Kitabı oku: «Небесная канцелярия», sayfa 3

Глава 5

Ночью я долго не могла уснуть.

Ворочалась с боку на бок, мяла простыни, сотню раз взбивала и переворачивала подушку. Мишка недовольно ворчал во сне, пытался прижать меня к себе, чтобы утихомирить. Наивный.

Устав считать все подряд и уговаривать себя поспать хоть часок, я тихонько сползла с кровати, завернулась в широкое пушистое покрывало и вышла на балкон.

Балкон у нас замечательный. Весь увитый зеленым плющом и ароматным вьюнком, круглый год цветущим нежно-розовыми колоколами. Сейчас они спали, сложившись в длинные сосульки. Но к утру, я знала, весь балкон будет усеян огромными, словно блюдца, цветками.

Расположившись в кресле качалке, я посмотрела на просвечивающее сквозь листву небо. Забавно было наблюдать, как какая-то большая звезда то появляется, то исчезает за шевелящимся на легком ветру листиком.

Меня беспокоила только одна мысль.

Что делать?

Еще несколько часов назад все происходящее казалось мне если не игрой, то безвредным развлечением.

По большому счету, я ведь и не собиралась отстаивать Землю.

Нет, ну, правда, почему я так распалилась? Главное, ради чего? Какая разница мне, и всему Пантеону, войдет ли небольшой, никем пока не замеченный мир в Зал Славы или нет?

И зачем мне заваривать всю эту кашу? Тем более, это так повлияет на моего шефа. А подставлять Петра Иудовича мне не хотелось, все-таки пять тысячелетий вместе проработать, ни одного скандала, ни одной обиды. И такой удар в спину. А мне меньше всего хотелось быть предательницей. Даже если я и выиграю дело, если все подтвердят, что существование Земли не бессмысленно, и получится, что Петр Иудович хотел утилизировать перспективный мир, а я вроде как права, все равно это не избавит меня от чувства вины перед шефом.

Я потерла глаза и подтянула под себя ноги. Стало гораздо теплее и уютнее. Даже зевнулось.

И все-таки, что же меня так беспокоит?

Заявление я не подала. Никаких шагов по спасению Земли не предпринимала. Поход в библиотеку таковым шагом можно не считать – мало ли что я захотела узнать. А если завтра мне взбредет в голову почитать об истории пыток или антологии известных маньяков, то что, меня объявят опасной для Пантеона? Необратимых поступков я не совершала, бумаг не подписывала. Поэтому никто пострадать не должен.

А завтра прямо с утра я подготовлю все документы, Иудович подмахнет их своей витиеватой подписью, я последний раз посмотрю на Землю. И все забудется. «Все пройдет, как с белых яблонь дым…».

Но почему во мне все бушует протестом? Простая мысль об утилизации Земли прогоняет сон, вызывает внутренний мандраж, сковывает холодным обручем голову.

А я с детства привыкла доверять своим инстинктам, своей интуиции. После того, как, повинуясь такому же невнятному, необъяснимому и необоснованному страху, не пошла со своей подругой кататься на ее новой лодочке. Ничто не предвещало беды, все прогнозы сулили солнечную погоду. Но неожиданно начался шторм. И моя подружка не смогла вернуться на берег. А когда взрослым удалось разогнать бурю, было уже слишком поздно. На небе уже стало на одну звезду больше.

Это детское воспоминание прогнало сонливость, заставило меня поежиться и закутаться еще сильнее. Чуть тряхнув головой, я вернулась к прежним размышлениям.

Вот если подумать, что такого в этой Земле? Почему я так привязалась именно к ней?

Ну, похожи ее жители на нас внешне. Да, такого раньше не было. До сих пор ни одно существо не было похоже на нас. Но внешность ведь ничего не определяет?

Да и сами миры строились по каким-то особым принципам. А Землю Иудович просто «слизал» с Пантеона, один в один. Только вот Павел Люциферович, как выяснилось, дополнил их скользкими змеями, которые умудрились сорвать все планы моего Петра Иудовича. Может, я считаю, что Земля – продолжение нашего мира? Я прислушалась к своим ощущениям. Нет, не считаю. Слишком они разные, и не только внешне.

Размышляя, я и не заметила, как уснула….

Глава 6

Я очень редко вижу сны. Так редко, что впору устраивать празднования каждого нового сновидения.

Но сегодня мне снился сон. Он так мало отличался от реальности, что я не сразу поняла, что уже сплю.

Снилось, что я так же и сижу на балконе в своем кресле, устав думать, глядя на темно-синее небо с редкими, зато крупными звездами.

Что-то было не так, неправильно. Я несколько раз придирчиво оглядываю балкон. Вьюнок! Он раскрылся. В темноте огромные цветки чуть поблескивают белизной, отражая звездный свет. Скоро утро?

Смотрю на часы – половина второго.

Хочу встать, чтобы подойти к вьюнку, дотронуться до цветов, проверить, не чудится ли мне, но неожиданно с неба срывается звезда, и я замираю, завороженно следя за ней. Оставляя за собой яркий след, она несется, рассекая пополам небо, влетает на балкон. Виснет прямо передо мной, дрожит и падает на пол, оборачиваясь моей погибшей подругой Марией.

И тогда я понимаю, что вижу сон.

Мы не умираем. Мы живем вечно. Но, бывает, кому-то не хватает сил, чтобы жить. И он отрекается от жизни, становясь звездой на ночном небосклоне. И мне впервые за все время приходит в голову мысль о том, как тогда могла погибнуть Мария?

– Машка, – только и могу выдохнуть я.

Она улыбается мне. Так и оставшаяся десятилетней девчонкой, в той же смешной розовой майке и шортах в горошек, что были на ней в тот день, с теми же белокурыми волосами, заплетенными в две задорные косички. Ничуть не изменившаяся. Такая, какой я ее и помню. Моя Машка, моя единственная настоящая подружка. Почему ты никогда не снилась мне раньше? Почему никто так и не смог мне заменить тебя?

– Привет, Катька, подвинься!

Машка плюхается в кресло рядом со мной. Я едва успеваю подвинуться. Кресло качается, что вызывает Машкин восторг.

– Здорово, да? – восклицает она и начинает раскачивать кресло, помогая себе ногами.

Я послушно качаюсь, не сводя с нее глаз. И до меня медленно начинает доходить, что Машка не погибла. Она отреклась. Использовала весь свой запас магии, чтобы сотворить шторм и уйти.

– Машка, зачем? – шепчу я.

Она резко тормозит кресло. Я чуть не кувыркаюсь вперед, но вовремя успеваю схватиться за ручку. А Машка поворачивается ко мне. Она смотрит как-то не по-детски, очень серьезно. Вмиг превратившись из ребенка во взрослую женщину.

– Так нужно было, поверь.

– Зачем? – повторяю я вопрос.

Наверно, мне очень нужно услышать ответ. Даже не просто ответ, а ее слова, что я не виновата. Что не из-за меня она отправилась в море, одна, в крохотной скорлупке. Что не обида на мой отказ, не моя трусость помогли ей тогда сделать выбор и шагнуть в никуда. Наверно, мне очень нужно услышать, что я не предавала ее.

Но Машка молчит. Она отворачивается и, вновь став озорной девчонкой, опять раскачивает кресло.

И я опускаю глаза. Поникаю, будто воздушный шарик, из которого выпустили воздух. Становлюсь такой же пустой и растянуто-мятой.

Несколько минут мы молча качаемся. Я – глядя куда-то вниз, не на ковер с тисненым рисунком, а просто вниз, не фокусируя ни на чем взгляд. Машка – куда-то вперед, где на фоне темной листвы и ночного неба посверкивают блюдца цветов.

– Тебе плохо? – неожиданно спрашивает она, не поворачивая головы.

– Мне… Нет, скорее не плохо, – не поднимая глаз, я пожимаю плечами. – Наверно, просто трудно.

– Как тогда?

Я вздрагиваю и киваю.

– Мне нужно решить. Но я не могу. Самое правильное решение не дает мне покоя.

– Значит, оно не такое уж и правильное, – Машка пожимает плечами.

Я поднимаю глаза и встречаюсь с Машкиным взглядом. Он не спрашивает и не настаивает. Просто ждет.

Качаю головой:

– Не все так просто. Если я поступлю по велению сердца, как, – я запинаюсь, но продолжаю, – как тогда, то стану предательницей, подставлю человека, который мне доверяет. А если поступлю так, как надлежит… Не знаю… Наверно, тоже стану предательницей, но другого плана.

– Как это?

– В любом случае я что-то предаю. Или своего шефа, или Землю, свою идею.

– Почему? – пытает меня Машка.

– Наверно, я в ответе за них… – и тут меня прорывает. – Понимаешь, я ухаживала за ней пять тысяч лет. Все делала: от мелочей до чего-то глобального. Мой шеф даже не притрагивался к Земле, только просматривал мои отчеты и иногда отдавал распоряжения, что делать дальше. Большинство опытов я придумывала и проводила сама. Но мои опыты были безобидны, и это не всегда нравилось шефу. Однажды я сделала так, чтобы земные археологи нашли город, который ставил бы под сомнение все существующие теории. А шеф сказал, что это жвачка для мозгов. И устроил им глобальное наводнение. Он всегда ждал от них каких-то физических действий. И не видел многого, что происходило с Землей. И я действительно не знаю, вправе ли он выносить ей приговор.

– Слушай свое сердце, Катерина, – очень по-взрослому говорит Машка. Ее слова не вяжутся с озорным видом и писклявым голосом. – Только оно не обманет тебя. Только так тебе некого будет винить. А правилам не всегда нужно следовать, недаром же у каждого из них есть исключение.

– Я не смогу, – шепчу я.

– Если тебе трудно идти, значит, твой путь правильный. Легкой бывает только ошибочная дорога.

– Я не смогу выбрать.

Машка встает.

– Мне пора.

Она улыбается, машет мне рукой и рассыпается золотистыми звездами, так что я невольно вспоминаю свой магический фонарь. А звезды стайкой устремляются вверх, вылетают в открытое окно, взмывают еще выше, превращаясь в крошечные искры. Они на миг рассыпаются по всему небу, а потом стремительно сливаются в одну звезду.