Kitabı oku: «С другой точки ощущения», sayfa 17

Глава 25. Ответственные за хеппи-энд

Сначала вернулся слух. Я услышала пение птиц и шелестение листьев, многочисленные голоса, но они находились в вакууме и звучали так, словно мне напихали в уши вату. Я открыла глаза и сразу же сощурилась. Ослепляющее солнце ударило по зрачкам, не позволяя рассмотреть картинку на горизонте. Зато у меня были руки. Ладонями я наткнулась на жесткие витиеватые корни, на которых сидела достаточно давно. В ногах назойливо покалывало и гудело, как если бы я прошла десятки километров в быстром темпе. Про голову и говорить нечего! Мысли внутри шумели намного громче, чем птицы, исполняющие свою радостную трель.

– Кристин, ты здесь? – смогла разобрать тихий голос я, доносившийся откуда-то со стороны.

На секунду мне представилось, что это Гоша и что он находится в Калуге-2, а я – в Калуге, и мы друг с другом переговариваемся, прокачав наши сверхспособности до уровня «телепортационная телепатия». Так бы сидела и продолжала строить теории, если бы не все те же корни, впивающиеся в мою пятую точку. Пришлось приложить немало усилий, чтобы оторваться от земли и попытаться встать. Я просто перевернулась на четвереньки и поползла, совершенно не жалея коленки своих джинсов.

– Тут дерево, мы в Калуге-2, – размышляла я и активно ползла на голос Гоши.

– Нет…

Гоша действительно сидел по другую сторону ствола вяза и, когда я до него доползла, зомбировано смотрел вверх. Я тоже запрокинула голову и увидела деревянную конструкцию, расположенную высоко вокруг ствола. Находясь точно под деревом, мы не могли рассмотреть ее хорошенько и сказать, на что это похоже. Но изменения были налицо! Вяз в Калуге-2 запомнился мне густой и раскидистой кроной с зелеными листьями, шелестящими и благоухающими от одного дуновения ветра. Появившаяся конструкция укрощала дерево, тем не менее с озеленением вяза все оставалось в норме: макушка сверкала извилистыми ветвями, на которых по-прежнему шуршали зубчатые и заостренные листочки.

«Что я к ним докопалась, к этим листьям?!» – мысленно возмутилась я, в итоге переключив внимание на рядом смотрящего.

А докопалась я к вязу только потому, что боялась узнать правду про нас с Гошей. Я смотрела на его вздернутый кверху подбородок и хотела прикоснуться. Моя рука тут же потянулась к его лицу, ломая тысячи преград, название которым был страх. «Что, если я дотронусь до него, и мы переместимся? А если он переместится? Или я? Или что вообще произойдет? Вдруг все получилось?» – я задавалась вопросами, пока моя ладонь будто бы сама по себе настойчиво тянулась к его щеке.

Гоша резко перевел взгляд с дерева на меня и поймал мою руку в свою, положив ее себе на щеку. Мы пристально смотрели друг на друга, ожидая любого исхода, кажется, затаили дыхание перед решающим событием. Но ничего не произошло, мы все еще сидели на траве, и я гладила родную щеку так напряженно, будто хотела стереть кожу на руке в кровь.

– Получилось? – спросил Гоша.

– Не знаю, – испуганно ответила я.

Обхватив ствол руками, Гоша помог себе встать на ноги, после чего протянул ладонь мне, и я тоже поднялась. Абсолютно неустойчивая и с нарушенной координацией я влетела в Гошу, на что он только осторожно придержал меня, все еще беспокоясь за прикосновения. Он спиной подпирал вяз, а я подпирала собой Гошу, не в силах самостоятельно устоять. Мы оглядывались по сторонам, чтобы найти хотя бы еще несколько факторов, которые точно бы указали на то, что у нас все получилось. Перед нами была обычная Калуга, центр города, Тульская улица с асфальтированной дорогой, высотными многоэтажками, обычными прохожими, совершенно не обращающими на нас внимания. И лавочка, мы увидели неподалеку лавочку, на которой сидела женщина в красном платье с глубоким вырезом на спине.

– Света, – прошептала я.

Гоша молча кивнул. Нам нужно было добраться до лавочки, что мы и попробовали сделать. Гоша подхватил меня под руку и маленькими шажками повел в сторону лавки. Мы покачивались как озорные московские гуляки, будто бы кутившие всю ночь в клубе и теперь возвращавшиеся домой. Ноги совсем не слушались и подворачивались на каждом шагу, но любопытство и нетерпение поскорее узнать, что случилось, несли нас вперед, приближая цель. Красное платье Светы было для нас ориентиром. Ветер игрался с подолом ее юбки, притягивая наши взгляды. Мы почти дошли. И я крикнула:

– Светлана Васильевна?

Она нехотя обернулась и одарила нас строгим пронизывающим взглядом. Взглядом с морщинками у глаз. Это было первым маленьким, но важным звоночком, говорящем о положительном исходе нашего зацикливания. Света больше не походила на восемнадцатилетнюю модель с идеальной фигурой и фарфоровым лицом. Она была красивой женщиной все с теми же светлыми волосами и красными губами, но красота ее очаровывала естественностью. Именно присущими женскому телу изгибами, неровностями и наконец-то теплом, исходившим от ее чуть загоревшей на солнце кожи.

– Сволочи! – выругалась женщина и отвернулась, уткнувшись взглядом себе под ноги.

– Ну зачем так грубо? Вы хорошо выглядите, если дело касается исключительно внешности, – проговорил Гоша, опустившись вместе со мной на лавочку. Нам удалось разместиться на ней втроем.

– Не хочу стареть. Видеть, как кожа становится дряблой, лицо покрывается морщинами, а тело – апельсиновой коркой, – чуть ли не плакала женщина. – И в чем прелесть? Чего вы добились? Мой муж теперь, скорее всего, какой-нибудь зам зама, сын и того гляди вообще пьянчуга, а я кто? Домохозяйка? Зачем вообще доживать свой век? Это разве жизнь?

– Никогда не поздно начать заново. В этом-то и есть прелесть жизни, как вы не поймете! – возразил Гоша. – Кто вам мешает освоить какую-нибудь профессию? Найти себя в другом деле?..

– Гош, – перебила его я, – пожалуй, странный финал. В конце злодеи либо погибают, либо что-то теряют и становятся отшельниками. Редко-редко они занимают сторону добра, точно тебе говорю! А, еще их обычно берут под арест.

– Я верю в людей. Ведь до этого двадцатилетняя девчонка – Токарева Светлана Васильевна – согласилась на сомнительный эксперимент. Что-то ею двигало тогда, правда?

– Двигало. Желание улучшить этот мир, помочь его развитию, – сказала Света.

– Вот! И у вас почти получилось!

– И чем отплатил мне мир?

– У вас есть семья. Даже находясь там, в Калуге-2, обладая убийственными способностями, вы нашли родных людей, на которых можно положиться. У вас есть сын, который все еще ждет вашей любви.

– Никитка, что ли? Ему только до себя есть дело!

– И стал бы он тогда помогать нам?! – не согласилась я. – Он тоже хотел, чтобы вы изменились и наконец заметили кого-то еще, кроме себя!

Света застыла, приоткрыв рот. Верно, она все эти годы думала, что Никита живет для себя и знается с ней только для получения всех благ богатой жизни. Скорее всего, оно так и выглядело, правда, мы часто забываем, прежде чем обвинить кого-то, сначала окинуть оценивающим взглядом себя, свои поступки. Потому что детям есть с кого брать пример и есть чье поведение легко отзеркалить, особенно отрицательное.

Мой внутренний монолог выглядел поучительно, даже мудро. Но озвучивать мысли я не стала. Света, если не глупа, а она далеко не глупая, сама должна была дойти до этой точки невозврата, которую герои в хороших книгах обязательно достигают, потом тщательно «пережевывают» себе этим самокопанием мозги и, вполне возможно, встают на путь истинный.

«Но явно не за пять минут, проведенные в компании двух молодых людей, на которых держишь вселенскую обиду», – подытожила я.

– В общем, давайте разбирайтесь со своими тараканами побыстрее! Честно, я бы хотел, чтобы у вас все наладилось, – проговорил Гоша. – И надеюсь, что у нас тоже все наладится. Пить хочется просто до безумия!

– Пф, тоже мне проблема, вон, кафешка у вас под боком, – скрестила руки на груди Света и повернула лицо гордым профилем, будто бы показывая, что знает больше нашего.

Я знала. Вернее, не знала, но догадывалась. Просто до последнего боялась повернуть голову и увидеть «ВасМарс». Но после брошенных слов голова сама повернулась в сторону кофейни. Мы с Гошей уставились на заведение, возвышающееся над землей и расположенное прямо на дереве, как раз таки на той самой деревянной конструкции, которую мы видели ранее. Кофейня претерпела значительные изменения: на стволе образовалась крутая лестница, ведущая ко входу в «ВасМарс»; полюбившиеся Дженга-бруски, то бишь стены кофейни, населяли зеленые ветви, маскирующие заведение и сроднившие его с самим вязом; вместе с крышей наверху торчала крона, заботливо прикрывающая излюбленное место от палящего солнца; кажется, что и окна стали намного больше, пропуская в себя достаточно света и отображая посетителей, занявших те же самые столики-островки.

– Прямо как гнездим из «Естествознателя»⁶, – восторженно подметил Гоша.

– Кто? – не поняла я.

– Ну книга такая, приключенческая, там еще целый город на дереве обитал. Птичий налог, и все такое… – попытался объяснить Гоша, потом ударил себя легонько по лбу, словно вспомнил: – А-а, точно, у вас же этой книги не было! Интересно, что теперь стало с творчеством, политикой и историей в целом?

– Не знаю, но, пожалуйста, пойдем в кофейню, мне нужно его увидеть! – потянула за собой Гошу я.

– Идем, конечно, – согласился он и все же с подозрением оглянулся на Свету: – Вы как? Ничего там не замышляете?

– Сегодня точно нет, идите, – она отмахнулась.

И мы пошли. Передвигаться стало чуточку легче, к тому же наша цель была слишком высокой, такой заметной, выделявшейся на фоне типичных многоэтажек и обычных деревьев. «ВасМарс» теперь – домик на дереве. Словно то укромное местечко из моего детства, когда я брала свой велосипед «Аист» и уезжала на Тульскую, вскарабкивалась на ветку вяза и писала в блокноте. Мой домик и наша с Арсом любимая кофейня воссоединились, обозначив, что мир стал целым. И как бы пафосно не звучало, но я подумала: «Люди так не делятся! Все мы живем в одном мире, под одной крышей. Да, нас разделяют дороги и города, перепутья и границы, но мы не можем существовать порознь. Один мир, один воздух, одна вселенная – наш общий дом, для которого изо дня в день мы должны трудиться, чтобы делать его ярче, богаче, лучше и уютнее, пригоднее не только для нас самих, но и для благоприятной жизни братьев наших меньших, цветущей и такой необъятной природной красоты…»

– Арс! – поднявшись по ступенькам и едва войдя в кофейню, закричала я.

И зря. В «ВасМарсе» творился аншлаг! Практически все столики были заняты, а четыре из них соединены в общий праздничный, накрытый бирюзовой скатертью. Гости заведения тут же уставились на меня, правда, ненадолго. Не увидев ничего интересного, они тактично отвернулись и занялись своими делами – поглощением заказов. Но компанию, устроившуюся за длинным столом, я узнала сразу же. Это были те самые вражеские порталисты, которых Гоша отправлял в Калугу на пути ко мне. Сейчас они выглядели вполне мирно и отвлеченно. «Помнят ли они о разломе?» – я с любопытством всматривалась в их лица, полные спокойствия. Гоша стоял рядом и трепетно держался за мою ладонь. Он был готов защитить меня от любой напасти, выскочившей внезапно, наверное, поэтому настороженно крутил головой, не зная, откуда ждать подвоха. Однако «подвох» шел к нам самолично. Целый и невредимый Никита, все с теми же светлыми афрокосичками на голове и татуировками на шее, с каждым шагом становился все ближе.

– Вау! Кто к нам пожаловал! Кристина и ее бойфренд. Че, присоединяйтесь? – Никита похлопал меня по плечу и пожал мне руку. Гошу он удостоил своим мимолетным взглядом.

– Что празднуете? – напрягся Гоша.

– Мою днюху. Так-то я в Москве обитаю, но тут друганов моих много, вот решил собрать.

– Откуда ты меня знаешь? – спросила я напрямую, чтобы понять наверняка, как тут все работает.

– Крис, ты че? Ночь, клуб, статья. Ты же хотела взять у меня интервью. Но че-то не срослось в тот раз. Ты если что обращайся, я время-то найду, – подмигнул Никита.

– С днем рождения, – пролепетала я, еле шевеля губами.

С одной стороны, исход меня устраивал – Никита забыл все злоключения, которые творились в эти дни. Как можно догадаться, он работал в ночном клубе, и я, будучи внештатной журналисткой, отправилась к нему за статьей, зная Марику и ее любовь ко всяким ярким темам – я легко могла получить такой заказ. С другой стороны, я теперь никогда не узнаю истинную причину, почему сын главной злодейки помог нам в соединении мира. Что двигало сознанием Никиты в ту секунду, когда он все мне рассказал?

– Спасибо, – Никита подался вперед и поцеловал меня в щеку, хмыкнул, расплылся в довольной улыбке и вернулся к гостям.

– Что это было? – удивилась я, прикоснувшись к воспламенившейся красным цветом от смущения щеке и потирая кожу, чтобы стереть поцелуй.

– Что-то ты в нем поменяла, поэтому он и помог, – решил Гоша.

Мы смотрели Никите вслед, как он расслабленно подошел к бирюзовому столу и, с грохотом отодвинув стул, уселся на свое именинное место, включившись в непринужденную беседу с другими бывшими порталистами. Выходило, будто мир соединился таким образом, что никто вокруг не помнил о случившемся, только я, Гоша и Света. Именно те, кто находились в эпицентре восстановления. И это было хорошо, наверное…

Я с нетерпением ждала встречи с Арсом. Он точно был здесь! Между столиками-островками, за барной стойкой и так кстати вписавшимся стволом вяза посреди кофейни я выискивала глазами Арсения, чтобы убедиться в том, что он меня все еще помнит. К слову, долго его искать не пришлось. Марс, как и всегда, сновал повсюду, растаскивая заказы посетителям и принимая новые. Он едва успевал обслуживать клиентов кофейни, устраивая забеги на короткие дистанции – от стойки до столов. Но бегал Арс с присущим ему энтузиазмом, я даже боялась вклиниться в эту систему, опасаясь ее поломки и потом укоризненного взгляда синих глаз.

– Арсений! – окликнула его я.

Он обернулся, и я заметила на его шее синяки – не совсем характерные следы для удара током. Марс, подхватив со стола грязную посуду на поднос, ринулся в нашу сторону, одновременно оценивая, с какого еще столика он мог бы принять заказ. Но маленькая кофейня быстро сократила между нами дистанцию и столкнула почти лоб в лоб. Я с улыбкой посмотрела на него и, не сдержавшись, вцепилась в его торс мертвой хваткой. Как вы помните, обнимашки со мной не числились среди любимых занятий Арса, а уж при посторонних – точно. Он скривился, удивившись накатившей на меня нежности, но выбираться из цепких рук не стал, подняв поднос чуточку повыше, чтобы я случайно не выбила его головой.

– Васька, обезумила? У меня работа! – возмутился Арс.

– Ты меня по-омнишь! – обрадовалась я.

– Конечно помню! Кстати, твоя мама недавно звонила, просила купить хлеб, когда пойдешь домой, – свободной рукой Арсений вытащил из кармана фартука мой телефон и бережно всунул мне его в ладошку.

Я и думать забыла, что мобильник находился у Арса. Потупленным взглядом посмотрела на телефон и потом на друга. Он суетливо меня осматривал, мысленно упрашивая, чтобы я его отпустила с миром работать дальше. Я и хотела отпустить, но яркая деталь снова бросилась мне в глаза: огромный синяк на шее, который Арс пытался прикрыть воротником рубашки.

– Кто тебя так? – кивнула на синюшное «клеймо» я.

– А… это?.. – странно хохотнул Марс, тут же прикрыв улику ладонью. – Это Марика… мы… увлеклись немного.

Я тут же отшатнулась в сторону, узнав, что след на шее друга далеко не от прокатившегося по его телу электрического разряда, а от страстных поцелуев с засосом моей начальницы.

«Кошмар какой!» – взвилась от негодования я.

– Кристин, можно я позвоню с твоего? – шепнул мне на ухо Гоша.

– Да, держи.

В помещении было довольно шумно – еще бы! – кто прошел бы мимо кофейни, расположенной на дереве? Не удивлюсь, если это место станет одним из самых часто посещаемых достопримечательностей Калуги. Мы вышли оттуда на воздух, но спускаться не стали. Кофейню по всему периметру окружал метровый заборчик, выполняющий также роль балконного ограждения. Можно было опереться на него и посмотреть на уютный вечерний городок. Прямо отсюда открывался вид на главную автомагистраль и зеленый парк с лавочками, из-за крыш частных домов виднелась детская площадка с огромной горкой бежевого песка, а еще чуть дальше – колесо обозрения в городском саду и кусочек реки у набережной.

– Да, пап, привет. А ты где сейчас? – услышав в трубке голос Родиона, Гоша заулыбался. – А, хорошо, понял, – закивал он. – Да блин, потерял… Что? Давай, увидимся!

Разговор был коротким и прерывистым. Слушая монолог Гоши, я смогла понять, что с Родионом все нормально и он скоро увидится с сыном. Поэтому вопросительно уставилась на Гошу, ожидая объяснений.

– Едет из командировки домой. Скоро будет, – пожал плечами Гоша.

– Надо тебе телефон купить. А то мне куда звонить? В рельсу? – усмехнулась я, все еще держась за перила.

Но вот его рука скользнула по моей спине вниз, и я встретилась с серыми глазами, уверенно смотрящими на меня. Нам нужно было проверить еще одну очень важную теорию во благо мирового равновесия… да кого я обманываю?! Нам просто жутко хотелось целоваться! И, судя по всему, теперь это было возможно. Гоша приостановился буквально в миллиметре от моих губ, точно подразнивая, робко чмокнул в нижнюю и отпрянул, широко улыбнувшись.

– Ну уж нет! Этого явно недостаточно! – наигранно взбунтовалась я.

Запустив пальцы в кудрявые волосы, я притянула Гошу к себе и впилась в его мягкие губы. Мы вспоминали наш поцелуй, который резко оборвался тогда у моего дома в Калуге-2. И вроде бы те же губы, те же мы, но как будто в первый раз. Уже без страха навредить друг другу, переместиться или разделиться. Этот поцелуй предзнаменовал окончательное укрепление то ли воссоединившегося мира, то ли наших отношений. Гоша целовал нежно с упоением, не выпуская меня из рук. Я чувствовала, как у меня кружится голова и снова подкашиваются ноги. С Гошей я словно была дома, там, где меня всегда ждут. В его объятиях растворялось все плохое и невзрачное, мелочное и пустое. Я погружалась в любимого человека по-новому, вбирая языком родные терпкие нотки и гуляя ладошками по разгоряченной коже его щек.

Мы сосуществовали вместе. И для этого, пожалуй, мне не требовалось никаких сверхсил. Чтобы понимать близких, достаточно быть всего лишь обычным человеком, неравнодушным и влюбленным в жизнь.

Эпилог

Знаю, здесь вы бы хотели прочитать о том, что аллергия и прочие мои болячки растворились сами собой, как сахарная вата во рту. И о том, что родители больше никогда не переживали по причине моего кашля. И о том, что я, потеряв способности внутреннего порталиста, по-прежнему на ура разбиралась в людях. И о том, что через месяцок-другой мы с Гошей сыграли свадьбу. Но, если честно, вселенная так не работает.

Осенью я стала студенткой-первокурсницей на факультете журналистики; Арсений, как и хотел, серьезно увлекся танцами; а Гоша выбрал музыку. Или спорт. Или программирование… В общем, все сразу и по чуть-чуть.

Мы с Гошей продолжили встречаться, правда, виделись не так часто, как хотелось бы. В основном мы пересекались, когда были заняты: я бежала к очередному дяденьке в пиджаке, чтобы взять у него интервью, а Гоша пытался успеть за мной следом, накинув на плечо мою сумку-почтальонку. Или Гоша выступал по вечерам под гитару на улицах, а я обязательно находилась среди столпившихся прохожих и выкрикивала строчки из песен, поддерживая любимого музыканта. Бывало, что мы виделись дома – сидя на диване, друг к другу спиной – писали новые тексты, как в старые добрые времена. И всегда много обнимались, много болтали, смотрели вместе фильмы с чем-то хрустящим и вредным, бродили по улочкам разных городов, когда удавалось вырваться в путешествие. И так проходила жизнь – в делах, встречах и учебе. Но по-другому мы бы и не смогли. В наших головах уже давно поселился обострившийся интерес ко всему новому, и именно он заставлял нас соглашаться на всякие авантюры. Даже просто сидя за кофе в «ВасМарсе», мы могли решиться на престранное приключение, например, на спор превратиться в официантов и выяснить, кто больше примет заказов или кому больше оставят чаевых. Мы-то спорили, а Арсению оно было на руку. Как новый управляющий кофейни, он перестал бегать среди столиков, предоставив это дело студентам-стажерам.

Вы спросите: что стало с миром? А с ним все отлично. В резонансе находились только я с Гошей и Света. Больше никто не знал об эксперименте и жил нормальной, привычной жизнью. При воссоединении мир воплотил в себе все самое лучшее. На посту остался наш действующий президент, Белинский со своей свитой заняли посты пониже. В литературе, искусстве и книжном деле ситуация тоже наладилась. Все, что выходило когда-то в мире-2, появилось и у нас. Я дорвалась до многих ранее мне неизвестных книг, а Гоша старался слушать музыку разных жанров, чтобы найти свой стиль.

Семьи, когда-то оторванные друг от друга, объединились. Практически сразу же мы с Гошей наведались на Подгорную улицу к Лизе Абрамовой. У девочки теперь появилась бабушка, которая прогуливалась вместе с внучкой и своим мужем по тротуарной дорожке рядом с домом, в то время как Юрий с женой занимались огородом.

Тимура Ледовских я тоже периодически встречала. Он появлялся на детских площадках, по-прежнему сидя на лавочке и уткнувшись в какой-нибудь учебник. Последний раз я видела его на День города в парке культуры, где с симфоническим оркестром выступал мой Папэд. Тимур, держа в руке мороженое, стоял с родителями в очереди на аттракцион. Я очень хотела подойти к нему и поздороваться, но вряд ли мальчик помнил меня в том ключе, в котором он запомнился мне: местный Гудини, перемещающий майских жуков в Калугу-2; безнадежно влюбленный пацан в фиолетовые «макароны» Ирки и ее безбашенную скорость на спортивной красной тачке; домашний мальчик и в то же время подготовленный турист с печеньками в рюкзаке…

Кстати, ту историю с голубоглазым блондином я дописала. Бестселлером она, конечно, не стала, зато позволила мне плавно войти в мир писательства. Теперь я творила по зову вдохновения и без этого зова. Мне не требовалось какое-то определенное место или настроение, чтобы написать главу, только желание и идея. Может быть, еще Добби, которого мама безумно полюбила и редко отпускала со мной на прогулку. Но если отпускала, то мы, уж как повелось, устраивали гонки. Вечно возвращались домой с грязными лапками – и я, и Добби; с ценной находкой в зубах – ну это только Добби; и мокрые насквозь, потому что сентябрь выдался дождливым.

Иногда я болела, кашляла и чихала по пустякам. И аллергия дежурила неподалеку, дожидаясь подходящего момента для эпичного выхода. Конечно, мама расстраивалась и плакала, но никто бы не поверил, если всего за месяц она перестала бы это делать. И плакала, и истерила, потому что продолжала любить меня, даже невзирая на то, что я выросла и иногда оставалась с ночевкой у Гоши. Зато мама научилась переключаться на себя, и в сентябре они с папой махнули-таки в отпуск, оставив меня на попечительство Гоше и Добби. Буду откровенной до конца, среди попечителей числились также Арсений, Марика, бабушка и дедушка, Родион Геннадьевич и Таисия Романовна. Да-да, родители Гоши познакомились с моими предками. Вы можете считать это сватовством, а я назову это предостережением. «Чтобы мы знали, где и с кем пропадает наш ребенок», – аргументировал необходимость в знакомстве Папэд.

Что вам еще сказать? Ах да, про силу внутреннего порталиста. Я была рада избавиться от нее. Мне больше не приходилось так сильно напрягаться при обнимашках или случайных столкновениях с прохожими. Но все же эта сила научила меня кое-чему: вставать на место других и стараться понять их точку зрения. У каждого человека – своя история и свой опыт, из которых он пришел к тому или иному выводу. И для него этот вывод может быть действительно верным, как для меня – мой. Просто нужно смотреть немного дальше и, приложив усилие, разглядеть там другой горизонт, прежде чем задеть или обидеть его обладателя. Спустя столько времени и уже давно потеряв свои силы, я придумала им интересное название: с другой точки ощущения.

«А что, Арсу бы понравилось», – подумав, расплылась в улыбке я и надела наушники. В ушах заиграла музыка, и под речитатив Маршалла легкой походкой я направилась в «ВасМарс», чтобы увидеться со старым другом, который по выходным учил меня танцевать вальс. Все еще провальный, но уже небезнадежный.