Kitabı oku: «Рихард Феникс. Том 1. Книга 2. Остров», sayfa 3
Глава 43. Побег с корабля
Рихард
Корабль мчался вперёд, увлекаемый водным потоком. Шаги наверху стали реже, тише. Два пленника в трюме, в деревянной клетке, разойдясь по разным углам, думали о побеге.
Бурная качка угомонилась, и стало слышно, как за перегородкой возились животные и птицы: квохтали куры, храпели и чуть повизгивали во сне свиньи, негромко блеяли овцы, одни жевали, другие пили, третьи перемещались в своих альковах, мягко стукая копытцами по настилу. Эта возня поначалу раздражала ребят, но вскоре стала привычной, почти незаметной, не отвлекала от размышлений.
Сломать толстые брёвна клетки было нереально. Прожечь сухое дерево, на первый взгляд, не сложно. Да и как прожечь так, чтобы огонь не разошёлся, не спалил весь трюм вместе с живностью и не привлёк внимания экипажа? Лукреция рассудила, что рано или поздно тюремщики принесут воды, которой можно будет потушить лишнее пламя. Рихард согласился дождаться – а что ещё делать?! Он порылся в карманах, ища блокнот с записями о силе Феникса, в нём точно было о поглощении огня. Но ничего, кроме своей рекомендации, не нашёл. Огорчённо стиснул две подвески на шее: персиковую косточку, стараниями Бэна и Ирнис превращённую в кулон, и свисток, подаренный дальними родичами. Мальчик сжал свисток в кулаке. Металлическая гранёная поверхность, отполированная десятками прикосновений бывших владельцев, приятно охлаждала ладонь. Что же говорили родичи про эту вещицу? Мальчик ощупывал её, а перед мысленным взором стояли Альх и Альмер с блаженными улыбками. «Это свисток Короля Зверей. Наследство», – так сказал кроха Альмер. Что он имел ввиду?
Любопытство пересилило размышления о побеге. Холодный, с небольшими зазубринами на внутренней кромке мундштук коснулся приоткрытых губ. Вдох и выдох. Едва слышная тонкая трель. Поток воздуха из отверстия сверху.
– Не шуми! – шикнула Лукреция из-под маски, которую отказывалась снимать.
Рихард прислушался. Ничего. Даже живность за стенкой затихла. А потом всё взорвалось гомоном и топотом. Звери и птицы обезумели в своих клетках – бились о прутья, истошно орали, сшибались между собой.
– Угомони их!
– Эй, успокойтесь! – крикнул Рихард.
И живность будто послушалась. Несколько торопливых всхрюков, встревоженное квохтанье кур и покой. Только тяжёлые тушки со вздохами укладывались на пол. Мальчик торопливо спрятал свисток под одежду. Не стоило тревожить зверей. Хотя… Переполох мог привлечь охрану и, возможно, получилось бы как-то украсть ключи от навесного замка своей темницы или, тем паче, упросить открыть дверь. Ну мало ли, вдруг узникам надо по нужде.
– До чего мерзкий звук у этой свистульки, – прошипела Чародейка и закашлялась.
Феникс кивнул, глядя на замок. Со стороны загонов рассеивался тёплый свет, позволяя различать предметы. Но и без него мальчик видел-ощущал крепость своей темницы. Мысли вновь перескочили на брёвна – сжечь, выбраться на палубу, выпустить крылья и улететь! Это действительно хорошо звучало, если не вдаваться в детали, но в них-то и крылась загвоздка.
Недолгое напряжённое молчание нарушил шёпот Лукреции, голос её казался воодушевлённым. Могли ли одни и те же мысли посетить разных людей?
– Меня привели по другому коридору, мимо животных. Там короткий путь, лестница и выход на боковую часть палубы, прямо у лодок. Там такая специальная штука, которая их поднимает. Спусковой механизм очень простой. Надо только лодку зацепить и потянуть рычаг. Остался вопрос с замком. Что думаешь? Справимся мы с этим?
– Справимся. Так ты со мной?
– Ну, допустим. Радуйся, что вырвешь прекрасную меня из рук злодеев. Только не жди от меня помощи, я не просила меня спасать! – Лукреция фыркнула и скрестила руки на груди.
– Так почему ты решила убежать, если сама к ним пришла?
Девушка молчала очень долго, отстукивая на краю маски пальцами рваный ритм, и, когда Рихард уже забыл свой вопрос, ответила:
– У меня был договор, что они не исполнят одну угрозу, если я пойду с ними. Но о том, что я останусь, уговора не было.
– Какую угрозу?
– Мы уже не на материке, поэтому не имеет значения и тебе её знать не обязательно!
На такую отповедь Рихарду только и оставалось, что махнуть рукой: захочет, сама расскажет, а нет, так он ничего не теряет.
Наверху скрипнула дверь, раздались шаги и голоса. Поначалу речь тонула в эхе, но с приближением становилась разборчивей.
– …господин странно себя ведёт. Сначала все убрать, потом одну оставить. Может у него того?! – прогундосил один и тут же вскрикнул: – Эй, за что?
Другой голос, резкий и злой, ответил:
– Помнишь Карася? Он тоже плохо о нашем принце говорил. И что с ним сделали?
– Ты это, сдашь меня что ли?
– И сдавать не придётся. Ушей Чародейских тьма на борту. Даже слышат как в трюме дышат мыши.
Первый деланно громко сказал:
– Я не имел ввиду что-то плохое… Наш принц хороший и умный! Так я думаю, честно!
Пятно света появилось сбоку. Зазвенели ключи. И Рихард бросился в густую тень брёвен, в угол клетушки, где валялись прожжённые верёвки, сел, заведя руки за спину. Лукреция осталась у дверцы.
Двое вошли в помещение с клеткой. Один нёс поднос с едой, другой – факел.
– Ну как вы тут, детишки? – прогундел первый, показывая съестное.
– Всё с ними нормально, пока живые, – отрезал второй, вертя в свободной руке связку ключей.
Лукреция отпрянула, когда человек с факелом подошёл. Ключ провернулся в замке, щёлкнул механизм, лязгнула дужка о скобы, и дверь отворилась. Поднос поставили у самого порога.
– Извините, – чуть дрожащим голосом начала Чародейка. Тот, что с факелом, уже начал было закрывать дверь, но другой придержал его за рукав. – Мне нужно воспользоваться уборной. Проведите меня, пожалуйста, туда. Очень надо!
– Не положено, – процедил ключник.
– Погодь, Спрут, давай ребёнку отведём в гальюн, большой беды не сделает, – вмешался второй. Он нагнулся, заглядывая в клетку, щербато улыбнулся девушке.
– Я сказал «не положено»! Что непонятного? Капля, не зарывайся!
– Эй, она же гостья?! – гундел тот и понемногу отступал под взглядом своего низкорослого товарища.
– Гостей в темнице не держат. А у пленников есть горшок. – Ключник сунул факел в клетку, Лукреция попятилась и упала. – Вон же он! – Свет выхватил из полумрака низкую деревянную кадку. – Сидите смирно и постарайтесь не сдохнуть тут, гости, бездна вас сожри. – Он повёл факелом, пламя прошло близко от маски Чародейки. Запахло палёными волосами.
Рихард, молча смотревший на всё это, заметил, что Лукреция начала дрожать. Ключник захлопнул дверь, навесил замок, закрыл и направился прочь. Другой посмотрел на узников и вздохнул:
– Не положено. Прости, ребёнка, ходи в горшок. Я уберу потом. – И затопал следом.
Девушка обхватила колени руками, всхлипнула, сжалась. Шаги удалялись. Рихард приблизился к Чародейке, положил ей руку на плечо. Никакого сопротивления, только дрожь. Мальчик осторожно присел рядом и обнял плачущую, гладя её по волосам, как делала мама, когда успокаивала его.
– Я… боюсь огня… – тихо сказала Лукреция время спустя. И у Рихарда сжалось сердце, ведь теперь он не мог воспользоваться крыльями. – Всё, отпусти меня.
– Ты уверена?
Она сначала кивнула, но после сняла маску и прижалась левой стороной лица, на которой змеился шрам, к плечу Феникса.
– Побудь так ещё немного. И не смотри на меня…
Он хотел сказать, что надо торопиться, пока сверху вновь не началась суета. Он хотел промочить сухое горло, да и поесть было бы неплохо. Он хотел спалить тут всё и выбраться наружу. Но он продолжал гладить волосы, заплетённые в тугую косу и обнимать узкие хрупкие плечи, пока бешено стучащее сердце Чародейки не снизило темп.
А потом узники поели и попили. Еда оказалась очень вкусной, свежей и сытной. Они поочерёдно отпивали из бурдюка, молчали. Но эта тишина была уютной, не такой гнетущей, как раньше.
– Пора, – сказала Лукреция, закрыла лицо маской и отошла в самый дальний угол клетки.
Рихард смочил мешок и обвязал им одно из брёвен выше своей головы, благо рука проходила в узкую щель. Затем на левой, раскалив контуры перьев, вызвал тонкий бутон пламени. Прижал ладонь к бревну на уровне лица, и голодный огонь распустился и принялся пожирать сухое дерево. Горело вверх – и с шипением натыкалось на мокрую мешковину, горело вниз – и Рихард этому не препятствовал. Он облил водой бревно у самого пола, позволяя огню насытится оставшимся, и ладонями прихлопывал жадные язычки на соседних преградах.
Огонь с треском доедал угощение. От этого звука живность заметалась за перегородкой. Мальчик вылил остатки воды, потушив пламя, обхватил огарок и дёрнул его на себя, едва не упал под тяжестью. Труха и пепел обсыпали с головы до ног. Свобода!
Путь оказался действительно коротким. А вот лестница – длинной. Рихарда передёрнуло от воспоминания о лестнице над кипящим озером. Наружная дверь оказалась не заперта. Лукреция за спиной Феникса вскрикнула, указывая на массивные козлы у борта, на которых раскачивалась одинокая лодка, большая и странная, с высокими бортами.
– Они убрали остальные. Спрятали куда-то. Это ловушка!
– Так одна же осталась. Нам больше и не надо, – рассудил Рихард и огляделся.
Заметил человека, но тот был далеко и поворачивал за угол. Рассвет оранжевым заревом просвечивал туман по правую руку, всё остальное за бортом было скрыто в густой молочной пелене.
– Пошли, никого нет!
Мальчик шмыгнул к козлам, осмотрел большое колесо, рычаг, канат, лежащий рядом. Лукреция нехотя подошла. Рихард дёрнул рычаг. Верхние направляющие козел сместились под углом, тихо скрипнув, и лодка качнулась, заскользила по ним, а потом ухнула вниз, верёвки, удерживающие её, натянулись. Феникс едва успел отпрыгнуть, чтобы не попасть в петлю разматывающегося каната. Всплеск потонул в тумане.
– Ты сможешь спуститься? – спросил Рихард у Чародейки. Та кашлянула, помотала головой, но полезла первой.
Стоило маске скрыться за бортом, по спине Феникса пробежал озноб. Кто-то наблюдал за ними. Мальчик рывком обернулся. На палубном трёхэтажном строении, на резном балконе стоял Август и, зевая, смотрел на беглеца. «При нашей следующей встрече я тебя убью», – вспомнилось обещание этого заносчивого принца после дурацкого представления. Вспомнилось, что в том переулке с Августом была свита, а с Рихардом – Бэн… И, казалось, кто-то ещё. Но вот кто?
Лихой азарт и злость заполнили беглеца. Он отошёл от козел, раскинул руки, задрал подбородок и крикнул:
– Вот он я! Ты обещал меня убить! Но это уже вторая встреча после тех слов, а я до сих пор жив. Неужели принцы дальних берегов не держат своё слово?
Август выпрямился, вцепился в перила балкона, сверля нахала взглядом. Рихард рассмеялся:
– Спускайся, трусишка. Я сделаю тебе больно!
– Не сильно храбрись, птенчик желторотый, – едва слышно ответил Август. Рука его скользнула вниз и тут же поднялась с эфесом. Хищная полоса стали едва показалась, как принц тут же опустил клинок в ножны. – Ты не достоин быть убитым моим мечом. Но если нападёшь, я сражу тебя этим, – он ловко выбросил из рукава кинжал, перехватил за кольцо на конце рукояти. – Нападай!
Рихард фыркнул. Эта демонстрация его ничуть не впечатлила. Он поднял руку и указал пальцем себе под ноги, ухмыльнулся.
– Спускайся давай. Или слабо?
Август вздохнул, оттолкнулся руками от перил, на мгновение скрывшись в тени козырька. Рихард огляделся, выискивая, что могло бы послужить оружием, и вздрогнул от злого шёпота Лукреции позади:
– Мы собирались бежать! Чем ты занят?
Он не успел отпрянуть, как широкое кольцо мокрого каната обхватило его за талию, прижало руки к бокам и затянулось. Август снова показался на балконе и рассмеялся. Рихард зарычал, силясь выбраться. Рывок. И его перетащили за борт. Свободное падение в пелену тумана. Снова рывок – затрещали кости в руках, воздух выбило из лёгких, падение прекратилось почти у воды.
Чуть в стороне за кораблём, как телёнок за коровой, шла лодка, всё ещё на верёвках. Призрачная фигура скользнула по одной из них. Лукреция. Она откуда-то достала весло, на обратном конце которого был крюк, подтянула к себе Рихарда, отвязала. Мальчик шлёпнулся в лодку, как лягушонок. Он был готов взвыть от обиды и негодования, но всё же сдержался: они на свободе – это ценнее. Девушка тем временем освободила лодку от поводков корабля, и течение быстро развело два судна.
– Зачем ты меня остановила?
– Ты бы умер ни за что. Ты слаб. Ты не умеешь обращаться с мечом.
– Я тогда его победил! И сейчас бы тоже, но уже с помощью своей силы!
– Нет. Сейчас туман – ты не смог бы призвать свою силу, как мне думается. Вода и огонь ведь не дружат. А тогда у тебя было какое-никакое, но оружие.
Феникс засопел, щёлкнул пальцами, призывая огонь. Робкие язычки появились и погасли. Сырой туман пробрался в тело и мысли. Немота мира прерывалась лишь приглушённым плеском моря и кашлем девушки.
– Куда мы плывём? – сдавленным голосом спросил Рихард.
– Кто знает, – пожала плечами Чародейка, – куда выведет течение. Ты лучше глянь на это.
Она указала на низкую надстройку вроде просторной собачьей конуры, где могли бы поместиться лёжа трое здоровенных мужчин. Рихард пересилил гордость и слепую ярость, проигнорировал смешки бога Феникса внутри и, пригнувшись, вошёл. Без особой радости отметил, что надстройка была явно шире клетки, из которой только выбрались. У дальней стенки стояли ящики с припасами, лежали несколько бурдюков с питьевой водой и свёрнутые одеяла. После тщательного осмотра мальчик нахмурился.
– Что это значит?
– У меня пара версий, – задумчиво произнесла Лукреция. – Они хотели кого-то отправить, может быть, с поручением или приготовили это специально для нас…
– Глупо!
– Возможно. Но этого нам хватит примерно дней на пять. Всё это время мы будем в открытом океане, не зная, куда плыть. И в нём же и помрём, сожалея, что затеяли побег, а не остались на корабле. «Так не доставайся же ты никому!» – как говорилось в одной старой пьесе.
Рихард растерянно посмотрел на белую маску. От ярости не осталось и следа.
– Мы… Умрём? Тут?
– Кто знает.
– Но… – он прикусил губу, потряс головой, не желая принимать слова спутницы, выпалил: – Поток ведь с востока на запад. Так? Рассвет на востоке. Так? Мы просто будем плыть против солнца. И тогда доберёмся обратно!
– Да, мы попробуем, – ответила Лукреция, и в голосе её послышалась улыбка.
Рихард не позволил себе впасть в уныние, быстро заговорил:
– Мы покинули Макавари всего лишь прошлой ночью. Значит, мы близко. Тут-то вернуться не больше половины суток! Даже если против отлива – ну день, ну два от силы! А нам этих припасов хватит с лихвой. Разворачиваемся на солнце! Чего просто так болтаться, как раз ведь рассвет?!
Белый туман рассеивал свет, проглатывал солнце. Куда править лодку, было неясно. Течение неукротимо влекло её в неизвестность. Девушка залезла на надстройку, прошлась, озираясь, крикнула ожидающему внизу мальчику:
– Для начала нам нужно покинуть это течение. Если оно появляется всего на пару дней, нам надо его переждать и тогда уже разворачиваться. Или попробовать сейчас выйти из него, но я, честно сказать, не уверена…
– Чем раньше, тем лучше!
Рихард сунул весло в воду и едва не полетел за борт – так сильно его повело. Ещё несколько попыток не увенчались успехом. А туман тем временем стал плотнее, знобил, колол ледяной дымкой. Боковой ветер его не рассеивал, лишь приносил больше влаги, от которой всё казалось стылым и липким. Лукреция спрыгнула на палубу, хрипя и покашливая сказала:
– Надо переждать. Давай? Это недолго.
Феникс молча кивнул. Чародейка забралась под крышу, забилась в угол и свернулась клубком в одеяле. Похоже, возвращение в Макавари займёт больше одной ночи.
* * *
Август
Лодка скрылась в тумане, и кривая натянутая улыбка сползла с лица принца. Позади раздались лёгкие шаги, и голос Эрде прошелестел в рассветной тиши:
– Зачем вы их отпустили?
– Низко начинать великие дела с похищения детей, – медленно ответил Август, до рези в глазах вглядываясь в туман. – Если эти двое те, кто нужен для достижения моей цели, они обязательно выживут и станут великими. И тогда мы встретимся вновь. Я смогу убедить их сотрудничать, не применяя насилие. А если нет, значит я ошибся. Ошибки делают нас сильнее. Так ведь, Эрде?
– Океан переменчив. Он сам решает, кого миловать.
– На то воля судьбы.
Внизу у козел появился старший помощник, поднял голову к балкону, поклонился и произнёс:
– Мой принц, матросы ропщут.
Август молча выдвинул клинок из ножен на полпальца. Старший помощник ухмыльнулся и ушёл. Эрде качнул головой, белая маска на фоне чёрного капюшона почти светилась.
– Пройдите в покои, мой господин. Вам нельзя простудиться.
– Сейчас вернусь. – Август вновь посмотрел в туман и прошептал: – Лучшего врага, как и лучшего друга, нужно взращивать ненавязчиво, но своими руками с любовью и тщанием. Так ведь, Рой?!
Глава 44. Леди Брунгильда
Когда детективы добрались до «Сдобушки», заметили мелькнувший в дверях пекарни розовый капор – Брунгильда пригнулась на входе.
– Неужели она настолько доверчива? – удивился Нолан, что девушка сразу пошла туда, куда ей сказали.
– А чего ей бояться? Её уважаемый папенька – начальник городской тюрьмы и шестой советник. Если кто и посмеет посягнуть на его любимое чадо, пойдёт вместе со всей своей роднёй на корм чайкам. – Напарник закатил глаза и пожал плечами, будто говоря, что безопасность Брунгильды в этом городе, даже не смотря на нападение на советников, слишком очевидна, чтобы о таком даже думать.
– Но всё же…
– Мой драгоценный друг, просто поверь мне на слово.
Урмё потянул Нолана за рукав, и мужчины прижались к стене, пропуская широкую, гружёную корнеплодами телегу. Старший детектив хитро взглянул на своего, вновь обретённого напарника и улыбнулся.
– Пока тебя не было все эти годы, я присматривал за городом и имел неоднократные беседы с шестым советником. Так вот, наш начальник тюрьмы слишком прямолинейный, честный и дотошный, что даже лютые бандиты на него не обижаются и не пытаются мстить. Я тебе больше скажу: они его уважают. Его ведь даже называют вторым мэром, Виктором Справедливым, за неукоснительное следование девизу Лагенфорда: «Честь за честь, правда за правду, гордость крепче стали!».
– Тогда кто устроил тот пожар в тюрьме?
– Это весьма интересный вопрос, мой дорогой друг, ибо это загадка, которую нам так и не удалось разгадать. Не правда ли любопытно?
Урмё на ходу достал из кармана небольшую тетрадь, раскрыл. Нолан заглянул в неё. Шесть листов, исписанных убористым почерком. Вопросы по объединённому делу с пометками, кому и какой задать. Старший детектив обвёл пальцем несколько строк и сказал:
– Я рассчитываю на то, что изумительная дочурка господина Брандта прольёт свет на многие тёмные пятна по нашему делу и, если повезёт, не только на него.
Нолан потянул дверь «Сдобушки». В лицо пахнуло свежим хлебом, сахаром, маком, ванилью, корицей, кофе и прочими, невообразимо аппетитными ароматами, с которыми только и могли ассоциироваться пышно разодетые, никуда не спешащие в рабочий день, горожане.
– О, так про этот подарок второго советника ты говорил мне вчера? – заинтересовался Урмё, коснувшись перчатки с костяными пластинами, надетую на левую руку Нолана.
– Да, удобная вещица, – Феникс вошёл вслед за напарником, и тут же из сладкого полумрака широкого зала к ним выдвинулся мужчина в брючном костюме с такими наглаженными стрелками и острыми лацканами, что казалось, об них можно порезаться.
Метрдотель поклонился и, чуть картавя, заговорил:
– Мы рады приветствовать вас, дорогие гости, в кондитерской «Сдобушка»! Не соблаговолите ли вы занять свободный столик и насладиться наисвежайшей выпечкой и бесподобными напитками, какие только можете пожелать?
Рука в белой перчатке с полотенцем через локоть указала вправо от вошедших, где под плетёными абажурами стояли маленькие столики и большие, обитые бархатом, кресла. Посетителей было немного, но Брунгильды среди них не оказалось.
– Приветствую, – бросил Урмё, цепким взглядом обводя зал. Некоторые гости оборачивались на них, с явным неудовольствием отрываясь от своих блюд. – У нас, любезный, назначена встреча с одной юной леди, – при этих словах на лице метрдотеля промелькнуло брезгливое выражение, и Урмё стёр его следующей фразой: – Я – старший детектив города Лагенфорда Урмё Эрштах – прибыл по личному поручению шестого советника Брандта Фарсона для сопровождения его младшей дочери Брунгильды по городу, дабы уберечь её в наше неспокойное время. Вы меня услышали?
Значки детективов смотрели в округлившиеся глаза метрдотеля. Он переломился в низком поклоне, вытянулся в струнку, одну руку прижал к сердцу, другой указал на резную дверь в глубине зала, залебезил:
– Милостивые господа детективы, прошу простить мою неосведомлённость! Конечно, великолепная леди Фарсон после недавних трагических событий была помещена в самую защищённую залу в нашем заведении, ибо мы никак не можем рисковать жизнью невинной юной леди и спокойствием остальных гостей. Проследуйте, пожалуйста, туда.
Урмё вновь закатил глаза, Нолан хмыкнул. Люди за столиками, поняв, что представление окончено, вернулись к еде. Метрдотеля тут же сменила дама со строгим лицом и в тёмном платье, застёгнутом до самого подбородка.
– Господа, следуйте за мной, – не затруднив себя приветствием и реверансом, сказала она.
За резной дверью оказался длинный широкий коридор, выложенный из массивных, плотно пригнанных друг к другу камней. Чёрный раствор между ними Нолан узнал сразу – это была самая крепкая смесь, которую использовали для тайных убежищ очень богатые люди. Под ногами лежал не слишком утоптанный ковёр, приглушая звуки. По стенам через каждые три шага висели маленькие масляные лампы в керамических горшочках, жёлтый мягкий свет даже тут создавал уют.
Коридор ветвился в конце, в одну сторону уходили хозяйственные помещения, в другую – несколько комнат за массивными дверями из цельного дерева. Дама остановилась, огляделась. Мужчины, следующие за ней, замерли. Что-то явно было не так. Провожатая достала из кармана платья колокольчик и дважды коротко позвонила. Через несколько секунд со стороны хозяйственных помещений прибежала девушка, стараясь не касаться каблучками пола.
– Где вы пропадаете? – строго спросила дама, сверля ту взглядом.
Девушка вздёрнула подбородок и, покраснев, пропищала:
– Юная леди пожелала воспользоваться нашей дамской комнатой, поэтому я её сопровождаю. А вы отвлекаете меня от моих обязанностей. И я оказалась вынуждена оставить леди одну!
Дама хмыкнула, растянула губы в подобии улыбки и обратилась к гостям:
– Мы предупредим леди Фарсон о вашем прибытии, располагайтесь. В кабинете вас ждёт перечень блюд, а Сюзанн примет у вас заказ.
Девушка цыкнула и покосилась на гостей с неодобрением. Тут же развернулась на каблуках и унеслась обратно.
– Сюзанн будет рада вас обслужить, денег от многоуважаемых господ не надо, но чаевые приветствуются, – добавила дама и распахнула самую дальнюю дверь.
– В соседних кабинетах кто-нибудь есть? – уточнил Урмё, не торопясь входить.
– Пока нет, но они зарезервированы на вечер, с четырёх часов.
– Хорошо. Благодарю.
Дама удалилась, как только мужчины вошли в кабинет и дверь захлопнулась. Тут, в небольшой комнате без окон, но с крошечными отверстиями вентиляции, под двумя расписными абажурами теплились лампы, разливая оранжевый свет по шести глубоким удобным креслам и узкому столу между ними, натёртому воском до зеркального блеска. На одном его краю лежала увесистая папка в кожаной обложке, на другом блестели стеклом две пепельницы. Стены украшали гобелены с видами Красных гор и гербами Лагенфорда, между ними в массивных золочёных рамах висели картины с искусно выписанными лесными пейзажами.
– Да-а, почувствуй себя персоной из высшего общества, называется, – присвистнул Урмё, плюхнулся в среднее кресло с левой стороны, прямо под лампой, и раскрыл на коленях тетрадь.
Нолана после дома второго советника уже было роскошью не удивить. Потому он молча сел между другом и дверью, пролистал перечень блюд с красивыми картинками, явно исполненными первоклассным художником, посмотрел на цены и порадовался щедрости заведения. Урмё отвлёкся от своих записей, взял напарника за запястье, притянул к себе, рассматривая перчатку.
– Прямо в цель, – прочитал он гравировку на браслете, – Занятная вещица, мой драгоценный друг. Кости ведь никак нельзя взять у живого бранухая, оттого перчатка эта – обоюдоострый меч.
– Думаешь, тёмные Чародеи смогут воздействовать на меня через неё? – спросил Нолан, вспоминая столкновение с Шермидой в арке перед представлением.
– Может быть, но ты на моей памяти никому из их братии дорогу не переходил. Или всё-таки да?
Нолан качнул головой, Урмё хмыкнул и закатал рукав выше перчатки, разглядывая перьевидные шрамы. Провёл по ним пальцем, наморщил лоб, с полуулыбкой сказал:
– Когда ты носил тот наруч, мне нравилось больше, честно говоря. С ним ты выглядел довольно внушительно.
– Сейчас в том нет нужды, – пожал плечами Нолан, не отнимая руки. – Под ним я хранил ритуальный нож, который отдал сыну. Что-то вроде талисмана. – Заметив удивлённый взгляд друга, пояснил: – Этим ножом, переданным по наследству от моего предка Айлаха, мужчины рода вырезали на себе такие перья во время инициации в двенадцать лет.
– Я думал, на вас всё заживает из-за сил Феникса, – нахмурился Урмё, чуть касаясь шрамов, белеющих на смуглой коже. – Ты же никогда мне не рассказывал об этом узоре. А я поначалу стеснялся спросить, а потом как-то свыкся, перестал замечать. А, кстати, помнится, когда тебя прошили насквозь тремя арбалетными болтами пятнадцать лет назад, следы исчезли уже к вечеру. А тут на всю жизнь. Как так?
– Фениксы вырезают на себе перья ещё будучи людьми, а поскольку через эти шрамы выходит пламя, сила их не заживляет. Это как напоминание о нашей человеческой природе. – Нолан улыбнулся, вспомнив полёт сына после инициации. И вдруг обомлел…
Он посмотрел на свою правую руку, где у основания большого пальца была крошечная, ещё не зажившая царапина. Тогда, в день инициации сына, отец, вытаскивая из-под наруча ритуальный нож, немного задел себя кончиком лезвия, и рана, хоть не глубокая, саднила до сих пор. Да, мужчина знал, что нож был не из обычного металла, но за кутерьму последних дней почти не вспоминал о своей ранке. А это значило только одно: этот металл опасен для Детей богов и, возможно, смертельно. Но… Но ведь нет! Не сходилось! Чего это вдруг? Сколькие до него резали себя тем ножом и всё было в порядке! Никто же не умер!
Огонь, бродящий внутри тела запульсировал, паутина из тонких вспышек, невидимая никому, вновь вырвалась наружу, растекаясь по городу. И она была иной: шире и крепче, чем в ночь нападения на советников, чувствительней, чем в прежние годы работы. «Меня больше не сдерживает тот металл, – прошелестел голос первоФеникса внутри Нолана, – он ограничивал меня всё это время, а теперь ты можешь использовать свою силу полностью». «Почему ты мне не сказал этого раньше?» – мысленно вскричал Нолан. «Ждал, когда ты заметишь», – усмехнулся Феникс, и крошечная ранка на глазах затянулась, оставив в назидание белый шрам. «А Ри, мой сын, он ведь сейчас владеет этим ножом! С моим мальчиком всё в порядке?» – «Птенчик не носит его опрометчиво близко к телу. Хватит вопросов! Верь в него!»
Нолан вырвал руку из ладоней Урмё, одёрнул рукав, прерывисто выдохнул и решился проверить свою полную силу. Направил паутину к дому родителей подозреваемого. Золотистые нити слежения больше ничто не могло задержать и они легко проницали живых существ, деревья и стены. Их состояния импульсами устремились к Фениксу, но тот запретил, оборвал череду ненужной информации и дозволил течь лишь тем, которые вели к дому Шау. Да, и Филиппа, и Нгуэн были там. Женщина на первом этаже, мужчина на втором. Она ходила по комнатам. Он лежал.
– Эй, мой дорогой друг, – Урмё потряс Нолана за плечо, – пожалуйста, вернись! Где блуждает твой разум?
– Прости, – тот часто заморгал и мягко снял с себя вспотевшие руки напарника, обернулся ко входу. Огненная паутина звенела от приближения двух пар ног.
Дверь распахнулась, пригнувшись, вошла Брунгильда и остановилась. За её спиной, кривя губы, маячила Сюзанн.
– Господа, – Брунгильда подобрала подол и сделала неглубокий реверанс.
Мужчины встали, приветствуя леди Фарсон. Нолан заметил, что девушка даже его, почти двухметрового человека, превосходила ростом. А тут ещё каблуки и этот нелепый розовый капор. Пятнадцатилетняя малышка была огромна.
Брунгильда села напротив Урмё, и гости принялись выбирать из перечня блюд. Сюзанн быстро записала в блокноте заказ и скрылась, аккуратно прикрыв за собой дверь.
– Рада встрече, господа детективы, – выждав, пока стихнут шаги обслуги, произнесла Брунгильда сочным грудным голосом, от которого мурашки бежали по телу Нолана. Не дав мужчинам ответить, продолжила: – Я так полагаю, мой папенька не посылал вас присматривать за мной, как мне передали, а вы пришли из личных соображений. Позвольте узнать цель визита?!
– Леди Брунгильда… – начал Урмё.
– Прошу, без этих ваших «леди»! – кокетливо вздохнула девушка и захлопала длинными светлыми ресницами, обрамляющими по-детски голубые глаза. – Мне до смерти наскучили чопорность и пустословие высшего общества. И я всем сердцем желаю простой человеческой беседы. Если вы пришли с добром и по делу, зовите меня по имени. Вас ведь это не затруднит? К тому же здесь совершенно не та обстановка, в которой хочется громоздить обращения.
– Конечно, Брунгильда, – улыбнулся старший детектив.
Когда мужчины представились, он продолжил:
– Брунгильда, мы узнали от вашего отца, что Чиён Шау, ваш жених, по совместительству подавальщик в мэрии, пропал. Мы бы хотели узнать о нём побольше.
– Вы… Найдёте его? – с дрожью в голосе воскликнула она, прижав ладони к пышной груди.
– Мы сделаем всё, что в наших силах, – мягко сказал Нолан и, не вытерпев отчаянной надежды во взгляде девушки, отвернулся.
Урмё улыбнулся и заговорил по-дружески, участливо с доверительными нотками.
– Конечно, Брунгильда, мы постараемся найти Чиёна. Но для начала нам нужно узнать о нём как можно больше. Это очень-очень облегчит нам поиски. Пожалуйста, не волнуйтесь, мы, безусловно, расспросим и его семью, но ваше мнение, как неравнодушного человека, нам также очень важно.
Чувствуя теплоту в голосе и обаяние старшего детектива, девушка наклонилась вперёд, сложив ладони перед грудью и преданно глядя на него. Урмё подался навстречу и предложил:
