Kitabı oku: «Чувеч»
1
Наступило очередное июньское утро. Лучи яркого солнца осветили с восточной стороны небольшой коттедж на две квартиры, окруженный со всех сторон густой садовой зеленью. Сложно было представить, что такой уютный дачный домик, вместе с десятью такими же, находился почти в самом центре маленького промышленного города. Зелень всюду по улице была такая, что, казалось, находишься в лесу. Да и сам небольшой город, затерянный среди лесов и холмов, каждое лето утопал в зелени и мареве жаркого солнца.
Никола потянулся, лежа на раскладном диване. В глаза мальчику било солнце, а за окном застекленной веранды, празднично подсвеченной утренним солнцем, весело пели птицы самых разных мастей. Воробьи, чирикая, прыгали вокруг ведер с водой под окнами. Стрижи буквально орали от какой-то птичьей радости в ясном небе, словно предвещая дождь с грозой, да не простую грозу, а с градом и сильным ветром. Где-то рядом каркали и противные вороны, изредка пролетая над домом и сразу же унося с собой дикое, злобное карканье.
Вставать Николе не хотелось. А и не удивительно. Всю ночь ворочался, дрыгал ногами, чмокал губами. И во всем виновата проклятая форточка! Бабушка закрыла, мол, надует в спину. Вот и результат. Ночью к тому же шумно. У некоторых начинаются, по меткому выражению деда, пьянки-гулянки. Ходят по городу, орут как резанные, предварительно напившись до соплей всех цветов. Лыка не вяжут короче.
Промучился Никола с час, потом форточку-то открыл все равно. Да и жарко в комнате. Тут же кто-то заорал. Да истошно так. Потом какие-то прохожие мимо забора прошли, громко разговаривали, хохотали во все горло.
И потом снова всю ночь орали. А казалось, прямо под окном у него, так что, вздрогнув, парень просыпался и испуганно оглядывался. Нет ли кого чужого?
Но вроде пусто было. И сразу тихо становилось. А пару раз казалось, что будто кто-то легонько во сне касался его плеча. И вновь вздрагивал Никола, оглядываясь.
И снова никого.
Сны они такие.
А сны ли?
Никола таки поднялся, свесив ноги на пол. Тапочки валялись поблизости, брошенные как попало. Один лежал на боку, другой подошвой вверх. Суметь надо так бросить.
Он прошел с веранды на кухню, включил чайник на электрической плите, клацнув кнопкой. В заварочный чайничек кинул две ложки чая – одну чая зеленого, другую чая черного. В итоге такая бурда получается, но зато вкусно и необычно. Выставил чашки из белоснежного кухонного шкафчика, брякнув фарфором, и пошел на природу.
Уже с утра было жарко. Лишь в тени еще немного оставалась прохлада. Но еще час другой, и от нее не останется ни следа.
Никола прошел по мокрой от росы траве вдоль всего огорода – от веранды до гаража. Оглядел хозяйским взором владения, что, где, да как. Проверил не украдено ли чего за ночь, народ же варвар нынче. Забор на месте, теплица не вскрыта. Ягоды спеют. Картошка растет. Капуста рядом подыхает, по обыкновению. Огляделся парень, и пошел обратно домой завтракать. Нагуляться сегодня он еще успеет.
Вернувшись, мальчик заглянул в спальню. Дед и бабушка крепко спали. Когда они ложились спать, то всегда плотно задергивали шторы, чтобы ни один лучик света по утру не просочился. А шторы у них в комнате ярко красного цвета. Отчего и в комнате все красным красно. Тишина стоит звенящая. Только старенький будильник, что у деда на тумбочке, тикает, да вторые часы, что у бабушки на тумбочке у большого зеркала идут, тихо щелкая стрелкой. Часы бабушкины тоже красные. И циферблат красный. Да вообще вся комната красная – ковер, палас, обои, шторы, покрывала. Простыни только белые, да и в тех одеяло красное вставлено. Правда с какими-то белыми причудливыми узорами.
Вторая комната, что рядом с их спальней – гостиная, или попросту говоря большая комната, наоборот, вся зеленая. Там аналогично – ковер и обои зеленые, мягкая мебель зеленая, картины висят с нарисованной густой зеленью, как с их огорода будто срисовывали. Дед говорит, что это картины знаменитых русских художников-передвижников. А кто такие передвижники и чего они там передвигали и зачем, Никола спрашивать не стал. Да ему и неинтересно это. Комната эта всегда темная – во-первых, цвет сам по себе темный, во-вторых, деревья, что за окном на улице растут – высоченные липы – весь свет закрывают. Только утром, когда солнце с востока светит, в комнате немного светлее становится.
Книг там – тьма! Стоят на полках, по обе стороны от серванта с посудой. Книги разные – в основном классика. Дед говорит, что классика наше все. И ее надо обязательно читать. Бабушка же классику читать не любит. Раньше, лет пятьдесят назад она ее всю прочитала, и сейчас уже не хочет. Тургенева, Достоевского, Чехова, Толстого, Гоголя, ну и Пушкина соответственно. Всех перечитала, и стихи еще наизусть учила. Никола все удивлялся как стихи можно наизусть учить. Он свою фамилию запомнить никак не может, а тут целый стих! Сейчас бабушку, по ее словам, на «старину не тянет». Потому она читает детективы.
Никола постоял в коридорчике между двумя комнатами и кухней, посмотрел на потолок, и пошел обратно к себе на веранду. Веранда то у него светлая, пять окон – три посередине и два по бокам. Солнце освещает ее круглый день. Даже ночью там светло. Особенно в июне, как сейчас, когда дни длинные, а ночи короткие. А если гроза гремит – все призрачно сверкает вокруг.
Никола убрал свою постель, сложил обратно диван, который приходилось раскладывать каждый вечер перед сном. Внутри дивана были свалены старые подушки, покрывала, старый утюг, сожженный им в прошлом году, да чайный сервиз, тоже наполовину перебитый Николой.
На кухне уже закипел чайник, и Никола отправился заварить себе чай. Бабушка и дед подниматься не собирались, хоть и ложились рано. Все спят. Дед ночью, правда, частенько поднимается. Никола слышит, как громко скрипит кровать, с которой тот встает, затем пол около кровати, а вскоре раздаются шаги деда в коридоре. Он идет на кухню. Там пол тоже скрипит. Да и вообще во всем доме полы скрипят. Куда не пойдешь – везде музыка из-под ног. Старый дом, потому весь скрипит от старости и ветхости. Благо, что хоть кирпичный. По идее надо капитальный ремонт делать, но его ведь не допросишься. А на свои средства не сделаешь. Дорого чересчур. Вот и сиди, слушай скрип половиц, да жалуйся на свою жизнь тяжелую.
Вот, сосед их, Анатолий (отчества его не помнит никто, фамилию тоже) все время ремонт своей половины дома просит. Ему вообще все надо. И забор ремонтировать, и стены красить, шифер менять, деревья напротив рубить. Вот последнего хрен допросишься. Потому что это никому не надо, кроме его самого. А если никому не надо, то это его, Анатолия соответственно, проблемы. Пусть сам их и решает. И ничего, то что липа рядом с домом сломалась и вот-вот упадет, или на дорогу, или на сам коттедж. Не упала же еще? Вот и пускай стоит.
Всем все всегда надо. Но что-то никто никому не дает. Потому как давать и отдавать народ не любит. Лучше все себе забрать, ни с кем не поделившись. Народ хоть и не жадный, но бережливый. Есть в магазине мыло нужной марки – бери все. Как дед. У того в ящике в предбаннике пять пачек порошка стирального лежат, а в ящиках десятки пачек с мылом. Наверху, в шкафу, банки припасены – одни из-под кофе, другие после солений, мало ли – вдруг для варенья как-нибудь пригодятся. Белизны и той пять бутылок стоит. Там же на окне в стопке прочитанные газеты лежат – мало ли, забудешь, снова прочтешь. В сарае таких газет еще больше – тонны две наверное, и все стопками лежат. Никола пару раз их едва на себя не своротил.
Так и скрипит половицами старого дома дед каждую ночь. За ночь он поднимается раз пять. И все на кухню ходит, смотрит в окно. Чего он там смотрит, или на кого – загадка. Даже бабушка не знает. Хотя в августе или в сентябре есть за чем смотреть – картошка уже есть, яблоки поспевают, морковь выросла с капустой. А коль все готовенькое в грядках сидит, тут жди с ночи на ночь желающих это все на дармовщинку выдрать и себе домой унести. Вот и приходится смотреть. Но дед – тот круглый год в окно смотрит. А чего там смотреть – ночью то тьма тьмущая, весь огород в зелени, небо черное, свет фонарей с улицы почти не достает до участка – ни хрена не видно.
А дед все смотрит и смотрит. Словно ждет чего-то. Или кого-то?
Потом проскрипит половицами обратно в спальню, скрипнет тахтой, да уснет опять. И опять тишина в доме…. Тихо-тихо….
Чай Никола заварил вкусный. Съел два куска хлеба, щедро смазанных маслом и приправленных сверху пластинками сыра. Маслу у деда тоже пачек семь припасено с базара.
Пока Никола чаевничал, дед поднялся. Проскрипел, в ванну направился, нужду справлять. Времени-то много уже – почти девять утра.
День обещал быть хорошим, солнечным, да жарким, с кристально чистым, по-настоящему летним небом. Жара опять будет, а это не очень хорошо. Старикам в жару плохо. Давление поднимается, голова болит, на грудь не пойми кто давит. Но холод тоже не подарок. Ягоды совсем не зреют, везде сыро. А как без ягод? Это же самое главное! Витамины!
Никола, приготовившись к очередному беззаботному жаркому дню, вымыл за собой чашку, легко сполоснув ее в раковине. Поставил в шкаф, и… задел другую. Та, зараза проклятая, возьми да и упади на пол. Да разбейся, да еще вдребезги, и громко так. Тут и бабушка проснулась, и дед из ванной в одних трусах прибежал.
Виноват ясно дело Никола. Рук-то нету. Не из того места растут откуда надо бы.
Дед начал ругать его, мол, неаккуратный вырос. Да еще пугать начал. Стоит на корячках, подбирает осколки и говорит:
– Вот тебя за это чувеч съест!
Никола глазенки свои голубые распахнул, заморгал, рот неумытый раскрыл, крылья носа вздул. Стоит и смотрит как баран.
– Кто меня съест?
– Чувеч!
Гордо дед это сказал, будто этот чувеч его знакомый, да и не просто знакомый, а лучший знакомый. Друг всей жизни.
– А это кто?
– Вот узнаешь кто это, если будешь плохо вести себя!
Так Никола и не узнал, кто это такой или что? И главное, где живет и как его найти?
Хотя если так разобраться мест для чувеча не так и много. Судя по словам деда, живет он (или оно) здесь. То есть в огороде где-то, или в доме, или же в подвале, а может и в хозяйственных постройках участка.
Все в конце огорода располагаются, чтобы видимо подальше от глаз. Справа в углу гараж. Выглядит как бункер. Стены бетонные, толстые, ворота и дверь железные, да окно небольшое в центре, с решетками как в тюрьме. Бабушка говорит, что в таком гараже во время атомного взрыва можно укрыться. Правда, добавляет она в конце, все равно от радиации потом загнешься. Крыша вот только у гаража подкачала – течет постоянно. После сильного ливня порой лужи по всему полу. Шифер там старый, а менять все руки не доходят.
Слева, в другом углу огорода, старый сарай с курятником. Сарай, как и коттедж, тоже на две половины поделен – одна их, другая, уже за забором – Анатолия. Тот к сараю еще и гараж пристроил, чтобы удобнее было. Сарай само собой деревянный, два в ширину на три метра в высоту. Древний, как этот город. Лет семьдесят ему, а то и больше. В этот сарай дед все старые газеты складывает, там для того и шкафчик старый стоит, которые еще прадед Николы мастерил. Бабушка там хранит удобрения. Мух внутри – тьма!
К сараю дед давно пристроил курятник. Раньше в нем курицы жили. Потом их дед зарубил топором, и больше куриц не заводили. Зачем зарубили, непонятно. Никола как-то спрашивал, только ему не ответили. Что дед, что бабушка, стоят и не отвечают на вопрос. Будто скрывают что. А чего скрывать то? Куриц за что вдруг погубили?
За курятником сушняк в кучу свален, компостная яма рядом с травой и всякими отходами. Пень еще остался от старого тополя, который давно срубили. На этом пне дед часто любил курить, пока его бабушка не начала с сигаретами гонять. Так и отучила от курева. Вокруг курятника запах от куриц до сих пор стоит, хотя лет десть как их уже нет. Шест в открытом помещении курятника срубили, дед туда бревна сложил, да доски старые. А внутри, в закрытое помещение, всякий хлам снесли – канистры из-под бензина, матрасы и прочую дребедень. Выбросить то жалко.
Вот и все хозяйственные строения на участке. Чувечу больше негде и быть. В сарае и курятнике места совсем нет, в гараже, Никола там каждый день болтается, тоже его нет. За курятником, где сушняк, вряд ли. Разве только в компостной яме, в самом низу, где гниль и вонь.
А больше негде.
Если только еще в подвале дома.
Но там места еще меньше. Полки с вареньем прошлогодним, картошка тоже прошлогодняя в ящиках лежит. Краска старая стоит, ее уже использовать нельзя, а выбросить опять же жалко. Много места не занимает – пускай и стоит. Дед говорит, вдруг пригодится.
Так что и в подвале чувечу места нет.
Вот и вопрос – а где он тогда?
Никола обошел весь огород и не нашел его. В малину залез, в вишню заглянул. Даже под каждый кустик смородины заглянул – а их у деда шестнадцать штук. За теплицей посажены в круг.
«Вот бы чувеч эту смородину съел, а то девать ее некуда», – с тоской подумал Никола.
Смородины всегда много. Так много, что хоть подавись ей. И ни одна зараза есть не хочет. Всем клубнику подавай. Мучается дед, мучается Никола, когда на жаре ее собирают. Дед собирает так, что потом ни одной ягодки не найдешь. Выйдешь, бывало, в огород – пусто! Полакомиться нечем. А августе так вообще весь огород пустеет – ягод нет, малина выстрижена, горох и чеснок убраны, картошка вся обрезанная торчит. Еще как дожди пойдут – вообще от тоски умереть хочется.
Время летит, и лето проходит, и ягоды заканчиваются.
А чувеч же где?
Никола все думал, думал, и не мог понять. В конце концов, не вытерпел и пошел к деду.
– Дед, а дед, где чувеч живет?
Тот брился в этот момент, и стоило Николе задать этот вопрос, как он тут же порезался.
– Чего тебе? – недовольный, повернулся к внуку.
– Найти его хочу.
– Ага, так он к тебе и пойдет в руки. Иди на улицу, пока погода хорошая. Чего в духоте сидеть!
– А кто такой чувеч?
– Ты пойдешь на улицу или нет?!
Делать нечего. Отправился парень в огород, сел на лавочку, сидит и думает.
Думал он думал, да так и не надумал чего путного.
2
Дед пошел на базар. Николу с собой взял в качестве подручной силы. Он, конечно, много не унесет, парню четырнадцать лет исполнилось. Но все равно лишняя помощь.
Росту Никола среднего, цвет глаз голубой, лицо в прыщах, а волосы светлые, лохматые. Расчесок не признает. Ну и ничего. Кто его тут, лохматого, видит? Ладно хоть голову моет раз в неделю, да сам моется заодно, и на том спасибо. Воскресенье ведь банный день и моются они все. Бабушка правда моется почти каждый день. В холода реже – холодно из ванны до кровати идти. А дед два раза в неделю – в четверг, и в воскресенье. Что он только устраивает – целый ритуал, а не мытье! Ванну наполовину наполнит, стоит, намылится весь – мыло аж трех сортов, шампунь, две мочалки. И пар такой стоит, что вода по стенкам течет. Никола то в основном моется под душем, но больше мимо льет, чем на тело. После него потом вытирай всю ванну, а не то заплесневеет вся.
А может этот чувеч в ванной жить? Никола решил, как вернется, обследовать всю ванную комнату. Хотя места там совсем нет – в ширину она метра два и все. Два человека не разойдутся – в ряд стоят ванна, глубокая и белая, унитаз и в углу раковина. Под ванной места совсем нет. Хотя кто знает, как чувеч выглядит? Может он маленький? А может и средний. Вдруг влезет под ванну?
Эх, надо прийти, осмотреть все.
На базаре палаток куча, шум стоит, гвалт. Куча людей обувью торгуют, да и обувь вся одинаковая, и по виду, и по цене. Зачем столько палаток с ней – загадка.
Дед обошел несколько овощных паток, купил фруктов и овощей (свои пока не посели еще). Николе поручил нести мешок с огурцами и помидорами. Яйца доверить страшно – уронит, разобьет и еще будет стоять и хохотать, как дурачок.
Жара к тому времени стояла невыносимая. Люди все потные, изнывают, платками обмахиваются, а толку никакого.
Вернулись с базара мокрые, уставшие. Разложили купленное по холодильникам. На улице уже за тридцать градусов температура перевалила. Никола же сразу в ванную пошел – чувеча искать.
Заглянул в унитаз – белый весь, снаружи чистый, внутри пованивает чем-то. В бачке вода шумит.
Заглянул в раковину – желтая в середине, а в дырке темно. Пусто. Тихо.
Заглянул под ванну – снова пусто. Паутина сбоку, горшок стоит, клизма бабушкина валяется. Тихо. Никого нет.
В ванной чувеча не было.
Где же он?
Никола специально отправился в сарай, затем отпер курятник и осмотрел весь хлам, в гараж заглянул. Мух оттуда выгнал. В каждое место в огороде заглянул. И нигде нет.
Отсюда сделал вывод.
Чувеча нет!
А на душе от того так хорошо стало – некого бояться. Никто тебя не съест!
Сели обедать – как всегда на веранде. Обедают там и зимой, и летом. Благо она крытая, со ставнями и стеклами. Бабушка убрала со стола все ненужное, газеты, вазочку с очками и несессером, протерла тряпкой, поставила тарелки и начали есть.
Никола сидел, сидел, ел, ел, посмотрел потом на деда и возьми, да и скажи:
– Дед, а чувеча то нет!
Дед поперхнулся – изо рта брызги борща вылетели, обрызгав весь стол. Бабушка ложку выронила – прямо со свеклой, на пол.
Никола сидит и смотрит на них.
– Какой чувеч? – сдавленным голосом переспросил дед.
– Откуда? – бабушка глаза расширила.
Никола, гордо заулыбавшись, выпрямился:
– Дед сказал мне, что меня чувеч съест. А где он, этот чувеч? Нету его.
– Искал что ли? – бабушка чуть тарелку не опрокинула.
– Везде! – Никола доел борщ и пододвинул себе второе с котлетой. – Тама нету, тута нету. Нигде, короче, нету.
– Ты сказал? – бабушка зло на деда уставилась.
– Ничего я не говорил! – тот рукой отмахнулся от нее.
– А узнал он тогда откуда?
– Ай ладно, прекрати ты, ради Бога!
Дед вскочил и ушел на кухню.
Вот так и поговорили.
После обеда Никола пошел на улицу – на велосипеде по огороду кататься. Вскоре к нему дед подошел. Наклонился, сказал:
– Чувеч думаешь в сарае живет? Или в унитазе плавает? Или в калине за нами сейчас наблюдает?
–Да ничаво я не думаю.
Николу в стену гаража вжался. С велосипеда чуть не свалился.
– А вот и думаешь! – дед ему пальцем грозит. – Чувеча не зли – он такой!
– Да нету его!
Дед хитро улыбнулся:
– А вот и есть. Есть он. Увидишь его.
3
Учиться Никола бросил давно. Проучился до шестого класса, и забрали его из школы. Образование ему не нужно. Чего учиться-то? В пятом классе вот задали стих выучить Пушкина про «Я вас любил». Про любовь, которая еще быть может. Ну выучил он его с трудом. Через день забыл. Смысл в такой учебе? Забудешь все равно. А голову забивать лишним не надо. Лучше на велосипеде по улице и огороду кататься. Прогулки такие разве забудешь! Столько впечатлений! Особенно если навернешься, или в дерево въедешь, иль в канаву съедешь. А если жука какого задавишь ненароком, так вообще радости на целый день. Можно и за котами погоняться.
А школа чего?
Ранним утром приходится вставать ни свет, ни заря. Умываться, да еще зубы чистить. Потом сидеть полдня за партой. А затем уроки учить! Сущий кошмар! Особенно математика. Сколько с ней Никола бедный мучился – ни хрена не понял. Уравнения, дроби, треугольники. А таблица умножения? Это вообще тихий ужас. Вот на фига она людям? Дроби эти, проклятые. Что, без них прожить нельзя? Живет же бабушка. Готовит, читает, в огороде работает, телевизор смотрит. И никаких тебе дробей.
Два года Никола не ходит в школу. А о нем даже никто и не побеспокоился. Пускай не учится – меньше народу, больше кислорода.
Дед все время говорит ему:
– Вот в наше время попробовал бы ты не учиться! Раньше за этим контроль был. А сейчас? Никому ничего не надо.
«Наше время» – это время Советской власти. Дед в те времена был коммунистом. И все время говорит, что там порядок был и все хорошо жили. И учились обязательно тоже все.
«Ну и дураки!» – думает Никола и дальше дурака валяет.
Вот так и живет парень. Живет и не тужит. А будь он в школе – кто бы ему дал разгуляться? Целый день сидел бы за партой и уроки учил. Так все детство и прошло бы. Незаметно.
После обеда дед и бабушка заснули. Никола тоже малость прикорнул на диване. А в пять все как по команде проснулись. Старики в первую очередь. Оно и понятно. У них же сериалы начинаются. В 17.40 первый, через час после него второй, еще через час третий. Потом новости. Никола одно время тоже смотрел. Там как никак жизнь показывают, а то что он тут из-за забора увидит? Разве только дома соседние. Ну раз в месяц на базар сходит с дедом. Так там кроме палаток, да продавцов приставучих как банные листы смотреть не на кого. Смотрел Никола сериалы, долго смотрел, а сериалы все длинные. Серий по двести или триста. Но потом бросил. Одно и то же показывали. Названия те же. Актеры везде те же, сцены похожи, диалоги. Но бабушке нравится. И деду тоже. А Никола в это время лучше по огороду на воздухе побегает. Хотя «Санту-Барбару» парень смотрел. Неполностью, да когда она начиналась он еще совсем маленьким был. Но серий сто успел посмотреть. Потом ее, заразу американскую, так и не показали до конца. А чем закончилось – узнать хочется. Никола увидел в какой-то передаче, что книги есть по этому сериалу и там, мол, весь сюжет изложен. Тут отметить надо – Никола совсем не читает. Ну, оно и не удивительно. Сейчас вообще никто не читает – только старики. А молодежь-то нет. Либо телевизор, смотрит, либо журнал читает, да в интернете сидит круглыми сутками.
Зато когда Никола про книги эти узнал, сразу попросился в библиотеку. Деду чуть плохо от радости не стало – надо же, внук читать захотел. Бабушка корвалол выпила – вонь от него нестерпимая стояла потом на кухне. Дед костюм надел, галстук полосатый. Николу хотели в парикмахерскую отвести – такое же событие, парень в библиотеку попросился. Но потом передумали стричь. Вырядили просто красиво – одежду чистую дали, а то все в каких-то футболках ходит, все в пятнах, да в земле. Ботинки начистили.
И повели.
Дед счастливый, бабушка до калитки провожала. До этого теста заготовила – пироги печь. Праздник в доме, да и только! Внук читать захотел! А то все на велосипеде гоняет, да хохочет как дурачок.
Пришли в библиотеку. Книг там – видимо невидимо, по-другому и не скажешь. До потолка полки, и как только на голову не свалятся кому-нибудь – загадка!
–Ну, выбирай! – дед Николе говорит.
А Никола сразу подошел к библиотекарше, не поздоровавшись, спросил:
–Где тута книги по сериалу «Санта-Барбара»?
Дед там прямо чуть с сердечным приступом и не слег.
А библиотекарша как обрадовалась. Книги есть, много их, да никто их не берет. Кому эта «Санта-Барбара» нужна? Только Николе и понадобилась.
Читал он их все лето. Иногда даже по сто страниц в день. Прочел томов пятнадцать. Многого не понял, но сюжет уловил. А после этого Никола ничего и не читал. Да и чего читать-то? У деда на полках в гостиной вся классика стоит – Гоголь, Толстой, Бунин, Набоков, Чехов. Книг сто, не меньше. У бабушки целая полка детективов стоит. Часть в макулатуру уже сдали, но книги все пребывают. То соседи отдадут, то родители Николы ненужные привезут. Они ж все ненужное сюда к деду везут. От книг до старых люстр. Так бабушка все это и читает. А иногда и перечитывает – памяти ведь совсем нет.
У деда на тумбочке журналы лежат. В этих журналах про политику пишут. Что это такое, Никола знать не знает. Зато дед об этом постоянно рассказывает. Говорит, что власти в стране нет. Никто ничего не делает. И все плохие. Вот так ходит дед перед бабушкой из одного угла комнаты в другой и разговаривает про политиков. И ругает, и осуждает их. Бабушка слушает.
Никола поначалу тоже присутствовал. Дед к нему обращается, и рассказывает про то какая власть в стране у них. Никола сидит, слушает, а ничего не понимает, что ему говорят. Слова какие-то все дурацкие: кризис, импичмент, инновации, предвыборная компания. Да еще про взятки все время рассказывает.
Слушал Никола, слушал и ушел. Ничего не понятно. Зачем слушать?
Пока старики смотрели сериалы, Никола все гулял в огороде. Катался на велосипеде, лежал в шезлонге, смотрел на облака, плывущие в небе, глядел по сторонам – на деревья, на кусты, траву, теплицу, да на дом. И ходил из одного конца участка в другой. Туда-сюда, туда-сюда. Клубнику осмотрел. Крыжовник на вкус попробовал – рано еще, зеленый совсем стоит. Через полтора месяца гляди и поспеет.
В огород не спеша вышли бабушка с делом. Поливать направились. После такой жары огород стоял весь высушенный.
Поливали весь вечер. Сразу же наступила приятная прохлада. Трава была вся мокрая, со слив все капает, да еще в закатном солнце приятно искрится. И воздух свежий, чистейший. И небо чистое, без единого облачка. И птицы – стрижи, летают. Стаями, песни их на многие километры доносятся. Никола тоже в это небо заворожено смотрел. Летают там птицы, высоко где-то, и видят и их дом с огородом, и все соседние дома. Видно оттуда, где что у кого растет, кто что делает. Лес сбоку виден небольшой, а за ним железнодорожный район, внизу вокзал, прибывающие туда поезда, а дальше широкое озеро. Все видно с их птичьей высоты.
Бабушка с дедом отдохнули на лавочке и в дом пошли, последние новости по телевизору смотреть. Вдруг что в мире случилось.
Дед, уходя, посмотрел на Николу.
– Домой-то идешь?
– Не-а. Погуляю еще.
– Ну, гуляй. Заодно и чувеча увидишь.
Никола в велосипед вжался.
– Чаво?
– Ничего.
Повернулся дед и ушел в дом. Дверь закрыл.
Никола выстоял минут пятнадцать и повез велосипед в гараж.
«Пойду домой, думает парень. Тока мне чувеча не хватало. Тоже мне. Не очень хотится увидеть его. Чаво я? Дурень шо ли!»
Закрыл гараж.
Огляделся.
Пусто. Солнце уже село. Птицы не поют. Небо по-прежнему чистое. Ни листочка, ни ветки не шелохнется. Ничто в саду не дрогнет. Никола стоял и смотрел.
«Где я тута чувеча угляжу?»
Тут как по заказу что-то где-то шевельнулось. Никола напрягся, оглянулся.
Около сарая был звук. Ветки сразу трех кустов, росших там, очень странно пошевелились. Сразу, одновременно. Как будто там кто прошел, невидимый. Никола чуть отступил назад к малине.
Тут уже зашевелилось сзади, прямо в гуще кустов.
Никола резко обернулся и увидел, как оттуда в малине, прямо к нему, кто-то продирается. Да так злобно, что аж ветви затрещали.
Парень рот раскрыл, заорал, да ногами затопал. Крик его на всю улицу слышен был.
Бабушка с дедом из дома выскочили, побежали к внуку со всех ног. А он стоит, смотрит на малину и орет.
Подбежали к нему.
А он все кричит, как блаженный.
–Что, что случилось? – бабушка Николу за плечи схватила.
Никола рот-то сначала закрыл. Помолчал, потом еще громче заорал:
–Чувеееееечччччччч!!!!!!!!!
На кровати, не поднимаясь от шока, Никола пролежал дня два. Все бормотал про себя «чувеч» да «чувеч». Бабушка деду чуть сковородой по лбу не врезала.
– Ты зачем ребенка так напугал? Совсем уже, старый хер, с катушек слетел!!!
– Прекрати!!! – это уже дед орет. – Прекрати сказал!
Бабушка продолжает.
– Делать нечего ему. Ходит и зудит про своего чувеча! Тьфу, зла на тебя не хватает.
– Прекрати сказал!
Наорались. Разошлись.
Тихо опять в доме.
Только полы скрипят.
Да Никола ерунду какую-то в бреду бормочет под нос.
После трех дней болезни, Никола поднялся. Чувеч ему до этого снился раз десять. При чем самого чувеча видно не было. Просто какое-то пятно во сне расплывчатое, но это будто и был чувеч. И все он на Николу готовился напасть и съесть.
В общем, оклемался Никола. Есть стал, воду да чай пить. Чувеч ему везде первое время мерещился. В тарелке с борщом например – выплеснул от страха на деда. На руле велосипеда привиделся – в картошку въехал, полгряды перепахал прыщавым носом. Дед потом орал, что урожай ему загубили.
В унитазе вроде тоже чувеч ему показался – так струя мимо пошла, полванной обмочил. В гараже в шкафчике – дверку от страха захлопнул так, что та отлетела вместе со шкафчиком.
Везде короче мерещился парню страшный чувеч. И страдали от этого все. То деду средь бела дня отмываться от борща, то бабушке ванну мыть.
Нет, чувеч все-таки зло.
Вечером теперь Никола уходил вместе с бабушкой и дедом в дом. Оставаться одному в огороде в сумерках было страшно.
А тут еще бабушка забушевала. Ноги у нее стали болеть чаще. Участковый врач ей и предложил оформить инвалидность. Оформление бумаг – страшнейшая бюрократия. Сколько нужно документов собрать, столько сил и нервов затратить. Приходит бабушка к одному врачу, а тот не принимает. Идет к другому. Тот тоже не принимает. Иди теперь к третьему, тот отправляет к первому. Так по всем врачам. И везде бумажки собрать. И везде очереди.
Так она и ходит. Нервы не выдерживают. Один раз вообще прокляла всех.
Пришла из поликлиники, уселась на веранде. Да как швырнет все бумаги на пол и закричит на весь дом:
– Да будьте вы все прокляты, суки проклятые, бюрократы хреновы!
Дед подключился:
– Ты пойми – это натуральное издевательство над человеком!
– Да что издевательство-то? Не я же эту инвалидность захотела!
– Это наше здравоохранение! Бардак!
– Зла на них не хватает!
Бушевали все утро. Потом звонили им из поликлиники – дед наорал на всех. Те от страха и записали бабушку к офтальмологу зачем-то.
– Бардак везде, – заключает дед. – И управы на них нет никакой.
4
Рано утром, часа в четыре, была такая гроза, что Никола даже проснулся. Причем не столько гремело, сколько сверкало. Подряд несколько сплошных молний, отчего небо розовое было от свечения. И ливень шел страшнейший. За окном с крыши текли ручьи, а дождь стучал по шиферу так, что голова заболела. И небо над домом было каким-то желтым… Не синим, ни черным, как это бывает ночью, или светло синим, когда уж вдали брезжит рассвет, а именно желтым, переливавшееся в розовый после каждой вспышки.
Никола встал, подошел к окну – яркий свет молний ослепил его. И на миг ему показалось, что в огороде, среди картофельной гряды, кто-то стоит. Парень прильнул к окну, дождался следующей вспышки небесного света, но когда огород озарился синеватым свечением разряда, в грядах уже было пусто.
Показалось видать…
А может и нет.
Тут и дед поднялся – проскрипел половицами. На кухню пошел – в окно посмотреть. Никола с веранды выглянул – видит, дед стоит у окна, костяшками пальцев постукивает по подоконнику и, не отрываясь, смотрит в огород. Никола ближе подошел, через плечо глянул. А дед его будто не замечает. Все смотрит на теплицу и огород. А в огороде вроде как пусто. С крыши струя воды бьет в старую ванну, куда Никола по малолетней глупости какашки свои кидал. И гром гремит – далековато уже, гроза видно уходит.
