«Возлюбленная» kitabının incelemeleri, sayfa 3

На тему рабства в США написано, сказано и снято очень-очень много. Наверное, эта тема никогда не будет исчерпана до конца - ведь забывать о таком нельзя.

Тони Моррисон, получившая в 1993 году Нобелевскую премию за свой роман “Возлюбленная, совершенно по-новому осветила эту тяжелую и болезненную тему, выбрав для своего повествования полумистическую и одновременно глубоко реалистическую форму.

Первое, что бросается в глаза при чтении романа, это то, с какой обыденностью автор описывает ужаснейшие и кошмарнейшие вещи, происходившие с темнокожими рабами в Америке. Обо всем этом говорится как-то вскользь, мимоходом, без особенного акцента и безэмоционально. Даже сами герои повествования говорят об этом будто бы с отчужденным равнодушием.

И такой прием позволяет читателю еще сильнее ощутить весь ужас и кошмар положения главных героев. Только представьте, сколько всего пришлось вынести человеку, чтобы спокойно говорить о групповом изнасиловании или сожжении заживо своих близких и друзей?

Скажи-ка мне вот что, Штамп. – Глаза у Поля Ди были воспаленными и слезились. – Скажи мне только одно: сколько же может вынести жалкий ниггер? Скажи мне, Штамп, сколько?

В течение всей своей жизни Бэби, как, впрочем, и Сэти, ощущала, что ею и другими мужчинами и женщинами манипулируют как при игре в шашки. Все, кого Бэби Сагз знала, не говоря уж о тех, кого она любила, — если им не удалось убежать или их не повесили, — могли быть сданы внаем, отданы другому хозяину в уплату долга, проданы, выкуплены, выставлены на продажу, заложены, выиграны в карты, украдены или конфискованы. Именно поэтому у восьмерых детей Бэби было шестеро отцов. Вот что она называла «паскудством жизни» — ужасное сознание, что никто не перестанет передвигать шашки по доске из-за того, что в игру включены теперь её дети.

Во многих отзывах я вижу негатив в сторону главной героини Сэти. А меня восхищает ее внутренняя сила, ее любовь к детям, ее стремление во чтобы то ни стало уберечь их от того, что ей самой пришлось вынести.

Возлюбленная может уйти. Уйти до того, как Сэти сумеет внушить ей, что хуже смерти - куда хуже - было то, отчего умерла Бэби Сагз; то, что знала Элла; то, что видел Штамп, и то, отчего Поля Ди била неудержимая дрожь. Что любой белый может забрать тебя целиком, всего, вместе с душой, если ему это придет в голову. Не только вынудит тебя работать на него, убьет или изуродует, но замарает тебе душу. Замарает так, что ты сам себе станешь противен; забудешь, кем был прежде, и даже вспомнить не сможешь. И хотя она, Сэти, и многие другие пережили такое и справились, она никогда не позволит, чтобы это случилось с ее детьми. Самое лучшее, что есть у нее, - это ее дети. Ладно, пусть даже белые испачкают ее тело и душу; но им не добраться до самого лучшего в ней, самого сокровенного и волшебного - до той части ее существа, что всегда была чиста.

Легко осуждать Сэти, будучи свободным человеком, чьи права охраняются законом и органами правопорядка. Когда ты знаешь, что любая человеческая жизнь - это главная ценность, и никто не может отнять ее у тебя, не ответив за это перед законом. В таких обстоятельствах легко надеть белое пальто и заявлять, что ты бы никогда и нипочем не повторил поступка Сэти.

Таких людей можно только пожалеть из-за недостатка воображения, которое не позволяет им представить и прочувствовать всю тяжесть, боль, страдания, унижения, пришедшиеся на долю наших героев (и давайте не будем забывать, что пусть все персонажи вымышленные, в реальности существовало огромное количество рабов, подвергшихся пыткам, избиениям, изнасилованиям, убийствам со стороны своих хозяев). Ну или их можно пожалеть за то, что они не умеют любить по-настоящему. Когда ты любишь так сильно, что готов совершить самый страшный и непереносимый для тебя грех, только чтобы избавить своих любимых от страданий.

- Любовь твоя слишком уж тяжела. - Слишком тяжела? Любовь или есть, или ее нет. Легкая любовь – это вообще не любовь.

Я очень понимаю тех, кто написал, что им было тяжело читать “Возлюбленную”. Повествование носит отрывистый характер, прошлое и настоящее постоянно переходят друг в друга без каких-либо переходов, очень много иносказаний, недомолвок, много необъяснимой мистики и символизма - всё это значительно затрудняет чтение. Но когда вы придете к финалу истории и сумеете ею проникнуться, то поймете, какая жемчужина перед вами.

Самый главный символ романа - Возлюбленная, девушка, которая ниоткуда появляется на пороге дома Сэти и завладевает душами всех обитателей дома № 124. Что она такое? Счастье или горе, прощение или возмездие, покой или тревога, любовь или ненависть?

Для меня Возлюбленная стала символом вины, которая пожирает человека изнутри, не оставляя в его жизни места ни для чего другого. Огромная, всеобъемлющая, всепоглощающая и безысходная. Именно вина чуть было не погубила Сэти.

Надеюсь, в конце концов, она услышит слова Поля Ди о том, что она сама и есть главное сокровище. И сможет до конца своих дней остаться свободной не только внешне, но и внутри.

Часто слышу такую позицию, мол это всё давно в прошлом, сейчас никто не угнетен все свободны и чего об этом говорить. Нет, помнить об этом и говорить надо. Коллективная историческая память - важнейшее, что есть у человечества и что позволит нам быть настоящими людьми.

Нельзя никогда забывать о мучениях и страданиях бесправных жертв рабовладельческого строя, которые были вынуждены не жить, а существовать. Когда лучшим способом выжить становится полный уход от себя, от своих чувств, перестать быть живым и настоящим, как когда-то пришлось сделать Полю Ди.

Он заставил навсегда замолчать изрядную часть своей души и пользовался лишь той, что давала ему возможность ходить, есть, спать, петь.

Очень опасно любить кого-то так сильно, особенно собственных детей. Лучше всего, это он знал по опыту, любить чуть-чуть, совсем немножко; рано или поздно сломают твоей любви хребет или запихнут ее в саван, и тогда, что уж, у тебя все-таки останутся силы для другой любви.

Так что приходилось как-то защищаться, любить тайком и что-нибудь самое маленькое. Выбирать самые крошечные звезды на небе и считать, что они твои; лежать на боку, вытянув шею, чтобы перед сном за краем канавы увидеть ту звёздочку, которую любишь. Украдкой поглядывать на неё, мерцающую между деревьями, когда тебя приковывают к общей цепи. Оставались еще стебли травы, саламандры, пауки, дятлы, жуки, муравьиное царство. Что-либо большее не годилось. Женщина, ребенок, брат — такая любовь вполне могла расколоть тебя надвое в Альфреде, штат Джорджия.

Нельзя спокойно жить, думая, что это всё осталось в прошлом и ничего не значит для настоящего и будущего. Потому что можно сохранить человечность и милосердие, только помня об этом.

Жуткая книга. По степени своей ужасности сравнимая только с абсолютно документальными и донельзя беспощадными книгами Светланы Алексиевич. С другой стороны, несмотря на высокую художественность, постмодернистские штучки-дрючки и мистические/сюрреалистические реалии, книга Тони Моррисон написана по следам совершенно реальных событий, и потому в этой своей составляющей может быть названа сугубо документальной и насквозь социальной. Куда уж социальней, если речь идёт о массовом, осуществляемом и проводимом на уровне государства рабстве — пожалуй самом постыдном явлении в истории человечества. И ладно бы ещё о рабстве, бывшем на заре существования человечества как такового, но тут, в романе, речь идёт о вполне современном обществе с уже довольно развитыми технологической и гуманистической составляющими. Ведь с исторической точки зрения 1870-е были совсем недавно, всего-то полтора столетия назад. И уже были Пушкин и Лермонтов, Байрон и Гейне, Беранже, Гюго, Мандзони, Шелли, Стендаль, Шамиссо, Диккенс, Теккерей, Флобер, Гейне и множество других могучих носителей и выразителей гуманистической и цивилизационной составляющих человечества. Уже позади Великие французские революции, уже написаны Манифесты коммунистических партий, уже Прудон, Бакунин и Кропоткин вовсю теоретизируют о сути Свободы-Равенства-Братства, и в это же время вешают и заживо сжигают, стреляют и заковывают в цепи, используют как обыкновенное рабочее животное, заставляют совокупляться с целями воспроизводства и совершают сотни и тысячи гнусных действий в отношении других людей, поставленных в такие условия только потому, что они имеют иной цвет кожи...

Казалось бы можно и нужно припомнить тут крепостничество в Российской империи и всяких там Салтычих, но всё-таки Салтычиха была садистской преступницей, и по именному указу императрицы Екатерины II была лишена своих дворянских званий и закончила жизнь в монастырской тюрьме, т.е. была осуждена от имени государства. А в САСШ рабство было государственной политикой и потребовалась целая гражданская война, чтобы отменить рабство де-юре и долго ещё после этого находить убитых и замученных негров в лесах, полях и на обочинах... Впрочем, Салтычиху и прочих я совсем не оправдываю и не защищаю... И крепостничество тоже.

Но в книге-то речь всё-таки идёт о рабстве — и по мере чтения как бы ненавязчиво, вскользь, намёками и набросками Тони Моррисон рисует нам картины и масштабы всех этих особенностей рабско-хозяйских отношений, буквально подавляя у читающего его собственную волю беспросветностью и безысходностью описываемого. И второй ужас — это как раз судьба главной героини книги, судьба простой негритянской женщины, поставленной белыми цивилизованными людьми в такое положение, когда она вынуждена своими руками убивать своих детей, чтобы не отдать их во власть белых людей!

Можно ли после всего рассказанного верить белым людям? Можно ли современным афро-американцам простить современных последователей этого несколько-векового наследия и проклятия?..

Как совпало: прочитала «Цвет пурпурный» Элис Уокер, посмотрела по нему фильм с Дэнни Гловером и Опрой Уинфри. Тяжело было быть чернокожей женщиной в США. Прочитала «Возлюбленную» Тони Моррисон, посмотрела по ней фильм с Дэнни Гловером и Опрой Уинфри. Очень тяжело было быть чернокожей женщиной в США. Тут я стала космополитом неожиданно для себя, потому что не раз слышала мнение, где мы, а где чернокожие, отродясь у нас с арапами на Руси проблем не было (нет арапов, нет проблем). Стоит этому порадоваться, конечно, но всё-таки проблема рабства — общемировая, а мы пусть и пафосно-самобытная, но всё же частичка мира. К тому же, не такая уж и большая разница между чернокожим рабом и холопом 17 века в России. Пороли девок кнутом? Пороли. Продавали людей, словно вещи? Продавали. Не все зверства, конечно, имели русский аналог, но некоторые понятия просто общечеловеческие. Если мы лично не угнетали другую расу, то это не значит, что нас это теперь никак не касается.

В «Возлюбленной» Тони Моррисон всё страшно вывернуто наизнанку. Белые люди считают чёрных людей за животных, и даже детей своих учат выделять у негров животные признаки наряду с человеческими, но при этом почему-то ведут себя сами, как распоследние твари дрожащие. Клеймят, как скот, насилуют, продают «щенков». У чернокожих людей не остаётся даже малейшего права на такое простое чувство, как любовь. И роман «Возлюбленная» прекрасно иллюстрирует, как сладок запретный плод любви, во что может вылиться запрещение естественных вещей. Главная героиня любила и любит, но упаси меня боже от такой любви. И не в том дело, что от любви до ненависти один шаг (хотя некоторые персонажи и эту пословицу иллюстрируют), а в том, что всё плохо, что чересчур. «Любить до смерти» – вот какая страшная может быть воплощённая метафора. Не бойтесь, это не спойлер, факт этой смерти от чрезмерной любви матери к своему ребёнку раскрывается на первых же страницах.

Любовь главной героини настолько плотная, густая и опасная, что не даёт дышать и жить никому вокруг. Кто-то глохнет, кто-то умирает, кто-то аж воскреснуть с того света готов, потому что и после смерти с таким концентратом чувства сладить невозможно. Даже когда главной героине пытаются отзеркалить её поведение, дескать смотри, вот как ты выглядишь в своей удушающей силе, всё равно ничего не получается. Впрочем, где добро, там и зло. В противовес любви удушающей есть любовь созидающая, бескорыстная, не требующая ничего, наивная и детская. У автора она во многом связана с религиозным аспектом, но не привязана к какой-то конкретной религии, как таковой, а относится, скорее, к восприятию высшего духовного мира. В общем-то, именно эта вера во что-то высшее, разумное, доброе, вечное и держит на ногах многих из тех, кто давно бы уже погиб от страданий или поехал крышей далеко-далеко. Хочется написать, что именно этой верой-любовью и отхлестают по щекам главную героиню в конце вплоть до хэппи-энда, но это ведь полностью противоречит смыслу любви, как таковой. Не отхлестают, а подстелят мягко, окутают, успокоят, снимут жар. Будем надеяться, что всё будет лучше и любовь общественная хоть иногда да сможет останавливать острый топор любви частной.

Посчитайте, сколько раз упоминается слово «любовь» в отзыве и… Ничего не будет, в общем-то, но вы всё равно молодец.

Это не книга, конечно, это песня. Даже Песнь. Ну эта, их афроамериканская, веселая такая, а на публику такие больные-больные глаза обращены. Госпел? И куплеты есть, и припевы, и речитативы, и присказки, она же уже даже ползала, например. Вопль. Вопль-песня целой человеческой прослойки, за ней столько больного, что даже мне, слушая, хотелось взвыть, зажав в зубах косточку, потому что это почти нестерпимо. Нет, история-то, конечно, простая и прямая, где все известно заранее.

Вот Сэти, рабыня, и ее дети от мужа, не от мужа, от ублюдков белой расы, а все они ублюдки или не все, еще предстоит выяснить, но мы так и не выясним, потому что вроде кажется, что все, а глядь и есть добрая девушка, помогшая беглой рабыне родить и уложила ноги поудобнее, чтобы Сэти их снова могла почувствовать. Вот Халле, муж Сэти, вымазавший себе лицо маслом, потому что каждый справляется, как может, или не справляется, что вернее. Ну знаете, я бы сдалась намного-намного раньше. Может быть, на этапе, когда меня бы кормила молоком какая-то женщина, некая, а лицо матери я бы видела только в виде жопы на рисовых полях. Тоже некая женщина.

Вот Денвер, замкнутая и очень-очень странная дочь Сэти, единственная, что с ней осталась. И вот этот вопрос меня болюче-болюче задергал. Рабынь насиловали все, кто мог и кто не мог тоже. Дети у них рождались направо и налево, и это очень удобно, рабы, которые рождают новых рабов. Детей продавали ибо это живые деньги, а матери? А матери старались даже не смотреть, кто там у них родился, а смысл, ведь через месяц другой, ты ребенка лишишься, так что, возможно, повернуться жопой ко всем своим насильственным детям имело смысл. Тут все имеет смысл, каждая строчка, и за каждой строчкой тонна боли и невыносимо, нестерпимо об этом думать.

Сколько будет еще боли, сколько? Вообще, если за расовым вопросом стоит ее столько, что даже спустя сто-пятьсот лет я еле выдерживаю ее в книге, мне совсем неудивительно, что маятник сейчас разогнался в полную противоположность, в месть и кровь и кишки и ослепленность, и ненависть. Скорей бы уже все пришло в баланс, потому что это ненормально. И герои в книге не совсем нормальны, точнее у них совершенно адекватно ситуации психика сломалась. Невозможно столько вынести. Да, Сэти убила свою дочь и хотела убить всех остальных детей, лишь бы они не переживали то же, что она. Да, можно сколько угодно рассуждать, что у детей своя дорога, и на носу уже Война, которая их освободила бы, но пришли то за ней и детьми сейчас? И что ей было делать, кроме как сходить с ума? Ты сбежал из Милого Страшного дома, а они тебя нашли, и что вот тебе делать? Чтобы они опять забрали тебя и били, и насиловали, и записывали твои характеристики животного? И ладно твои, еще и дочерям то же самое? Лучше пилой по горлу, да головой об угол дома. Да, материнская любовь Сэти тяжела, но так понятна.

И автор вплетает сюда вопросы к богу, что и понятно, где же ты был, Господи, когда решил допустить такое? У меня бы тоже было много вопросов, верь я. И тяжело пришлось тем, кто уповал на Него во тьме, потому что на свету вдруг появляются вопросы. Ну да, тем кто верил и утратил веру, пришлось еще тяжелее. Что им остается, лечь в постель да смотреть на оранжевый цвет?

Моррисон опять удалось невероятное: увлечь меня ◈ магическим реализмом (ну, тут можно самому регулировать уровень доступной магии, была ли Возлюбленная воскресшим духом дочери Сэти или той самой беглянкой, сбежавшей из многолетнего сексуального рабства, автор отлично дает подсказки и из реальности, и из магического), ◈ поэтическим повествованием, потому что у меня обыкновенно со стихами все сложно, но тут ритмически песня, а это куда проще, петь я люблю, вот и спела вместе с миз Тони, ◈ историей из жизни афроамериканцев, потому что я в связи с нынешним раскачиванием маятника толерантности и политкорректности не очень их люблю (но, надеюсь, через какое-то время отношения сбалансируются) ◈ потоком сознания с бесконечными флэшбэками и форвардами и перескоками из одного времени в другое практически без маркеров времени, такая тренировка ума и памяти, ◈ местами даже бредом сумасшедшей, что уж вообще неслыханно.

А еще Моррисон рисует несказанно красивые картины мерзоты. Ну правда, пишет так, что аххххх и бегом бежишь в туалет ибо тошнит от рассказанного. Я до сих пор не могу отойти от одной из сцен предыдущей ее книги Любовь про любовь и море, и фу, до сих пор передергивает. Так что кому надо песнь израненных и изломанных, вам сюда.

Не помню, почему меня заинтересовала эта книга, почему я скачала её..Не помню, почему решила прочесть.. Бывает же так- есть книги, которые ты хочешь прочесть и специально ищешь, а есть которые просто попадают к тебе..Случайность? Но бывают ли эти случайности? На самом деле я в шоке..Так хочется, что бы не существовало рабства вообще,что всему был бы положен конец..Это ведь так ужасно..А самое интересное – эти люди. Они при своей жизни оставались людьми. Да, они ненавидели белых, но они не ожесточались на жизнь. Они жили, мечтали о свободе, они любили.Да, они ещё любили.Как в человеке это всё умещалось? Сэти..Бедняжка Сэти. Разве можно её осудить за то, что она сделала? Но её не поняли..А я вот чувствовала её в тот момент, всё её отчаяние, всё, что угодно, лишь бы не рабство..Это было избавлением и спасением, это было минутным решением, всё что угодно, только не рабство.. Книга неоднозначна. Заставляет задуматься..Некоторые моменты особенно были страшны, и я снова и снова удивлялась, откуда в этих людях столько силы? Как они смогли сохранить себя? А ведь они сохранили. В своё время я много общалась с африканцами. Будущие врачи- почти все весёлые и энергичные и добрые..Похоже, что они всё-таки смогли перевернуть эту страничку своей жизни и жить дальше. А это ведь прекрасно, когда у человека такое доброе сердца, которое не помнит зла.. Постепенно, проходя с героями их жизнь, перенося вместе с ними их тяжбы и трагедию, радуешься, что всё прошло..Как Поль Ди - закрыл всё в жестянке, что бы никогда не выпускать наружу..Наверное, так и правда легче. Можно говорить много, вспоминая отдельные эпизоды, героев, можно говорить и говорить..Но не хочется, хочется радоваться, что всё хорошо, что эти милые, добрые и трудолюбивые (неимоверное трудолюбие!) наконец-то обрели покой, и в их доме № 124 всё хорошо..

Этот роман был награждён Пулитцеровской и Нобелевской премиями, и уже потому его стоит читать. И вообще, когда в основе сюжета лежат реальные события, такие книги всегда настоящие. Действие в романе происходит в те времена, когда у человека не только не было права на свободу, но даже не было права на жизнь. Но сразу стоит сказать, история жизни молодой чернокожей рабыни настолько ужасна, что надо быть готовым к тому, что чтение не из легких. Ведь невозможно представить, что мать убивает свою дочь, и это ради того, чтобы спасти её от рабства. Вместе с тем эта книга полна мистики и поэзии. Она пугает и трогает, и поэтому после прочтения её невозможно забыть.

Тяжела любовь твоя, Сэти (с) Поразительная книга, она заслужила Нобелевскую премию. Книга хороша всем: она чудесна в сюжетной линии, где рассказывается о жизни беглой рабыни-негритянки, она прекрасна по ощущениям реальности повествуемого, она фольклорна и самобытна. Образы выписаны четко и хлестко, а детали многогранны и индивидуальны.

Рабыня по имени Сэти не знала, что такое настоящее рабство. Она жила у прекрасных хозяев, белых людей, которые чудесно относились к своим рабам и уважали их как личность. Она не знала, что настоящее рабство- это когда у тебя забирают твою душу, твои чувства, твои мысли, все это топчут и перемалывают, а возвращают тебе осколки и кашицу, в которой ты не понимаешь ничего и не можешь найти себя. Эта смесь отравляет и омертвляет. Она познала это на собственном опыте, когда умер хозяин, а новый хозяин- учитель- научил ее рабской жизни, да так, что она усвоила все с первого урока. Она бежала. Беременная, изнасилованная, с исполосованной до кости спиной, и она бы непременно умерла, если бы случайная белая девушка не помогла ей. Сэти добралась до свекрови- туда, куда успела переправить детей. Но через 28 дней со дня ее бегства начался новый кошмар. Белый учитель вернулся, чтобы вернуть себе свою рабыню, и тогда Сэти решила спасти своих детей от рабства- раз и навсегда. Ей удалось переправить на тот берег дочь, но не все поняли ее любви. "Тяжела твоя любовь, Сэти",- сказал Поль Ди, мужчина, который любил ее, но не смог понять. Да и кто может? У каждого своя глубина печали, свой омут любви и каждому судия только Бог...

В книге в ярких красках рассказывается о чувствах и страданиях целого народа, о мироощущении и силе духа. О сломленных и несломавшихся. О тех, кто смог и кто не сумел... В книге прекрасно сочетаются реальные события с мистическим началом, которое навеяно поверьями афроамериканцев, и это кружево сплетено изящно и талантливо. Мистическая составляющая придает свой колорит, который добавляет самобытности и позволяет погрузиться еще глубже, с одной целью- чтобы понять, понять до конца.

"Возлюбленной дочери моей",- сказал священник, но Сэти удалось купить только первое слово, и она горько сожалела, что не купила все три. И за каждую буковку она расплатилась, долгов не осталось, баланс сошелся, но воспоминания мучают, а неуспокоенное возвращается. Где он- берег, на котором все счастливы? Существуют ли?

материнская любовь убийственна.

Мимо такой истории не пройдешь. Тони Моррисон – одна из ведущих афроамериканских авторов современности, признанный классик американской литературы. Опубликованный в 1987 роман «Возлюбленная» (Beloved) получил в 1988 г. Пулитцеровскую премию, а в 1993 г. Нобелевскую премию по литературе, а в 1998 г. по книге сняли фильм, в котором в главной роли снялась Опра Уинфри. Но для чтения этой книги совсем не обязательно знать, кто такая Тони Моррисон и какими наградами был удостоен её творческий труд, и совсем лишнее знать, что собой представляет роман. Его лучше читать неподготовленным, только так можно по-настоящему прочувствовать её, хлесткую, опустошающую, больно бьющую по эмоциям. С другой стороны, чтение этой книги подобно прыжку в ледяную прорубь или прыжку с парашютом: можно прочитать море литературы, опросить прошедших это испытание людей, но, сколько не готовься, но всё равно эмоции захлестывают, этакая шоковая терапия, только в данном случае для души. И так теперь о самом романе. В основу книги положена реальная история беглой рабыни Маргарет Гарнер. Место действия – маленький американский городишко Цинциннати, штат Огайо, время действия – вторая половина 19 века (несколько лет до отмены рабства и 18 лет спустя). Сам сюжет не прямолинеен, он похож на лоскутное одеяло, сшитое из воспоминаний персонажей, сцены из настоящего и прошлого проносятся перед читателем в хаотическом порядке. Тони Моррисон сшила это полотно преимущественно из темной материи, используя множество градации серого, но есть и несколько цветных лоскутов, относящихся ко времени жизни в Милом Доме до прихода Учителя, когда не было унижений и истязаний, когда никто не мог забрать твоё молоко, а самое главное, когда свободно можно было любить мужа, родителей, детей, луну, когда это не считалось роскошью доступной только белым. А ещё в это лоскутное шитье вшит небольшой кусок красной ткани, но, несмотря на то, что он занимает центральное положение, никто не хочет на него смотреть, все поспешно отводят глаза, про него пытаются забыть, похоронив под слоем пыли прошедших лет, но всё равно его яркость перекрывает все остальные цвета, против воли приковывает взгляд. Все персонажи книги невольно в своих воспоминаниях обращаются к своему прошлому, с каждым разом рассматривая его под разными углами зрения, и с каждым разом открываются новые детали, делая картину более полной. Картинка четче, но невозможно дать однозначную оценку произошедшим событиям, как невозможно ответить на вопрос: а как бы поступила в этой ситуации я? Прошлое невозможно похоронить, сколько от него не бегай, как глубоко не прячь его в жестяную банку, оно всё равно настигнет тебя. Надо уметь оставить призраков в прошлом, смириться с произошедшим, научиться жить дальше. Через призму прошлого ярче видится настоящее. Сэти – центральный персонаж. Ещё совсем маленькой девочкой ей посчастливилось попасть к хорошим хозяевам, которые позволили ей в дальнейшем самостоятельно выбрать мужа, и не использовали её в качестве живого конвейера, позволяя рожать детей для себя, а не на продажу. Ради своих детей она смогла совершить побег, смогла, несмотря на то, что никто не верил, что у неё это получится. Гордая, самоуверенная, независимая, самодостаточная, немного высокомерная… очень сильная женщина со сложной судьбой. Она мечтает любить и быть любимой, но инцидент произошедший много лет назад, не оставляет ей шанса на это. Но всеобщее осуждение ей не страшно, единственное, чего она боится, это что её любимая старшая дочь не сможет её понять, а, следовательно, и простить… Поль Ди – последний мужчина Милого Дома. Большой и сильный, одно его появление в доме может заставить женщин плакать и рассказывать ему обо всем на свете. «Потому что при нем они могли плакать. Плакать и рассказывать такие вещи, какие изредка говорили только друг другу». У него нет дома, он также одинок, как и Сэти. Два одиночества нашли друг друга, нашли, чтобы разобраться с прошлым, найти себя и попытаться построить будущее. Именно его появление в доме Сэти после многолетней разлуки запускает сложный механизм воспоминаний, всё, что казалось давно погребенным, к чему хотелось никогда больше не возвращаться, всё это всплывает в памяти, заставляя заново переживать то чудовищное, что было в их жизни. Денвер – младшая дочь Сэти, единственная из детей осталась жить с матерью. Ещё один недолюбленный человечек, она хочет быть частью общества, но другие люди её не принимают, в своём одиночестве она доходит до того, что готова полюбить даже маленькое злобное привидение. Бэби Сагз – свекровь Сэти. Мать семерых детей, «она не знает, где похоронены ее дети, если они умерли, и что сталось с ними, если они живы», ей позволили увидеть взросление только одного последнего мальчика, «выкупившего ее будущее за счет своего собственного, обменявшего ее годы жизни в рабстве на свои, чтобы хоть у нее-то будущее было, независимо от того, будет ли оно у него самого». Женщина с невероятно большим сердцем, которая сумела сохранить способность любить, несмотря на лишения и испытания, которые ей довелось пережить за шестьдесят лет жизни в рабстве. Она умела любить, и учила этому других, «святая, объединявшая людей, посвятившая свою свободную жизнь восстановлению гармонии». В жизни ей довелось испытать многое, но она не смогла пережить трагедию, случившуюся в её собственной семье. Возлюбленная (Бэл) – молодая 20-летняя девушка, однажды вечером появившаяся в доме Сэти и в итоге прочно в нем обосновавшаяся. О ней не известно ни кто она, ни откуда. В её лице Денвер находит себе сестру, а Сэти потерянную дочь. Но не всё так радужно, как кажется на первый взгляд. Бэл мастерски играет на чувствах окружающих, подчиняет всех своей воле, настойчиво требует к себе внимания, жадно поглощает любовь Сэти, не зная пресыщения и не желая ни с кем делиться. «А что, если это вовсе и не девчонка, а кто-то неведомый в ее обличье? Кто-то низкий, бесчестный, а выглядит как милая молодая девушка?» Книга о рабстве. Казалось бы, такая избитая тема, что можно сказать нового? Но у Моррисон получается раскрыть заезженную тему по-новому. Мне понравилось, что она не пытается ни идеализировать черных людей, ни очернять белых. И у тех и других есть как достоинства, так и недостатки, и именно эта несовершеность делает их равными, объединяя их под одним определением «люди». Как известно, друг познаётся в беде. Моррисон в своём романе изменяет эту общеизвестную истину. В городке Цинциннати принято помогать друг другу, если ты попал в беду, там ты можешь рассчитывать, что тебе предоставят пищу, одежду и кров. Но знаете ли вы, сколько стоит два ведра ежевики? Оказывается, бывают случаи, когда стоимость выражается не в денежном эквиваленте, иногда приходится расплачиваться жизнью. Помогать ближнему, попавшему в беду легко, помогая, можно почувствовать свою значимость, ведь если ты помогаешь, это значит, что ты находишься в более выгодном положении. Намного сложнее пережить благополучие этого самого ближнего. «Гости ели с таким отменным аппетитом и так много смеялись, что под конец рассердились… И то, что дом номер 124 всю ночь сотрясался от смеха и веселья угостившихся на славу девяноста человек, разозлило их еще больше. Слишком у них всего много, думали они. Где она все это берет, наша Бэби Сагз, святая? Да и кто она такая, в конце концов? И почему она сама и ее семейство вечно в центре внимания?.. Глотали питьевую соду наутро после пира, чтобы успокоить бунтующие после щедрого угощения желудки, и злились на ту беспечную щедрость, что словно была выставлена напоказ в доме номер 124. И шептались друг с другом по дворам о жирных крысах-богатеях, о Страшном суде и неуемной гордыне. Тяжелый запах людского неодобрения повис в воздухе». Жителей Цинциннати обидели избыточной щедростью, и они даже не попытались предупредить семью Бэби Сагз о надвигающейся беде… Но при этом в случившемся все винили Сэти, сделав её изгоем, и никто не считал себя сопричастным разыгравшейся трагедии. Жители Цинциннати всегда помогут ближнему, попавшему в беду, надо только попросить. Так ли виновна Сэти? Был ли другой выход? Легко сейчас в 21 веке рассуждать на эту тему, но только имеем ли мы на это право, мы знающие про ужасы рабства только по книгам и фильмам? Правда ли, что есть что-то хуже смерти? Не берусь судить… «…хуже смерти - куда хуже - было то, отчего умерла Бэби Сагз; то, что знала Элла; то, что видел Штамп, и то, отчего Поля Ди била неудержимая дрожь. Что любой белый может забрать тебя целиком, всего, вместе с душой, если ему это придет в голову. Не только вынудит тебя работать на него, убьет или изуродует, но замарает тебе душу. Замарает так, что ты сам себе станешь противен; забудешь, кем был прежде, и даже вспомнить не сможешь. И хотя она, Сэти, и многие другие пережили такое и справились, она никогда не позволит, чтобы это случилось с ее детьми. Самое лучшее, что есть у нее, - это ее дети. Ладно, пусть даже белые испачкают ее тело и душу; но им не добраться до самого лучшего в ней, самого сокровенного и волшебного - до той части ее существа, что всегда была чиста». «Она побежала. Собрала все живое, что сама произвела на свет, самое драгоценное, что у нее было, самое чистое и прекрасное, подхватила все это и понесла, поволокла сквозь какую-то дымку прочь, подальше, туда, где никто не сможет причинить им вреда, сделать им больно. Далеко, туда, где они будут в безопасности». Невероятно беспощадная книга о рабстве, о свободе, о любви во всех её проявлениях, о поисках себя, о взаимоотношениях с обществом, о гнете памяти. Она опустошает, но при этом заставляет думать, привнося что-то новое. Душа переполняется жалостью к персонажам, им сочувствуешь, надеясь, что в будущем их ждет счастье, которое сможет окупить все их прошедшие горести. Книга пропитана мрачной, безрадостной атмосферой. В романе отсутствует четкое разграничение реальности и мистики, элементы африканского фольклора органически вплетены в реальную жизнь, а христианство свободно уживается с магическими обрядами, что делает повествование более самобытным. Если честно, мистическая часть мне не особо понравилась, порой она превалировала над реальностью, и показалась мне чересчур затянутой. В романе неторопливое, размеренное повествование, что не позволяет читать в быстром темпе. К некоторым эпизодам невольно возвращаешься, перечитывая снова и снова. Постепенно происходящее поглощает тебя с головой, заставляя ощущать себя очевидцем тех событий, начав ее читать, уже невозможно оторваться. И только прочтя последние страницы, понимаешь, что книга измотала тебя до предела. Невероятно сильная книга.

- Любовь твоя слишком уж тяжела. - Слишком тяжела?.. Любовь или есть, или ее нет. Легкая любовь - это вообще не любовь.

Whatever happens, Whatever happened We are deathless We are deathless

Очень странно сейчас слышать скандальные истории о том, что кто-то кого-то потрогал за задницу 30 лет тому назад на пьяной вечеринке в стране, где 250 лет ездили на горбах рабов. Харассмент, болезнь нового времени, это лишь ещё одно отклонение маятника влево, но никогда не к золотой середине. Но вернёмся назад. «Возлюбленная» — это роман-многоугольник, где каждая грань — новый рассказчик. И никто не говорил, что все они надёжные, глядишь, возьмёшься за грань, а она и обратится в песок в руках. В центре многоугольника убийство. Обезумевшая беглая рабыня предпочла убить своих детей, чтобы они не попали в лапы прежнего хозяина-урода. Из четырёх она успела убить только одну, благо соседи и родные ей помешали. «Я тебя породил, я тебя и убью?». Нет, не так. Не из гордости и осознания власти над своим ребёнком, а из великой любви, чтобы «никогда на шёлковой спине твоей не распустилось вишнёвое дерево», чтобы «никогда тебя не лишили молока, как меня», чтобы «никогда тебя, насытившись вволю, не сбрасывали с повозки на полном ходу». Нигер для белого и прачка, и повариха, и кормилица ублюдков, и рабочая лошадка, и козёл отпущения, и сосуд для похоти, да кто угодно, но не человек. Учитель учит учеников: «Возьмём-ка эту нигершу и во вторую колонку запишем её животные признаки». Халва, халва, халва. Нигер — животное, нигер — животное, нигер — животное. Нет, сладко не стало. Многоугольник повествования — это закольцованная линия. Останавливаемся, чтобы продолжить дальше то же самое. Несколько раз мы услышим истории о том, как молодые рабы спаривались с тёлками, святая Бэби Сагз собирает всех на поляне, а розовый камень с одним лишь словом "Beloved", на которое и хватило тела Сэти, стоит на могиле той, которая в центре многоугольника, а оттуда не выбраться, только нырять. Кто она такая, эта Возлюбленная? И откуда взялась? Вышла из реки, вылезла из-под земли, восстала и вернулась, в чистеньком платье и новеньких башмаках. Её гладкие руки никогда не знали работы. Её нежная шея таит на себе отметину. Она ничего не знает, дурочка? Нет, она всё-таки знает, помнит о самом сокровенном, например, о серёжках, которые её мать-убийца потеряла в тюрьме. Все о ней говорят. Бэби Сагз: «Ох, и любила же она карабкаться на второй этаж по этим белым перилам». Сэти: «Подумать только, она уже ползала!». Денвер: «Не отпущу её». Поль Ди: «Ведьма! Что ей надо от меня?» Штамп: «Кто это? Никогда её не видел». Толпа: «Из дома вышла незнакомая беременная девушка и убежала, растворилась за домом».

А была ли девочка?