у нее на коленях и мне снился такой красивый сон.
– Это великий дар, – подружка обняла меня, горячо шепча мне в ухо. – Ууу, как я рада за тебя! Вот бы она мне тоже предрекла что-то! Бают, что через ее уста сама богиня говорит! Расскажи про вашу беседу. Как это было?
– Страшно, – подумав честно ответила я. – От нее такой силой веяло, что у меня внутри все сжималось. Хотелось сбежать, но я словно приросла к месту. А уж когда она говорить начала, то и вовсе поплыла.
– Так у всех бывает. Она у меня дома гостит, так я вечерами раз десять мимо двери своей прохожу, набираясь решимости предстать пред глазами богини, – шумно вбежал в комнатку Вран. – А иной раз, даже не могу зайти, тут и ночую.
Кажется этот мужчина вообще не умеет медленно и степенно ходить, носится как миниатюрный ураган. Смеяна улыбнулась ему и пока наставник не наступил голой ступней на осколки, стала собирать их.
– Рад, что с тобой все в порядке, Ясмина. Я уже послушал какая у вас интересная поездка выдалась и поверь мне, если бы я мог предположить, что там такая заваруха выйдет, ни в жизнь бы тебя туда не отпустил!
– Да ладно, ну все же хорошо закончилось, – засмущалась я.
– С Александром я попозже побеседую, поначалу мне охолонуть требуется, – потер руки целитель. – Нет, ну это эвона повезло, что Кудеяр появился там.
– А Александр уже в Твердь ускакал, – в открытом окне появилось лицо Мстислава. – Схватил всю писанину в охапку, даже чернила не просушил, вскочил на коня и ходу.
– Очень похоже на него, – проворчал Вран. И резко обернувшись сурово уставился на парня, бегло осмотрев его снизу вверх, осматривая его на повреждения. – Эй, а ты почему не у наставника?
– А я сбежал. Девочки, жду вас на крыльце, – подмигнул мне Слава и мгновенно пропал из вида.
Вран закатал рукава рубашки, прощупал мне лицо, шею, руки. Заставил оголить живот и долго водил пальцем одному ему видным линиям. Удовлетворенно кивнув, он потерял ко мне интерес и резко сорвавшись с места начал вытаскивать по одной книге с полок, задумчиво вертя их в длинных пальцев и беззвучно шевеля губами. По всей комнатке, в каждом уголке были разбросаны игрушки, вырезанные целителем. Я погладила ближайшего нелепого липового утко-коня. Невзрачная с виду фигурка несла в себе столько тепла, что оторваться от нее было сложно. Грустно улыбнувшись, я поднесла к лицу следующую фигурку, изображающую бегущего медведя, вдыхая приятный запах можжевельника.
– Вран, а расскажи о Кудеяре, – вновь зазвенели осколки, высыпанные мимо мусорного ведра.
– Что именно ты хочешь знать?
– Войцех вскользь обмолвился о преступлении Кудеяра.
– Войцех. Знамо, стоило мне смекнуть, что его притянет. Мерзкий противный мелочный старикашка, да что же ему не сидится на лавке у князя? – я удивленно переглянулась со Смеяной. Раньше мы не замечали за наставником такой открытой неприязни к кому-либо, все же стезя целительства и ненависть плохо сочетаются и люди, ступающие на нее умеют держать себя в руках. – Много побасенок насчет того вы можете услышать. Но не буду вам о том рассказывать. Не имею права рассказывать о том – это не моя тайна и не моя жизнь. Потому скажу лишь то, что все знают, без деталей. В пору ученичества, Кудеяр сделал неверный выбор и это привело к гибели нескольких отроков, с коими он был на практике. Могу отметить лишь, что за его проступок он наказан строже чем нужно было. И боле, он продолжает наказывать себя сам. Яр неплохой парень, и прежде чем верить в небылицы, которые о нем рассказывают злопыхатели, вспомните его поведение хотя бы в вашей практике.
– Я предпочла бы впредь избежать встреч, – пробормотала подружка, наконец справившаяся с уборкой.
– Почему, Смейка?
– Не знаю как тебе разъяснить, Ясь. Я нахожусь в горнице, закрываю глаза и всех находящихся там осязаю, как огонек, как искорку, как тепло… А смотрю на этого ловчего и совсем ничего не веет от него, мстится, что и души у него нет. А уж в ответ глянет, так вовсе оторопь берет, у меня сердце замерзает… А голос? Ты слышала его голос! Он его взаймы взял у мира. Соткал его из завывания вьюги, из волчьего воя, из жуткого животного рева!
Вран покровительственно улыбнулся, слушая свою ученицу, а я лишь пожала плечами. Мне не хватало чуткости по отношению к миру, для осязания людей на таком тонком уровне.
– Нечего вам головы забивать, идите-ка гулять, а то Мстислав все крыльцо штанами протрет от нетерпения. Ясмина, я соберу тебе пару трактатов в дорогу, чтобы не так скучно было. Сколько там до вашей столицы? А, неважно. Да и вот еще усовники интересные, есть. И их тоже кину в посылку.
– Вран, я не знаю вернусь ли, – я отвела взгляд в сторону.
– Всеволоду передашь, коль сама не вернешься, – мужчина в один шаг приблизился и крепко обнял меня. – Ну все, бегите.
В сенях я отстала от Смеяны, чтобы вытереть глаза и оглядеть в последний раз стены лечебницы. В последние дни я стала жутко сентиментальная, и замирая в моменте, старалась впитать в себя все, что не отложится в простую память. Прикосновения друзей, приветливые улыбки целителей и их помощниц, робкие разговоры за стенами, уютное шуршание домовых по темным углах. Ярче всех вспоминалось, когда я сломала руку, Вран категорично заявил, что бегать ко мне не будет, так что на несколько дней я прописалась в этих стенах, заняв пустующую койку. И как тогда нарушая запреты наставника, я в длинной рубахе вылезала в окно, чтобы посидеть с друзьями на сваленных бревнах, или балансируя на трехногой табуретке, рискуя второй рукой и целой шеей, тянулась за крупными сливами.
За порогом плескалась живая мгла, звучал размеренный голос Мстислава, вторя ему звенел смех Смеяны. Я шагнула к друзьям, прикрывая за собой дверь. Парень сразу приобнял меня за плечи:
– На головной поляне собираются все ребята Лога. Так что сегодня у нас только танцы, костры и отличное настроение.
– Договорились, – легко было поддаться его веселому настроению.
– Ясь, ты что потеряла ленточку? Хочешь я соберу тебе косицу? – Смеяна начала развязывать тесемку на своем запястье.
– Нет, – я потрогала мягкие распущенные пряди, в которых искорками сохранились прикосновения жрицы Макоши. – Не надо. Пусть останутся распущенными.
Друзья с удивлением на меня воззрились, пооткрывав рты. Я рассмеялась и вывернувшись из объятий Славы, побежала к лесу.
У последних домов, между лопатками засвербело, вонзился чей-то пристальный взгляд, заставивший меня споткнуться. В стороне от дороги, облокачиваясь на плетенку забора, стояла Дарована, на чьем светлом лице застыла мягкая материнская улыбка. Подняв ладонь в прощальном жесте, женщина отступила во тьму.
* * *
Над перроном раздался оглушающий голос диспетчера вокзала, провозглашающий о прибытии поезда. Или о забытых вещах. Или о еще каких-то абсолютно непонятных сообщениях. Никогда не могла ни слова разобрать из того, что они там говорят в хрипе помех микрофона и гомоне людей.
Кто-то нетерпеливо ткнул меня в спину:
– Что встала? Топай давай.
Я протяжно выдохнула и поправив лямку холщовой сумки, в которую Вран с моими подружками упаковал помимо книг различных гостинцев, и сгибаясь под тяжестью рюкзака направилась к стеклянным дверям подземного перехода.
Пополнив баланс проездной карты, легко влившись в толпу спешащих людей, спустилась на станцию метрополитена. На мое везение Всеволод выбрал мне поезд, прибывающий в столицу в полдень, а значит я могу избежать давки в час пик.
Я сидела неудобно зажатая между ярко-накрашенной женщиной, на повышенных тонах разговаривающей по телефону, стремящейся перекричать грохот вагона, и грузным лысым мужчиной. Он постоянно елозил, тяжело дышал и непрерывно промокал блестящий лоб засаленным платком. Напротив сидела парочка, взявшись за руки, но вместо улыбок друг другу, их взгляды их были надежно прикованы к экранам телефонов.
Мерный грохот колес стал раздражать, стены и потолок начали давить, кислород резко закончился. Мне стало тесно в вагоне. Я дернула ворот рубашки, выдрав с мясом верхнюю пуговицу. Легче не стало, лишь раздраженно дернулась сидящая рядом дамочка, которая на секунду опустила телефон и укоризненно поджала губы. Захотелось сделать что-то гадкое, напустить почесуху на пару часов. С трудом обуревая дурные чувства, я сглотнула вязкую слюну прикрыла глаза, откинув голову назад.
По небу лениво проплывали редкие облака, временами скрывая яркое солнце. Здесь еще не ощущалось дыхание осени – высаженные газоны радовали яркой зеленью и лишь на редких деревьях в листве встречались желтые вкрапления. Я расстегнула куртку и бодрым шагом направилась к дому. Вечно пыльный, затхлый, выцветший город встречал меня удушливыми запахами выхлопных газов, резкими запахами еды, долетавшими из открытых окон, блеклыми цветами домов. Его не спасали даже яркие неоновые вывески, граффити и новые блестящие иномарки. С детской площадки доносился детский смех, визг и редкие, одергивающие фразы.
У подъезда я остановилась, и выбрав самое чистое место на лавке, спустила туда с плеч свою ношу. Со стоном облегчения потянулась и растерла болезненно ноющую поясницу, когда оберег висящий за пазухой нагрелся, обжигая кожу. Не подавая вида, я обвела взглядом двор. Ровно подстриженные кусты изгороди, припаркованные вдоль тротуара машины, брошенная на проезжей части метла дворника. Рядом с покосившейся деревянной горкой на металлическом заборчике сидела местная шпана – соседские детки, компания на пару лет младше меня, которые мня себя очень взрослыми перемежали слова с руганью в разговоре и сплевывали шелуху от семечек на асфальт. Все не то.
Погодите-ка… За их спинами полоскалось на ветру вывешенное для просушки постельное белье. Под очередным порывом воздуха, простыня парусом надулась и тут же опала вниз. Всего мгновение, но я успела заметить сгорбленную серую фигурку с паучьми жвалами на сером кукольном лице. Существо попав в просвет, тут же нырнуло в корни сирени поодаль. Ловить вунтериху, наметившую себе целью кого-то из этих ребят, в середине дня глупое дело – заползет в любую тень, никак не выманить. Лучше будет подкараулить ее ночью под окнами, когда она пойдет на промысел – насылать страшные сны и напитываться детским страхом.
Я напрягла память и вспомнила, где живет каждый из трех подростков. И тут же счастливо рассмеялась, вскидывая на ноющие плечи рюкзак. Кажется возвращение домой не будет таким скучным, как ожидалось. Приблизившись к подъезду я окинула взглядом пустые окна дома. Помахала прижавшему к стеклу ладошки и смотрящему на меня со второго этажа домовому, который испуганно ойкнув исчез. На смену ему из-за занавески удивленно выглянула Аглая. С улыбкой я влетела в свою квартиру. Бухнула вещи на пол у кровати, скинула куртку на кресло, распахнула окно, впуская в комнату теплый ветерок.
На письменном столе лежал свиток. Я медленно развернула его. Чувствуя как сердце бьется у горла, как от волнения дрожит рука. Послание состояло из одной строки:
«В понедельник в полдень жду в гости. Всеволод.»
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ
