Kitabı oku: «Тайна Мерелин», sayfa 5
– Костя, и ты туда? Да, гипотеза или теория о пассионариях была модна в прошлом веке, пробовали считать, но никто не доказал. Это несерьезно.
– Было бы несерьезно, но интеллект у доцента аж за двести. Не это главное. Он уже посчитал выборку в размере 100 человек и сравнил с годами активности Стрельца А.
– И что?
– Совпадения по признакам пассионарности более 80 процентов.
– Да это курам на смех. Совпадения автоаварий с длиной сосулек.
– Пока да, вот он и пришел ко мне. Куда ему идти?
– Да пусть он занимается своей астрономией. Это этнография, это даже не биофак! Личные данные вообще тайна, да меня посадят за такую помощь.
– Сядем вместе. Ты скажи – поможешь или нет?
– Хочу посмотреть его выкладки. А потом у меня с тобой будет разговор, экскурс в уголовный кодекс.
– Я всегда знал, что ты самый лучший друг. Работу сброшу тебе в личку.
– Ладно, пока – Альберт зашагал к станции метро про себя жалея, что пришел на эту встречу – может Костя давить, он и в школе лидером был. если надо было что-то додавить.
Вечером он уже сидел в своей квартире, в любимом уголке, подальше от беготни и женских разговоров. Работа была небольшая, но интересная. Естественно нигде в официальных источниках ее не найдешь.
– Так, это структура выборки, диаграммы. А зачем он сложил сюда больных и преступников? А вот артисты, администраторы, трое известных людей. Один точно кандидат на высокий пост. Какая-то каша.
Он по звонил Константину:
– Привет, это я не вижу ничего занятного. Тут и преступники. Зачем нам их обсчитывать?
– Почитай данные. Убийцы, вандалы, насильники. Это те, кто бежал из России, убит при попытке к бегству, организаторы разборок на самом высоком уровне, вольные наемники, погибшие в горячих точках.
– Да, все по Гумилеву. Но с таким разбросом мы что спрогнозируем. Сколько ненормальных родится?
– Да. Но в том числе и выдающихся ненормальных.
– Заешь, что Костя, не дави на меня.
Дальше последовал длинный разговор после которого Альберт, утирая пот со лба, повторял – ладно, ладно, да заколебал, да постараюсь.
Астронома звали Станислав. Крепкий, загорелый, с рыжими кудрями и карими глазами, с легкой небритостью, греческим профилем и озорным взглядом. Он сидел на рабочем месте и периодически перебирал клавиши не отрываясь от монитора. Одновременно успевал говорить по телефону:
– Согласен, хорошо, а сроки? Да, объем проги двести мегабайт. Отлично, пересылаю вам. Да, согласен, надо доработать. Конечно, я приеду. Ага, ладно.
– Стас, иди посмотри, это твоя тема. Похоже скоро Стрелец оживет.
Стас подошел к лысому мужчине, оператору связи с радиотелескопом «Чандрасекар»
Альберт таки достал кучу данных с северо-западной области России. Он просто пришел вечером и позвонил Константину домой:
– Заходи, не стой, сейчас кофейку попьем. Раздевайся.
– Спасибо- Альберт неспешно снял куртку и одел тапки, потирая руки прошел в гостиную:
– Вон хоромы себе отстроил на левые заработки.
– Не левые, а частно-государственные. Или честно-государственные.
Альберт молча передал микрокарту. Константин вставил носитель в свой ПК и открыл. Масса данных поражала. Это были терабайты. Оба склонились над монитором:
– А ты чем занимался?
– Рихтую программу Стаса. Он приходил вчера.
– Мы за него работаем, а он где.
– Ну у него дел полно и потом, дело молодое – он искоса взглянул на Альберта.
Прошло полчаса, на экране большого монитора проступила карта северо-запада России.
Пассионарных линий не было, зато обозначились целые зоны эллиптической формы, разделенные на овалы с разными оттенками красного, от розовых до рубиновых. Константин навел курсор на розовые участки и контекстное окно, выбрал «профиль» и открыл. Диаграмма показывала количество работников искусства, активистов, проповедников, спортсменов экстремальных видов спорта. Кармин соответствовал политикам, диссидентам, путешественникам, проповедникам, которые заставили о себе говорить. Следующая зона – ученые и первооткрыватели, красная – военные, герои живые и умершие. Вишневая зона в центре – преступники, маньяки, организаторы бандитских группировок.
-А теперь смотри – Константин открыл раздел «реестр» – помнишь «Архитектора»?
– Конечно, это Николай Забелин. Проповедовал новую архитектуру, глобальные сооружения, ударился в политику. Плавучие города по его проекту? Он кажется на одном таком живет со своими сторонниками.
– Вот-вот. Они устроили плавучий космодром. Ему уже готовы давать заказы космические агентства.
– А вот еще. Герасим Млечин.
– А. Это философ, проповедник бессмертия.
– Он кстати сотрудничает с «Институтом бессмертия». Они там всерьез работают, перетягивает к себе генетиков и биологов.
– А вот военные. Герои своей страны, и несостоявшиеся герои, быстро ушедшие в молодом возрасте.
– Ну нас ведь интересуют ученые, как полезная ветвь эволюции.
Константин усмехнулся – дорогой друг, нас там нет. Смотри.
На экране поплыли фамилии ученых, которых он знал и некоторые неизвестные имена.
– Костя, да я тут многих не знаю и не слышал.
– Точно. Вот Межевой. Автор новой теории всего, не признан, нет технических возможностей для подтверждения. Работает за границей.
– С чего бы нам этому верить?
– Смотри, таблицы погрешности, верификация, достоверность. Все есть. – Константин посмотрел на друга:
– Пока, кроме авторов, никто не поверит. Придется ждать подтверждения много лет.
В дверь постучали. Это был Стас. Он вошел со своей молодой женой и сразу стало шумно, после небольшой дискуссии Альберт не выдержал и спросил:
– Послушайте Станислав, вот мы посчитали, предположим, что вы правы. Но что это изменит?
– Да, вы правы, нужны пассионарии. Мы едем в Сибирь, отдыхать ходить по тайге, спускаться на байдарках. Вы не хотите – он задорно улыбнулся – Моя Ника ждет ребенка, а Стрелец уже нацелился, его активность растет – он подошел к монитору и вывел проекцию космических лучей на экран. Это была тайга около Новосибирска.
– Вы сумасшедший – протянул Альберт. А твоя девочка? Ты ее подвергаешь опасности.
– Нет, это безопасно. Ника знает.
Они стояли напротив Константина и Альберта прижавшись к друг другу и улыбались.
Троицкий А 06.2022
Лазарев.
Работы по созданию лечебно-диагностической капсулы затянулись. Военные требовали невозможного. Постепенно оформились требования трех планов: капсулы экстренной помощи и диагностики, капсулы плановых операций и манипуляций и капсулы репарации и реабилитации. Михаил занялся последними. Сроки как всегда поджимали. Интересно, что ещё не готовые изделия уже успели продать. Российская корпорация «Квантум-медиа ХХ11» уже продавали не существующую модель. Зав. Отделом чертыхался и грозился уволиться, но начальство его уговорило, поэтому Шумов, и команда работали на износ.
В это время Жаров работал размеренно, так сказать «по плану» но хотелось нового «воздуха», новых идей. Хотелось воли и уже маячил творческий кризис. Он запросился в отпуск, дали всего неделю, но и это было совсем неплохо. Он решил съездить к «Деду». Так называли бывшего начальника биохимического и микробиологического отдела родного НИИ. Он жил в радиусе 100км. От Москвы. Как говорится «сотый километр». За окнами электрички шел дождь, и Михаил вспомнил, как Герман Иосифович встречал его, мальчишкой бегущего по коридорам конторы стоящей за границами НИИ. Он подхватывал его на руки и перевернув усаживал себе на плечи, приговаривая: – А вот и Михаил Геннадьевич к нам пришел со свежими идеями! Что ты там изобрёл? Мишка взахлёб рассказывал про ракеты и все спрашивал у дяди Германа, когда на Марсе посадят яблони.
До дачи деда была пара километров по лесу, и Михаил решил не заказывать такси, а просто шёл. Он с удовольствием вдыхал свежий воздух после дождя, смотрел на радугу и морщился от спадавших капель с огромных деревьев. Грунтовка вывела его на дачный поселок принадлежавший НИИ. Впрочем, Дед столько отработал в НИИ, что его дача была уже собственной. Дед встретил его на крыльце с широкими объятиями, а Михаил с удовольствием стал раскладывать подарки которые приготовили они с Ольгой и почти каждый, кто работал с ним в прошлом.
Ну скажи, куда ты мне такую кучу всего притащил? Я же не голодаю, и еще сам могу все делать.
Это на случай ядерной войны –отшучивался Жаров.
После бурного обмена мнениями и новостями они спокойно расположились на креслах и Герман предложил партию в шахматы. – «так лучше думается».
Небольшой робот с одним манипулятором услужливо двигал большие фигуры на шахматной доске нарисованной на полу реагируя на голоса. Дед задумчиво потягивал трубку и постепенно сводил разговор к главному:
– Миша, ты ведь приехал не просто-так? Пора сказать о беспокойных вопросах?
– Да нет, просто захотелось погостить, поговорить с вами, вдохнуть свежего воздуха.
–Понятно, так-сказать «свежатинки» захотелось, «творческий кризис»?
–Что-то в этом роде, все идет как надо, но чего-то не хватает.
–Ничего нет глупее творческих планов, все равно, что ждать пришествия Христа -проворчал Дед.
– Ну не все так мрачно Герман Иосифович, планы имеют свой плюс.
–Да-да. Они нужны чтобы тормозить творчество и обеспечивать сытую жизнь бездарям.
– Ну и тем, кого покинула муза.
– Очередной почитатель Музы потерял ее, пока она выходила ему за памперсами: -смеялся беззлобно Герман.
– Да. Вот такие пирожки, но мы не унываем и копаем глубже.
– Наверно не в ту сторону, скоро упретесь в трубы канализации…
– Ну для кого- то и работа, а я уже чувствую, что пованивает.
– Правильно приехал, сейчас хлебнешь свежатинки и снова в подпруги…
Зависла пауза в течении которой Герман улыбаясь прищурился и затянулся. Выпустив последнее кольцо дыма он прервал паузу.
–Вы ведь тянете идеи репарации, то есть восстановления органов и тканей?
– Точно, да вы и сами в курсе.
– Хочу тебя познакомить с очень интересным персонажем, а зовут его Лазарев Иван Иванович.
–И что-же в нем интересного, не папа ли он многострадальной Музы?
– Прежде послушай его историю и сам реши, что тебе будет интересно.
Жаров насторожился, и отвлекаясь от шахмат посмотрел на Германа Иосифовича.
– Конечно настоящего его имени, как и фамилии и отчества я не могу тебе сказать. Он когда-то был младшим научным сотрудником, талантливый молодой человек. Он увлекся идеями бессмертия или, как правильно сказать ювенологией. Вечно задерживался в НИИ, вроде работал по теме и проводил опыты на кроликах, так-себе, обычные опыты по воздействию ДНК-содержащих вирусов. Руководители темы считали, что нужны штаммы встраивающиеся в геном человека, но до результата было «как до луны». У него больше всех дохло кроликов и ему попадало, один кролик стал линять четыре раза в году, другой переносил регулярно простудные заболевания. Никто даже не удосужился проверить реальные причины этих феноменов. Не найдя встроенных в геном отрезков ДНК кроликов просто списали. Он хотел их взять себе домой, но никто не разрешил. Только посмеялись над новым кроликофилом. Некоторые догадывались о «левых намерениях» молодого биолога, но желание конкуренции молодых вроде все объясняло. В общем мы все прохлопали открытие.
Сказав последнее слово Герман задумчиво смотрел в потолок и потягивал трубку, затем выбил её, не погасшую, о пепельницу с таким раздражением, как будто трубка была виновата.
– Он пришел ко мне вечером в такой вот сырой день, его бил озноб, он сказал, что приболел, и я указал ему на дверь. «принесешь мне инфекцию». Он не двинулся с места на мой крик, только вяло улыбнулся.
– Герман, тебе я доверяю, потому и пришел. Выслушай, а потом делай, что хочешь. Скорую не надо вызывать, это не то, что ты подумал.
Я его пустил, согрел чаю, дал противовоспалительные и мы присели на кухне.
– Помнишь, я пытался пробить тему по ювенологии?
– Помню, тебя просто не стали слушать, посчитали тему не актуальной.
– Да¸ кто будет слушать младшего научного сотрудника, да и диссертация у меня была не готова. Всем хотелось определенности и доказательности. И тогда я решился использовать часть кроликов в своих целях.
– Это те, которые линяли четыре раза в год и то не вовремя?
– Это те и не только. Некоторые просто погибали на первом цикле.
– Это какие циклы?
– Простейшие плазмиды имеющие циклическую РНК которую обычно не используют вирусы и эукариоты.
– Пока непонимаю. И что-же?
– Я использовал для заражения кроликов гибридизированные плазмиды! Прищлось дома устроить целый полигон таких плазмид, гибридизтровать их дома не возможно, а вызвать повреждения РНК можно вполне. Я использовал ультрафиолет и разводил их в чашках Петри.
Он вздохнул, видно все рассказывать не было сил.
– Мне удалось выделить несколько перспективных штаммов, которые продуцировали управляющие микро-РНК. Да, это почти невероятно, мне повезло, в этой группе оказались штаммы которые действовали на ДНК позвоночных.
– Это те кролики?
– Это не только те. Их было около двухсот! Некоторых приходилось истреблять раньше того, как они попадут всем на глаза.
– Но это невозможно, их ведь подсчитывают?
– Ну это отдельная история, как доставить своих кроликов в лабораторию – его улыбка искривилась и вид был довольно утомленный.
– Так ты засадил себе этих плазмид? Сумасшедший!
– Возможно, что так: – он помолчал, постучал пальцами по столу.
– Назад не повернешь. Мне с этим жить. Я пришел за помощью. Начинается цикл выработки микро-РНК стимулирующих воспроизведение нейронов. Я не знаю, выживу или нет. У тебя есть дача, запри меня там, я взял больничный по ОРВИ.
– Ты чокнутый, зачем мне труп на даче, а твои родные, знают, что ты болен?
– Моя невеста изменила мне. Отец умер давно, мать умерла в прошлом году. Больше никого.
– Ты точно псих, ты почти покойник, рассказываешь мне о своих планах и надеждах почти всего человечества!
– Меньше эмоций Герман, это наверно не последний опыт на себе в истории исследований. Если я стану настоящим психом, то буду работать у тебя на даче как БОМЖ. Или ты сможешь продолжить эти исследования.
Герман Иосифович остановился кажется отягощенный сам своими воспоминаниями и потом вполне буднично сообщил: – вот он с тех пор и живет у меня!
– Первое время приходилось пригласить знакомых врачей для лечения «ОРВИ». Оказалось, что циклы не смертельны. Мозг обновляет часть клеток, даже заменяет старые и неработающие, но есть один минус, страдает долговременная память. Он не помнит, кто он, не помнит своего прошлого, своих опытов. После первого кризиса ему пришлось вновь изучать свою жизнь, биохимию и химию, свои разработки, но информация восстановилась частично. Дальше он завел сам порядок восстановления своей памяти и даже написал мне рекомендации препаратов. Можно его жалеть, но можно и завидовать. В 50 своих лет он выглядит на 30.Бодр и весел, мне –старику даст фору в шахматах пока не начался кризис.
–Так это ваш дворник?
Герман кивнул и вновь задумчиво затянулся трубкой.
Михаил забыл обо всем и сидел с опаской и интересом вглядываясь в сад вокруг дома. Он не мог представить, что пока он маленьким бегал по коридорам, здесь разворачивалась драма открытий
–А как же документы?
– Пришлось повозиться.
– А, могу я его увидеть?
– Конечно, он уехал за покупками. После смерти моей жены он делает все по дому, скоро приедет.
Они еще посидели не зная, о чем говорить, тишину нарушал только пес, который в ногах Германа то поскуливал, то вилял хвостом. Скоро тормознула шевроле рядом с домом и из нее выскочил молодцеватый человек лет тридцати и зашагал с пакетами к двери.
– Герман! Я привез все, что вы заказали.
Он запнулся, увидев гостя, но быстро собрался и поздоровался.
– Вы тот Миша о котором говорил Герман? И вы все знаете обо мне?
Жаров кивнул, не найдясь, что ответить. С интересом рассматривал Ивана Ивановича.
– Не стесняйтесь, спрашивайте.
Последовала долгая беседа трех тайных союзников. Через час они могли говорить не стесняясь, и так почти до вечера. Герман был рад, что снял гирю с души, потому, что Жаров был первым, кому он смог доверить их тайну, а Иван давно мечтал о продолжении исследований, но кому они могли об этом сказать?
– Не зря Дед пригласил меня, вот лис. А и выбрал кого нагрузить проблемой. Хотя какая это проблема? Это дар. Только что с ним делать? Он позвонил Ольге и пока болтали, небольшой план уже созревал в его голове. Он не сомневался, что можно будет доверить эту тайну жене.
Загнанные в пробки
Спят автомобили,
Объезжая лужи площадей …
По стеклу электрички катились капли, а настроение было вовсе не осенним.
Троицкий А. 12.2021
Я бессмертный.
Митя открыл глаза. Волшебные сны не спеша улетали вдаль и им на смену приходило утро приятных забот. Сегодня мальчишник по поводу поступления в военную академию.
– Ура. Меня приняли! На биофак! Там, где учился дед – Митя скосился на фотографию деда и отца. Дед в парадном кителе с задорной улыбкой смотрел на него. Жаль, что деда уже нет, отец далеко, служит.
Слышно было как мать хлопочет на кухне и разговаривает с бабушкой. Он крикнул:
– Мама, передай привет бабушке
– Сам передай. Он у нас сегодня на мальчишник собирается, да, празднуют поступление в академию!
– Привет Ба! Я поступил, полбалла сверху! Да нормально. Поеду на мальчишник. Заехать? Ладно. Люблю, целую – он передал матери трубку.
– Хоть бы мать поцеловал – он чмокнул ее в щеку и побежал в ванну. Бреясь и не выпуская смартфон, он позвонил Листьеву.
– Лист, пойдешь на мальчишник? Вот, подгоняй свою тачку, едем за покупками, да, спущусь через десять минут.
– Я пошел Ма – крикнул Митя перепрыгивая через три ступеньки. Ему было интересно спускаться быстрее лифта, и он вылетел на улицу как теннисный шарик. Лист уже ждал пританцовывая от нетерпения. Посыпались последние новости.
Позвонил брат:
– Здорово братишка. Ну поздравляю! Добился чего хотел! Хочешь с нами в поход, в тайгу, поудим?
– Нет. Мы тут с друзьями отмечаем сегодня. Хочешь, тебя подцепим?
– Ладно, в другой раз доберусь до тебя, малой. А пока счастливо. Увидимся на той неделе.
Максим отключился, и Митя представил брата. Майор ВДВ, стройный, поджарый. Биологию он не любил и пошел по стопам отца. С детства учился боксу, борьбе и надо и не надо «выручал брата» так, что Митю побаивались из-за него. Максим не хотел быть в долгу и тоже пошел на бокс. Кончилось это тем, что братья друг на друге отрабатывали приемы. Как было не улыбнуться вспоминая все это.
– Эй Макс? Мясо берем?
– Конечно берем! И мясо, и Кабана возьмем.
– Кабан с нами?
– Вчера звонил, хочет меня поздравить.
– Вот это по-взрослому, а мне Вишня звонил, он уже не дождется.
– Пусть гитару не забудет.
– Он без нее никуда. Да и мангал у него. На обратном пути возьмем. Слушай Митяй, а можно мне с Леной? Она тоже хочет.
– Лист, ну какой мальчишник с бабами?
Так неспешно продолжался разговор между телефонными звонками и походом по магазинам. К обеду вернулись, и Митя с Листьевым ввалились в двушку. Мать всплеснула руками.
– Ой, зачем столько набрали? Я бы вам все приготовила.
– Мамуля, все Ок. Мы сейчас быстренько все подготовим. У нас есть большая кастрюля?
Через полчаса они нарезали мясо кусками. Лист разводил закваску и бросал специи в кастрюлю сверху мяса. А Бард сидел рядом с ними и мотал хвостом. Его голубые глазки внимательно следили как мясо кусками валится в кастрюлю, и он маленько подвывал.
Митяй покосился на него:
– Спой марш десантников, а то мяса не получишь! И Бард запел. Его подвывание могло разбудить спящих этажом ниже, и он получил кусок сочной свинины, проглотил, облизнулся и снова уставился на Митю.
– Молоток.
– Мальчики, я пойду погуляю – сказала мать захлопывая двери. Она знала, что мальчишек не остановить и пошла к подруге. Пусть покуралесят перед отъездом.
Наконец все было готово и Митя послал Листа на двор:
– Подгони машину, будешь принимать груз.
– Какой груз? – оторопело спросил Лист?
– Спускайся, увидишь.
Скоро засигналили авто. Приехал Кабан со своим другом, и Вишня с Братом Семой.
Митя выглянул с лоджии пятого этажа.
– Лист, принимай! – он привязал кастрюлю с мясом и аккуратно опустил друзьям. Туда же последовали и другие продукты. Под конец он изловил Барда, который не хотел служить в ВДВ, одел на него парашютную систему и сбросил с лоджии.
– Ловите!
Внизу послышался свист и смех.
– Бард поскуливая, мягко спустился на маленьком парашюте и сразу попал в объятия. Митя схватил рюкзак, хлопнул дверью и как обычно, через три ступеньки, вылетел к друзьям.
Теперь об этом вспоминалось иногда, после того, как отбирали телефоны слушателям академии. Митя сидел на заднем ряду и старался внимательно слушать профессора у которого сквозь халат были видны звезды полковника. Дипломную работу он уже выбрал. Ему нравилось работать с доцентом Сергиенко. И звали его Дмитрий. Два Дмитрия теперь работали над темой выживаемости клеток при длительном токсическом воздействии.
– Здравствуйте Дмитрий Евгеньевич.
– Митя, заходи.
Дмитрий Евгеньевич сидел за микроскопом. Обычно приглаженные волосы топорщились ежиком, и он поправлял очки на носу. Это говорило, что спал он мало, а работал много.
– Глянь.
Митя склонился над микроскопом. Культура в чашке Петри была обычным посевом фибробластов человека. С виду обычные клетки. Но детали говорили о невероятной стойкости к гипоксии и недостатку глюкозы.
– Уже более 3000 делений. Процесс, управляемый.
– Дмитрий Евгеньевич, а на живом человеке это возможно?
– Митя, такого приказа у нас нет. Пока применяем на клетках. Следующая стадия- стволовые клетки. Сегодня поможешь получить культуру. Добровольцы имеются.
– Дмитрий Евгеньевич, можно я?
– Твою культуру? Ну что-же. Ты здоров. Сегодня сделай тесты, занесешь в журнал. Василий поможет тебе сдать кровь.
– Слушаюсь – по-военному ответил Митя.
Теперь его стволовые клетки подверглись генной модификации и стремились выжить с кислородным голоданием. Митя не хотел спать, идеи посыпались на Дмитрия Евгеньевича, и коррекция исследований теперь волновала его больше чем сами идеи.
– Митя, не все сразу. Мы не сможем достоверно отследить все факторы, давай выбирать по одному. Последняя твоя просьба это с радиологами, хотя у меня допуск есть. С тебя отчет и план исследований.
– Так точно. Нехотя ответил Митя.
Исследования шли своим чередом, бессонные ночи сменялись занятиями на кафедрах, прошла защита и экзамены. Уже на погонах красовались майорские звезды, но исследования не останавливались.
Звонила мать и друзья, звонила Настя. Короткие отпуска теперь не могли доставить полного наслаждения. Маленькая дочь видела отца два раза в год, а Дмитрий Евгеньевич с Дмитрием Дмитриевичем продолжали работу. Митю даже не посылали на сборы. Исключение выхлопотал директор академии.
Бушевала золотая осень. Листья кленов пролетали за окнами лабораторного корпуса с легким шорохом, шум леса нарушался кликом птиц и далекими гудками поездов, посвистывал ветер и раскачивались провода, тихий шум вентиляции и кондиционеров смешивался с телефонными звонками, а Митя сидел у монитора и следил за эволюцией ДНК человека в программе Бионик 2050.Проследить миллионы вариантов ДНК и РНК, мини РНК или прионов не было возможности и по ветвям реакций все время запрашивался основной суперкомпьютер. Из-за перегруза пару раз отключался свет в корпусе, и шутники говорили, что он исследует конец света, однако программу Академии признали головной и Мите дали карт-бланш. Ветвями основного исследования стали устойчивость к радионуклидам, репродукция теломеров, значение микро-РНК и еще много чего.
Теперь он мог набрать последовательность химической реакции и задать все варианты обратных процессов. На мониторе изгибались и расщеплялись молекулы, шла репродукция и трансляция, их можно было остановить или продолжить, справа в таблице отмечалась вероятность процессов атак-же не исследованные варианты.
Он сонный вечером шел в подвал к нумерованным клеткам белых мышей, которые спокойно смотрели на него черными бусинами глаз перебирая лапками и были недовольны ночным визитом. Митя оставлял в журнале распоряжения лаборантам и шел к себе. Он просто валился от усталости, но волшебные сны не покидали его. Там были все друзья, мама, Настя с дочкой и белые мыши, залитый солнцем простор над зелеными полями над которыми он летел все быстрее, стараясь догнать горизонт над которым стояли грозовые облака.
Утром его будила кошка Марфа, начиная облизывать ему руку. Просыпался он как всегда с остатками снов и брал ее на руки.
– Марфа, хочешь жить тысячу лет?
Кошка не отвечала и начинала облизываться.
– Нет у тебя интереса к науке, тебе лишь бы поесть.
Он насыпал ей корма, воды и шел опять на работу.
Дмитрий Евгеньевич формально был руководителем проекта, однако все действия теперь они согласовывали вместе.
– Митя, нельзя столько работать, подумай о своем здоровье. Ты-же отпуск не догулял, тебя не отзывали.
– Так у меня избыток здоровья – смеялся Митя.
– Последние мыши без потери теломер все равно стареют через 10 циклов.
– Да, это меня и тревожит. Эти бессмертные кажется начинают скучать от избытка времени.
– Была такая теория старения, связанная с функцией мозга, но доказать ее не удалось. Погоди, ты не собираешься?
– У нас есть возможность сделать это на мышах. Почему-бы нет?
– Митя, этого не было в программе.
– У нас есть раздел по которому мы можем включить это. Дмитрий Евгеньевич, я вас попрошу помочь мне с этими делами.
Митя выжидающе посмотрел на руководителя. Видно, что он замялся приглядываясь к Мите, но после колебаний ответил утвердительно.
– Я пойду до конца Митя, я понимаю значение того, что ты делаешь.
– Мы делаем – улыбнулся Митя облегченно вздохнув.
Исследования сместились в область биохимии мозга мышей. Мышки бессловесно терпели все испытания по тернистой дороге изысканий. Оказалось, что более умные и подвижные мыши живут дольше, что репарация нейронов возможна с дефектами памяти, что ускорение восстановления повреждений идет с повышением температуры. Лаборанты находили наутро трупики мышек, которые сразу поступали к Мите на исследование. С охлаждением такие мышки жили долго. Их назвали белыми медведями. Зимой в клетках их выносили на мороз и мышки хорошо выживали, только корма ели больше обычных.
Факторы, факторы, факторы:
– Дмитрий Евгеньевич, вы хотите жить тысячу лет?
– Нашел что-то?
Да, вот посмотрите – он повернул монитор, и Дмитрий Евгеньевич присмотрелся. Там происходила серия реакций, заканчивавшаяся апоптозом нейронов.
– А теперь в обратном порядке – сказал Митя:
– Вот эти факторы, аналогичные есть у мышей. Эти экземпляры самые умные и энергичные. Но живут они не поэтому долго. Они умны и энергичны от того, что живут долго, у них есть путь репарации нейронов. Это универсальный путь специализированных тканей.
– Но это только в теории!
– Уже нет. Вот смотрите – Лазарь. Лазарь, познакомься с профессором – он взял на руки взрослую мышь и показал профессору. Это пока один экземпляр живущий 18 циклов. Его мозг работает также, как и у молодых особей. Вот показатели. Вот общая клиника, биохимия, вот скорость процессов репарации к клетках, вот теломеры, вот оксидация – Митя не мог остановиться, а Дмитрий Евгеньевич с трудом успевал разглядывать диаграммы и таблицы.
