Kitabı oku: «Русские музы. Истории любви великих художников и их русских муз», sayfa 3

В то же время Матисс все еще искал новые пути в творчестве. Конфликты с женой, неуверенность в себе как в художнике, развод дочери и тяжелая политическая ситуация в стране давили на художника, он годами не притрагивался к краскам, ограничиваясь графикой. Зима 1935 года выдалась очень холодной, к тому же в Ницце свирепствовал грипп, который унес много жизней. Почти вся семья художника тяжело им переболела. Анри признавался своему сыну, что не понимает, в каком направлении он движется.

Работая в ателье, Матисс делал редкие перерывы и заходил в комнату к жене хотя бы на пару минут, чтобы поговорить. И вдруг во время одного из таких визитов он приказал задремавшей сиделке не двигаться и быстро сделал набросок. Спустя несколько недель Матисс позвал сына посмотреть на картину, которая того очень удивила. Это были «Синие глаза» – первая картина с Лидией, сидящей в своей характерной позе (голова, лежащая на скрещенных руках).

Это было именно то, что Матисс так долго искал. Дело в том, что, хотя он и стал заслуженным мэтром в мире живописи, о нем говорили скорее как о художнике прошлого, а не современном творце. Матисса невероятно беспокоило, что он не может создать что-то новое и такое же сильное, как его прошлые работы. После картины «Синие глаза» Матисс напишет сыну, что, кажется, создал что-то стоящее.

Анри Матисс, «Синие глаза», 1934

Матисс создал не менее 90 портретов Лидии, и в каждом из них можно узнать черты девушки. Но давайте посмотрим на именно этот портрет.

На холсте мы видим Лидию в позе, в которой художник рисовал ее чаще всего, – голова лежит на скрещенных перед собой руках. В больших глазах задумчивость и отрешенность. Волосы туго собраны, туалет более чем скромный: зритель видит только тельняшку без рукавов. Девушка не готовилась позировать, она села передохнуть между бытовыми заботами и погрузилась в свои мысли, далекие от того, что ее окружает. В больших кошачьих глазах нет боли, только усталость и отрешенность.

Спустя годы Матисс станет изображать Лидию иначе. Из молодой, неуверенной в себе девушки она превратится во взрослую женщину со своим мнением и жизненным опытом. Лицо перестанет быть таким мягким, появятся контрастные тени и бîльшая графичность.

После того как Матисс наконец разглядел северную красоту девушки, Лидия стала позировать ему чаще. Утром девушка приходила к мадам Матисс, после приводила в порядок мастерскую, чтобы художник мог начать работать, а затем занималась домом. Анри и Амели очень ценили своего нового друга и даже пытались ее баловать. Например, когда Лидия собиралась купить себе платье и просила денег, пара удваивала сумму, аргументируя это тем, что Лидия будет сопровождать Амели на прогулках, а значит, должна выглядеть достойно. Амели доставляло удовольствие учить привыкшую к бедности, а не к модным туалетам Лидию красиво одеваться. Зарплата, выделенная для Лидии, соответствовала принятым тогда тарифам, но часы позирования оплачивались отдельно. На возражения Лидии Матисс парировал: «Я же не могу эксплуатировать служанку и экономить на натурщицах!»¹⁰ Деньги Лидии были нужны. Она чувствовала, что должна помогать тете, забравшей ее на воспитание после смерти родителей, а кроме того, она боялась снова остаться на улице без средств к существованию, поэтому понемногу откладывала с каждого жалованья.

Вскоре отношения супружеской пары с дочерью Маргарет совсем испортились. Маргарет Матисс жила в Париже и работала на отца, но после конфликта жена художника Амели решила взять все дела мужа в свои руки. Это означало, что теперь Делекторская стала еще и секретарем Матисса: печатала письма, переводила статьи, фиксировала этапы работы над картинами, вела альбомы с фотографиями художника для будущих полотен и даже занималась с ним английским. Она организовывала ежегодные переезды семейства Матисс из Ниццы в Париж и обратно: вызывала санитаров, которые транспортировали на носилках мадам Матисс из дома в спальный вагон, резервировала отдельный вагон для Матисса и всех его собак и огромного количества клеток с певчими птицами, которых с каждым годом становилось все больше.

В одной из новых картин Матисс вернулся к сюжету «Нимфа и Сатир», к которому он уже обращался 30 лет назад. Лидия позировала обнаженной, но в новых работах не было грубости и насилия, как раньше. Домогательств к модели тоже не было, Матисс даже рассказал Лидии поучительную историю о приятеле из Ниццы, упустившем шанс стать серьезным художником из-за того, что заканчивал каждый сеанс в постели с моделью.

Цикл прекрасных рисунков в стиле ню было решено выставить в лондонской галерее в 1937 году, публика осталась в восторге, многие произведения были куплены, критики писали хвалебные отзывы. Наконец-то новые работы заставили публику снова говорить о Матиссе как об актуальном художнике, а не как о покрытом пылью классике.

После возвращения из Англии в Ниццу в декабре 1837 года Матисс тяжело заболел бронхитом, а затем пневмонией. Болезнь протекала тяжело, родные говорили, что Анри был одной ногой в могиле. Лидия дежурила у постели Матисса с утра до поздней ночи. Когда кризис миновал, Делекторская расплакалась от счастья. Однако в феврале художник вновь ослаб и заболел. Было решено ехать в Париж на консультацию к его доктору, Делекторская сопровождала его и здесь.

В 1938 году атмосфера во Франции не была спокойной. Гитлер заключил союз с Муссолини, аннексировал Австрию и готовился к вторжению в Чехословакию. Французы боялись последствий и начали спешно переезжать на запад. Цены на недвижимость упали, и Матисс, не веривший в возможность страшных боевых действий, решил купить две смежные квартиры в Ницце. Дети не понимали такого решения отца, ситуация в семье накалялась.

Пока в доме продолжались ремонтные работы, Матиссы и Лидия жили в отеле. Жене Матисса Амели пришлось ютиться в маленькой комнате, заваленной вещами. Анри проводил все время в мастерской, приходя в отель только ночевать.

Для Амели это было тяжелое время, ухудшившее ее психическое состояние. Апатию сменяло чрезмерное возбуждение. Постепенно она пришла к мысли, что Лидии стало слишком много в этой семье. В 1938 году мадам Матисс сказала мужу, что Делекторскую следует рассчитать, причем срочно. Матисс пробовал успокоить жену и объяснить, что не справится без помощницы, особенно в такое тяжелое время. Лидия действительно была нужна ему для работы и для организации быта. Чем более убедительные аргументы приводил Матисс в защиту Лидии, тем больше крепла уверенность Амели в том, что девушке не место в их доме. Матисс предложил жене компромисс: Лидия съедет из их дома в отдельную квартиру и будет приходить днем только как секретарь. Однако жену такой вариант не устроил. Матисс сдался и расстался с преданным другом, чтобы сохранить семью и прекратить сцены ревности, которые ужасно сказывались на здоровье пожилого художника.

Лидия была уволена 3 декабря 1938 года и съехала в скромную гостиницу. Это время было очень тяжелым для молодой девушки. Дело даже не в сплетнях, распространившихся в связи с ее резким уходом и сценами ревности жены художника, о которых стало известно окружающим. Во-первых, она чувствовала, что, сама того не желая, причинила зло людям, сделавшим для нее так много добра. Во-вторых, Европа была на пороге войны, и Лидия, как человек без гражданства и работы, не могла рассчитывать на спокойное будущее в этой стране. Однажды она уже потеряла родину, дом и семью. Лидия написала прощальную записку и выстрелила себе в сердце. К счастью, пуля застряла в грудной кости. Ей вовремя оказали помощь, и здоровью ничего не угрожало. Стрелять второй раз она не осмелилась, собрала свои вещи и уехала из Ниццы, поселившись у тети.

Мира в семействе Матиссов тоже больше не было.

С одной стороны, никто не сомневался в честности Лидии и невинности ее отношений с художником. С другой стороны, всем было ясно, какое значение для Матисса приобрела эта русская за такое короткое время. Именно эту духовную близость и особое значение чужой, по сути, женщины не могла простить ему жена.

Дело в том, что Амели посвятила свою жизнь мужу и его профессии. Когда в начале их отношений Матисс заявил, что любит Амели, но живопись будет для него всегда на первом месте, юная девушка приняла это и решила стать частью и этого мира. Именно она поддержала Матисса, когда он сомневался, делать ли живопись своей профессией или оставить это как хобби. Она читала ему вслух по ночам, когда из-за тяжелых мыслей он не мог заснуть. Она настояла на том, чтобы официально признать и забрать в семью Маргарет, дочь Анри от одной из натурщиц. Она позировала для его картин сама, искала других подходящих девушек и материалы для работы. Когда Матисс не мог обеспечивать семью, она открыла шляпный магазин, чтобы Анри мог творить дальше. И вдруг через 40 лет совместной жизни Амели поняла, что ее место заняла посторонняя женщина.

Лидии больше не было в доме. Но Матисс не мог работать без этой русской. У него начались приступы тахикардии, он не мог спать. Амели это чувствовала и съехала из квартиры весной 1939 года, распорядившись, чтобы адвокат начал процедуру развода и раздела имущества, в том числе всех картин, рисунков, гравюр и других произведений, созданных Матиссом.

Адвокаты и помощники стали частыми гостями в ателье художника – необходимо было точно подсчитать и описать все его работы. Матисс был раздавлен, он встретил свою жену только летом, в первую неделю июля, в кафе, однако он не смог вымолвить и слова. Амели общалась с его другом и арт-дилером на протяжении получаса. «Я сидел словно истукан, клянясь, что больше никогда не позволю заманить себя в подобную ловушку»¹¹, – вспоминал художник. Дети встали на сторону матери, упрекнув отца в неблагодарности за все те годы, которыми она пожертвовала ради него.

Когда 3 сентября 1939 года Великобритания и Франция объявили Германии войну, Матисс хотел уехать на запад, но понял, что не осилит эту дорогу. Друзьям Анри признавался, что совершенно опустошен и хочет уехать из Парижа: «Последние двенадцать месяцев меня совершенно сломили»¹². Через Францию последовала вереница беженцев. Матисс уехал в небольшой город Рошфор-ле-Ивелин, чтобы решить, как и где жить дальше.

Примерно в это время он разыскал адрес Лидии и написал, что нуждается в ней. Она пришла в день его именин с букетом цветов, которые нарвала в саду своей тети: это были маргаритки и васильки.

Матисс в тот же день написал этот букет. Кроме того, они открыто поговорили о будущем сотрудничестве. «Я была одинока, ничем не связана, и в жизни меня ничто не удерживало. Я понимала, что будут говорить люди о молодой красавице и старом богатом мужчине, но проблемы собственной репутации меня не интересовали»¹³, – вспоминала позже Лидия. Матисс, по ее воспоминаниям, был осторожнее: «Он говорил: „Вы молоды. У вас вся жизнь впереди, все дороги открыты перед вами“» ¹⁴. Лидия же видела не дороги, а только пропасти без него. Матисс не вполне понимал, что Лидию волновал не вопрос о том, как к ней будут относиться в интеллектуальных кругах Франции, а вопрос выживания во время войны и ответственности за душевное состояние человека, который так много для нее сделал. Лидия считала себя ответственной за разлад в семье мастера, и поэтому ей было важно поддержать художника, наладив его быт и создав условия для работы. В своих воспоминаниях она писала, что в тот период хотела спасти его: «Он заставил меня почувствовать, что я еще могу быть кому-то полезной»¹⁵.

У Делекторской все еще не было французского паспорта, а значит, она не могла в случае чего уехать из Франции. Матисс подключил все свои связи, чтобы получить для нее специальное разрешение, дающее право покинуть страну при необходимости. Решено было пока оставаться в Ницце. Во-первых, тут Матисс мог работать в своей мастерской, а во-вторых, из Ниццы потом можно было уехать по морю.

Лидия Делекторская и Анри Матисс

Мастерская Матисса из-за предстоящего развода была пустой, все его работы были перенесены в хранилище. Оставались только незаконченные полотна и огромное количество птиц. Анри поселился в жилой части дома, а Лидия наотрез отказалась занимать комнаты. Считая себя не другом и музой, а лишь служащей, она спала в небольшой комнате для прислуги, носила передник, обращалась к нему только на «вы», представлялась секретарем, получала прежнее фиксированное жалование.