Kitabı oku: «История российского конституционализма IX–XX веков», sayfa 2

Yazı tipi:

4. Положение Великого хана в организации власти у монголов было таково, что его можно было назвать абсолютным монархом, который «обладает удивительной властью над всеми своими подданными».⁴² В соответствии со свидетельством Рашида ад-Дина, Чингисхан был Богом Созвездия Планет, монархом земли и Времени и все монгольские роды и племена стали его рабами и слугами.⁴³ Он был Богом Пяти цветов, которые по древнекитайской символике обозначали пять сторон света. Все подданные Великого хана – монголы или вновь завоеванные народы – должны были служить государству и подчиняться воле хана. При этом они находились на разных ступенях политической иерархии. Монголы были правящей нацией, и подданные Великого хана также были избранным народом, сюзереном которого он являлся.

Их родовые вожди избрали Чингисхана на трон.⁴⁴ Им принадлежали плоды завоевания, и из них избирались армейские командиры и чиновники администрации. Тюрки Центральной Азии и Южной Руси, равно как и аланы, принимались в братство наций степей под монгольским покровительством. Оседлое население, завоеванное монголами, находилось внизу этой пирамиды. Главным был род Чингисхана; именно из мужчин этого рода выбирались будущие монгольские императоры и ханы. Вначале император избирался всей монгольской нацией посредством родовых вождей, затем, в более поздний период, это право стало прерогативой собрания родственников правящей династии – курултая. После выборов члены императорской семьи должны поддерживать политику великого хана всем своим достоянием и влиянием. Церемония выборов предполагала также и присягу новому хану. Кроме того, курултай регулярно собирался, чтобы обсудить вместе с ханом важные вопросы внешней и внутренней политики.⁴⁵

В борьбе с монголами Русь показала себя крайне упорным соперником, и, согласно тогдашним традициям татаро-монгольских завоевателей истреблять всех, кто сопротивляется,⁴⁶была опустошена до крайней степени. По некоторым оценкам, исключая Новгород, Смоленск и Белорусские княжения, куда не дошли татаро-монголы, на Руси осталась всего лишь десятая часть населения.⁴⁷

Поколения, сменяющие друг друга, постепенно утрачивали былые вечевые традиции, они не смогли сохранить прежних понятий об обществе и основах общественного строя. К сожалению, изменился и сам характер народа. Веча умолкали повсеместно; строй этот, хотя и сохранялся в непорабощенных землях, где время от времени еще звучал голос вечевых колоколов, однако уже не развивался, как прежде, и не давал новых форм; это уже была агония.

Власть над землей и право княжить давала уже не сама земля, как было прежде, а монгольский хан. Князь, дарами и лояльностью покупавший у хана свои права на княжение в Орде⁴⁸, переносил порядки завоевателей на свои земли. Так, боярское владение имениями обеспечивалось не иначе как милостью князя за счет тех же даров и той же лояльности.

Татарскому влиянию Русь обязана также и централизацией государственного управления, и аккумуляцией власти у одного лица. Взамен традиционного для княжеской среды статуса старейшего князя, который по положению был равным среди равных⁴⁹, монголами был введен институт великого князя. Ханы возвысили это звание, дали великому князю власть и силу; за это звание князья стали бороться как за цель высшего проявления честолюбия, однако получить его можно было только одним путем – лестью, поклонами, дарами и угодничеством. В первой половине XIV в. с легкой руки хана Узбека звание великого князя утвердилось за московскими князьями,⁵⁰ переходя от отца к сыну с ханским утверждением. Так было до тех пор, пока не пала и не разложилась Орда и власть московских князей не усилилась, заменив собой ханскую. Князья стали такими же владыками и собственниками русских земель, которыми по праву завоевания, при азиатском укладе понятий, были и считали себя ханы.⁵¹

В 1305 г. в Нижнем Новгороде произошло событие, немыслимое с точки зрения старины. После того как в Костроме и Нижнем Новгороде народ, собравшийся на вече, по традициям вечевой старины судил бояр за произвол и побил их, нижегородский князь вернулся с татарами и перебил «вечников». Таким образом, с татарами приходит новое понятие о власти, которая господствует без всякого соглашения с народом.⁵²

Везде, кроме Новгорода и Пскова, умолк вечевой колокол – символ высшего народного законодательства, часто мятежный, но «любимый потомству славянороссов».⁵³ Слово «вече» потеряло прежде священное значение – собрание свободной земли; оно стало синонимом заговора, бунта, а слово «вечник» значило теперь то же, что и бунтовщик. Законного способа сопротивляться деятельности князя и боярства не стало. Позже даже Великий Новгород был вынужден поддаться силе⁵⁴ – историческая потребность в вечевом укладе, способном хоть в какой-то степени обуздать носителей власти, исчезла. Так рождалось единодержавие.

Наконец, с ликвидацией вечевого порядка ушло и чувство индивидуальной значимости, осознание человеком личного достоинства и свободы. Раболепство перед высшими, унижение низших стали нормой жизни общества и, к сожалению, качествами русского человека. Н. М. Карамзин писал, что одним из следствий татаро-монгольского ига явилось нравственное уничтожение людей: «Забыв гордость народную, мы научились низким хитростям рабства, заменяющим силу в слабых; обманывая татар, более обманывали друг друга; откупались деньгами от насилия варваров, стали корыстолюбивее и бесчувственнее к обидам, к стыду, подверженные наглостям иноплеменных тиранов».⁵⁵

Надо сказать, что такая характеристика стала уместной даже для свободных и некогда независимых людей. В борьбе с татарами выживали не те, кто открыто, с оружием в руках выступал против захватчиков, а позже против сборщиков дани, а те, кто хитрил, приспосабливался, проявлял безжалостность и беспринципность к собственному народу.

Сразу после завоевания Руси монголы фактически устранили традиционные формы управления территорией. На юго-западной Руси (Украине) монголы полностью убрали княжескую администрацию, заменив ее своим прямым управлением.⁵⁶ В Восточной Руси, а также в Галицкой, Волынской, Смоленской и Чернигово-Северской землях, монголы установили собственное правление наряду с княжеской администрацией. Даже в тех русских землях где князья остались у власти в качестве вассалов хана, монголы оставляли за собой право лично контролировать определенные местности и группы населения.

При этом административные возможности князей-вассалов были ограничены, так как ханы назначали собственных чиновников, которые, предварительно проведя перепись населения, самостоятельно осуществляли вербовку воинов и сбор налогов.⁵⁷ То, что монголы практически изменили бытовавшие ранее на Руси основные принципы управления, косвенно подтверждает и тот факт, что иго «тяготело особенно только в продолжение первых 25 лет… уже в 1266 г. летописец извещает о его ослаблении… уже в конце XIII в исчезают баскаки и князья сами распоряжаются относительно выхода» (дани).⁵⁸

Таким образом, сначала ослабив иго, а затем и передоверив князьям сбор дани и уйдя из Руси, монголы были уверены, что введенные ими порядки изменили организацию власти и управления настолько, что возврата к старому нет и их владычеству ничто не угрожает. Завоеватели рассматривали русскую землю как свою собственность, свой улус.⁵⁹ Иными словами, русские князья восприняли монгольские методы управления и законодательство⁶⁰как наиболее соответствующие их настоящим и будущим интересам.

Постепенно число экономически независимых и свободных людей сокращалось, для тех же, кто считался вольным, ограничивалась свобода передвижения.⁶¹ Даже бояре не обладали больше былой независимостью от князя, который всегда имел возможность лишить любого из них вотчины, свободы и даже жизни.⁶²Поземельное владение находилось в области княжения и зависело только от князя; лишь он определял, кому дать землю во владение и пользование, предоставить льготы, какие и на кого возложить дани и поборы. Поскольку бояре и слуги, как правило, были землевладельцами и увеличение числа собственных владений, получение льгот и выгод для своего хозяйства и торговой деятельности находились в полной зависимости от оценки качества их службы, усердия, личной лояльности и преданности.

На тех землях, которые не составляли вотчин и не были розданы во владение, князь держал черных, или тяглых,⁶³ волостных людей – потомков тех, кто составлял раньше свободные сельские общины.

Именно тяглые несли основные тяготы уплаты дани, кроме которой имели еще массу обязательных работ, повинностей и поборов.

Несколько иное положение было у другой части крестьян – так называемых сирот, которые могли в определенное время уходить от одного владельца к другому. Сирота был, конечно, свободнее тяглого человека, но лучшим доказательством печального состояния сирот служит то, что они повсеместно закладывались в неволю, шли в законное рабство и свободой своей не дорожили. Впрочем, лучше им жилось, когда они селились не на тяглых землях, а на княжеских – в селах, не входивших в разряд тяглых волостей.

Кроме того, князья, особенно московские, расширяли свое княжество путем приобретения вотчин других собственников. Такие имения, в отличие от тяглых, именуемых волостями, назывались селами и слободами; именно они послужили началом появления имений, впоследствии называвшихся подклетными, дворцовыми, а в более позднее время – удельными. Приобретая имения, князья созывали на эти земли сирот, предоставляя им довольно существенные временные льготы, отчего население этих княжеских поселений жило несколько лучше, отличаясь от других не крестьянским бытом, а количеством поборов и более умеренными формами управления.

Городское же население в своих правах не поднималось выше крестьян, так как городов как объединений иных, нежели крестьянское, сословий, обладавших особыми правами, в татарской Руси не существовало.⁶⁴ Посады причислялись к тяглым волостям, а человек, занятый ремеслом или торговлей, отличался от крестьянина только тем, что тягло его измерялось не землей, а промыслом.

Итак, говоря о каком-либо влиянии на устройство российского государства, следует иметь в виду, по крайней мере, три важнейших фактора.

Во-первых, Русь – изначально многонациональное государство, объединяющее разнообразные славянские племена, а затем множество племен и народов, которые были либо колонизированы, либо по доброй воле вошли в состав России. Отсюда достаточно естественно происходило слияние культур, традиций и обычаев. Поэтому, если рассуждать о неких чертах русской цивилизации, надо представлять ее как лоскутное одеяло, составленное из немыслимого набора своеобразных оттенков культур различных народов⁶⁵, каждый из которых, «по словам нашего старого летописца, отличался „своим нравом и обычаем“».⁶⁶

В рамках этого фактора можно выделить изначально федералистский характер союза славянских племен. Развитие российской государственности шло по пути образования политических сообществ, которые, сохраняя свою самобытность, не теряли между собой связи и единства, выраженного их совокупностью.⁶⁷

Вечевой – относительно демократический образ организации власти. При этом самобытность и оригинальность этой славянской традиции⁶⁸ практически ни у кого не вызывает серьезных возражении.⁶⁹

Республиканская форма правления развилась в таких русских городах, как Новгород и Псков. Несмотря на их тесные связи с городами ганзейского союза, новгородский строй не имел подобия с устройством немецких городских общественных порядков.⁷⁰Поскольку Новгород и Псков были более защищены лесами и болотами от татаро-монгольских захватчиков, то на примере их общественного устройства мы имеем представление о политическом строе Киевской, Галицкой, Суздальской и других славянских земель.⁷¹

Во-вторых, существенным является влияние христианства и византийской традиции государственной организации, которое выражается в следующем.

Церковь, пришедшая из Византии, привнесла с собой основы государства и греческие понятия о законе божественном и светском. Вводя церковные законы, православие развивало в народе юридические понятия и распространяло воззрение о святости права.⁷² Появление на Руси в XIII в. Кормчей книги способствовало зарождению идеи законодательного единства и общности права.⁷³ Кроме того, книга значительно расширила круг понятий и внесла в общественное сознание совершенно новые взгляды, приучила людей сопоставлять факты действительности, свои и чужие действия с юридическими понятиями.⁷⁴ Воспринимая Византию как пример государственности, церковь, с одной стороны, требовала покорности от народа, так как власть дана Богом,⁷⁵ а с другой – указывала князю на идеал главы государства как правителя, судьи, защитника и охранителя.⁷⁶

Помимо единства веры с христианством постепенно приходило единство государственности как совокупность территорий (земель), однообразие приемов и методов управления.

С христианством пришла также идея единства церкви и государства.⁷⁷ Византийская традиция свидетельствовала, что «церковь и государство имеют между собой тесное единение и общение и невозможно отделить одно от другого».⁷⁸ Основополагающим фактором такого единства являлось то, что в Византии главой церкви был император, а церковь была неотъемлемой частью государственной организации. При этом в Кодексах императора Феодосия II, а затем и Юстиниана, церковные каноны, как и гражданские законы, почитались обязательными к исполнению.⁷⁹ Таким образом, проблемы соотнесения светской и духовной власти для Византийской империи просто не существовало.⁸⁰

В-третьих, влияние монголов на развитие государственного устройства, политических и общественных нравов.

Существует несколько мнений о монгольском влиянии на развитие российской государственности: от жесткого указания С. М. Соловьева на то, что у нас (кроме разрушительного аспекта) нет причин признавать факт какого-либо значительного влияния монголов на русскую внутреннюю администрацию⁸¹ до прямой противоположности суждений, у истоков которой стояли Н. М. Карамзин⁸² и Н. И. Костомаров.⁸³ Последние не только тщательно проанализировали в своих работах влияние татаро-монгольского ига на Русь, но и обратили особое внимание на причины возникновения института единовластия, пресечения политических свобод, изменения характера русского народа. Наиболее жестко по этому поводу высказался Н. Трубецкой, который прямо указал на ошибочность суждения о том, что основа русского государства была заложена в Киевской Руси.⁸⁴ Он сделал вывод, что основы российской государственности невозможно понять без осознания политических и нравственных начал, на которых была построена империя Чингисхана.

Действительно, после освобождения от татаро-монгольского ига русские земли, в отличие от первоначального периода русской истории, когда в организации политической власти присутствовали все три перечисленные выше элемента, представляли собой доминирование либо монархического элемента власти – Русь Московская (Восточная),⁸⁵ либо аристократического – Русь Западная (Малороссия и Белоруссия).⁸⁶

Третий, демократический, элемент дотатарской Руси (вече), в старинном, традиционном, значении повсеместно исчез с территории как Восточной, так и Западной Руси, однако был не только возрожден на их южных окраинах, но и принял несколько иную форму – военных братств казачьих поселений.

Не будет преувеличением утверждение, что древнерусские города домонгольского периода и на севере, и на юге были не княжествами-монархиями, а республиками.⁸⁷ Вместе с тем организация власти в них существенно отличалась от западноевропейской традиции.⁸⁸

Русские города как центры политико-административной власти постепенно подчиняли себе округу, волостное крестьянство повиновалось властной корпорации во главе с князем. Однако уже в монгольский период право на княжение, полученное не на вече, а в орде, совершенно перестало соответствовать народным интересам и отечественной традиции, наоборот, оно стало отвечать интересам завоевателя⁸⁹ и приближенным к нему князьям.⁹⁰Таким образом, представление о земле как источнике власти постепенно утратило свое значение и исчезло из общественного сознания – обязанности князя перед обществом, налагаемые вечевыми выборами, были заменены обязанностями перед ханами.⁹¹Освободившись от них, российская власть как историческая категория (князья, а с ними и их окружение – служилые люди) так и не выработала осознание собственной политической ответственности перед обществом и все больше и больше изолировалась от народа.

Этот режим изоляции народа от власти был совершенно естественным и полностью соответствовал системе отношений между ордой и завоеванными территориями. Суть этих отношений точно выразил ордынский летописец Рашид ад-Дин (1247–1318): «В общем, если произвести относительное сравнение, то окажется, что только одна десятая часть владений находится в цветущем состоянии, а все остальное пребывает в запустении. Чтобы привести в цветущий вид базар, или застроить и заселить город, или провести оросительный канал, множество областей разорялось еще больше, затрачивались несметные средства, многие подданные сгонялись из других областей на трудовую повинность».⁹²Доминантой этих государственных отношений было четкое разделение положения центра и провинции: центр должен процветать, провинция – обеспечивать это процветание ценой собственного благополучия.

Таким образом, мы видим, что Русь до и после татар, по сути, разные государства, во всяком случае, организация политической власти строилась на совершенно разных принципах.

В результате мы получили страну, которая, по наблюдению Н. М. Карамзина, «возвысила свою главу между азиатскими и европейскими царствами», которая «представляла в своем гражданском образе черты сих обеих частей мира: смесь древних восточных нравов, принесенных славянами в Европу и подновленных, так сказать, нашею долговременною связью с монголами, – византийских, заимствованных россиянами вместе с христианскою верою, и некоторых германских, сообщенных им варягами». При этом необходимо помнить, что «такая смесь в нравах, произведенная случаями, обстоятельствами, казалась нам природною, и россияне любили оную как свою народную собственность».⁹³

Такая избирательная компиляция чуждых приемов и методов управления привела к сложной мутации власти в России, инструмент которой, государство, постепенно подмяло под себя все, что в других политических культурах традиционно являлось прерогативой общества.

Наконец, гибель Золотой Орды и Византии привела высшее московское общество к пониманию того факта, что единственной наследницей этих величайших мировых империй является Россия, воспринявшая целые пласты их культур, опыт и традиции организации власти и государственного управления и многое другое.

Из всего этого следует, что первые русские цари соединили в себе черты как татарских ханов,⁹⁴ так и византийских императоров,⁹⁵ а Древняя Русь явилась только прелюдией современной российской истории, которая началась, по существу, с Ивана III, утвердившего за собой единодержавие.

§ 2. Особенности и закономерности разрешения внутренних противоречий процесса становления Российского государства

События русской истории, предшествовавшие X в., свидетельствуют о том, что на Руси не просматриваются признаки национального самоопределения.⁹⁶ Об этом говорит отсутствие внутреннего единства, национальной памяти и, как следствие, приглашение иноземного правителя.

Однако сразу после крещения Руси Иларион уже характеризует князя Владимира как великого государя-единодержца всей земли, получившего власть от Бога. Символично, что при крещении князь получает имя Василий, т. е. «царственный».⁹⁷

Прежде чем продолжить наше исследование, необходимо сделать некоторое отступление и попытаться кратко описать развитие титулов, олицетворявших собой представление о власти на Руси.

В Древней Руси существовали следующие преемственные титулы: князь, великий князь, князь-государь, государь-царь и великий князь всея Руси. Таким образом, на Руси IX, X, XI вв., в соответствии с тогдашним пониманием власти, князем назывался носитель верховной власти.

Титул великого князя, который носил князь киевский, появился в середине XI в. Великий значит старший; этим званием князь киевский отличался от своих младших братьев – областных князей.

Титулом князь-государь стали называть государя в удельные XIII и XIV в. Этот титул выражал сущность государственной власти, соответствовал, как и территориальный термин, слову «удел». Слово «государь» заимствовано из частной жизни, оно близко по значению слову «господарь», имевшему параллельную форму в слове «господин», которое происходит от владычества или хозяйственного владения. Однако слово «государь» подразумевало высшую власть, а «господарь» – лишь властитель с правом управления, но не собственник с правом распоряжения, отчуждения и уничтожения. Таким образом, государь – это хозяин, собственник удела, его территории – на вотчинном праве.

Государь-царь и великий князь всея Руси – титулы, которые постепенно были освоены московскими государями приблизительно с середины XV в. Под «царем» разумелась власть более высокая, чем власть местных племенных или национальных государей. В российской ментальности царями были независимые, самостоятельные государи, никому не платящие дани и никому ни в чем не отдающие отчета, не зависящие от чужой власти, как, например, Византийский император и татарский хан. Термин «царь» московскими государями был соединен с термином «самодержец», который, собственно, означал то же, что и царь (независимость от чужой внешней власти, отсутствие отчетной и данной обязанности). Но в то время под термином «самодержец» не разумели полноты политической власти, государственных полномочий, не допускающих разделения власти государем с какими-либо другими внутренними политическими силами. Поэтому понятие «самодержец» противополагали слову «государь» (который мог быть зависимым от других государей), а не государю, ограниченному в своих внутренних политических отношениях, т. е. конституционному.⁹⁸

Итак, вернемся к нашему исследованию.

Андрей Боголюбский был, пожалуй, первым из русских князей, задумавшимся о единодержавии. Он мечтал о собственном, подчиненном духовенстве, об особой Владимирской митрополии; но духовенство, охотно принимавшее его милости, вовсе не желало находиться у него в подчинении. Православная церковь на Руси все еще чувствовала себя независимым институтом, фактически свободным от института княжеской власти, власти Рюриковичей. Подчинение церкви было лишь этапом самодержавной программы Андрея Боголюбского, который хотел создать совсем новое государство, новую Русь; в сущности, его политика закладывала основы создания и развития того русского народа, той русской национальности, которую мы имеем и ныне. Новое государство с новым, наследственно передаваемым Великим столом, должно было обретаться под особым божественным покровительством.⁹⁹

Стремление Андрея к абсолютной власти не могло нравиться, оно даже отмечается современниками как нечто не вполне обычное. Поэтому в данном случае говорить о подлинном, зрелом стремлении к абсолютизму еще рано, «феодальная демократия» Рюриковичей еще достаточно крепка.¹⁰⁰

В 1174 г., после убийства Андрея Боголюбского, собрался съезд дружинников, чтобы решить, кого именно пригласить на княжение. Когда же князья не захотели согласиться с принятым решением и договорились между собой по-своему, дружина категорически пресекла попытку посягнуть на сие право выбора.¹⁰¹Этот факт указывает на влияние дружинных обычаев равенства,¹⁰²силу и относительную зависимость князя от дружинников.

Итак, на пути к самодержавию достаточно ясно обозначились три противостоящие стремлению отдельных князей силы: многочисленные конкурирующие между собой Рюриковичи, церковь и дружинники, ставшие затем боярами.

Михаил Юрьевич, брат Андрея Боголюбского, князь Киевский, Торческий и Переяславский, путем столкновения интересов города и пригородов пытался освободиться от влияния городского веча, привыкшего решать дела помимо князя и, видимо, имел в этом некоторый успех.¹⁰³

«Тотчас по смерти Михайловой владимирцы вышли перед Золотые ворота и, помня старую присягу свою Юрию Долгорукому, целовали крест Всеволоду Юрьевичу и детям его… значит, не боятся переходить по наследству от отца к сыновьям, не думают о праве выбирать князя».¹⁰⁴ Кроме того, Всеволод, вслед за Мономахом, назван летописцем также великим князем, при этом звание это писалось вслед имени, как бы подчеркивая его отличие пока еще только от другого Всеволода, князя Рязанского.¹⁰⁵ Налицо усердие летописца, понявшего желание князя возвыситься над другими.¹⁰⁶

Таким образом, Андрей, Михаил и Всеволод пытались создать сильный политический центр, претендующий на руководящую роль во всей системе русских земель-княжений.¹⁰⁷

Следующую попытку, после детей Юрия Долгорукого, предпринял внук его Ярослав II Всеволодович, который попытался соединить отчинный раздел земель с сохранением единства в форме старейшинства, связанного с одним столом.¹⁰⁸ Кроме того, именно он в 1243 г., первым из русских князей, отправился в Орду и лично объявил о покорности хану Батыю. Батый принял Ярослава с уважением и назвал Главой всех князей российских: «Будь ты старший между князьями в русском народе».¹⁰⁹

И, наконец, добился возвышения над остальными князьями Дмитрий Донской, который, кажется, первым почувствовал, что при общении с Богом более не нуждается в посредниках. Это было связано с тем, что Киевская митрополия перестала быть единой, чем и воспользовался князь, который стал постепенно отстранять церковь от реальной власти. В дальнейшем это приведет к тому, что религия, претендовавшая на статус всемирной, станет просто государственной. Дмитрий же в конце жизни оставил духовное завещание, в котором впервые без разрешения татар передал Великое княжение Василию I, своему старшему сыну, как свою вотчину.

Именно с именем Дмитрия Донского¹¹⁰ связано создание православного самодержавия как нового вида политической власти на Руси.

Василий I, в свою очередь, обратил взор на боярство; Дума при нем отличалась относительной «молодостью», из ее состава великий князь вывел старых бояр и советовался с молодыми: видимо, с молодыми было легче договориться, они острее чувствовали авторитет царя.

Кроме того, Василий I так жестко обошелся с удельными князьями, что ни один из них не смог вмешаться в борьбу за великое княжение.¹¹¹

Однако настоящий прорыв на пути к единодержавию делает Иван III. В послании на Угру ростовского епископа Вассиана титулы Ивана III и Ахмета уравниваются. Обращаясь к великому князю, Вассиан величает его «царем», «благоверным», «христолюбивым» и, что особенно интересно, Богом «венчанным» и Богом «утвержденным», в то время как Ахмет не сразу назван «царем».¹¹² Вассиан сомневался в законной силе царского сана правителя Золотой Орды: может ли «богоборец» быть «царем»?¹¹³

Думаю, что первоначально русское общество соотносило слово «царь» не с константинопольским цесарем, а с ханом Золотой Орды. Дело в том, что в современном русском языке слово «цесарь» употребляется крайне редко, а если и употребляется, то в значении «царь». Однако в древнерусском языке встречаются оба слова. А. Курбский в «Истории о великом князе Московском», по-видимому, вполне сознательно называет главу священной Римской империи цесарем христианским, татарского хана – царем татарским, а московского великого князя – царем. Поэтому можно предположить, что цесарь и царь – не синонимы. Представляется, что А. Курбский не просто ставил положение цесаря выше, но и четко определял истоки происхождения русского царства.

В 1493 г. Иоанн III Васильевич, великий князь московский, принимает титул государя всея Руси¹¹⁴, известный с времен Ивана Калиты,¹¹⁵ время от времени называет себя царем¹¹⁶ и принимает в качестве своего герба двуглавый императорский орел последнего византийского императора.

С XV в. к перечисленным титулам прибавляется формула «Божиею милостию», которая указывает на теократический источник власти.¹¹⁷ Тем самым официально предавалась забвению старинная практика вечевого избрания, укреплялись династические порядки передачи власти и косвенно подчеркивалось, что воля подданных не имеет никакого отношения к верховной власти. Однако требовалось более мощное ее обоснование, и в политической жизни Русского государства XVI в важное место стала занимать проблема разработки новой государственной идеологии, подчеркивающей особое значение и величие Московского государства. Совершенно естественно, что теоретической основой этой идеологии было религиозно-идеологическое творчество римских и византийских авторов, воспринимавшихся на Руси как истинные авторитеты, главным из которых являлся константинопольский патриарх, почитание его было незыблемо. После того как император направился к римскому папе и содействовал подписанию в 1439 г. церковной унии, по которой православная церковь должна подчиниться папе и принять латинское вероучение; после того, как в 1453 г. пал Константинополь и многие православные государства были завоеваны турками или стали вассалами султана, естественные препятствия для восприятия власти в ее византийской чистоте исчезли. Именно тогда стал возможным как разрыв с патриархом, так и формулирование самостоятельной идеологической позиции в вопросе истинного положения Москвы на политической карте Европы. В связи с этим митрополит Зосима, выдвигая идею «Москва – новый град Константина»,¹¹⁸ говорит словами новозаветного пророчества: «Первые будут последними, а последние первыми».

Следовательно, назвав себя царем, Иван III определил иное, чем ранее, место России в ряду других государств. Тем самым он подчеркнул ее независимость и самоценность.¹¹⁹ В 1489 г., отказавшись от предложенного императором Фридрихом III королевского титула, Иван III заявил: «Мы, божьей милостью, государи на своей земле изначала, от первых своих прародителей, и постановление имеем от Бога, и как прежде его ни от кого не хотели, так и не хотим и теперь».¹²⁰

Религиозное освящение власти впервые совершил тот же Иван III, венчая на царство¹²¹ своего внука Дмитрия в 1498 г.¹²² При коронации Дмитрия была впервые использована шапка Мономаха, которую якобы прислал император Константин IX Мономах своему зятю, сыну киевского князя Всеволоду.¹²³В этой истории нашла свое вещественное выражение идея исторической преемственности между Москвой и Византией. Материализация идеи произошла с цесаревной Софьей,¹²⁴ которая, будучи наследницей павшего византийского дома, перенесла его державные права в Москву, как в новый Царьград, где и разделила их со своим супругом.¹²⁵ Надо сказать, что браки русских князей с греческими царевнами случались и ранее, однако свадьба Ивана III и Софьи Палеолог имеет совершенно иное значение. Освобождение Руси от татар совпало с падением Византии, отсюда совершенно естественно возникала мысль о правопреемстве. Вместе с религией и культурой новая суверенная власть Руси получала от Византии и внешние знаки ее величия – государственную обрядность и герб.¹²⁶

42.См.: Вернадский Г. В. Монголы и Русь. С. 126.

43.См.: Владимирцов Б. Я. Чингисхан. М., 1922. С. 99.

44.Считается, что на Великом курултае монгольских племен, произошедшем в 1206 г., Чингисхан провозгласил хана Темучина Великим ханом всей монгольской степи (см.: Малый энциклопедический словарь. Ф. А. Брокгауз – И. А. Эфрон. Т. 4. С. 2031).

45.См.: Вернадский Г. В. Монголы и Русь. С. 127–128, 217.

46.Э. Гиббон, описывая законодательство Чингисхана, указывает на то, что монголам «запрещалось вступать в мирное соглашение с врагом до тех пор, пока этот враг не будет побежден или пока он не будет просить пощады» (Гиббон Э. Закат и падение Римской империи. М., 1997. С. 148).

47.Такие данные приводит Н. Костомаров (см.: Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 177).

48.Каждый русский князь должен был получить ярлык на княжение от хана, после чего князя торжественно короновали. В случае каких-либо сомнений в политической или экономической лояльности князя хан мог в любое время отнять княжеский ярлык.

49.На Руси в отношениях между князьями не существовало никакого юридического старшинства, старейшим называли того из князей, который был старше других по возрасту, выражение «Великий князь» употреблялось просто из учтивости и не имело постоянного, определенного смысла. В то же время на севере Руси звание «Великий князь» начинает прилагаться к имени Всеволода III и его сыновей, держащих старшинство (см.: Соловьев С. М. Соч. История России с древнейших времен. Т. 2. С. 8).

50.Впрочем, отдельные исследователи, например А. Е. Пресняков, усматривают в политике московских князей, которые «собирали не землю, а власть», претензию на единодержавие уже в домонгольский период. Он имеет в виду Андрея Боголюбского, Всеволода III Большое Гнездо и Ярослава Всеволодовича (см.: Пресняков А. Е. Образование великорусского государства. СПб., 1918. С. 58).

51.См.: Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 193.

52.См.: Сергеевич В. И. Лекции и исследования по истории русского права. СПб., 1883. С. 578.

53.Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 5. С. 207.

54.Это произошло в 1478 г., когда Новгородская земля была включена в состав Русского государства. Новгородская республика была уничтожена, а вечевой колокол, как один из символов ее независимости, был снят и отправлен в Москву.

55.Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 5. С. 205.

56.Речь идет о Переяславской, Киевской землях и Подолии.

57.См.: Вернадский Г. В. Монголы и Русь. С. 221–222.

58.Соловьев С. М. Соч. Т. 2. С. 528.

59.См.: Сергеевич В. И. Лекции и исследования по истории русского права. С. 578.

60.См.: Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России. М., 1991. С. 23.

61.См.: Дьяконов М. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. СПб., 1910. С. 264–265.

62.Более того, после возвышения Москвы число владетельных князей уменьшилось и власть централизованного государства по отношению к народу стала неограниченной. В связи с этим бояре утратили былую возможность действовать через князя на вече (власть народную) и влиять на князя, манипулируя городским собранием.

63.Термин «тягло», по-видимому, имеет следующее значение. Как уже говорилось ранее, каждое славянское поселение стремилось к какому-либо посаду или городу. Одной из обязанностей поселения была еще и выплата податей. Во всяком случае, это слово стало обозначать исключительно податные обязанности.

64.Исключение из этого правила составляли северные земли Руси: Новгород, Псков и некоторые другие города.

65.По мнению многих историков, в частности Н. Костомарова, «древняя славянщина не любила точных форм; неопределенность, отсутствие ясных рубежей составляет характер славянской жизни, а русская отличалась этим в особенности» (Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 133).

66.Там же.

67.См.: Костомаров Н. И. Мысли о федеративном начале Древней Руси. С. 5.

68.Критики самобытности общественного устройства древних славянских племен обычно говорят о том, что народное собрание, совет старейшин и князь являются типичными органами родоплеменного общества, находящегося на высшей стадии развития. При этом ссылки делаются на Тацита, Ф. Энгельса и особенно на работу Л. Моргана «Древнее общество».

69.Справедливости ради надо сказать, что понятие «вече» часто включало в себя любое народное сходбище, и если речь не шла о выражении воли земли или части земли, требующей автономии, то можно говорить об отсутствии политической компоненты и о хозяйственно-совещательном значении решения веча. Что касается относительно полной самостоятельности института веча, то он развился только на севере, где был значительно увеличен круг вопросов, которые могли быть решены только на народном собрании.

70.По утверждению Н. Костомарова, Новгород скорее близок к древним греческим республикам, чем средневековым немецким городам (см.: Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 149).

71.Там же. С. 150.

72.Здесь необходимо сказать, что православные законоположения не ограничивались одним духовенством и духовными делами. Церковное право подчиняло себе многие житейские стороны и могло судить преступления против обязанностей семейного быта, разрешать споры о наследстве и т. д. Важно отметить, что священники решали спорные вопросы одинаково, так как делали они это на основе греческих церковных законоположений.

73.См.: Христианство. Энциклопедический словарь. М., 1993. Т. 1. С. 828.

74.См.: Костомаров Н. И. Мысли о федеративном начале Древней Руси. С. 38.

75.Христианское миропонимание трактует Бога в качестве единственного источника власти. Люди сами по себе не являются источниками власти, как бы много их ни было и в каком бы взаимном согласии они ни находились. Народовластие, «народное представительство», с точки зрения христианства, – абсурд. Народ не может никому поручить свою «власть», ибо у него этой власти просто нет (см.: Митрополит Иоанн. Самодержавие Духа. Очерки русского самосознания. Саратов. 1995. С. 82).

76.См.: Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 139–141.

77.В соответствии с христианской традицией считается, что в Византийской империи был впервые сформулирован и осуществлен идеальный порядок взаимодействия церковной и гражданской властей, именуемый Симфонией.

78.Митрополит Московский Макарий. История Русской церкви. СПб., 1886. Кн. 2. С. 480–481.

79.Митрополит Иоанн. Русь соборная. Очерки христианской государственности. СПб., 1995. С. 22.

80.Напомню, что на Западе превосходство духовной власти над властью светской было установлено при папе Григории Великом (590–604 гг.).

81.См.: Соловьев С. М. Соч. Т. 2. С. 528.

82.См.: Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 5. С. 203–230.

83.См.: Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 131–239.

84.Трубецкой Н. С. История. Культура. Язык// Наследие Чингисхана. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока. М., 1995. С. 211.

85.Можно анализировать возвышение Москвы с разных позиций, однако необходимо вспомнить и то, что звание старейшего великого князя со времен хана Узбека не только утвердилось за московскими князями, но постоянно передавалось, после ханского утверждения, от отца к сыну (см.: Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 192).

86.Сохранение аристократического элемента и усиление его до состояния основы политической жизни на западе Руси произошло под влиянием Польши (см.: Вернадский Г. В. Монголы и Русь. С. 342).

87.См.: Фроянов И. Я. Мятежный Новгород. СПб., 1992.

88.На Западе же существовали свободные города, таковыми были и экономические связи бюргерства с деревней. Свободными города становились после успешной борьбы с синьорами в результате «коммунальных революций». Завоеванные ими свободы фиксировались в «хартиях вольностей», которые в дальнейшем расширялись: власть стала переходить в руки выборных городских советов. Наконец, город делал свободным любого, кто прожил в нем год и один день, занимаясь ремеслом. Зарождавшееся буржуазное общество вырастало во многом благодаря этим правам, привилегиям и свободам (см.: Юрганов А. Л. У истоков деспотизма// История отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX–XX вв. М., 1991. С. 44).

89.Как известно, монголы не практиковали оккупацию, они устанавливали унизительную вассальную зависимость покоренных ими правителей. Для упорядочения сбора налогов и набора людей в ордынскую армию монголы практиковали так называемое «число», т. е. перепись населения. Характерно, что именно эти действия вызывали всеобщее недовольство и даже сопротивление народа, которое Александру Невскому неоднократно приходилось подавлять, однако «число» все же проводилось. Затем, поверив верности русских князей, монголы доверили сбор налогов самим Рюриковичам (см.: Гринберг Ф. Рюриковичи, или Семисотлетие «вечных» вопросов. М., 1997. С. 228–229).

90.Например, Иван I Калита провел значительную часть своего правления в Сарае или в пути туда и обратно, а отнюдь не в Москве, что может свидетельствовать как о его тесных связях с ханами, так и о размахе его политических интриг. Московский стол стал посредником между татарами и завоеванной ими Русью (см.: Насонов А. Н. Монголы и Русь. М., 1940. С. 110).

91.Более того, республиканизм Новгорода и Пскова и их западную ориентацию многие русские князья, начиная, пожалуй, с Александра Невского и его потомков, воспринимали как изменническую (см.: Гринберг Ф. Рюриковичи, или Семисотлетие «вечных» вопросов. С. 245).

92.См.: Рашид ад-Дин. История монголов. СПб., 1858.

93.См.: Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России. С. 23.

94.Думаю, будет справедливым утверждение, что первым царем Руси был монгольский хан.

95.См.: Гринберг Ф. Рюриковичи. М., 1997. С. 283.

96.Национальный характер княжеская власть приобретает только с усилением Москвы.

97.См.: Иларион. Слово о Законе и Благодати. М., 1994. С. 29, 73,?5.

98.См.: Ключевский В. О. Соч. Т. 6. С. 100–103.

99.См.: Гринберг Ф. Рюриковичи… С. 107–108.

100.Рюриковичи, невзирая на все свои распри и конфликты, кажется, все же ощущали себя единым, избранным родом, имеющим своеобразный «кодекс чести». Несмотря на «родовое право», все они были своеобразными демократами, т. е. в определенном смысле все потомки Рюрика были равны между собой, а отличие «великий князь» было чем-то вроде почетного звания, право на которое относительно легко захватывалось и так же легко утрачивалось. По-видимому, причина была проста: звание «великий князь» не несло с собой большей власти (см.: Там же. С. 109–110).

101.См.: Юрганов А. Л. У истоков деспотизма. С. 38.

102.Первые Рюриковичи, как и все норманны, – люди дружины, люди корпоративного воинского союза, объединения; завоевание – их работа. Правителя окружают не родичи, а приближенные богатыри – дружина (см.: Гринберг Ф. Рюриковичи… С. 45–46).

103.См.: Соловьев С. М. Соч. Т. 2. С. 535.

104.Там же. С. 536.

105.Там же. С. 8–9.

106.Кроме того, многие историки пишут – и с этим трудно не согласиться – о том, что Рюриковичи через своих доверенных лиц духовного сословия контролировали летописание. Видимо, существовала не только цензура, но и практика заказов описания событий в определенном историческом ключе. Летописи становились ценными книгами, достоянием семьи, и передавались по наследству, чтобы в будущем с помощью той или иной записи можно было обосновать право или определенные притязания (см.: Гринберг Ф. Рюриковичи… С. 159–160.

107.См.: Пресняков А. Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по истории Древней Руси. М., 1993. С. 91.

108.Это единство пало по смерти Александра Ярославича, но московские князья, на фундаменте все того же семейного владения, создали здание новой государственности, осуществили на иных началах завет единения всей земли, унаследованной от киевского старейшинства и попыток Юрьевичей подвести под него земское основание (см.: Там же. С. 132).

109.См.: Соловьев С. М. Соч. Т. 2. С. 146.

110.Кроме того, Дмитрий, обосновывая свои притязания, ссылался и на золотой пояс, то есть материальную реалию власти. Отдавая свою дочь Евдокию замуж за Дмитрия, суздальский князь Дмитрий Константинович передал его в качестве приданого Дмитрию Донскому. Золотой пояс символизировал право на Великое княжение Владимирское, и когда-то его ношение означало еще право на Великий стол киевский.

111.После чего продолжающаяся относительная независимость удельных князей от центральной власти вызывала постоянную подозрительность правительства, которое очень внимательно следило за всеми попытками князей проявить самостоятельность.

112.Надо сказать, что ранее ни у кого сомнений в этом не было и русские постоянно именовали татарских ханов царями.

113.См.: Юрганов А. П. У истоков деспотизма. С. 71.

114.Это название не употреблялось в сношениях с литовским двором до времен Ивана III (см.: Соловьев С. М. Соч. Т. 2. С. 141).

115.Название «великий князь всея Руси» впервые встречается в грамотах Иоанна Калиты (Там же. С. 141).

116.Царским титулом величали себя только византийские императоры, а с 1265 г. им пользовались ханы Золотой Орды. Иван IV Грозный в 1547 г., после завоевания Казани, Астрахани и Сибири, узаконил этот обычай и венчался на царство в шапке Мономаха. По-видимому, с монголами связан и титул «белого царя», во всяком случае, он ассоциируется с «белой костью» – понятием, олицетворяющим род потомков Чингисхана.

117.В 451 г. впервые в истории император Маркиан был венчан на царство константинопольским патриархом. В дальнейшем обряд венчания на царство (коронация), родившийся в Византии и ставший, по существу, политическим актом, был признан во всех государствах Европы.

118.Впрочем, еще Иларион называл Киев третьим Иерусалимом, как бы предвосхищая идею «Москва – третий Рим» (Иларион. Слово о Законе и Благодати).

119.Так, Филофей, монах Елиазарова монастыря, пишет о Москве – третьем Риме, и возводит значение Московского государства до следующей формулы: «Два Рима пали, третий есть Москва, четвертому не быть» (Соловьев С. М. Соч. Т. 2. С. 340).

120.См.: Шмурло Е. Ф. История России. М., 1997. С. 156.

121.Венчание на царство первоначально представляло собой возложение венца (короны) и барм. Со времен Федора Иоанновича к короне добавляется скипетр, при Василии Шуйском вводится новая регалия – держава, при Федоре Алексеевиче – облечение в порфиру и произнесение исповедания веры. В церковном отношении важнейшим актом было возложение барм, перед которым совершалось рукоположение, как и при посвящении в церковный сан. В государственном отношении главным было возложение венца и вручение скипетра и державы. Позже, в XVII в., обряд венчания сопровождался миропомазанием, что свойственно ритуалу крещения и символизирует наделение человека, в данном случае царя, божественной благодатью. Обряд венчания производился митрополитом, патриархом или собором иерархов (см.: Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Ростов-н/Д, 1995. С. 173).

122.Кстати сказать, Русь заимствовала у Византии еще и достаточно вольное отношение к вопросу престолонаследия. Отсутствие точного закона о престолонаследии не раз ставило Византийскую империю, впрочем и Россию тоже, в крайне опасное положение. Однако, по мнению Ф. Успенского, именно эта неясность давала возможность прийти к власти самым способным государственным людям. Во всяком случае, Иван III после опалы Дмитрия благословил сына своего Василия самодержцем всея Руси. Полный титул Василия выглядел теперь следующим образом: «Великий государь, Божиею милостию Государь всея Руси и великий князь владимирский, московский, новгородский, псковский, смоленский, тверской, югорский, пермский, вятский, болгарский и иных, Государь и великий князь Новгорода Низовской земли и черниговский, и рязанский, и волоцкий, и ржевский, и бельский, и ростовский, и ярославский, и белозерский, и удорский, и обдорский, и бельский, и ростовский, и ярославский, и кондинский, и иных» (Соловьев С. М. Соч. Т. 2. С. 293).

123.Обсуждая титул «император», полученный русскими государями от Максимиллиана, императора Римского, капитан Маржерет замечает, что «они считают его не более величественным, чем тот, который они имеют, называясь Царь. Они называют императора Римского Цесарь, что произвели от Цезаря, а всех прочих государей – Король, в подражание полякам. Они говорят, что слово Царь находится в святых Писаниях. Отсюда они признают имя Царь более аутентичным, ибо Богу было угодно почтить Давида, Соломона и других, правивших домом Иуды и Израиля, а слова цесарь и король не что иное, как человеческое измышление». Если это так, то становится понятным название московского государя титулом «православный царь». Такое обращение к московским князьям, по-видимому, впервые документально зафиксировано 4 февраля 1498 г., когда митрополит во время обряда венчания на царство внука Ивана III, Дмитрия, приветствует Ивана следующими словами: «Божию милостию, радуйся и здравствуй, православный царь Иоанн, Великий князь, Самодержец всея Руси…» (см.: Полевой Н. История русского народа. М., 1993. С. 297).

124.Иван III был женат вторым браком на племяннице византийского императора Константина XI.

125.См.: Ключевский В. О. Русская история. Полный курс лекций. Т. 1. С. 436–437, 440.

126.Справедливости ради необходимо сказать, что существует и несколько иное толкование происхождения государственного герба России. Помещая в 1497 г. на своей печати наряду с Георгием Победоносцем двуглавого орла, Иван III как бы подчеркивал свой высокий ранг и равенство с императором Священной Римской империи, гербом которой был также двуглавый орел.

Ücretsiz ön izlemeyi tamamladınız.