Kitabı oku: «Кровавый след», sayfa 3
Защелкнув замок, Вики бросила сумку в прихожей и прошла в крошечную гостиную.
– Как мило, что ты заглянул, Селуччи. – Она нахмурилась. – Выглядишь дерьмово.
– Спасибо, мать Тереза. – Он поднес кружку к губам, едва оторвав голову от спинки кресла, и сделал большой глоток, а закончив пить, встретился с ней взглядом. – Мы поймали сукина сына.
– Марго?
Селуччи кивнул.
– Взяли тепленьким. Сцапали маленького ублюдка в полдень.
«В полдень. Пока я доказывала, что я – мачо круче самого Билли Харриса».
На мгновение слепая зависть лишила Вики дара речи. Вот чем стоило бы заниматься – что-то менять в этом мире, а не валять дурака на парковке кофейной фабрики. Закусив нижнюю губу, она сумела загнать внутреннего монстра обратно в бездну, хотя и не смогла выдавить из себя улыбку.
– Хорошо сработано.
Когда Вики снова впустила Майка Селуччи в свою жизнь, вместе с ним она впустила и полицию. Ей просто нужно было научиться мириться с этим.
Он кивнул, на его лице была усталость и ничего больше. Вики почувствовала, как ее плечи расслабились. Либо он все понял, либо слишком устал, чтобы устраивать сцену. В любом случае она справится.
Она потянулась и взяла из его рук пустую кружку.
– Когда ты в последний раз спал?
– Во вторник.
– А ел?
– Э-э… – Он нахмурился и потер глаза рукой.
– По-настоящему ел, – подсказала Вики. – А не что-то из коробки, посыпанное сахарной пудрой.
– Не помню.
Покачав головой, она пошла на кухню.
– Сначала бутерброд, потом спать. И лучше не отказывайся от холодного ростбифа, потому что больше у меня ничего нет.
Кладя мясо на хлеб, она ухмыльнулась. Почти как в старые добрые времена. Они с Селуччи заключили договор много лет назад, когда стали жить вместе: если один из них не сможет позаботиться о себе, он позволит это сделать другому.
– У нашей работы достаточно способов сожрать твою душу, – сказала Вики (Селуччи массировал напряженные мускулы ее спины). – Так что есть смысл создать свою личную службу поддержки.
– А может, ты просто хочешь иметь возможность похвастаться перед кем-то выполненной работой? – фыркнул он.
Вики ткнула его локтем в солнечное сплетение и мило улыбнулась, когда он резко вдохнул.
– И это тоже, – сказала она.
Хорошо, когда есть тот, кто понимает, что все в порядке, но важно иметь и того, кто понимает, что все не в порядке, не задает кучу глупых вопросов, не имеющих ответов, и не растравляет сочувствием рану, нанесенную неудачей. Человек, который просто сделает бутерброд и застелет постель, а потом уйдет, оставив мятым и потным последний комплект чистых простыней.
Шесть часов спустя Селуччи, спотыкаясь, вышел в гостиную и затуманенным взглядом уставился в телевизор.
– Который иннинг?
– Заканчивается четвертый.
Он рухнул в единственное оставшееся свободное кресло. Вики прочно обосновалась в другом.
– Сколько забито голов? – спросил он, почесывая волосатую грудь.
– Это пробежки, придурок, как тебе прекрасно известно, а пока игра шла без пробежек.
Его желудок громко заурчал, перекрывая шум толпы, приветствовавшей аут.
– Как насчет пиццы?
Вики бросила ему телефон.
– Это мой дом, поэтому платишь ты.
В коробке остывал последний кусочек пиццы, «Джейс» удалось получить и удержать лидерство в двух пробежках, когда Вики сказала, что направляется в Лондон.
– В Англию?
– Нет, в Онтарио.
– Новое дело?
– Угадал с первого раза.
– Что расследуешь?
«Ищу человека или людей, которые убили вервольфов-овцеводов серебряными пулями».
По крайней мере, это была настоящая работа. Важная.
– Мм, я не могу тебе сейчас сказать. Может, позже.
«Лет эдак через миллион…»
Селуччи нахмурился. Вики что-то скрывала. Он всегда это чувствовал.
– Как ты туда доберешься? Поездом? Автобусом? – Вытянув ногу, он ткнул ее в бок босой ступней. – Трусцой?
Вики фыркнула.
– Это не у меня есть лишний жирок.
Селуччи невольно втянул живот. Вики ухмыльнулась, когда он заставил себя расслабиться, притворившись, что ничего такого не делал.
«Зря старался, – подумала она, – потому что сейчас снова напряжется».
– Генри подвезет меня завтра вечером.
– Генри? – Селуччи постарался говорить нейтральным тоном.
Конечно, она имела полное право проводить время с кем пожелает, но в Генри Фицрое было нечто такое, что Селуччи определенно не нравилось. Небрежные расспросы не заставили его изменить свое мнение… Они вообще ничего не дали.
– Он как-то связан с этим делом?
Последнее дело Вики, в которое был вовлечен Генри Фицрой, закончилось тем, что она полумертвой упала к ногам монстра из малобюджетного фильма. Селуччи тогда не был впечатлен.
Вики поправила очки, решая, как много можно сказать.
– Люди, на которых я работаю, – его друзья.
– Он останется там после того, как тебя забросит, или уедет? – Правильно истолковав ее нахмуренные брови, Селуччи добавил: – Успокойся. Ты знаешь не хуже меня, сколько проблем может создать гражданское лицо, впутываясь в расследование. Я просто хочу убедиться, что ты не усложняешь себе жизнь.
Он понял, что не убедил Вики в столь невинной подоплеке своего вопроса. Круть.
– Прежде всего, Селуччи, постарайся не забывать, что я сама теперь гражданское лицо.
Он хмыкнул, и Вики бросила на него сердитый взгляд.
– Во-вторых, он просто подвезет меня и посвятит в некоторые детали этой истории. Вмешиваться он не будет.
«Он будет помогать. Мы будем работать вместе».
Она не собиралась говорить Майку Селуччи ничего подобного, тем более что сама еще не разобралась, что думает по этому поводу. К тому же у нее тогда потребовали бы объяснений, давать которые она не имела права. И, черт возьми, какое Селуччи дело, хочет она работать с Генри Фицроем или нет?
Селуччи правильно угадал последнюю мысль по выражению ее лица.
– Я думаю о твоей карьере, а не о твоей сексуальной жизни, – прорычал он, допивая последние капли тепловатого пива. – Выбрось из головы грязные мыслишки, Вики.
– Ах, это у меня грязные мыслишки?
Пришел ее черед хмыкнуть. Она вылезла из кресла, отлепившись от винила с болезненным лопающимся звуком.
– Не я подняла эту тему. Но если уж на то пошло…
Он расценил ее следующее движение как отвлекающий маневр, попытку переключить его внимание с Генри Фицроя. Как отвлекающий маневр это сработало неплохо, и он решил подыграть. Он еще успеет слегка покопаться в прошлом неуловимого мистера Фицроя.
На полпути к спальне Селуччи спросил с насмешливой серьезностью (или настолько серьезно, насколько мог, поскольку стал слегка задыхаться):
– А как же игра?
– Они выигрывают на два очка, и в запасе у них еще два с половиной иннинга, – пробормотала Вики. – Не сомневаюсь – они смогут победить и без нас.
Прокусив вену на запястье Тони, Генри поднял глаза и обнаружил, что взгляд молодого человека прикован к нему. Зрачки Тони расширились, он жадно наблюдал, как вампир утоляет жажду.
Когда все закончилось и Генри убедился, что коагулянт в его слюне остановил кровотечение, он приподнялся на локте и спросил:
– Ты всегда наблюдаешь?
Тони сонно кивнул.
– В этом есть нечто будоражащее – видеть, как ты это делаешь.
Генри засмеялся, а Тони невозмутимо откинул длинную прядь каштановых волос со лба. Последние пять месяцев (после того, как Вики уговорила юношу спасти ему жизнь) Генри пил кровь Тони так часто, как только мог, не подвергая опасности жизнь донора.
– И за чем же еще ты наблюдаешь?
Тони ухмыльнулся.
– Я не помню. Ты против?
– Нет. Приятно не скрывать, кто я такой.
Окинув взглядом Генри, Тони зевнул.
– Да уж, теперь мало что скрыто, – пробормотал он. – Ты проведешь здесь выходные?
– Нет. Мы с Вики едем в Лондон. Кое-кто из моих друзей попал в беду.
– Они тоже вампиры?
– Вервольфы.
– Потрясающе.
Слово прозвучало невнятно, голос Тони стал едва слышен. Его глаза закрылись, и он погрузился в сон.
«Очень приятно не скрывать, кто я такой», – подумал Генри, наблюдая, как жилка на шее Тони бьется медленней и ровнее.
Прошло много времени с тех пор, как вампир позволял себе роскошь снять маску, и теперь не один, а сразу два смертных знали его таким, каков он есть.
Улыбнувшись, он погладил большим пальцем мягкую кожу на внутренней стороне запястья Тони. Поскольку Генри не мог пить кровь вервольфов, эта поездка наконец позволит ему и Вики… Узнать друг друга получше.
Глава 3
«ДЖЕЙС» ПРОИГРАЛИ В ДЕВЯТОМ ИННИНГЕ.
– Проклятье!
Вики, прищурившись, посмотрела на заголовок и решила, что не стоит отдавать тридцать центов за то, чтобы узнать, как «Джейс» облажались на этот раз. Поскольку трамвай еще не появился, она прислонилась к газетному автомату – и сразу пожалела об этом: автомат весь день грелся под августовским солнцем, и на его металлической поверхности можно было жарить стейк.
– Только ожога мне и не хватало, – проворчала она, потирая покрасневшее предплечье.
Глаза Вики зудели и болели от капель и после линз, в которые заставил ее смотреть офтальмолог, а теперь она поджарила шесть квадратных дюймов своей кожи. А трамвая до сих пор не было.
«К черту. С тем же успехом я могу пройтись пешком, пока еще вижу тротуар».
Вики пнула газетный автомат и вышла на улицу, бросив вызов «Камаро», пересекавшему Бродвей на желтый свет. Она увернулась от переднего крыла, и водитель начал сигналить, но она повернулась к нему с таким выражением лица, что парень, сжав зубы, удержался от нецензурного комментария. Очевидно, не все молодые мужчины, ездящие на «Камаро», склонны к суициду.
Вики пошла по мосту Джерард-стрит, видя все как в тумане, стараясь держать себя в руках. До сегодняшнего утра она думала, что смирилась с болезнью глаз, которая вынудила ее уволиться из городской полиции. Она не радовалась болезни, ни в коем случае, но гнев и жалость к себе перестали быть в ее жизни мотивирующими факторами. Многие, очень многие люди с пигментным ретинитом видели еще хуже. Но было трудно не обращать внимания на глаза, если за последний месяц у нее вдвое ухудшилось периферическое зрение и почти совсем исчезла и без того скверная способность видеть в полутьме. Мир для нее быстро сужался до размеров слайд-шоу.
Щелк – уяснить, что перед тобой. Повернуть голову. Щелк – уяснить, что теперь перед тобой. Повернуть голову. Щелк – уяснить, что теперь перед тобой. Эй, не мог бы кто-нибудь включить свет, пожалуйста!
«Какой, черт возьми, от меня будет толк стае вервольфов? Как я остановлю убийцу, которого не вижу?»
Более рациональная часть ее разума попыталась возразить, что вервольфы наняли ее из-за детективных способностей и опыта, а не из-за острого зрения, но Вики отмахнулась от этих доводов.
«Может, мне повезет, и выяснится, что один из них прошел выучку на собаку-поводыря».
– Эй! Виктория!
Нахмурившись, она оглянулась. Гнев привел ее чуть ли не к перекрестку Парламент-стрит и Джерард-стрит – она и не думала, что забрела так далеко.
– Что ты делаешь в этой части города?
Неторопливо приближаясь, Тони с ухмылкой ответил вопросом на вопрос:
– А где твое «привет, как дела»?
Вики вздохнула и постаралась не огрызнуться. Когда она обратилась к Тони за помощью и они спасли Генри, их отношения шагнули с отношений полицейского и ребенка на новую ступень… Хотя Тони уже не был ребенком. Четыре года назад, когда Вики впервые его поймала, он был тощим пятнадцатилетним бузотером. За эти годы он стал ее лучшими глазами и ушами в городе. Теперь они, казалось, продвигались к отношениям равных, но от старых привычек трудно избавиться, и Вики все еще чувствовала, что отвечает за парня.
– Ладно. – Она смахнула каплю пота с подбородка. – Привет, как дела?
Тони пристроился рядом и небрежно поинтересовался:
– Интересно, почему каждый раз, когда ты спрашиваешь: «Как дела?» – я слышу: «В какое дерьмо ты вляпался»?
– Ну и в какое?
– Да ни в какое.
Вики, повернув голову, посмотрела на Тони, но тот лишь блаженно улыбнулся – воплощение оскорбленной невинности. Она должна была признать, что выглядит парень хорошо: ясные глаза, чистые волосы, и он начал набирать вес.
– Рада за тебя. Теперь вернемся к моему первому вопросу: что ты делаешь в этой части города?
– Я здесь живу.
Он обрушил на нее эту новость со всей наигранной небрежностью, на какую способен юноша почти двадцати лет.
– Ты – что?
Она воскликнула это, чтобы доставить удовольствие Тони, поскольку тот явно ждал этого восклицания. Вики и сама начала чувствовать себя лучше, радуясь за него.
– Ну, у меня просто комната в подвальном этаже. – Он пожал плечами, дескать, ничего особенного. – Но там есть ванная. У меня никогда раньше не было ванной.
– Тони, а чем ты платишь за жилье?
Он никогда не упускал возможности подцепить клиента, и Вики чертовски надеялась, что Тони не перешел на полный рабочий день… Не только потому, что это было незаконно, но и потому, что призрак СПИДа теперь грозным призраком стоял за каждой такой встречей.
– Я мог бы сказать, что это не твое дело… – Вики нахмурилась, и он умиротворяюще поднял руки. – Но не скажу. Я нашел работу. Приступаю в понедельник. Генри знает одного контрагента, которому нужен помощничек.
– Кто-кто?
– Парень на низкооплачиваемую работу.
– Генри нашел тебе работу?
– Ага. И жилье тоже.
За все время ее знакомства с Тони самое большее, что он соглашался у нее принять в обмен на информацию, – это еду или немного налички. Генри Фицрой знал его меньше пяти месяцев и уже дирижировал его жизнью. Вики пришлось разжать зубы, прежде чем она смогла заговорить.
– Ты много времени проводишь с Генри?
В ее голосе прозвучала резкая нотка, и Тони окинул ее оценивающим взглядом, слегка прищурившись от яркого послеполуденного солнца.
– Не так чтоб много. Слыхал, ты собираешься в эти выходные повыть с ним вместе на луну.
Вики нахмурилась, а Тони подался ближе и, превосходно имитируя голос из детского фильма ужасов, произнес:
– Вервольфы.
– Он и с тобой тоже обсуждал это дело?
– Эй, только упомянул.
– Странно, что не пригласил тебя к нам присоединиться.
– Боже, Виктория. – Тони покачал головой. – С тобой просто невозможно разговаривать, когда ты в таком настроении. Иди переспи с кем-нибудь или еще как-нибудь развейся, а?
Он жизнерадостно помахал рукой и умчался, чтобы успеть вскочить в остановившийся на светофоре трамвай.
Ответ Вики затерялся в шуме уличного движения – и это, наверное, было к лучшему.
– Я что-то не так сказал?
Вики даже не потрудилась оторвать голову от холодного стекла окна машины. Уличные фонари все равно дают слишком мало света, так зачем поворачиваться к мужчине, которого не можешь видеть.
– Ты о чем?
Ее тон был настолько агрессивным, что Генри улыбнулся. На мгновение он сосредоточился на дороге, чтобы втиснуть BMW в скудное пространство между двумя автомобилями, затем выехал на свободное место, где достиг пределов разрешенной скорости, прежде чем снова вписаться в плотное движение.
– Ты не сказала мне и двух вежливых слов с тех пор, как я за тобой заехал. Вот и интересуюсь – не разозлил ли я тебя чем-нибудь.
– Нет. – Она сменила позу, побарабанила пальцами по колену и глубоко вздохнула. – Да.
Нельзя позволять личным разногласиям влиять на ход дела, которое и без того обещает быть достаточно сложным. Если не разобраться с этим сейчас, потом все может стать намного опаснее.
– Я недавно разговаривала с Тони.
– А! – Насколько он понял – ревность. – Ты знаешь, что я должен питаться от многих смертных, Вики, и однажды ночью ты сама выбрала…
Она повернулась и впилась взглядом в его неясные очертания на фоне противоположного окна.
– Какое, черт возьми, это имеет отношение к делу? – Она ударила левым кулаком по приборной панели. – Четыре года я не могла заставить Тони взять у меня ничего, кроме пары гамбургеров и жалкой мелочи. А теперь ты вдруг нашел ему работу и жилье.
Генри нахмурился.
– Не понимаю, в чем тут проблема. – Он знал, что Вики неподдельно сердита – ее дыхание и сердцебиение ускорились. Но если ее беспокоит не сексуальный аспект… – Ты что, не хочешь, чтобы Тони убрался с улиц?
– Конечно, хочу, но…
«Но я хотела сама его спасти».
Она не могла так сказать, это прозвучало бы ужасно мелочно. Хотя и абсолютно правдиво. Гнев внезапно уступил место смущению.
– Но я не знаю, как тебе удалось это проделать, – неуверенно закончила Вики.
Пауза и смена ее настроений так же ясно сказали Генри, что у нее на уме, как если бы она облекла свои мысли в слова. Но четыреста пятьдесят лет научили его осторожности, и Генри осмотрительно отозвался только на высказанное вслух:
– Меня воспитывали с тем, чтобы я заботился о своих людях.
Вики фыркнула, радуясь возможности сменить тему.
– Генри, твой отец был одним из величайших тиранов в истории, сжигавшим и протестантов, и католиков. Любые акты неповиновения ему, как личные, так и политические, обычно заканчивались смертью его оппонента.
– Согласен, – мрачно согласился Генри. – Тебе не нужно меня убеждать. Я был там. К счастью, меня воспитывал не отец.
Внебрачный сын Генриха VIII смотрел на отца с благоговением, как на икону. Больше того – его отец был королем в те времена, когда король считался всем.
– Герцог Норфолк позаботился о том, чтобы меня научили обязанностям принца.
И только судьба помешала смерти герцога Норфолка стать последней смертью в царствование короля Генриха.
– А Тони что, один из «твоих людей»?
Он не обратил внимания на сарказм.
– Да.
Вики поняла: для него все так просто, как он сказал. И она не могла отрицать, что Тони принял помощь Генри, хотя никогда не соглашался на ее помощь. Вики так и подмывало спросить: «Я тоже твой человек?» – но она не спросила. Неправильный ответ, скорее всего, привел бы ее в ярость, а она понятия не имела, какой ответ сочла бы правильным.
Мгновение она возилась с решеткой кондиционера, потом сказала:
– Что ж, расскажи мне о вервольфах.
Эта тема наверняка будет безопаснее.
– С чего мне начать?
Вики возвела глаза к небу.
– Как насчет самых основ? В полицейской академии не преподавали ликантропию.
– Хорошо.
Генри побарабанил пальцами по рулю и на мгновение задумался.
– Для начала – можешь забыть все, что когда-либо видела в кино. Если тебя укусит оборотень, ты просто истечешь кровью. Люди не могут стать вервольфами.
– Это подразумевает, что вервольфы не люди.
– Они и вправду не люди.
– Тогда кто же они – маленькие пушистые существа с альфы Центавра?
– Нет, согласно древнейшей из их легенд, они прямые потомки волчицы и древнего бога охоты. – Генри поджал губы. – В легенду верят почти все стаи, хотя имя бога варьируется в зависимости от места обитания вервольфов. Когда начали распространяться древнегреческие и римские религии, оборотни стали называть себя избранниками Дианы, охотничьей сворой этой богини. Христианство добавило историю о Лилит, первой жене Адама, которая, покинув сад, легла с волком, созданным богом на пятый день, и родила ему детей.
– А ты во что веришь?
– Что много есть на небесах и на земле такого, что и не снилось вашим мудрецам.
Вики фыркнула.
– Отговорка, – пробормотала она. – И ты переврал цитату.
– Откуда тебе знать? Вспомни – я слышал первоначальную версию «Гамлета». Труднее всего было убедить Шекспира не называть бедного парня Йолафом. – Генри говорил совершенно серьезно, но, должно быть, разыгрывал ее. – Йолаф, принц Датский. Можешь себе такое представить?
– Не могу. И меня не волнует мифология вервольфов. Я хочу знать, чего ожидать сегодня вечером.
– Что ты знаешь о волках?
– Только то, что узнала из выпусков «National Geographic» на канале PBS. Наверное, злостная клевета на волка, сочиненная братьями Гримм, не в счет?
– Хорошо, оставим в стороне братьев Гримм. Вервольфы в социальном плане мало чем отличаются от волков. Каждая стая состоит из членов семьи разного возраста, ее возглавляют доминирующий самец и доминирующая самка.
– Как именно они доминируют?
– Управляют стаей. Семьей. Фермой. Они занимаются скотоводством.
– Это Стюарт и Надин, о которых упоминалось прошлой ночью?
– Верно.
Вики задумчиво потянула себя за нижнюю губу.
– Ради такого важного дела они могли бы лично прийти и поговорить со мной.
– Доминирующая пара почти никогда не покидает свою территорию. Они привязаны к земле так, что нам просто трудно это понять.
– Ты имеешь в виду – мне трудно понять, – раздраженно сказала Вики.
– Да. – Генри вздохнул. – Именно это я и имею в виду. Но прежде чем ты обвинишь меня в… Ну, в том, в чем собиралась обвинить, лучше подумай, что четыреста пятьдесят с лишним лет опыта кое-что значат.
Он был прав. И имел перед ней несправедливое преимущество.
– Извини. Продолжай.
– Дональд, отец Розы и Питера, раньше был альфа-самцом, поэтому, наверное, до сих пор сильно привязан к своей территории. Сильвия и Джейсон мертвы, а Колин работает по ночам, поэтому ему трудно было бы обратиться ко мне как к посреднику. Значит, оставались только Роза и Питер, хоть они по меркам вервольфов еще не совсем взрослые.
– И, в конце концов, они всего лишь глазурь на торте, который ты вполне мог бы испечь самостоятельно.
Генри нахмурился, затем улыбнулся, когда до него дошел смысл метафоры.
– Я не думал, что ты сможешь им отказать, – мягко сказал он. – После того, как их увидишь.
«А с чего ты решил, что я смогу отказать тебе?» – удивилась она, но вслух сказала только:
– Ты рассказывал о структуре стаи.
– Да. Ну вот, около тринадцати лет назад, когда умерла мать Розы и Питера, их дядя Стюарт и тетя Надин взяли управление на себя. Стюарт родом из Вермонта, некоторое время он в своей стае был бета-самцом.
– И просто сюда забрел?
– Молодые самцы часто покидают дом. Это дает им больше шансов найти пару и позволяет расширить родословные. Как бы то ни было, Дональд уступил свое место альфы без боя. Смерть Марджори очень сильно по нему ударила.
– Без боя? – спросила Вики, вспомнив белый блеск зубов Питера. – Надеюсь, ты говоришь в переносном смысле слова?
– Обычно бои случаются в буквальном смысле. Очень немногие доминирующие самцы просто лягут лапами вверх и покажут горло, а Стюарт уже несколько раз пытался стать альфой.
Вики издала какой-то сдавленный звук, и Генри похлопал ее по плечу.
– Пусть это тебя не беспокоит. По существу, вервольфы – просто хорошие, нормальные люди.
– Которые превращаются в волков.
Вики воспитывали в другом представлении о «нормальности». Однако она сидела в BMW с вампиром – вряд ли все может стать еще более странным.
– Вы, мм… сверхъестественные существа… тусуетесь вместе или что?
– В смысле? – озадаченно спросил Генри.
Вики поправила очки. В темноте они не помогали, но все равно привычный жест ее ободрял.
– Просто скажи мне, что твоего доктора зовут не Франкенштейн.
Генри рассмеялся.
– Его зовут не Франкенштейн. И я познакомился с Перкином Хиркенсом, дедушкой Розы и Питера, при совершенно нормальных обстоятельствах.
День терял свою власть над миром, и к Генри постепенно возвращалось сознание. Сперва он уловил свое сердцебиение, набирающее силу в темноте, медленный и устойчивый ритм, говорящий о том, что он выжил. Затем – дыхание, все еще слабое из-за недостатка кислорода на такой глубине. Наконец, он прислушался, не обращая внимания на шорох маленьких ползучих существ, стараясь понять, что творится на поверхности земли.
Только убедившись, что поблизости нет людей, которые смогут его увидеть, Генри начал прорываться наружу.
Его укрытие скорее походило на осыпавшийся окоп, хотя нацисты могли бы принять его за неглубокую могилу. Пробиваясь сквозь рыхлую землю, Генри решил, что укрытие и стало бы его могилой, если бы нацисты на него наткнулись. А если его накроют при свете дня, это убьет его вернее, чем вражеский огонь.
– Как же я все это ненавижу, – пробормотал он, освободив голову и сняв маленькую перфорированную маску, мешавшую земле попадать в нос и рот.
Он закапывался в землю только в крайнем случае, когда рассвет заставал его вдали от любого другого укрытия. Пару раз он слишком промедлил, и ему пришлось копать землю руками, пока жар солнца плясал огнем у него на спине. Закапываясь, он слишком ярко вспоминал ужас своего первого пробуждения, когда вдруг оказался заперт в обычном гробу, бессмертный и одинокий, терзаемый голодом.
Генри успел вытащить из земли только одну ногу, когда увидел животное, неподвижно лежащее в тени под елью, и замер.
«Волк в Нидерландах?» – удивился он. Нет, это был не волк – красновато-коричневый окрас совсем не волчий, и все же среди не столь далеких предков зверя явно имелись волки.
Зверь начал настороженно подкрадываться с подветренной стороны, прижав уши, опустив пышный хвост: уловив запах другого охотника, он приготовился атаковать, чтобы защитить свою территорию. Белые зубы блеснули в темноте, раздалось низкое рычание.
Генри, ощерившись, ответил рыком на рык.
Зверь явно удивился. Еще больше он удивился мгновение спустя, когда его прижали спиной к лесной подстилке, а Генри обеими руками вцепился в его мохнатую шею. Зверь боролся и огрызался, отпихивая врага всеми четырьмя лапами; он продолжал рычать, но негромко. Поняв, что вырваться не удается, он стал извиваться и, наконец, сумел кончиком языка лизнуть запястье Генри.
Генри осторожно разжал руки. Зверь энергично встряхнулся, хорошенько почесался и сел, склонив голову набок, сморщив нос и изучая странное существо с выражением, настолько похожим на озадаченную нахмуренность, что Генри пришлось крепко сжать губы, чтобы не улыбнуться. Если бы он в тот миг показал зубы, все началось бы снова.
Дав понять, кто тут сильнее, Генри отряхнул большую часть грязи с тяжелой одежды рабочего и сунул руку под рубашку, чтобы проверить, не потерялся ли привязанный к поясу холщовый мешочек. Он знал, что документы в безопасности, но слабое шуршание бумаги все равно его успокоило. Он потратит большую часть ночи, чтобы добраться до деревни, где встретит своего связного из голландского Сопротивления, а поскольку до прибытия нужно подкрепиться – это делало работу со смертными терпимой – лучше немедленно отправиться в путь.
Сверившись с маленьким компасом, который вручили ему в SOE6, он направился на северо-восток. Пес поднялся и последовал за ним. Некоторое время Генри слышал, как зверь пробирается сквозь кустарник. Эти звуки были едва различимы среди множества звуков ночного леса, а когда Генри ускорил шаг, и вовсе стихли. Ничего удивительного. Даже чистокровному волку сложно было бы угнаться за вампиром, а у собаки, хоть и с примесью волчьей крови, не было на это никаких шансов.
Примерно за три часа до рассвета, недалеко от деревни, Генри повстречался с немецким патрулем и неподвижно застыл в нескольких дюймах от тропы. Когда немцы шли мимо, он мрачно улыбнулся черепу и скрещенным костям, украшавшим каждую фуражку. «Мертвая голова». Подразделение СС, обеспечивающее порядок на оккупированной территории, особенно там, где активно действовало Сопротивление.
Один из немцев отстал – молодой человек с бочкообразной грудью, ухитрявшийся сохранять важный вид, даже тащась ночью по разбитой дороге. От него так и веяло чванством «представителя высшей расы». Скорее всего, товарищи намеренно позволили ему немного отстать; по-видимому, даже в СС не всем нравилось такое высокомерие.
Простым солдатам немецкой армии Генри еще мог посочувствовать, но к нацистам не испытывал ни малейшей симпатии. Он бросился на молодого человека сзади и умело сдернул его с тропы, зажав рот, – все случилось в промежутке между одним и другим вдохами. Главное, сердце жертвы продолжало биться, остальное не имело значения. Быстро (поскольку он был уязвим, пока кормился) Генри вскрыл левое запястье и наклонил голову, чтобы напиться.
Утолив голод, он обхватил голову солдата рукой с длинными пальцами и без особых усилий свернул ему шею… И замер, внезапно осознав, что за ним наблюдают.
Лес замер вместе с ним. Даже ветерок стих, единственным звуком стало тихое «кап-кап» – кровь медленно падала на лесную подстилку.
Все еще склоняясь над телом, Генри напряженно повернул голову.
Большая собака несколько секунд пристально смотрела на него, потом крадучись пошла прочь. Наконец, даже зоркие глаза вампира не смогли разглядеть ее среди шевеления теней.
Пес не должен был его выследить!
Дурное предчувствие холодными пальцами пробежало по спине Генри. Он быстро выпрямился и направился было к тому месту, где исчез огромный зверь, но мгновение спустя остановился, услышав, что патруль возвращается, – наверное, в поисках пропавшего солдата. С собакой придется разобраться в другой раз. Вцепившись одной рукой в рубашку, другой – в штаны убитого немца, Генри втиснул труп в развилку дерева, намного выше уровня глаз. Бросил последний настороженный взгляд в темноту и двинулся дальше, к деревне.
Найти ее было нетрудно: деревенскую площадь освещал резкий белый свет полудюжины установленных на грузовиках прожекторов. Несколько местных жителей сбились в кучу на краю площади под охраной отряда эсэсовцев. Тот, кто, по-видимому, был здесь командиром, расхаживал взад-вперед, похлопывая себя по ноге стеком в лучшей нацистской манере. Если не считать постукивания стека по кожаному голенищу сапога, сцена была сюрреалистически тихой.
Генри подошел ближе, решив оставить часового в живых до тех пор, пока не поймет, что тут происходит. Еще одна необъяснимая смерть могла принести в будущем больше вреда, чем пользы. Добравшись до дома на краю площади, он скользнул в глубокий дверной проем и стал ждать, что будет дальше.
В крошечной деревушке даже в самые лучшие времена проживало, наверное, не более двухсот человек, а сейчас осталось еще меньше. Деревня находилась недалеко и от границы, и от железнодорожных путей, необходимых захватчикам для дальнейшего продвижения на север, что сделало ее центром Сопротивления. Генри как раз и оказался тут благодаря Сопротивлению, но, к сожалению, оно привело сюда и СС.
На площади собрали семьдесят одного жителя, в основном старых, молодых и немощных. Судя по ночной одежде, людей вытащили из постелей, а судя по настороженным лицам, они ожидали самого худшего.
Генри увидел, как двое вооруженных до зубов солдат привели еще пятерых местных.
– Это последние? – спросил офицер и, получив утвердительный ответ, зашагал вперед. – Мы знаем, где находятся ваши отсутствующие родственники, – отрывисто сказал он по-голландски, с акцентом, но вполне разборчиво. – Поезд, который они должны были остановить, не прибудет. Это была ловушка, чтобы выманить их.
Он сделал паузу, ожидая реакции, но получил в ответ только настороженные взгляды. Жители, достаточно взрослые, чтобы понимать, что происходит, были очень напуганы, но хорошо это скрывали. Чувствительный нос Генри уловил запах страха, но командир не смог понять, какой эффект произвели его новости. Не услышав ответа, он резко сказал:
