Kitabı oku: «Бабки», sayfa 10

Глава 12

1951 год

Брянск возродился, как возрождался и весь Советский Союз. Каждый его дальний уголок оживал, словно исцелялись многочисленные раны на измученном, изувеченном теле.

Оживленный рынок, наконец наполненный всевозможными товарами, платежеспособные покупатели, которые хотели приобрести все новое взамен тому, что забрала война…

Молодая женщина в новом драповом пальто и милой шляпке рассматривала в магазине детской одежды и обуви витрину с сапожками. Девочка в пальтишке, очень похожем на мамино, присела на небольшой пуфик, чтобы примерить выбранную мамой обувь.

За ними со стороны наблюдал мужчина: светловолосый, широкоплечий с ярко-голубыми глазами.

– Настя? – неуверенно спросил он, решившись подойти ближе.

Она подняла глаза. Перед ней стоял он, ее Паша. Только уже не ее: у него за спиной увлеченно выбирала одежду для новорожденных молодая девушка, на животе которой с трудом сходились пуговицы пальто.

– Здравствуй, – ответила Настя. – Неожиданная встреча.

– Ты прости, что не дал о себе знать, – скромно сказал мужчина. – Ты, верно, решила, что я погиб?

– Нет, Павлуша, – сказала Анастасия, – я знала, что ты жив. И не спрашивай, откуда. Просто знала. К тому же Иван с тобой полный год провел после того, как вы ушли. Рассказывал…

– Прости, Настя, – повторил он.

– Не стоит. Так было правильно. Так должно было быть. Ты же знаешь.

– Мама, а кто это? – спросила девочка, примерявшая новые сапожки.

– А это, доченька, дядя, который воевал недалеко от того места, где мы живем, – ответила Настя, не сводя глаз с Павла. Он присел на корточки.

– Ну здравствуй, – сказал он девочке, – как тебя зовут?

– Ягарья Павловна, – гордо ответила та.

– Вот как… Ягарья Павловна… – задумчиво повторил мужчина.

– Да, я знаю, – деловито сказала девочка, – все удивляются, когда впервые слышат мое имя. Мама назвала меня в честь ее тетушки, с которой они раньше жили вместе в усадьбе.

– Да меня больше не имя, а отчество твое заинтересовало… – признался Павел, глядя на Анастасию.

– Добрый день, – раздался писклявый голос, исходивший от невысокой девушки с опухшим лицом, что подошла к Павлу.

«Вот-вот родит», – подумала Настя.

– Павлуша, может ты представишь нас? – улыбка до ушей не сходила с радостного лица будущей мамы.

– Это…

– Анастасия Першакова, а это моя дочь, – протянула Настя руку пузатой и больно веселой молодухе, перебив Павла.

– Оксана, жена Паши, – ответила та.

– Очень приятно, – выдавила из себя подобие улыбки Настя.

– Вы давно знакомы? – спросил «колобок», как про себя именовала беременную девушку Анастасия.

– Познакомились на войне. Павел…

– Помнишь, Ксюша, мои шрамы? – теперь он перебил Настю. – Так это Анастасия Петровна и ее односельчане меня выходили, это же она самолично пули из меня доставала.

– «Односельчане…» – буркнула себе в плечо Настя.

– Ой, да что вы! – всплеснула руками Оксана. – Так это я вас должна благодарить за спасение моего мужа! Спасибо вам, Анастасия Петровна! Большое спасибо!

– Не стоит, правда, не стоит, – ответила Настя. – Давно это очень было, уж и забылось все…

– Ну вы поговорите пока, а я отойду. Я такие распашонки отложила! Пойду куплю, пока никто не забрал!

Девочка на пуфике молча наблюдала за происходящим, не встревая, а Павел рассматривал ее, пока его жена знакомилась с той, которую он однажды полюбил. Девочка была красивой, годов восьми-девяти. На плечах лежали толстые темно-русые косы, а новыми ботиночками довольно любовались ярко-голубые глазки.

– Мы пойдем, – сказала Настя, – посмотрим пока что-нибудь другое.

– Настя, – перешел на шепот Павел, – если хочешь, посмотри мне в глаза. Просто посмотри, ведь ты можешь, я знаю. Внуши мне забыть Оксану, оставить ее и быть с тобой.

– Нет, Паша, не говори такого. Погляди, как она тебя любит. У вас вот-вот ребеночек появится. Молодая семья, вам Родину поднимать надо. Нет. Не проси такого и не думай даже об этом.

– Тогда сделай так, чтобы я забыл об этой нашей встрече.

– Несправедливо будет. Я-то не забуду. Нет. Нет и нет. Лишь для того я сон на тебя накладывала, чтобы ты боль телесную не чувствовал, а по другим каким причинам – ни разу. Не бывать этому. Рада была повидаться, а теперь нам пора.

– Ягарья, Ягарья Павловна, – Паша присел снова возле девочки, всматриваясь в ее глаза, – ты такая красивая девочка!

– Спасибо, – кокетливо улыбнулась та и сделала поклон головой.

– Настя, она…

– Моя дочь. Ягарья – моя дочка. На этом все. Помоги жене выбрать распашонки, пока она весь магазин не скупила, – мило улыбнулась Настя.

Она оплатила сапожки, обернулась напоследок, печально улыбнувшись Павлу, и вышла с дочерью на улицу за глотком свежего воздуха.

***

– Анастасия Петровна, Иван приходил, пока вас не было, – сказала девушка лет пятнадцати, войдя в дом.

– Спасибо, Наталочка, – ответила Настя, заплетая дочке косы, – чего он хотел?

– Принес ногу телячью, – довольно сказала та, – говорит, просто так. Уже порезана и в новый холодильник сложена.

– Молодец Иван, спасибо, что не забывает нас, молодцы и вы с девчатами…

– Это все тетя Маша, она скомандовала.

– Маруся – эта такая, да, может скомандовать, – согласилась, улыбнувшись, Настя. – Да, хорошо стало, как электричество мы провели… Наташ, а что делать будешь, как школу окончишь? Ведь год остался. Может в город? Не думала?

– Вы меня прогоняете?

– Ни тебя, ни мамку твою, ни кого бы то еще. Но время другое нынче… Ежели надумаешь пробовать жизни большой, знай – я противиться не стану.

Настя вышла на крыльцо. Вышла, как Першакова Анастасия Петровна, хозяйка необычной усадьбы, которая и усадьбой-то никогда не была – так, бабки одни в избах деревянных жили… На ступенях сидела Татьяна и вышивала платок, рядом с ней, грея свой толстый полосатый бок под последними теплыми лучами солнца этой осени, спал старый Кузьма. На огороде женщины под чутким руководством Веры Никитичны убирали остатки урожая. К вечеру уже топилась новая большая банька, что была даже лучше прежней. Да только баб меньше стало…

Поняла Настя, почему Ягарья Павловна ее решила поставить после себя над усадьбой. Баба Феня в свое время отовсюду ведуний сыскивала, Ягарья уклад их жизненный налаживала, а Насте выпала сложная роль: всех их в свое время отпустить.

Страна возрождалась. Рано или поздно в усадьбу придут уже не немцы, а чиновники, которые будут требовать признать эту землю, поставят здесь своего человека, а хозяйство передадут в колхоз ближайший.

Некоторые уже уехали, Настя им всем непременно денег в дорогу давала. А в прошлом году померла Галина Степановна. Резко так: весь вечер еще частушки пела, а ночью раз – и померла. Если бы то днем случилось, может Светлана бы и спасла мать, а так… Говорит – у нее в голове лопнуло что-то…

Уже пустовало два дома.

На могилках у Ягарьи и Филипповны, а после еще и у Степановны, Настя поставила кресты, из металла выполненные.

Ягуша, как ее ласково звала Настасья, играла за домом. Мама купила ей игрушечного медведя и куклу, которая выполняла роль Маши из сказки. Рядом с ней в траве ловил еще не уснувших кузнечиков Татьянин кот Кузя. Котяра заприметил на кустике пташку: то была маленькая пеночка. Девочка наблюдала за ним. Еще миг – и Кузька схватил птичку.

– Ах ты проказник! – закричала на него Ягарья и прогнала охотника.

Птичка лежала недвижимо. Девочка взяла ее в ладошки, потрогала пальчиком – пеночка не реагировала. Сердечко не билось. Тогда Ягуша села на доски, что были заготовлены на дрова, пошептала что-то над птичкой и дунула на нее.

Птичка шевельнулась.

Девочка радостно улыбнулась и подбросила руки вверх, из которых вылетела спасенная пеночка.

Настасья стояла у окна. Она все видела. Да, это была ее дочь.

Посвящается моей бабушке Филатовой Марии Ивановной,

в девичестве – Першаковой,

которая родилась и провела свое детство в военные годы

в деревне Гобики Брянской области.