Kitabı oku: «Трижды преданный», sayfa 2
– Мне надо идти, – чувствуя себя донельзя погано, сказал Стас, – я сегодня дежурю, сутки.
– Иди, – легко сказала Ольга, – иди, работай. Мне все равно.
Злость, жалость и почему-то обида захлестнули на мгновение, да так, что жарко стало. Стас справился с собой, коротко выдохнул, наклонился к Ольге и поцеловал ее в висок. Кожа была горячей и сухой, на ней билась тонкая жилка.
– Не делай больше глупостей, пожалуйста, – прошептал Стас. – В следующий раз я могу и не успеть. Подумай и обо мне тоже, ладно?
И вот сейчас она разревелась, крупно, по-настоящему, закрыла лицо перевязанными руками. В коридоре послышались торопливые шаги – сюда шла мать Ольги, и Стас приготовился сдать свой пост. Давно надо было бежать, заводить старую «ауди» и мчаться в УВД, а он медлил, гладил Ольгу по волосам, и когда ее мать распахнула дверь, сказал девушке на ухо:
– Все будет хорошо, вот увидишь. Не плачь, не надо. Я достану деньги.
Поднялся с дивана и, не попрощавшись с пожилой женщиной, вышел из квартиры и побежал по ступенькам вниз. Открыл машину, и не сразу смог завести двигатель, вернее, не рискнул трогаться с места – перед глазами все аж плыло от злости, злости и лютой ненависти к самому себе. Стас положил ладони на «баранку», сжал пальцы и прикрыл глаза, ждал, пока успокоится стучавшая в висках кровь. От бессилия даже скулы сводило, Стас опустил стекло и посмотрел на знакомые окна третьего этажа. Деньги…. Все зависит от них, и взять их негде. Стас будто забрел в тупик, куда ни глянь – отвесные бетонные стены, и выхода нет. Можно, правда, головой побиться, но это не поможет. Помогут деньги, и если чуда не произойдет, то в следующий раз Ольга – а у нее теперь есть опыт – выберет более удачный момент, и у нее все получится
***
Пока ехали к городу, пока стояли в пробке, стемнело, дождик закончился, тучи разошлись, и сквозь прорехи поблескивали звезды. Затор на проспекте рассасываться не собирался, и Олег не выдержал, свернул на прилегающую улицу и поехал дворами. Дороги тут были ужасные, зато добрались быстро, и через какие-то четверть часа черная «тойота» Олега остановилась у Наташкиного подъезда. Олег заглуши двигатель, взял девушку за руку, притянул к себе. Та точно нехотя позволила обнять себя.
– В понедельник? – спросил он, и Наташка все сразу поняла, кивнула и улыбнулась. Выглядела она при этом до того беспомощно и потеряно, что Олег обхватил ее за плечи, сгреб ей волосы на затылке и наклонился к ее лицу.
– Ой, смотри, звезда упала, – невпопад пискнула Наташка, – надо желание загадать…
Олегу на сгорающие в атмосфере Земли метеориты было наплевать, не стоили они и секунды внимания, а уж исполнение желаний от этих обломков инопланетной породы ну никак не зависело. Он поцеловал Наташку в губы, и вдруг подумал, что на работу она завтра может поехать и с дачи, прост надо будет встать пораньше, и они прекрасно доедут по пустым дорогам до центрального офиса банка. «Дурак, раньше не догадался…» – он оторвался от Наташки и уже собрался тронуть машину с места, как в лобовое стекло влетело что-то темное, тяжело шмякнулось и повалилось на «дворники», а на стекле появилось большое пятно. Стукнула дверь подъезда, раздались голоса, Наташка сжалась, глянула на Олега, потом по сторонам, но там ничего страшного не усматривалось. Разросшиеся за лето кусты, пятиэтажка за ними, светящиеся окна, сломанная лавочка у подъезда, приоткрытая дверь. Зато впереди перед капотом «тойоты» появились три темных силуэта, постояли так недолго и принялись обходить машину. По центру остался самый здоровый, высокого роста жирный тип шагнул вперед, пнул «тойоту» по бамперу, машина качнулась, Олег приоткрыл дверцу.
– В чем дело? – он старался говорить спокойно, хоть внутри все мигом вскипело, и очень хотелось дать этому жирному в морду, но присутствие Наташки заставляло держать себя в рамках. Детина точно и не слышал Олега, пнул машину еще раз, послышался легкий звон и треск. Олег уже собрался выйти, как Наташка вцепилась в него обеими руками, вцепилась натурально как клещ в собаку и зашептала быстро и испуганно:
– Не надо, черт с ними. Я его знаю, у него с головой проблемы. Он на втором этаже живет, не работает, то ли пьет, то ли колется… Давай уедем.
Меньше всего на свете Олегу хотелось сейчас вот просто так взять и уехать, сбежать попросту говоря, но голос девушки звучал не просто умоляюще – она того гляди расплачется. «Черт с ним» – Олег захлопнул дверцу, потянулся к ключу зажигания, глянул в зеркало заднего вида и понял, что опоздал. Дорогу позади преграждали двое, один низкий, плотный, другой повыше, упитанный щекастый блондин в джинсиках и тонкой светлой кожанке – он то ли скалился, то ли кривлялся, оба размахивали руками, демонстрируя жесты, издревле оскорбляющие человеческое достоинство и честь. Дорога перед домом узкая, двум машинам не разъехаться, по бокам кусты, если только через них продираться, да и так далеко не уйти – впереди детская площадка и забор. А бугай тем временем подобрал с капота темный сверток и с силой швырнул его о лобовое стекло, практически размазал по нему, и тут Олег понял, что это пакет с мусором, что пакет порвался, и гнилые объедки облепили стекло и капот. Дедина проорал что-то невнятное, пнул «тойоту» еще раз и тут Олег не выдержал.
Не слушая Наташкиных криков, выскочил из машины, и оказался с толстым нос к носу. От жирдяя разило потом и перегаром, он улыбался во всю пасть, потом ринулся навстречу Олегу, да так неаккуратно ломанулся тушей, что задел брюхом зеркало заднего вида, и оно, смачно хрустнув, все же удержалось на своем месте.
– Что надо? – выкрикнул Олег и захлопнул дверцу, чтобы помешать Наташке выйти. Та перегнулась через водительское сиденье и опасливо смотрела снизу вверх – глаза распахнуты, нижняя губа прикушена, лицо бледное, но слез не видно.
– От тебя ничего, – донеслось слева. Олег повернулся туда, и увидел низкого, приземистого парня, черноволосого, с квадратной рожей и наглой ухмылкой на ней. Третий, щекастик, стоял неподалеку и щедро крыл Олега отборными матюками, но делал это как-то неуверенно, без огонька. И постоянно оглядывался на эти самые кусты, точно присматривал себе тропу к отходу, если что-то пойдет не так.
– От тебя ничего, – повторил чернявый, – проваливай. А вот девочка с нами пойдет. С тобой, гляжу, ей скучно, а мы ее мигом развеселим, сначала все втроем, а потом по очереди.
Он рванул на себя дверцу машины, и выволок из салона Наташку, буквально выдернул ее оттуда одним движением, протащил к подъезду, повернул к себе спиной и схватил за локти. Наташка дергалась, рвалась, как тот самый шмель, пыталась лягаться, мотала головой, но парень держал ее крепко, да еще вдобавок перехватил ее локти одной рукой, а второй полез под платье.
– Отвали! – завизжала Наташка, ее цветастая юбка задралась вовсе уж непотребно, парень радостно скалился и откровенно лапал ее. Подоспел и второй, закрыл Олегу обзор, но там явно происходило нечто донельзя поганое, и Наташка визжала так, что с березы с шумом взлетели угнездившиеся там на ночь вороны. Перед глазами все на миг поплыло от злости, Олег ринулся, было, вперед, но там стоял жирный. Здоровенный, вонючий, маленькие глазки то косят влево, где двое держат Наташку, то на Олега. И вдруг неожиданно легко двинулся вперед, раздался негромкий щелчок, в руке у детины что-то блеснуло. Олег глянул вниз, потом на обвисшую мятую харю, и только сообразил, что именно сейчас видит, как жирный проговорил:
– Стой где стоишь, и ничего тебе не будет. Поиграем с девчонкой и отпустим. Ей понравится, гарантирую. Ну, давай, садись в машину и проваливай.
Наташка закричала уже во весь голос, державшие ее парни заржали, раздался треск ткани. Олег глянул туда, перехватил полный слез и ужаса Наташкин взгляд и покорно поднял руки.
– Хорошо, – он открыл дверцу «тойоты», – как скажешь. Развлекайтесь, я не против.
Пригнулся, делая вид, что садится в кресло, но вместо этого основанием ладони с силой врезал жирному в подбородок. Голова бугая мотнулась, его отбросило назад, и он с чисто кабаньим треском повалился в кусты. Двое, державшие Наташку, обернулись на шум, одного перекосило от боли – Наташка, извернувшись, лягнула кого-то из них острым тонким каблуком. Мат, вопли, треск кустов, ругань – все это перекрыл недовольный крик сверху:
– Хорош орать, или я в полицию позвоню!
«Было бы неплохо» – Олег вырвал у детины нож, отшвырнул подальше, обогнул машину и оказался нос к носу с чернявым. Тот разом все понял, отпустил Наташку, та отбежала в сторонку и принялась поправлять платье, блондин метнулся к кустам.
– Ты что творишь, сучий потрох, – пробубнил чернявый, сделал выпад, но Олег успел уйти от удара вбок и немного вниз, выпрямился и ударил парня головой под нижнюю челюсть. Удар получился сокрушительным, тот плашмя повалился на асфальт, рухнул с тихим и жутким стуком, и не шевелился. Наташка отпрыгнула вбок, глянула на Олега, и вдруг завизжала не своим голосом:
– Там, смотри, он там!
– Наташа! – раздался голос сверху, – Наташа, в чем дело? Иди домой.
Высокая полная женщина перегнулась через перила балкона, но ничего толком в темноте разглядеть не могла, зато Олег отлично видел Наташкину мать, вернее, ее темный силуэт на фоне ярко освещенного дверного проема. «Сейчас придем!» – хотел крикнуть он, не желая вот так из-за пары придурков портить отношения с будущей тещей, как ребро слева точно обожгло, а на рубашке появилось темное пятно. Оно быстро расползалось, Олег прижал к нему руку, и ладонь стала влажной и липкой, потом стало больно, потом от боли не оставила и следа захлестнувшая его злость. Жирный, оказывается, уже выбрался из кустов и двигался перед ним как в тумане, бестолково махал нехилых размеров «финкой», и клинок со свистом резал воздух. Олег, прижимая локоть к длинному разрезу на ребрах, подобрался, как мог близко, к бугаю, выжал момент, сделал бросок и перехватил его за руку. Вывернул в болевом приеме, крутанул похожего на бесформенную сардельку придурка в балетном почти фуэте, коротко размахнулся и врезал тому промеж глаз. Удар получился смазанным, пришелся в переносицу, кулак скользнул по липкой темной крови, но силы и размаха хватило – жирный повалился на дорогу перед бампером «тойоты», упал набок и пропал из виду.
– Олег! – он обернулся на Наташкин крик. Блондин, пригнувшись, пытался проскочить мимо – в кустах у него что-то не задалось, и он пытался прорваться по флангу. Но Наташка успела поставить ему подножку, и щекастик, буквально рухнул Олегу в объятия. И улегся, притих рядом с чернявым, что уже пришел в себя и блевал под лавочку, уткнувшись в нее лбом.
И тут стало жарко и душно, Олега мотнуло, он кое-как удержался на ногах, привалился спиной к дверце «тойоты», согнулся и посмотрел на свою рубашку. В сумерках она казалась черной, перед глазами все плыло, мутило, и Олега едва не вывернуло, но он сдержался.
– Что с тобой? Как ты? Жив, цел? – металась рядом Наташка, а у подъезда уже собралась небольшая толпа. Выскочила из дверей Наташкина мать, охнула, схватила дочь за руку, но та вырвалась, вцепилась в Олега, присела рядом с ним на корточки.
– Сейчас, сейчас, – бормотала она, – сейчас «скорая» приедет. Тебе плохо?
Платье у нее было разорвано на плече, обрывок дрожал при каждом движении. И вдруг Наташкино лицо стало сначала синим, потом, красным, потом Олег закрыл глаза, потом его ударили по щекам.
– В сознании, – проговорил кто-то в темной одежде, – грузи с остальными.
Его грубо дернули за ворот, подняли на ноги, и тут Олег увидел перед собой полицейского, уставшего и злого невысокого сержанта, а его напарник сноровисто, без тени галантности заталкивал в «уазик» чернявого. Тот особо и не сопротивлялся, только никак не мог попасть в дверь, все норовил «войти» мимо, чем довел полицая почти до бешенства.
Олег только собрался сказать, что на них напали, как перед глазами все снова потемнело, блестящий бок «тойоты» стремительно рванулся навстречу, пропали образы и звуки, и последнее, что Олег слышал, был Наташкин крик «помогите!» и чей-то недовольный голос:
– Черт, у него ножевое, по ходу. В «скорую» звони, еще помрет в машине, не дай бог.
***
Пока ехал через город, пока стоял на светофорах и в небольшой пробке, Стас почти пришел в себя. Злости поубавилось, она стремительно таяла под напором мыслей, что неотрывно крутились у него в голове. И уже подъезжая к зданию УВД, Стас решил, что свою часть скудного родительского наследства он у своей сестренки отберет, как бы та ни визжала по этому поводу. Он тоже родственник первой очереди и такое же право на убитую в хлам квартирушку имеет. Пусть сеструха или выкупает его долю, или они продают халупу, делят навар пополам и разбегаются, чтобы до конца жизни не иметь друг с другом ничего общего. Денег этих на операцию Ольге все равно не хватит, но остальное можно занять, это будет уже не та неподъемная сумма, какой она кажется сейчас. От этих мыслей стало легче, и Стас почти успокоился, поставил «ауди» на парковку перед зданием, вошел внутрь, кивнул дежурному и побежал к себе на второй этаж, где не покладая рук третий час вкалывал за себя и напарника старший лейтенант Максим Матвеев.
И вкалывал так усердно, что Стасу достался последний из всех задержанных, собственно потерпевший, высокий темноволосый сероглазый парень, по виду – ровесник или на пару лет моложе, да и ростом малость пониже. Худой, но не тощий, скорее, поджарый, видно, что спорт для него мимо не прошел, смотрит и говорит уверенно, лицо бледное, взъерошенный, но испуга нет и в помине. «Покровский Олег Сергеевич» – Стас закрыл паспорт парня, подтянул к себе пыльную клавиатуру, глянул на Олега и представился:
– Я капитан полиции Чирков Станислав Игоревич, дело о нападении на вас поручено вести мне.
Осекся и спросил:
– Вы как себя чувствуете? Я могу вас позже опросить.
Сказал так с надежной, что Покровский тут же смоется домой зализывать раны, вернее, рану, как указано в медицинском освидетельствовании, нанесенную острым режущим предметом, то есть «финкой», заточенной до бритвенной остроты, покрытой темными пятнами крови этого самого Покровского. Потерпевший смоется, придет завтра или через пару дней – это все равно терпит, а Стас пока прикинет, как поговорить с сестрой насчет дележа наследства. Уже предвидел, какие вопли начнутся по этому поводу, и заранее был к ним готов. Но Покровский помотал головой, откинул волосы со лба и аккуратно прижал локоть к левому боку. Рубашка там была покрыта темными пятнами, а через прореху виднелась свежая белейшая повязка.
– Я в порядке. Спрашивайте, – сказал Покровский, и Стас спросил, глядя, в основном, на клавиатуру и монитор. С компьютерами он не очень ладил, и те отвечали ему взаимностью – файлы пропадали, терялись куски казалось бы сохраненного текста, программы отказывались открываться.
– Вы Покровский Олег Сергеевич, – Стас двумя пальцами набирал текст, поглядывая на парня. Тот снова кивнул и потянулся за своим паспортом, открыл его, подвинул обратно.
– Адрес?
– Озерная восемь. – Покровский открыл паспорт на странице со штампом о прописке.
Озерная – отличный район, почти элитный, а уж десять лет назад именно таковым и считался. Две кирпичные девятиэтажки с прекрасной планировкой в тихом уютном городском центре, да еще и на берегу реки – мечта, а не дом. И все рядом: магазины, школы, до вокзала можно пешком дойти. Живут же люди.
Стас заполнил эту строку и добрался до следующей.
– Работаете?
Покровский положил ладонь на повязку, поморщился, и сказал:
– Пока нигде, оформляюсь. Недавно документы для проверки на допуск сдал
– Куда оформляетесь? – Стас смотрел на потерпевшего, прикидывая, не станет ли тому плохо. Надо было слать его домой, а вызвать уже позже. Что если он сейчас сознание потеряет – как быть? Макса звать, который уже озверел, допросив троих задержанных, дознавалок, дежурных снизу? Но Покровский держался молодцом, выпрямился на стуле и сказал:
– Название сказать не могу, это оборонное предприятие. Если вкратце, то профиль его деятельности – разработка радиолокационной и радиотелеметрической аппаратуры, средств спутниковой связи, антенной техники…
– Ух ты, – не выдержал Стас, – и что, прилично платят?
Покровский улыбнулся:
– Да, более чем. В Москве менеджером я бы столько не получал, да и работа не в пример интереснее и важнее. Плюс квартиру сразу дают, служебную, правда, но почти что в Москве, сразу за МКАДом. Плюс перспективы роста на должность заместителя начальника отдела примерно через полгода.
Стас двумя пальцами набрал текст, корректируя его на ходу, и спросил, глядя в монитор:
– А кем работать будете? В смысле должность как называется? Мне в протоколе указать надо.
– Инженер в отдел радиоэлектронной борьбы, – без запинки выдал Покровский.
– Образование высшее? – добрался до следующей графы Стас.
– Ну, да, конечно, – подтвердил потерпевший, – физтех, специальность инженер-физик, квантовая радиофизика и квантовая электроника. Как и отец, но он доктор физико-математических наук., сейчас на пенсии. А диплом я защитил на тему «Влияние черных дыр…»
– Черные дыры? – оторвался от монитора Стас и с интересом уставился на Покровского, – Это же в космосе?
– Ну, да, – отстраненно ответил тот и уставился куда-то в стену перед собой с таким видом, будто видел сквозь кирпич и перекрытия, – именно. Черная дыра – это такая область в пространстве-времени, гравитационное притяжение которой настолько велико, что покинуть ее не могут даже объекты, движущиеся со скоростью света, даже кванты самого света. Образуются эти области как конечный этап жизни звезды…
Покровский говорил еще что-то умное и о таких во всех смыслах высоких и непостижимых материях, что к Стасу вдруг вернулась былая злость, накрыла с головой, и он, делая вид, что слушает лекцию о космических процессах, на которые любому смертному плевать со своего холодильника, едва не сломал в пальцах авторучку. Опомнился, когда согнул ее, засунул под кипу бумаг на столе, и перевел разговор на другое. И снова смотрел в монитор, стараясь поменьше глядеть на Покровского:
– Хорошо вы Капустина приложили, да и всех остальных.
– Кого? – Покровский непонимающе смотрел на Стаса, и тот пояснил:
– Тот парень, который вас порезал.
– Толстый? – уточнил потерпевший, и Стас кивнул:
– Ну, да.
И принялся просматривать документы, которые успел передать ему Матвеев: опрос трех задержанных, включая этого самого Капустина, которого Стас мельком видел в кабинете напарника: омерзительно жирного монстра с качественно разбитой рожей. Впрочем, превышения пределов самообороны в повреждениях этой рожи не усматривалось, о чем имелась справка травматолога: ушибы мягких тканей, ссадины и прочая мелочь. Чувствовалась работа если не профессионала, но уж всяко не любителя, и Стас краем глаза посматривал на Покровского, прикидывая, как ему удалось стреножить этого Капустина, в котором было под центнер живого веса.
– Что ему будет? – довольно равнодушно спросил Покровский.
– Статья сто двенадцатая часть первая, я думаю, – вслух прикидывал Стас тяжесть содеянного Капустиным, – года два получит на первый раз. Но это как суд решит. Ловко вы с ними, все свидетели говорят, что видели, как они на вас напали.
Покровский снова улыбнулся, как человек, хорошо сделавший трудную работу, и чуть смущенно пояснил:
– Я в школе и в институте рукопашкой занимался, первый юношеский разряд получил.
– А почему бросили? – спросил Стас.
– Травма, разрыв сухожилия и сотрясение мозга. Долго восстанавливался, потом врачи посоветовали бросить…
– Я понял, – Стас оторвался от монитора, посмотрел в окно, глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы успокоиться. Он сжал мышь так, что та чуть слышно хрустнула, отпустил, и глухо сказал, не глядя на довольного собой Покровского:
– Хорошо, перейдем к делу. Как вы оказались у дома номер семь по улице Мира?..
Закончили они через час с небольшим, Покровский отвечал охотно, говорил быстро и уверенно, Стас едва поспевал за ним, быстро, как мог, стучал по клавиатуре. Потом распечатал и дал потерпевшему на подпись. Покровский вдумчиво изучил документ, попросил карандаш и аккуратно подчеркнул ошибки и расставил пропущенные запятые. Стас молча все исправил, распечатал заново, и подал физику бумаги. На этот раз он не выпендривался, все подписал, забрал свой паспорт и поднялся со стула.
– Пойдемте. – Стас повел его на выход, и бросил вслед, когда добрались до сонного дежурного, дремавшего за стойкой:
– В суд вас вызовут повесткой. Возможны очные ставки, я вам сообщу, если понадобитесь…
Но Покровский если его и слышал, то тут же обо всем таком подобном и думать забыл – на него вихрем налетела кудрявая блондинка в рваном на плече коротком платье. Подскочила с кресла в углу, накинулась, едва с ног не сбила, обхватила, повисла на шее, и, не стесняясь окружающих, поцеловала взасос. Покровскому на невольных зрителей было, мягко говоря, плевать, он одной рукой обнимал блондинку за талию, второй прикрывал повязку на ребрах. И, похоже, забыл о боли. Дежурный стыдливо и завистливо посматривал на слившуюся в поцелуе парочку, из-за стекла выглядывали сонные сотрудники. Стас отвернулся и пошел в свой кабинет. На лестнице набрал номер Ольги, из трубки понеслись длинные гудки. Один, два, три – и все, дальше пошла череда коротких. Набрал еще раз – то же самое, дальше можно не стараться. Девушка не хочет с ним разговаривать. Зато ответила мать девушки, поведала приглушенным шепотом, что от еды Ольга оказалась, выпила горячий чай, а сейчас просто лежит и смотрит в потолок.
– Если что – я услышу, – пообещала женщина, – я за ней слежу. Ты когда приедешь?
– Завтра, – сказал Стас, – как только сменюсь. Я еще позвоню. Вы только…
– Я знаю, Станислав, я все знаю и понимаю, – сказала Ольгина мать, – и очень надеюсь на тебя. Доброй ночи.
Прозвучало то ли с издевкой, то ли с отчаянием, Стас попрощался, положил телефон в карман и посмотрел в окно. Там под мелким дождем к дороге в обнимку шла парочка – темноволосый парень, слегка согнутый на левый бок, и миниатюрная девушка в легком платье.
***
– Я так испугалась! – шептала Наташка в ухо Олегу, – ужас, кошмар! Думала, они тебя убьют… А ты молодец, ты их так ловко, всех троих… Красавец! Самый лучший! Черт с ней с Прагой, плевать на нее, не хочу!
«Слава те господи!» – Стас вовремя прикусил язык, поставил Наташку на пол, обернулся – все пялятся, понятное дело. Впрочем, сразу сделали вид, что ничего не происходит, отвернулись, разошлись кто куда, кроме дежурного за стойкой. Он деликатно смотрел в стол и поглаживал приклад укороченного «калашникова», лежавшего на коленях.
Стас взял Наташку за руку, вывел на крыльцо и остановился. Шел мелкий дождик, задувал ветер, и Наташка в своем платьишке мигом замерзла, даже вздрогнула, но смотрела весело и хищно, того гляди накинется снова. Олег, в общем-то, был не против, но место к проявлению чувств не располагало. Вот если бы вернуться на дачу – это другое дело. Наташка словно читала его мысли, подошла, снова обняла, прижалась щекой к щеке:
– Поехали обратно, я тебя одного не оставлю.
– А как же работа? – напомнил ей Олег.
Наташка отмахнулась:
– Не пойду, без меня обойдутся.
– Да ладно? – не поверил Олег, положил руку ей на шею, сгреб волосы в ладонь и заставил поднять голову. Наташка улыбалась ему, потянулась к его губам и сказала:
– Я Маринке позвонила. Сказала, что меня оса укусила, в глаз, и что я ничего не вижу…
Оба рассмеялись, и тут Олег сообразил, что тут не так:
– А здесь ты как оказалась? С ментами ехала?
Сам он поездку в «уазике» помнил слабо, да вспоминать не хотелось, как и все остальное. Наташки в этих воспоминаниях не было, и все же она сейчас стояла перед ним.
– Такси взяла, – призналась та, – и за вами поехала. Потом потребовала, чтобы меня пустили к тому, кто вас допрашивал, сказала, что я свидетель и заставила меня допросить. И все рассказала, как было. Подписала протокол и ждала тебя. Этого козла теперь посадят, да?
– Да, года на два. – Олега меньше всего сейчас волновало будущее Капустина. Донимало настоящее, а также дождь и ветер, и с этим надо было что-то делать. Такси – отличный выход.
– Пошли. – Он потянул Наташку за собой к дороге, – машину поймаем, «тойоту» заберем.
– И к тебе? – девушка схватила его под руку, глянула снизу вверх чуть ли не умоляюще.
«Разумеется» – он прислушался к себе, вернее, к боли в левом боку. Ныло, но терпимо, и нет ничего страшного, это просто царапина, это пройдет. Олег вышел на обочину и поднял руку, второй прижимая Наташку к себе.
***
Ночь выдалась суматошной и бестолковой, поспать не удалось ни минуты, и утром Стас выглядел не краше зомби. Зато навалившаяся работа отгоняла мысли – сплошь тоскливые и мрачные, а заодно и подступавшее временами отчаяние. Он все порывался позвонить Ольге, наплевав на позднее время, ему почему-то казалось, что самое страшное уже произошло, а ее мать не звонит только потому, что угодила в реанимацию с инфарктом. Или инсультом – Стас в этом плохо разбирался. «Дурак, про любой суицид ты бы уже знал» – эта аксиома держала его на плаву. За сутки в городе еще двое пытались свести счеты с жизнью, и оба после изрядного количества употребленной водки. Один сиганул с эстакады на рельсы, правда, не рассчитал – товарняк прошел минутой позже. Но приземлился бедолага так неудачно, что передвигаться без посторонней помощи уже не сможет до конца своей никчемной жизни. А второму все удалось – он удавился втихую, повесился на полотенцесушителе в ванной, где на рассвете его и обнаружила собиравшаяся на работу супруга.
В остальном все было типично и уныло – несколько драк, попытка проникновения в салон сотовой связи – безуспешная, два угона и еще немного по мелочи. Эта мелочевка съела остатки сил, и в десять утра Стас вышел на воздух с одним желанием – добраться до дома и лечь спать. Ольга трубку снова не взяла, просто скинула звонок, а мать девушки шепотом поведала, что ночь прошла спокойно, Ольга ни с кем не разговаривает, из дома выходить тоже не собирается, благо в садике, где она работает, пока каникулы.
Это затишье показалось Стасу нехорошим предзнаменованием, и он с трудом отказался от мысли поехать и поговорить с Ольгой немедленно. Но дело предстояло не из простых, надо сначала самому придти в себя после бессонной ночи, умыться, переодеться и все такое.
Мокрая после ночного дождя «ауди» ждала в дальнем от выезда с парковки углу. Стас сел в машину, завел двигатель и только собрался тронуться с места, как в боковое стекло постучали. Стас аж вздрогнул от неожиданности – он не видел, как человек оказался рядом, и вообще откуда взялся. Точно помнил, что не было тут никого, а вот поди ж ты. Он повернул голову влево, и встретился взглядом с женщиной – полной растрепанной блондинкой с мятым бледным лицом. Выглядела она, мягко говоря, неважно, будто квасила всю ночь, а теперь собирала копейки на похмелиться. Одета, правда, была прилично – кожаная куртка, джинсы, сидевшие на ней как на барабане, шея кое-как замотана платком, под которым видна толстая золотая цепочка с большой круглой подвеской, тоже желтого цвета. На бомжиху тетенька никак не походила, Стас опустил стекло и спросил:
– Вам чего?
Прозвучало довольно резко, губы у тетеньки задрожали, она моргнула раз-другой, под нижними веками появились темные пятна – потекла тушь. И тут стало понятно – не квасила она всю ночь, а плакала, и если успокоилась, то лишь благодаря седативным и прочим подобным препаратам, снижающим нервное напряжение. В точности, как Ольга вчера. Правда, тушь у нее не размазалась, но Ольга вообще красилась редко, и Стас такое поведение одобрял: он не любил размалеванных женщин. Ему вдруг стало жалко тетку, он откашлялся и спросил уже дружелюбно:
– Вы что-то хотите?
Женщина кивнула, поправила на плече ремень сумки и сказала хрипло и жалобно:
– Да. Поговорить. Вы же Чирков Станислав?
– Я, – признался тот, и с опозданием понял, что совершил ошибку. Тетка – мать или родственница кого-то из вчерашних задержанных, пришла умолять о снисхождении к своей кровиночке. Сунулась сначала к дежурному, и тот ей объяснил, что попасть в кабинет к следователю Чиркову можно только вызову, но, сжалившись над несчастной бабой, подсказал, где последнего можно найти. Та и ждала до победного, да только зря, ничего у нее не выйдет.
– Приходите послезавтра, – сказал тетке Стас, – я буду на службе с половины второго. Позвоните мне от дежурного, я выпишу вам пропуск.
И только собрался поднять стекло, как тетка вцепилась в него обеими руками, вцепилась намертво, так, что пальцы побелели. И заговорила, жалобно глядя на Стаса:
– Пожалуйста, выслушайте меня. Димочка не виноват, он с друзьями просто пошутить хотел… Он инвалид, у него сердце больное, ему лекарства нужны и регулярное питание. Он умрет, помогите ему.
Димочка, скорее всего, Капустин, тот самый, что Покровского порезал. Пошутить с друзьями, значит. Хороша шутка – «финка» немного до холодного оружия по нормам не дотягивает, да ее бы Капустину и не продали. С таким ножом не только хилого физика можно напугать, а вполне себе крупного дядю. Хотя Покровский хилым только на вид кажется, знатно «инвалида» разделал, любо-дорого поглядеть…
– Послезавтра, – как мог спокойно повторил Стас, – после обеда. Ваш сын – или кем там Дмитрий Капустин вам приходится – пока посидит в изоляторе, потом суд изберет ему меру пресечения…
Теткино лицо сморщилось, затряслось, губы разъехались, по багровым щекам побежали темно-серые ручейки. Грудь в вырезе шевелилась, как подушка, подвеску зажало в «ущелье», цепочка опасно натянулась. Однако пальцы тетка не разжала, и Стас уже колебался, не прищемить ли их – легонько – стеклом, чтобы привести женщину в чувство, как рядом с ней появился еще один человек. Лет тридцати с небольшим, высокий, на носу очки, редкие волосенки на макушке стоят дыбом, худой, в бежевых брючках в обтяжку, коротком синем пиджачке, рубашке в тон под ним, в коричневых ботинках он ловко сдвинул тетку в сторону, наклонился к окну и сказал:
– Привет, капитан. Надо поговорить. Тебе это тоже интересно.
От такой наглости Стас малость обалдел. Видимо, сказывалась бессонная ночь и усталость, реакции запаздывали, однако порыв эти самые очки с носа юноши аккуратно снять и переехать их колесами пару раз возник мгновенно. И креп с каждым мгновением, что этот нахал находился поблизости.
– Обсудим? – продолжал тот, как ни в чем не бывало.
– Отвали, – беззлобно сказал Стас, – и готовьте деньги на хорошего адвоката. Инвалида вашего с поличным взяли, все улики против него, и свидетели имеются. Ничего, ничего, – Стас едва сдержал злорадную улыбку, видя, как вытягивается острая самодовольная мордочка юноши, – посидит ваш Дима с друзьями пару лет, на зоне его другим шуткам научат…
