Kitabı oku: «Соприкосновение с реальностью», sayfa 2

Поэтому Олег сбавил шаги и направился прямо к скверу, намереваясь поймать бессовестную кошатницу с поличным. Она склонилась над землёй и что-то несвязно бормотала, словно не замечая, как колючие ветви цепляются за пальто. Голова дрожала и дёргалась, плечи дрогнули, и сквозь молчание слышались чавканья и хруст.

– Не спится, баба Клава?! – гаркнул Олег, подкравшись сзади, хлопнув старушку по плечу.

Она метнулась к нему, как фурия, с вытаращенными глазами и тонким, отчаянным воплем. Трудно было ожидать от старушки такого прыжка, а Олег едва успел отшатнуться от её резкого выпада и волны чудовищной вони. Бабкин рот открылся, и несколько скользких, не дожёванных кусков вывалились из него, а скользящие пальцы мяли смердящий мешок меха, покрытый грязью и почерневшей гнилой кровью.

Олега вырвало моментально. Он немного перепачкал свои туфли. Проклятая бабка резко скрылась в подъезде и громко хлопнула дверью и на минуту выпустив из квартиры многоголосый кошачий мяв. Покачиваясь и дрогнув, Олег побежал вслед за ним. На сегодня хватит! Хватит, разбитые зеркала, призрачные поезда и сумасшедшие старухи! Навалилась усталость. Лифт, ленивый, с громким скрежетом, дотянул мужчину до третьего этажа. На площадке был темно и тихо. Так спокойно, что слышно было, что тараканы бегали туда и обратно по мусоропроводу. Как будто не многоэтажки, набитые людьми, а железобетонные скелеты заброшенной долгостройки, наполненные только тенями и птичьими помётами.

Ключи не хотели попадать в скважину, а потом железная пасть замка не хотела отдавать их назад. Олег цедил через зубы, которые пахли рвотой, ругательства, пока протискивался в квартиру. Дверь словно подпиралась изнутри: несмотря на то, что не было явных препятствий. Густая, жаркая, удушливая вонь был неправдоподобно осязаема.

Включив свет в прихожей и сняв обувь, Олега опрометью кинулся на кухню, распахнув форточку. Первая мысль – Джек куда-то обгадился, и убрать никто и не успел. Или, вообще, сдох, старый уже… И здесь Джек вышел из тьмы собственной персоной, хмуро щурившись на свет, вяло шевеля хвостом… Нет, не хвостом… Обрубком хвоста. Его белый хвост, толстый, как и всех ретриверов, исчез. На круглой попе дёргался куцый отросток. Ещё сегодня утром собака была как положено, хвостатой, а сейчас… Обрубок выглядел так, будто с дня купирования прошёл не один месяц: крови, бинтов и пластырей не было. Псу оттяпали хвост, очевидно, не сегодня.

– Джек, Джека! Что за фигня?..

Олег не смог договорить. Пёс неожиданно уставился на хозяина и глубоко рыкнул, сморщив морду в желтозубом оскале.

– Ох, чёрт возьми! Джек, ты чего? Ты вообще Джек? Где Джек?

Пьяная ругань Олега нисколько не успокаивала собаку, он припал на передние лапы, но не двигался с места и громко рычал. В спальне завозилась жена от неожиданного громкого звучания, который, кажется, раскатился по всему дому. Её лохматая голова просунулась в кухонную дверь, и хриплый, заспанный голос на одной ноте забубнил:

– Джек, заткнись. Заткнись, Джеки. Я сказала, заткнись.

– Ира, – окликнул Олег жену, когда проклятая собака наконец замолчала. – Что у него с хвостом?

На него обратились большие, светлые, какие-то бесцветные глаза. Небесная голубизна, которая жена любила подчеркнуть синей тушью, теперь куда-то исчезла. Глаза были лишены не только цветов, но и какого-либо выражения. Если б они были теми самыми «зеркалами души», они отражали бы сейчас лишь бессмысленные, бездушные пусто́ты.

– И что с его хвостом? – Ирина ответила так же бесцветно.

– «Что с хвостом»? Его нет!

– Нет, конечно. Новый же не вырастет. Ты идёшь спать? Весь дом перебудил.

– Что значит – новый? А старый куда делся?

Жена продолжала смотреть пустым взглядом на Олега. Его озабоченность, беспокойство и растущее раздражение затянули в эту пустоту, растворяли бессмысленность того, что происходит. Ему вдруг хотелось прекратить разговор, от нелепости его даже клонило в сон.

– Олег, ты что? Ты сам ему отрезал хвост. Ножом.

– Как давно? – Мужчина удивился, как его голос прозвучал слабо, ведь он окончательно изумился и хотел только одного: поскорее лечь спать.

– Давно.

Олег хотел поскорее, чтобы рассвет наступил, надеясь на то, что всю безумную чехарду ночи аннулирует рассвет.

Утро субботы, хотя и можно было поспать лишние пару часов, неожиданно принесло жёсткое похмелье. Голова сейчас ощущалась, как перезрелый фрукт с очень тонкой корочкой, которую можно повредить любым неосторожным движением или резким звуком. Во рту промелькнула горькая густая слюна и желания глотать её не было, особенно если желудок словно был наполнен сухими еловыми шишками. Хотелось пить.

Кровать слева была пустой, жена встала уже, но квартира была очень тихой. В коридоре только Джек когтями скользнул по паркету. И ещё вчерашняя вонь опять накатила удушающей волной. Олег тяжело поднял голову, стараясь как можно аккуратнее перевернуть голову, чтобы не расплескать толкающуюся внутри боль.

– Ира, – он вполголоса, едва ли не шепотом позвал жену.

Естественно, никто ничего не услышал. Но мужчина просто не мог кричать громче. В кухню пришлось идти самому, преодолев тошноту. Жена стояла за столом, глядя на небольшой кухонный телевизор без звука. Олег налил себе воду из фильтра-кувшина и с удовольствием выпил.

– Серёжка ещё спит? – спросил он с трудом шевеля языком.

– Нет, давно проснулся, – Ирина отозвалась. – Он только не встаёт.

– Почему?

– Как почему? Боится тебя разбудить.

Жена обернулась и удивительно посмотрела на мужа. Неприятно кольнул её по-вчерашнему бесцветный взгляд. И вообще, выглядела она как-то… пришибленно. Опять лохматая, в ночной сорочке…

Слушай, что это на тебе? – Олег поморщился, не хотел совсем разговаривать, голова всё ещё болела, но что-то было в словах супруги, что заставило его задавать новые вопросы. – Рвань какая-то… да и грязная, кажется…

Ирина посмотрела на себя с тупым выражением лица и, прежде, чем Олег успел удивиться, стянула сорочку через голову, оставшись совершенно голой. Не то чтобы жена раньше была слишком стыдливой, но такой стриптиз среди белого дня, когда сын мог войти на кухню, Олег не ожидал. Она продолжила сидеть невозмутимо, устремляясь в безмолвный экран, пока он с неприятным ощущением смотрел на бледную её кожу, покрывающуюся множеством тонких шрамов. Два из их мужчина хорошо знал – от аппендикса и кесаревого сечения. Остальные выглядели хаотично, словно кто-нибудь махнул бритвой и нанёс неравномерное количество лёгких порезов на спине, плечах, животе, ногах. И эти отметки Олег точно впервые видел… Его замутило.