Сваликхита Дживани. Автобиография Бхактивинода Тхакура

Перевод с английского Максим Катрычев

Корректура Виктория Канафеева

Каллиграфия на обложке Елена Мещанская

Дизайн Анна Чайковская

© Тхакур Бхактивинод, 2020

ISBN 978-5-4498-6644-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От переводчика

«Сваликхита Дживани» представляет собой автобиографию, написанную в 1896 Кедарнатхом Даттой (также известным как Бхактивинода Тхакур) – видным деятелем Бенгальского ренессанса, философом, поэтом и реформатором Гаудия Вайшнавизма, который способствовал его возрождению в конце 19 и начале 20 столетий, и рассматривается учёными и последователями традиции бхакти как самый влиятельный Гаудия Вайшнавский лидер своего времени.

Написанная по просьбе сына Бхактивиноды Лалиты Прасада, книга содержит воспоминания, охватывающие период от рождения автора в 1838 до его отставки (отставки с места службы) в 1894.

«Сваликхита Дживани» была опубликована Лалитой Прасадом¹ в 1916, после ухода Бхактивиноды.

Везде в тексте, где Бхактивинода обращается к читателю, говоря ему «ты», подразумевается адресат дневника Шриман Лалита Прасад Тхакур (1880—1981).

В основу перевода «Сваликхита Дживани» на русский язык положен перевод дневника с бенгали на английский, осуществлённый Шукаваком Дасом, индологом, религиоведом и преподавателем санскрита (США/Канада). Перевод Шукавака был отредактирован неизвестным, выступающим под аббревиатурой KDA; именно эта исправленная версия была использована в качестве исходного материала для перевода на русский. Примечания, обозначенные знаком «*», принадлежат переводчику на русский.

__________________________________

Примечание Шримана Лалиты Прасада к первому бенгальскому изданию

«Я опубликовал „Сваликхита Дживани“, написанную моим отцом, адресуя её тем, кто испытывает к нему привязанность и очень дорожит им. Мой досточтимый отец дал мне указание не злоупотреблять ничем, что вышло из-под его пера. Таким было его желание. По этой причине я не могу дать эту книгу обычным людям. Лишь человек, питающий безусловную любовь к моему отцу и веру в него, достоин читать этот труд. Если же кто-то, читая это произведение, станет толковать его на свой лад, вразрез с желаниями отца, то бремя ответственности за это будет возложено исключительно на плечи такого человека; моей вины в том не будет».

«Сваликхита Дживани» Шрилы Саччидананды Бхактивиноды Тхакуры, 181 Маникатал Стрит Бхакти Бхаван

«Ты расспрашивал меня о фактах моей биографии.

Я записал на бумаге всё, что сумел вспомнить. Пожалуйста, позаботься о том, чтобы эта история не стала предметом злоупотреблений».

Рождение и раннее детство

Я родился² в 1160 году эры Сакабда в 18-ый день месяца Бхадра в доме своего деда по материнской линии, в деревне Ула (или Улаграм), также известной как Биранагара.

Моё рождение соответствует следующим датам: 1760 год эры Сакабда;³ 352 год эры Шри Гаурабда; 2 сентября 1838 от Р. Х.; 1245 год эры Бангабда.

Как Биранагара пользовалась в Бенгалии репутацией богатой деревни, так и мой дед по матери Шри Ишвара Чандра Мустафи был знаменит в качестве процветающего землевладельца. Его выдающаяся щедрость была известна во многих областях Бенгалии. Изо всех окрестных селений люди приходили посмотреть на его знаменитый дворец. В округе Надия деревня Биранагара (Ула) была особенно известна своим богатством и счастливой жизнью её обитателей.

Я появился на свет потомком Пурушоттамы Датты, канья-кубджа – каястхи⁴.

__________________________________

✒ Потомки

Шри Пурушоттама Датта был одним из числа пяти каястх, пришедших в Гауду по приглашению царя Адисуры. Эти пятеро были Макаранда Гхош, Дашаратха Васу, Калидас Митра, Дашаратха Гуха и Пурушоттама Датта. Семья Пурушоттамы Датты осела в Балиграме. Позже некий представитель его рода осел в Андулаграме и стал известен как глава всего сообщества каястх⁵.

Часть семейного дерева семьи Датта

(Бхарадваджа Готра Каястха Каннауджия)

Шри Говиндашаран Датта был семнадцатым потомком Пурушоттамы Датты. Говинда Шаран, передав своему брату Хари Шарану все имения в Андулаграме и основав, благодаря щедрости султана Дели, деревню Говиндапур на берегу Ганги, сделал её своей резиденцией. Со временем Говиндапур оказался в руках британцев и был превращён в крепость (Форт-Уильям). Взамен семья Датта получила землю в Хатакхоле, где они основали новое поселение. С того времени род Датта известен как Хатакхола Датта.

Форт-Уильям на месте провинции Говиндапур

Двадцать первым потомком Пурушоттамы Датты был знаменитый Маданмохан Датта. Он был первым в роду Хатакхола Датта и пользовался репутацией очень религиозного человека. Всем бенгальцам были известны его труды в районе горы Прешташила в Гайе и в иных местах. Мой дед по отцу Раджаваллабха Датта был внуком Маданмохана Датты.

Так случилось, что Раджаваллабха утратил всё своё богатство. Из-за этого мой отец Анандачандра Датта оставил свою резиденцию в Калькутте и поселился в деревне моего деда, расположенной в Ориссе. По этой причине он не присутствовал во время моего рождения в Биранагаре.

Мой отец Анандачандра Датта Махашая был крайне религиозен, порядочен и свободен от чувственности. Он был настолько хорош собой, что многие говорили, что в Калькутте того времени никто не мог сравниться с ним в красоте.

Моей матерью была Шримати Джаганмохини. Она была наделена разумом, порядочностью и преданностью моему отцу; можно сказать, что ей не было равных.

Моего деда лишили всех его владений, поэтому отец пожелал переехать в Ориссу. Дед заметил ему: «Вначале приезжай один и осмотрись, а позже сможешь перебраться в Ориссу со всеми домочадцами».

Деревня, известная как Чоти Говиндапур, стояла на берегу реки Вирупы в округе Куттак в штате Орисса. В этой деревне находилась резиденция моего отца и деда. Моему отцу принадлежали эта деревня и другие деревни в округе. Когда умер Рая Джаганнатха Прасада Гхош Махашая, единственным наследником оказался мой отец.

Поэтому вся оставленная им (Раем Джаганнатхой Прасадой Гхошем) собственность стала достоянием моего отца. Пока значительное богатство моего деда оставалось неприкосновенным, у отца и деда не возникало желания закрепить свои права на него.

Затем, после смерти Раи Раи Джаганнатха, вся собственность осталась в руках его слуг кханаджат⁶, главным из которых был Рамахари Даса. Этот слуга завладел всем.

Тогда мои дед и бабка, которые нищенствовали в Калькутте, отправились в Чотимангалапур, но Рамахари Даса, проявляя строптивость, отказался выпускать бразды правления из своих рук. Из-за этого моему отцу приходилось наведываться туда на протяжении почти трёх лет, до окончания судебного разбирательства. Когда дед и бабка переехали из Калькутты в Ориссу, то отец и мать переселились в Улаграм, взяв Абхаякали, своего первенца, с собой.

__________________________________

Улаграм

Политическая карта Индийской Империи 1909 год.

В пору их жизни в Улаграме⁷ родился мой старший брат Калипрасанна. Проведя в Биранагаре несколько дней, мой отец по просьбе деда отправился в Ориссу. Слуга Рамахари Даса не отказывался от притязаний на собственность до тех пор, пока отец не явился лично.

Как уже было сказано, мой дед Раджаваллабха попросил отца покинуть Улаграм и на время приехать в Ориссу. Мне было лишь несколько месяцев в утробе матери, когда отец направился в Ориссу. Находясь в Ориссе, отец получил известия о моём рождении. После того как тяжба завершилась, мы овладели собственностью, поэтому мой отец надолго задержался в Ориссе.

По словам матери, после моего рождения, в течение двух или трёх дней она страдала от послеродовых мук. Время моего рождения астролог зафиксировал, используя песочные часы. Кроме того, время рождения было определено с помощью западной хронологии.

Мой дед по матери был владельцем несметного богатства и обширных земель. В нашем дворце жили сотни слуг и служанок.

Мой вес при рождении был изрядным. У меня был старший брат, Абхаякали, к моменту моего рождения уже покинувший мир. Второй брат, Калипрасанна, был ещё жив. Я был третьим сыном отца.

Говорили, что я оказался самым невзрачным среди всех сыновей. Но мать говорила: «Очень хорошо, пусть этот мальчик будет слугой остальных, лишь бы только жизнь его была долгой».

Мать рассказывала, что, когда мне было восемь месяцев, на моём бедре появился нарыв, из-за чего я ослаб и исхудал. Я также слышал, что однажды, когда моя няня Шибу сносила меня по лестнице, я порезал язык о зубы. До сего дня на моём языке остаётся шрам. Это случилось, когда у меня резались зубы.

Когда мне было почти два года, мой отец вернулся из Ориссы. Няня рассказывала, что за несколько дней до возвращения отца я увидел, как ворона садится на жердь и пропел в рифму:

как, кал кал, джхингера пхул/ баба асета, наде басо

«О, ворона, чёрная-чёрная, цветок тыквы джхинга, отец приезжает, сядь в сторонке».

Пока я произносил стишок, ворона перелетела в другое место. Окружающие увидели это и заметили: «О, твой отец непременно вскоре приедет». Так вышло, что спустя несколько дней мой отец прибыл в наш дом в Уле.

__________________________________

✒ Учёба в деревенской школе, религиозные фестивали

Я слабо помню события первых трёх или четырёх лет жизни, и многое, о чём пишу, было мне рассказано. Я помню, как в три года ходил в школу под началом Карттики Саркары. Даже сейчас я отчётливо помню трость, которой он нам грозил.

Школа была расположена на длинной веранде здания Пуджи⁸. Многие деревенские мальчики посещали её. Махеш Бабу, мой кузен по матери, Кайласа Датта, родственник моего деда, Махендра Васу, Шьямалал Митра и другие также посещали школу. Карттика Саркара был очень суров, и все мы его боялись. В те дни умер брат матери Гириша Бабу.

Подрастая, я становился полон любопытства и стремился всё увидеть. В доме деда проводились всевозможные праздники.

Джагаддхатри-пуджа

С огромной пышностью праздновалась Джагаддхатри-пуджа⁹, особенно ночью. Сотни канделябров украшали здание пуджи.

Бачара – обучение проводилось за стенами здания пуджи. Фонарями были увешаны все колонны и подпорки. Всех стражников рядили в сепойскую¹⁰ униформу. Многочисленные статные мужи в одеяниях, расшитых золотом, приезжали из Ранагхата и Шантипуры. Их сопровождали многие телохранители и солдаты. Многолюдностью сцена напоминала лес из людей, а иллюминацией – битву на Курукшетре.

Джагаддхатри («Вседержительница») – Богиня Дурга

Пространство было заполнено огнями фейерверка; то было буйство помпы и роскоши. В первую ночь давались танцевальные представления в стилях кшемат и байнат. В это время люди были настолько веселы, что теряли всякое чувство религиозного действа. Поздно ночью проходила бекаби-гана, состязание певцов. На закате я слушал его, но кави-валла, исполнители, вопили так немилосердно, что у меня начинали болеть уши. Божество Богини Джагаддхатри наряжали в лучшие одежды. Праздничные блюда были источником всеобщего удовольствия.

Дурга-пуджа

Дурга-сева была великолепна. Каждый день в храме совершалось поклонение Богине Джагаттарини¹¹ – божество было гигантским и сделано из восьми металлов. Во время Дурга-пуджи Богиню приносили в зал пуджи. Я помню, что к нам приходили двадцать пять или тридцать браминов с запада – они переносили Богиню в место поклонения и совершали cлужение. Поклонение происходило в течение трёх дней с великой пышностью. На шестой день начинался барабанный бой, в котором звучали барабаны двух разновидностей, так и тол, и этот звук сотрясал всё здание поклонения. На девятый день происходило жертвенное заклание многочисленных козлов и буйволов. В этот день женщины в нашем доме поклонялись Богине Дурге, в особой манере неся благовония на головах.

Кали-пуджа

Во время Кали-пуджи мы, мальчики, собирались и шли в храм. Каменное божество, носившее имя Диндаямая Кали¹², всегда пребывало в храме, известном как Навачуда¹³. В ночь Кали-пуджи там всегда громко звучали фанфары. Все, кроме козлов и буйволов, наслаждались праздником. По большей части, те священники приходили полакомиться козлятиной.

Дола Ятра

Во время фестиваля Дола Ятра¹⁴ звучали песни и происходили всяческие увеселения. Красный порошок разбрасывался в таких количествах, что всё казалось окрашенным в красный или кроваво-красный цвет. В это время даже стража принимала участие в фестивале. Стражники заходили в храмовый двор, распевая песни и разбрасывая красный порошок. Из-за всей этой сутолоки я предпочитал наблюдать действо со стороны. Во время Дола Ятры я наслаждался зрелищем иллюминации фестиваля, известного как Мерапура.

После смерти брата, Гириши Бабу, многие несчастия обрушились на голову моего деда по матери. Из-за роста расходов и наплыва проходимцев он вошёл в большие долги. В конце концов, он утратил все свои земли, а ум его расстроился. Видя смерть всех сыновей и надеясь вновь обрести сына, он, по совету неких злокозненных людей, несколько раз женился. В таком возрасте брак бесплоден, но он не мог уразуметь эту истину, испытывая влияние низких людей. Из-за этого, а также по причине утраты богатства, вскоре он столкнулся с суровыми испытаниями.

__________________________________

✒ Школа

Когда мне исполнилось пять лет, в соответствии с правилами, меня послали в школу. Но к тому времени её уже не возглавлял Карттика Саркар, мой прежний учитель. Школу успешно возглавили Яду Саркара и другие люди. Спустя несколько дней после меня в школу был принят мой младший брат Харидаса. Мы посещали школу по утрам и во второй половине дня. Учитель являлся в школу ранним утром. В нашем обществе чтением и письмом занимались многие другие дети.

В числе общей группы те, кто был немногим старше, выступали в роли орудий учителя и мучили младших. Если мы являлись в школу с опозданием, то старшие мальчики наказывали нас. Правило было следующим: любой, кто приходил в школу первым, получал один удар палки, вторым – два удара, третьим – три удара и так далее; число ударов росло в такой прогрессии.

Был один старший мальчик, которого обычно бил учитель, и он, в свою очередь, бил всех остальных. Если ты по какой-либо причине пропускал занятия, то по возвращении тебя ждала жестокая взбучка. Учебная рутина была следующей: младшие ученики упражнялись в написании своих «ка», «кха» «га» на талпате посредством чёрного угля. Спустя год они записывали цифры на банановых листьях, а после – копировали их на бумагу.

Всех старших мальчиков учили счёту, что было необходимо для работы в офисе заминдара¹⁵. Время от времени под надзором учителя мы учились судопроизводству. Младшие мальчики подавали жалобу, предоставляли свидетеля, и его показания рассматривались, как в суде.

В конце определялась мера наказания. Все решения суда должны были быть утверждаемы учителем. Наказания практиковались самые разные: трёпка за уши, пощёчины, избиение тростью, нару гопала и выплата штрафа – все эти методы применял наш учитель.

Учитель представлялся нам олицетворением Ямы, бога смерти, а старшие ученики выступали от его имени словно посланники Ямы. Некоторые мальчики подавали ложные жалобы и приводили в суд свидетелей-обманщиков, из-за чего другие мальчики становились невинными жертвами.

Поскольку у нас не было возможностей избежать этого, мы пытались задобрить старших. Однажды во время каникул старшие мальчики заявили мне: «О, Кедара, завтра утром у нашего учителя не будет еды, поэтому принеси из дома любую вкусную еду». На следующий день я похитил из дома маленькую эчонру, зрелый джекфрут, спрятав его под учебниками, и старшие ребята передали фрукт учителю. Учитель был очень доволен и заметил: «Этот маленький мальчик обретёт знания!» Джекфрут был выращен у нас дома, и когда няня узнала о краже, она отругала меня и забрала джекфрут из учительского дома. Мою мать крайне разгневала эта история, и учитель, прослышав об этом, был очень напуган и сказал, что я должен уносить из дома лишь продукты, пропажа которых останется незамеченной. «Не приноси ничего крупного!»

Соседские дети имели обыкновение воровать для учителя табак, но слуги моего отца держали отцовский табак под замком в его кабинете. Вместо табака я крал для учителя замоченный турецкий горошек.

Мой брат Харидаса был очень зол на учителя. Он не в силах был смириться с дерзким поведением старших мальчиков, и однажды взял мачете и проник в дом учителя, в то время как тот, после еды, прилёг отдохнуть. По случайности я оказался рядом, отнял у брата мачете, выкинул его, и Харидаса убежал. Услышав наши голоса, учитель проснулся. В тот же самый день он написал прошение об отставке и покинул дом. В результате у нас появился новый учитель. Так сменились два или три учителя, и я, в конце концов, овладел письмом.

Наш метод обучения был следующим: утро начиналось с того, что мы вставали и громко повторяли таблицы умножения, сложения, таблицы ганда, таблицы каури и сона кас. Старшие ученики повторяли громким хором. Вначале старшие студенты вместе говорили: «Четыре каури образуют одну ганду». Затем мы, в младшей группе, немедленно повторяли за ними: «Четыре каури образуют одну ганду». Декламация продолжалась в такой манере. Когда она завершалась, мы садились и всё это записывали. Во время занятий письмом учитель часто замечал: «Проговаривайте, а затем записывайте».

Мы повторяли слово вслух, громко, а затем записывали его. Хор голосов порождал такой гул, что невозможно было отчётливо расслышать слова. По прошествии одного прахара¹⁶, трёх часов, наступал перерыв, во время которого мы ели рис. В это время мы быстрыми шагами возвращались домой и ели пор-бхат, разновидность варёного риса, а затем через полчаса шли обратно в школу, где вновь начинали читать и писать. В конце второго прахара, в полдень, школа закрывалась. Мы возвращались туда через половину прахара, полтора часа. Когда начиналась вечерняя сандхья, мы вновь повторяли таблицы, а затем школа закрывалась до следующего дня.

Вплоть до конца моего шестого года обучения все школьные уроки и всё обучение велось на бенгальском языке. Я изучал счетоводство. Я записывал Севак Шрипатх, но почерк мой был скверным.

В то время в доме моего деда по матери открылась английская школа. Учителем в ней стал француз по имени Дижор Барет из Чандананагара, также известного как Фарсаданга, «французский город». Сын брата моей матери, Махеша Бабу, Кайласа Датта, Махендра Бабу, Раджакумара Гангули и другие стали в ней заниматься. В конце второго прахара, когда «моя» школа закрывалась, я шёл в эту английскую школу и учил там английский алфавит.

Месье Дижор Барет поговорил с моим отцом и предложил, чтобы я и мой старший брат Калипрасанна поступили в английскую школу. Видя мои незначительные усилия, направленные на изучение английского, он стал испытывать ко мне большую симпатию. Хотя этот учитель был французом, он любил бенгальские обычаи и традиции, носил дхоти, наслаждался кхичари и тому подобными блюдами. Иногда я проводил время в его обществе. Мои братья были очень непоседливыми и просто уходили гулять. Порой я шёл с братьями, но, как правило, мне больше нравилось сидеть с этим учителем английского. В те дни, когда наш учитель уходил в Фарсадангу, к себе домой, с наступлением второго прахара, в полдень, я шёл с братьями играть в садах и в кхираки пушкарани. Зайдя в воду, мы одеждой ловили рыбу под названием кхалиса. Гуляя по садам, мы срывали и ели зрелые манго. Неподалёку от манговых деревьев находилось круглое здание, построенное моим дедом. Мы все играли под навесом этого здания.

У моего отца была коллекция гусениц, самых разных: кораби, аканда, кал касанда и другие разновидности. Он держал их в ящике и кормил листьями. Самой красивой была гусеница, питавшаяся листьями дерева ишу мул. Когда гусеницы вырастали и становились бабочками, отец отпускал их. Если я во время прогулок находил какую-нибудь гусеницу, то сберегал её и отдавал отцу.

В то время в саду жило множество пчёл. Мы разрушали улья и ели мёд. Мы поглощали мёд в огромных количествах, из-за чего наши тела нагревались, и мать догадывалась о наших проделках и наказывала нас. Я ещё сдерживал себя, но мои братья не знали никакой меры. Однажды пчёлы нас искусали. Мой старший брат Калипрасанна был хорошим мальчиком, но пчёлы покусали его так, что в течение нескольких дней он страдал от жара.

Игр в садах, на прудах и в амбарах было недостаточно для моих братьев, которые искали приключений на свою голову. Видя это, я покидал их общество и в полдень садился рядом со стражниками, охранявшими внешние ворота. Стражники были западными солдатами. Все они ели роти, приготовленные из цельных зёрен пшеницы атар, и цельные бати урхад дала, просто усаживались и ели на подстилках на земле у парадных ворот. После этого некоторые из них декламировали Рамаяну Тулсидаса. Хотя язык был незнаком, он звучал очень сладостно. Однажды, восхищаясь тем, как декламировал поэму наш солдат по имени Шритал Теояри, я попросил его разъяснить смысл стихов. Он рассказал историю о вороне-обманщице (бхушанти каке). История очень мне понравилась. Вечером я пересказал её матери и служанке. Мать была очень довольна и выразила признательность Теояри, передав ему через меня жевательный табак. Теояри привязался ко мне и угощал роти, дахлом и кхичари. Я ел все эти блюда и был очень доволен.

С самого первого дня посещения мной английской школы я изучал английский с учителем по утрам, а во второй половине дня я снова оставался с ним. С наступлением вечера мы расходились по спальным комнатам. Там собирались служанка г-на Гхоша, моя служанка, которую звали Шибу, и прочие «мудрые» женщины, с целью поболтать. Отдыхая, я слушал их рассказы о разбойниках, тиграх, романтические истории и т. п.

Иногда я просыпался поздно ночью и садился у окна. В четвёртый дозор (в 3 часа ночи) офицеры Наф и Саннаси проходили по двору и дорожкам вокруг имения с лампами в руках, делая перекличку стражи. Иногда я звал офицера Нафа через окно и задавал ему множество вопросов. Наф был очень стар, но всё ещё носил фонарь, палку, булаву и меч. В прошлом он был видным разбойником. Родом Наф был из владений моего деда по матери в округе Муршидабад.

Опасаясь возможного нападения разбойников, мой дед держал при себе многочисленных дварабанов, стражников с палками, стражников-мусульман и сипаев. Хотя он был окружён всеми этими стражниками, дед возложил на офицера Нафа и двух-трёх стражников задачу защищать внутреннюю территорию. В своё время, когда Наф был дакойтом-разбойником, однажды, в ходе очередной вылазки, он отрубил голову своему гуру, и с тех пор слово «Харибол» не сходило с его уст. Обычно я подзывал его к своему окну верхнего этажа и просил рассказать мне истории из времён его детства и юности. Мне было всего лишь шесть или семь лет, и я не понимал и половины того, что он мне рассказывал, но мне нравилось слушать эти байки.

Моя мать была дочерью очень богатого человека и не привыкла к тяжёлому труду. Поэтому бремя ответственности за физическую заботу о нас было возложено на плечи нашей служанки Шибу, которая смотрела за нами, как за собственными детьми. По утрам она подавала лёгкий завтрак, а затем отводила в школу. Позже в течение дня она приносила нам рис. В полдень она находила нас, где бы мы ни были, и следила за тем, чтобы мы пили молоко. Вечером она отводила нас домой, укладывала спать и сама ложилась рядом с нами. Ради нашего счастья она отказывалась от собственного счастья. Даже когда её родная дочь пожелала взять её домой, она отказалась покинуть нас.

Мне нравилось наблюдать за тем, как врачи изготавливают различные лекарства. Во внешнем дворе (нат мандире) богини Динадая Маи Кали врачи делали самые разные препараты на масляной основе и известные чандана, гурачая, махавишну и т. д. У нас работали два врача, Ишвара и Умачарана, из деревни Рагхунатхапур, которым мой отец платил за приготовление лекарств и заботу о членах нашей семьи. Они выполняли тяжёлую задачу по сожжению золота и окислению железа и других металлов с целью приготовления лекарств. Я наблюдал, как они делают препараты из кроличьего масла, шивагхриты и т. д. Они изготавливали лоха джвар, раздробляя драгоценные камни и смешивая их с железом. Их ученики также принимали участие в этом процессе и штудировали многочисленные медицинские трактаты.

В холле храма Динадая Маи Кали жил человек по имени Видья Вачаспати, заведовавший там школой. Он декламировал множество гимнов. Он готовил рис и блюда из турецкого горошка, предлагал Матери Кали и ел. У Вачаспати Махашаи было множество учеников. Они изучали грамматику, словарь и бхатти (бхартрихари). Я слушал их обсуждения таких стихов, как «равех кавех ким» и т. п. Иногда во второй половине дня я посещал этот храм и видел всё вышеописанное.

Обычно после обеда мы прогуливались, предаваясь разным забавам в доме и за его стенами.

Мой престарелый дядя по матери Карттичандра Мустафи умер ещё до моего появления на свет. У него было две жены – Ранга Мами и Бари Мами.

Ранга Мами была сумасшедшей. Бари же Мами очень меня любила. Когда я приходил к ней в комнату, она угощала меня разными лакомствами и рассказывала многочисленные истории. На протяжении всего детства я страдал от дыр в зубах. Иногда я днями напролёт плакал. Бари Мами объясняла мне, что, по мнению простых людей, дыры в зубах вызывают насекомые, но это выдумка. Дыры возникают в результате заболевания, вызванного употреблением в пищу сладких и кислых продуктов. Неправда, будто вединар – женщины-цыганки – способны изгонять этих насекомых.

Иногда ближе к вечеру я приходил в кабинет отца и беседовал с ним. Период сандхьи, молитвы, был временем перекусить, и отец угощал меня кусочком сандеши. По большей части, я проводил время в обществе старшего брата Кали. Мой младший брат пользовался репутацией хулигана, и я держался от него подальше. Другой младший брат Гауридас был на редкость красивым мальчиком, но в силу возраста не мог общаться с нами.

__________________________________