Когда человек едет по открытой равнине, то, как бы ни торопился, не может избавиться от чувства, что движется медленно. Одинокое дерево на обочине дороги, едва поравнявшись с путешественником, оказывается позади, однако не даёт твёрдой уверенности, что он успеет туда, куда спешит. Миновав дерево, путешественник доволен, но затем начинает искать, от чего бы теперь мерить расстояние, не находит, и тогда возвращается мысль: «Я плетусь еле-еле и непременно опоздаю».
Разговаривая с мальчишкой-лазутчиком, а затем разбирая дело двух братьев, Влад потерял более получаса. Это время ещё можно было как-нибудь нагнать, но открытая равнина тянулась и тянулась, словно заколдованная, бесконечно удлиняя путь, как если бы желала задержать князя. Он даже успел подумать, что это дьявольские проделки, и что дорога заколдована нечистым, но тут же одёрнул себя: «Дракон, бегущий слева от меня – не дьявол. Эта тварь – причудливая выдумка, которая ничего сама не делает и полностью мне подвластна. Если захочу, она исчезнет». Однако правитель вовсе не хотел её исчезновения и потому глянул вниз, чтобы удостовериться, что чешуйчатая зверушка на месте.
Та по-прежнему бежала слева и вдруг, будто отвечая на недавние рассуждения хозяина, прошипела:
– Дорога тянется сама по себе. Я не вмешиваюсь. Люди вечно сваливают всё на дьявола. А я тут ни при чём.
– Почему ты называешь себя дьяволом? – мысленно спросил Влад, как уже спрашивал тысячи раз.
– Священник назвал бы меня так, – последовал привычный ответ.
– А кто ты на самом деле?
– Я существо, которое ты выдумал, – ответила тварь.
– Но в тебе есть что-то бесовское?
– Конечно, ведь ты видишь меня похожим на беса, – прошипел дракон.
– А есть ли в тебе что-то от настоящего беса? – продолжал допытываться Влад… Вернее, он не допытывался. Допытываться можно, когда ведёшь настоящую беседу, а князь вёл беседу воображаемую. На самом деле он просто размышлял: «Настоящий дьявол – не выдумка, а существо со своей волей. Есть ли у моего дракона своя воля? До сих пор он никак это не показал… Или показал? Тогда, возле сухого озера! Я был доволен, а чешуйчатая зверушка – раздосадована. Это странно».
– В тот раз твои чувства были двояки, – прошипела тварь. – Ты был доволен, но в глубине души желал посадить тех спорщиков на кол.
– Нет, я не желал.
– Желал, – настаивал дракон, – но не хочешь признаться.
– Так значит, ты выражал мои тайные чувства? – мысленно подытожил Влад. – Мои, а не свои? Значит, ты не дьявол, раз у тебя нет своей воли.
Змей обиженно фыркнул, но осталось непонятным, из-за чего – из-за того, что его не принимают за настоящего беса, или из-за того, что ему напомнили, как он ничтожен, поскольку является выдумкой.
– Скажи мне правду, – мысленно повелел правитель.
– Правда в том, что ты не можешь знать, дьявол я или нет, – улыбнулась тварь. – Ты можешь только гадать.
– Я могу повелеть тебе исчезнуть, – возразил Влад. – Если ты не исчезнешь, значит, ты нечистый дух со своей волей.
– Если я исчезну, тебе будет скучно без меня, – прошипела тварь. – Ты это знаешь, поэтому не хочешь, чтобы я исчез. Поэтому я не исчезну. Выходит, твоя проверка ничего не покажет. Ты не можешь узнать, дьявол я или нет.
– Тогда оставим наш разговор, – решил Влад, понимая, что беседа с драконом движется по кругу.
Между тем княжеский конь почувствовал настроение хозяина и начал ускоряться. Только что двигался спокойной рысью, а теперь побежал так резво, как только мог. Он весь напрягся, готовый сорваться в галоп от малейшего движения пятки, ждал знака и будто просил: «Ну же, хозяин! Если кто и заколдовал дорогу, мы всё равно доберёмся до конца пути! Даже если сам дьявол мешает нам, я как-нибудь договорюсь с ним по-свойски. Я ведь вороной масти, а все твари чёрного окраса – дальние дьяволовы родственники».
Конь разволновался, однако хозяин – в свою очередь, заметив горячность четвероногого – успокоился и немного придержал его. «Пусть конь продолжает бежать рысью, – сказал себе князь. – Всё-таки я спешу не настолько, чтобы изнурять его скачкой. Я успею добраться. Наверняка уже кое-что наверстал. Успею».
К сожалению, очень скоро настала пора снова тратить драгоценное время. После размашистой рыси требовалось проехать шагом, чтобы конь восстановил силы. К тому же дальше гнать было некуда – впереди, на месте соединения двух проезжих путей, собралась толпа.
Отдельных людей Влад ещё не мог различить. Ему виделось лишь пёстрое нечто, по кромке которого происходило шевеление. «Сейчас попросят творить суд, – подумал князь. – Конечно, этого можно избежать, если объехать толпу по широкой дуге, через пастбища, но государю неприлично бегать от своих подданных».
Влад решительно направил коня к толпе и всё же велел охране перестроиться. Двенадцать конников снова заслонили государя спереди и по бокам, а остальная охрана и слуги прикрывали тыл. Лишь боярину Войко князь велел остаться как есть, справа, и вдруг вспомнил про недавние странности в поведении боярина. «Так вот же доказательство, что дьявол настоящий! – сказал себе правитель. – Он мерещится не мне одному». Влад всё ждал, когда Войко снова начнёт высматривать что-нибудь в дорожной пыли, но слуга-богатырь, как нарочно, ничего не высматривал. Государь несколько раз оглянулся на него, но тот ни разу не бросил взгляд вниз.
«Неужели чешуйчатая тварь всё-таки выдумана?» – размышлял правитель, и вдруг его потянуло заговорить с кем-нибудь, кто точно не выдуман. Владу захотелось произносить слова не мысленно, а вслух, и поэтому он проворчал:
– Ну и толпа там впереди! Что за напасть такая! Почему никто не обращается ко мне, когда я выезжаю на охоту или посещаю крепости и заставы? Я мог бы без сожаления тратить на судейство час или два во время таких поездок. За два часа дикие гуси не успеют улететь зимовать, и коменданты с таможенниками никуда не денутся. А вот обедня закончится! Почему надо донимать меня именно по дороге в монастырь?!
– Господин, – сказал Войко, крайне удивлённый этим ворчанием, – мы не раз заводили об этом беседу, и я не раз говорил тебе, что просители рассуждают иначе, чем ты.
– Да, я помню, о чём ты говорил, – бросил Влад. – Мои подданные проявляют смекалку. Они уверены, что во время паломничества я буду милостив. Дескать, по дороге в святую обитель государь не станет выносить суровых приговоров, потому что не захочет отягощать свою душу. Хитрецы! Думают, что разгадали меня. По их мнению, государь-охотник не может быть милостив, потому что убивает. А если государь едет куда-то с проверками, то становится слишком придирчивым, и обращаться к нему тем более не следует. Да, ты говорил так, и я давно с тобой согласен.
– Так в чём же дело? – спросил боярин.
– Сейчас я веду речь о другом, – пояснил правитель, – Мне досадно, что люди желают мне добра только на словах. Вот ты говорил, что подданные довольны мной. Да, довольны, но это не значит, что меня любят. Люди знают, что я тороплюсь в монастырь, но мешают мне позаботиться о моей душе. Им нет дела, попадёт государь в рай или не попадёт. Им бы только решить свои дела. Вот как люди поступают с государем!
– Тогда поехали в объезд, – шутливо предложил Войко. – Раз люди не заботятся о тебе, ты можешь поступать с ними так же. Ещё не поздно свернуть с дороги. Если миновать эту толпу, не останавливаясь, и дальше нигде не задерживаться, мы к обедне как-нибудь успеем.
– Нет, сворачивать поздно, – ответил Влад и добавил: – Ты думаешь, я ищу повод, чтобы откреститься от своих обязанностей? Нет. Мне просто хочется пожаловаться на тяжёлую судьбу. Тяжело быть государем.
Войко лишь усмехнулся. Тогда правитель предложил:
– Знаешь, что? Давай я передам свою судебную власть тебе. Давай разбирать чужие житейские дрязги будешь ты.
Боярин перестал усмехаться и с притворным испугом вытаращил глаза:
– Нет, господин. Избавь меня от этого.
– Ага! Не хочешь быть государем! – весело заметил Влад. – Никто не хочет, когда речь заходит об обязанностях.
Пока продолжалась беседа, путешественники успели вплотную подъехать к месту соединения двух трактов – вернее, туда, где этому месту следовало бы находиться. Оно скрылось под ногами множества людей, стоявших и ждавших правителя. Поодаль, на поле, какие-то дети играли в догонялки, весело визжа, а вот взрослым было не до веселья. Они стояли, сохраняя серьёзные лица. Сбились в одну кучу.
Одежда у просителей казалась одинаковая – снизу тёмная, сверху светлая – и пусть местами её украшала яркая вышивка, но всё равно у каждого просителя одежда была льняная. «Значит, опять тут одни крестьяне», – подумал Влад.
Народу собралось столько, что пересчитать по головам было трудно, однако число вихрастых затылков, шапок, платков, косынок и сплетённых из соломы широкополых шляп явно превышало несколько сотен.
Вдруг шапки и шляпы в толпе сползли с голов, а сама толпа согнулась в поклоне и замерла.
– Государь! – выкрикнул кто-то. – Дозволь нам предстать перед тобой, выслушай и рассуди!
Влад уже собрался вести привычные разговоры, но вдруг подался вперёд и начал пристальнее вглядываться в толпу, потому что увидел кое-что необычное и даже забавное – среди просителей стояла корова.
На первый взгляд обычная серая корова – узколобая, с лохматым чубчиком и длинными рогами, грозно торчащими из-под него. Князю даже показалось, что коровий нос, являвшийся единственном тёмным пятном у этой животины, медленно поворачивался туда-сюда.
Румынские коровы не отличаются высоким ростом, среднему человеку – по грудь. Вот почему, пока толпа не начала кланяться, скотинка полностью скрывалась за спинами людей, а теперь, когда все вокруг согнулись вполовину роста, стала хорошо видна.
Правитель на всякий случай протёр глаза:
– Войко, посмотри. Мне чудится или там среди просителей корова? Неужто она тоже пришла ко мне на суд?
Войко при его богатырском телосложении мог обозревать округу, почти как птица с неба – он встал на стременах и посмотрел поверх голов княжеской охраны:
– Всё верно, господин. Там корова. А с ней трое телят одного возраста.
– Трое? – переспросил Влад. – Этого не может быть.
– Господин, их трое.
– Все серые? – уточнил правитель.
– Да.
– Ты, наверное, принял за третьего телёнка чью-то согнутую спину.
– Нет, господин. Я видел и голову. Телят трое, – сказал Войко, опустившись в седло.
– Ого! – воскликнул государь и, оглянувшись на боярина, добавил: – Чтобы увидеть такую редкость, не жалко и к обедне опоздать! А чего жалеть? Обедня служится каждый день, а корова телится тройней так редко, что не каждому человеку дано это увидеть. Мне говорили, во времена моего деда Мирчи такое случилось, и каждый, кто видел эту тройню, старался отщипнуть немного шерсти на счастье. Телята ходили с лысыми боками. Может, и этих телят ждёт такая судьба… если только перед нами настоящая тройня.
– Господин, а зачем гадать? – усмехнулся Войко.
– Да, незачем, – кивнул Влад и крикнул: – Прежде чем творить суд, я желаю узнать, для чего сюда привели корову!
Двое человек в толпе, стоявшие рядом с коровой, разогнулись и начали пробираться на передний край. Раздалось воинственное:
– Дай вылезти! Нас государь зовёт!
Толпа недовольно гудела, а среди этого гудения вдруг возник новый голос, который повторял:
– Простите, братья. Простите.
Сперва пробился вперёд низкорослый крестьянин с полуседыми усами и лысым лбом. В левой руке крестьянин держал соломенную шляпу, а в правой – верёвку, противоположный конец который обвивал основание коровьих рогов. Верёвка то и дело натягивалась, потому что рогатая скотина шла за своим хозяином неохотно.
Следом из толпы выбралась крестьянка с красноватым обветренным лицом. Одевалась она очень скромно – носила белый платок, белую рубаху и простую чёрную юбку, доходящую до середины икр, но скромность одежды никак не могла скрыть бойкого характера. Женщина смотрела на всех смело и так же смело прокладывала путь среди согнутых спин. Правда, старалась она не для себя, а для трёх телят, которые следовали за коровой и никак не хотели двигаться гуськом, стремились идти все вровень. Конечно, телятам не хватало места.
Вслед за крестьянином и крестьянкой, не ругаясь и не пихаясь, вышел ещё один человек – молодой священник. Он одевался нарочито аккуратно, как свойственно многим священникам, которые приняли сан недавно и недавно приехали на приход. Ряса из грубого бурого сукна нигде не смялась и не испачкалась. Обладатель носил её бережно, совсем как шёлковую одежду, а поверх – очевидно, ради щегольства – надел жилетку с деревянными резными пуговицами, изящество которых можно было оценить даже издалека.
– Государь, – обратился к Владу лысоватый крестьянин, – вот моя корова. Я нарочно привёл её, чтобы ты увидел.
– Ты привёл её только для того, чтобы мне показать? – уточнил государь.
– Да.
– Ну что ж… – сказал правитель и добавил уже более громко, обращаясь к своей охране: – Дайте мне посмотреть на эту корову.
Конники разъехались в две стороны, и государю хорошо стала видна не только корова, но и вся её «свита» – хозяин, сжимавший в руках верёвку, трое телят, толкущихся у вымени, женщина с красноватым лицом и молодой священник.
– Корова на самом деле отелилась тройней? – с любопытством спросил Влад.
– Да, государь. – Крестьянин и крестьянка ответили одновременно.
– И это те самые телята?
– Да, государь, – опять последовал ответ в два голоса. – Если что, у нас и свидетели есть. Мы подмену не совершали. Это те самые телята.
Просители замолчали, а затем продолжила только женщина:
– Родились такие маленькие, – произнесла она и сделала движение руками, как будто укачивает ребёнка. – Вдвое меньше, чем обычные телятки. Но мы с мужем их сразу в дом взяли, из соски поили. Неделю понянчили, и все трое у нас на ножки встали. Теперь всегда вместе ходят. Куда один – туда другой. Куда другой – туда третий.
– Три бычка родилось, – пояснил её муж и с довольным видом оглядел толпу. – Чудо оно и есть чудо. Недаром же корова в Пасху Блаженных отелилась, ведь три – святое число, а блаженные – святые люди.
– Корова не в тот самый день отелилась, а накануне вечером, – поправила женщина.
– Да всё равно, – отмахнулся муж.
Пасха Блаженных являлась народным праздником, весьма почитаемым, но не связанным со скотиной, поэтому Влад посчитал привязку к этому дню надуманной и остался равнодушен к замечанию о чуде:
– А если бы корова отелилась в другой день, – с усмешкой спросил он, – сколько, по-вашему, было бы телят?
– Столько же, – ответил хозяин коровы и продолжал: – Ты прав, государь. То, что корова отелилась перед Пасхой Блаженных, это не причина для появления тройни, но это примета. А вот примета указывает на причину.
– И в чём же причина? – снова усмехнулся Влад.
– Вот в этом человеке, – начал объяснять крестьянин и ткнул пальцем в сторону священника.
– Нет, государь, – сказал молодой церковнослужитель, – причина не во мне, а в Господней благодати.
– Я сегодня не настроен разгадывать загадки, – недовольно произнёс князь, который понимал всё меньше в этих объяснениях.
– Тут всё очень просто, государь, – успокоил его крестьянин. – Дело в том, что моя корова прошлым летом повадилась ходить пастись на наше деревенское кладбище. Там и вправду трава высокая, сочная…
– …но только это оскорбление для могил, – перебил священник, – поэтому всякий раз, когда я видел, что корова пришла, я гнал её. Если рядом оказывалась хворостина, то я хватал хворостину, а если рядом ничего не оказывалось, то я лупил эту скотину рукой.
– Правой рукой, – добавил крестьянин.
– Да, правой, – кивнул церковнослужитель и подошёл к корове, чтобы показать, как всё происходило.
Скотина, уже привыкшая бояться бурой рясы, ломанулась было в сторону, но хозяин ухватил животное за рога.
– Я налагал руку вот здесь… – Священник размахнулся. Могло показаться, что он хочет ударить корову сбоку по животу, но в самый последний момент ладонь остановилась, так ни к чему и не притронувшись.
– А однажды, отче, ты взял ту штуку, которой отгоняют мух от Святых Даров, – напомнил хозяин коровы.
– Да, у меня в руках была рипида, – кивнул священник, – и я в гневе махал рипидой на корову. А эта скотина решила, что я явился отгонять мошек. Тогда я стукнул её рипидой по спине, чтоб сделалось понятно, кто тут незваный гость!
– Вот после этого корова понесла тройню, а по весне, перед Пасхой Блаженных, отелилась, – подытожил крестьянин.
– Да, – сказал молодой церковнослужитель, скромно опустив глаза. – Получилось, что я, сам того не желая, призвал на некрещёную животину благодать Божью. И эта благодать передалась посредством наложения руки, а также посредством рипиды… Рипида – это просто опахало, которое не освящено, – так я думал раньше. А теперь я думаю, что если рипида касалась Святых Даров, а затем касалась коровьей шкуры, то благодать могла передаться.
– Без благодати тут не обошлось – это точно, – сказал крестьянин, который прямо-таки сиял от счастья. – Все приметы сходятся: и телёнка три, и отелилась вечером на Пасху Блаженных. Так что я тебя, отче, должен отблагодарить. Один из трёх телят причитается тебе.
– Во-первых, не мне, а церкви. – Священник, только что стоявший, скромно потупив взор, теперь начал недовольно коситься. – А во-вторых, почему только один телёнок?
Крестьянин тоже переменился в лице. Теперь он смотрел так, как смотрят сторожевые псы, почуявшие, что сейчас в охраняемом хозяйстве может произойти большая убыль:
– Если вычесть из трёх два, то получается один! – сказал хозяин коровы.
– Опять ты со своими подсчётами! – воскликнул священник.
– Двойня у коровы – не редкость, – напомнил крестьянин. – У нас в деревне коровы телятся двойнями раз в несколько лет, и ты, отче, это знаешь. Двойня – не чудо. А ты превратил двойню в тройню. Значит, одного телёнка тебе хватит!
– А тебе для церкви жалко? – спросил священник.
Крестьянин оглянулся на князя:
– Государь, рассуди нас! Сколько телят нужно отдать? Одного или двух?
– А почему я должен судить? – спросил Влад. – Разве я соглашался на это? Ты ведь сам сказал, что привёл корову показать мне просто так.
– Государь, окажи милость! – стал просить священник. – Мы ведь уже рассказали тебе дело. Тебе осталось только принять решение.
– Ах, вот оно что! – воскликнул Влад. – Значит, вы привели сюда корову в расчёте на то, что меня одолеет любопытство и я начну вас расспрашивать. А если я начал расспрашивать, то взялся судить? Так? Вот хитрецы! Нет, я вас судить не буду.
Этот ответ не расстроил просителей. Они смотрели не огорчённо, а выжидающе, что показалось правителю странным, и тут он заметил, что рядом с коровой кого-то не хватает. Вот хозяин коровы, вот священник, вот телята так же толкутся возле вымени…
– Государь! – раздался женский голос откуда-то слева и снизу. – Я предстала перед тобой и прошу, чтобы ты рассудил моего мужа и этого попа. Кто из них прав? – Произнося это, крестьянка с красноватым обветренным лицом поклонилась и легонько дотронулась рукой до княжеского стремени.
Влад еле сдержался, чтобы не шарахнуться от просительницы, как шарахается пойманный зверь. «Пронырливая баба! Чтоб её… – подумал Влад. – Да как же она сумела? Вот так и сумела, пока ты смотрел вдаль, на представление, которое разыгрывали возле коровы». Государь смотрел на представление и не заметил, как женщина подобралась совсем близко, а люди из охраны не остановили. Может, тоже не заметили, увлечённые рассказом о чудесах, а может, посчитали, что простая крестьянка не несёт в себе никакой опасности.
«Это лишний раз доказывает, что за женщинами нужен глаз да глаз!» – подумал правитель, сильно досадуя, однако эта досада совсем не отражалась в поведении княжеского дракона. Тварь сидела возле крестьянки, глядя на неё с явным уважением, и приветливо помахивала хвостом.
«Если тварь отражает мои тайные мысли… выходит, на самом деле я не раздосадован, а доволен? – спросил себя Влад, но тут же возмутился: – Неужели я должен судить о себе по поведению чешуйчатой шавки?! Нет, дракон врёт! Я вовсе не доволен!»
Не желая признавать, что попался в ловко расставленные силки, правитель продолжал отказываться от судейства:
– Да разве это моё дело? Это дело церковное. Пусть его разбирает епископ. А если он затруднится разобрать, тогда сходите к митрополиту.
– Нет, – покачал головой священник. – Епископ сказал, что тут дело не церковное и что вся история, будто на корову через мою руку снизошла благодать Господня, это глупость.
– Значит, попробуйте обратиться к митрополиту, – повторил государь.
– Не можем, – ответил священник. – Епископ запретил мне идти с этим делом к митрополиту. Сказал: «Не позорь своей глупостью меня и мою епархию».
– Ну, тогда здесь и решать нечего, – пожал плечами Влад. – Если епископ так крепко уверен, что рождение тройни – не чудо, я склонен доверять этому мнению. А если чуда не было, то и спорить вам не о чем.
– Государь, тут дело не столько в чуде, сколько в справедливости, – сказал священник. – Я как служитель церкви всё равно должен получить награду за труды.
– Если ты непричастен к появлению телят, за что тебя награждать? – удивился государь.
– Как «за что»? – в свою очередь удивился церковнослужитель. – Ведь когда я совершаю требы, то всегда получаю что-нибудь в дар… в пользу церкви. Так положено. Награда даётся за труды, а не за последствия этих трудов. Например, если священник крестит младенца, то кто же поручится за последствия? Младенец может вырасти в святого, а может – в великого грешника или даже в вероотступника, и получится, что зря крестили. Но дар в церковь по случаю крестин всё равно приносится. А когда священник отпевает, то никто не знает, попадёт ли отлетевшая душа в рай или не попадёт. Но дать что-нибудь за отпевание полагается. И это справедливо.
– А почему именно два телёнка? – спросил князь.
– Потому что негоже жадничать, когда дело касается церкви. – В голосе священника послышалась укоризна. – Видит Бог, что наш храм давно пора подновить. Ещё немного – и там пол начнёт проваливаться. Тройню от коровы всё равно никто не ожидал. А раз такое богатство само в руки упало и не требовало усилий, тогда…
Крестьянка, услышав эти слова, страшно возмутилась:
– Само в руки упало? Богатство?! – закричала она. – Отче, почему ты так говоришь? Наверное, оттого, что ты этих телят сам не выхаживал. Вот отчего! А мы первый месяц тряслись над ними денно и нощно, будто это наши собственные дети. А разве ты не знаешь, что мы молоко покупали? Истратили все гроши, сбережённые на чёрный день, потому что у нашей коровы не хватало молока, чтоб накормить всю тройню досыта. Телятам надо столько, что ой-ой-ой! Вот такое богатство на нас свалилось! Да. А по-твоему выходит, что мы с этим богатством только и делали, что отдыхали да подсчитывали барыши!
– Тихо! – оборвал государь. – Женщина, раз ты сказала, что истец в этом деле – твой муж, а не ты, тогда помалкивай.
Затем Влад обратился к крестьянину, по-прежнему глядевшему настороженно:
– А ты что думаешь?
– Я думаю, что дар принести надобно, – ответил хозяин коровы. – Святой отец всё лето бегал, руку прикладывал и этой штукой, которая для Святых Даров, махал…
– А ты об этом просил? – многозначительно произнёс правитель. – Ведь требы священник совершает по просьбе верующих. Поэтому, если ты не просил, то благодарить не обязан.
– Да, – согласился крестьянин, – если не просил, то не обязан, но просьба-то была. Когда святой отец пришёл ко мне жаловаться на мою корову, я ответил: «Если опять придёт, гони её». Значит, я сам просил возлагать на неё руку и теперь должен отблагодарить как положено. Только вот святой отец сильно много просит. Два телёнка – это много. Одного я бы отдал и жил спокойно. Рассуди, государь. А?
В который раз услышав «рассуди, государь», Влад почувствовал, что его досада переходит в раздражение. «Посадить бы всех спорщиков на кол, а корову с телятами насадить на вертелы и зажарить. Вот и спору конец!» – подумал правитель, но тут вмешался дракон. Как ни странно, его поведение всё больше противоречило настроению господина.
– Колья и вертелы – это слишком просто, – прошипела чешуйчатая тварь. – Разберись как следует. Это же такое занятное дело.
Дело казалось Владу не занятным, а докучливым, но он не привык отступать перед головоломками и потому продолжал искать решение. Камнем преткновения стал хозяин коровы, который хотел верить в чудо – так хотел, что готов был даже заплатить священнику, чтобы не лишать себя ощущения чуда. «Что мне делать с этим дураком?» – думал государь.
Между тем все трое просителей, ведущие тяжбу о телятах, выжидающе смотрели на своего судью. Даже корова – до сих пор относившаяся к правителю очень пренебрежительно – и та повернулась в его сторону. Конечно, это произошло случайно. Просто животине было нечем заняться, потому что ей пришлось стоять на дороге, где совсем не росла трава. Время от времени опуская нос к земле и каждый раз обнаруживая, что питаться тут нечем, скотинка начинала смотреть по сторонам.
– Дело трудное, – меж тем пробормотал Влад, глубоко задумался, опустив голову, но через минуту воспрянул и повернулся к священнику. – Мне показалось, или я на самом деле видел, что ты избегаешь прикасаться к корове?
– Всё так, государь. Избегаю, – ответил церковнослужитель. – Я теперь вообще к коровам не прикасаюсь правой рукой.
– Почему же?
– Если я буду возлагать десницу на коров, то совершу грех стяжательства, – ответил священник. – Я и с этой рогатой ничего творить не хотел, но так вышло…
– Нет, погоди, – перебил Влад. – При чём здесь стяжательство? И почему тебе нужны именно телята? Ведь ты можешь по-другому добыть денег для подновления храма. Воспользуйся своей славой. Призови благодать на вторую корову, на третью, четвёртую, возьми за это награду и так соберёшь денег.
– Нет, – помотал головой священник. – Корова ведь – тварь некрещёная, и призывать на неё благодать, как на крещёных людей, не следует. А также не следует использовать Господню благодать для накопления богатств земных. Куда ж это годится? Может, теперь коров начать крестить? Нет! Даже если такое крещение посулило бы по семь телят ежегодного приплода с каждой.
– Да, крестить – это, пожалуй, слишком, – согласился государь, – но ведь коровник можно святой водой побрызгать.
– Это тоже стяжательство, – уверенно повторил церковнослужитель. – Даже если я возьму за свои труды скромную награду, хозяева коров впадут во грех. Люди ведь будут ждать, что коровы начнут плодиться, как кошки.
«Надо же! Священник оказался бессребреником!» – подумал Влад, но, задавая вопросы, он хотел выяснить не только это.
– А коровы начнут так плодиться? – ещё раз уточнил государь. – Ты веришь, что имеешь особую силу?
– Епископ сказал, что всё глупость… – начал священник, но было видно, что произносит он это с явной неохотой.
– А давай проверим твою силу на моих коровах, – вдруг предложил князь, – не ради обогащения, а ради истины. Тебе не придётся далеко ходить. На моём дворе в городе Букурешть есть несколько коров. Давай ты возложишь на них руку или совершишь что-нибудь другое подобное, на твоё усмотрение. Пара-тройка лишних телят не сделают меня богаче. У государя и так всего в избытке, поэтому ты не введёшь меня во грех стяжательства. А я дам тебе дар, как положено давать, когда приглашаешь священника для совершения требы. Согласен?
– Прости, государь, но я должен отказаться.
– Почему? – удивился правитель. – Боишься оплошать? Или боишься, что я строго спрошу с тебя, если ничего не выйдет? Не бойся. Вот тебе моё слово, данное при свидетелях – если ничего не выйдет, я не стану наказывать тебя и отпущу восвояси.
Произнося клятвенные слова, князь обвёл взглядом всех присутствующих – своих слуг, толпу крестьян, хозяев коровы, а также глянул на приближённого боярина. Получалось, что свидетелей даже больше, чем надо.
– Нет, государь. Оплошать я не боюсь. Я боюсь удачи, – со вздохом произнёс церковнослужитель. – Вдруг твои коровы начнут давать больше молока? А если одна или две из них принесут двойню? Двойня ведь тоже рождается не каждый год…
– Что же здесь плохого, если мы получим всё это в поисках истины? – спросил Влад.
– Для тебя, государь, ничего плохого. А мне это принесёт большой вред.
– Почему?
– Боюсь, найдёт на меня гордыня, и я с ней не совладаю, – признался священник. – Я думаю, всякому священнослужителю хочется творить чудеса, как это делали апостолы, но если чудеса и впрямь начинают происходить, то возгордиться от этого очень легко. Нет, я лучше до конца дней своих останусь в сомнении, зато и гордыня на меня не нападёт.
– Ха! – воскликнул государь. – Наконец-то дело прояснилось. Мне нравится твоя скромность, однако я должен тебя огорчить и сказать, что ты рассчитал свои притязания неверно.
Хозяева коровы осторожно заулыбались, а крестьянка даже сделала шаг назад от государева стремени, как и если бы только что закончила лепить красивый пирог и боялась неловким движением что-нибудь испортить.
– Ему положен один телёнок? – спросил лысоватый крестьянин. – Да?
– Не положено даже одного, – ответил князь.
Священник опешил. Наверное, он был уверен, что одного телёнка получит точно, поэтому, когда услышал решение, не смог удержаться от возгласа:
– Как так?!
– А так, – ответил Влад. – Ведь требы – в том числе крещение, венчание, отпевание и прочее – совершаются по требованию, причём постоянно. А с коровами так не получается. Я только что попросил тебя совершить требу, но ты отказался. Более того – ты сказал, что никогда больше не намерен совершать ничего подобного. Значит, наложение рук на вот эту корову, которая здесь стоит, не считается требой.
Государь помолчал немного и продолжил:
– Однако прихожане могут носить в церковь дары просто так, а не в благодарность за услуги. Могут? – спросил он у священника. – Поправь меня, если я заблуждаюсь.
– Всё верно, государь.
– Хозяин этой коровы не обязан давать тебе телят, но если захочет подарить что-то – это его право. Я бы ничего не дарил, потому что со всех троих телят всё равно надо заплатить десятину в пользу церкви, но если у прихожан вдруг возникнет благочестивое намерение… – Князь многозначительно посмотрел на крестьянина, а затем на крестьянку, по-прежнему стоявшую недалеко от коня. – Ну что? Я ответил на все вопросы? Можно считать, что я решил это дело?
– Да, ты решил верно, государь, – согласился церковнослужитель. – Ты прав и по поводу требы, и по поводу даров, и по поводу десятины.
– Благодарим, государь! – радостно воскликнул крестьянин. – Дай тебе Господь долгие лета жизни взамен тех, которые ты тратишь на судейство.