Kitabı oku: «Гибель экспедиции «Жаннетты»», sayfa 2

Отъезд спасательной экспедиции

В то время, как на далеком севере мужественная команда «Жаннетты» в жестоких страданиях боролась за свою жизнь, в Нью-Йорке царило большое беспокойство за их участь.

На родину не дошло ни одного известия об экспедиции. Над судьбой Де Лонга и его верных спутников опустилась мрачная завеса. Весь культурный мир старался ее приподнять.

Проходила неделя за неделей, месяц за месяцем, а вестей все не было! Гнетущая неизвестность выросла постепенно в грозные опасения. Ежедневно возникали новые волнующие слухи, которые сейчас-же опровергались. Во всех частях света печать была занята разгадыванием загадки участи экспедиции «Жаннетты». Скоро созрел план снаряжения экспедиции для спасения «Жаннетты».

Благодаря американской энергии, намерения очень быстро перешли в действия. Парусное судно «Роджерс», имевшее также паровую машину, должно было доставить спасательную экспедицию в полярные страны. Газета «Нью-Йорк Геральд» пригласила Вильяма Г. Гильдера принять участие в плавании, с целью давать широким массам отчет о ходе экспедиции.

16 июня 1881 года.

Гавань С. Франциско празднично разукрашена флагами. Даже небо облачилось в честь отъезжающего «Роджерса» в золотисто-голубые веселые одежды. Весь город на ногах. Много мужчин и дам сопровождают наш корабль в виде почетного конвоя. Большой буксир, густо усеянный любопытными, пыхтит рядом с «Роджерсом». В веселые мотивы его военного оркестра глухо врывается гул почетных салютов из крепостных орудий.

Бесчисленные яхты, блестя белыми парусами, резвятся, подобно бабочкам, вокруг нашего корабля. На воде столько жизни и движения, как будто речь идет о праздновании национального торжества. Дамы машут нам платками, мужчины приветствуют нас шляпами; свежий ветер подхватывает с их уст сердечные слова и добрые пожелания и доносит их до нас. На провожающих нас судах пьют за наше здоровье; все предвкушают радость нашего успеха. Каждое сердце бьется сильнее, слезы блестят на глазах многих испытанных морских волков…

Все, от первого до последнего члена экспедиции, хорошо сознают, какая возвышенная цель перед ними: дело идет об исполнении долга чести моряка, о подвиге любви для спасения несчастных мореплавателей, отдавших жизнь для служения научным исследованиям.

Бьет час прощания. Гости, остававшиеся еще у нас, переходят на катеры. Густою толпой стоят они на палубах маленьких судов. Вновь и вновь раздаются крики «Ура» и сердечные слова прощания. Последний привет прозвучал. Море катит свои воды ко входу в гавань и последние приветствия толпы тонут в шуме волн. На сигнальной станции развевается звездное знамя, на нем слова напутствия нам:

«Счастливый путь!»

Медленно огибаем мы мыс «Золотых Ворот», у входа в залив Сан-Франциско. Над «Роджерсом» царит тишина торжественного умиления. Сосредоточено думает каждый о будущем, мысли заняты несчастными героями Жаннетты.

Около 8 часов вечера нас покидает последний гость корабля – лоцман. Он берет с собой в город много быстро написанных прощальных приветов к нашим близким. Когда почтенный, седовласый моряк спускается в свою лодку, в глазах его виден влажный блеск внутреннего волнения.

Погруженные в серьезные мысли, плывем мы к Океану, навстречу неизвестной цели. Окажет ли нам Господь Свою милость, укажет ли Он нам дорогу к нашим братьям?

Бурное плавание

После нескольких непредвиденных задержек, мы плывем, наконец, по необъятной шири Тихого Океана, на расстоянии тысячи морских миль от Сан-Франциско. Упорный ветер вздымает волны, иначе много времени было бы у членов экспедиции для воспоминаний и дум о ближайшем будущем. Но наш «Роджерс», увы, имеет неприятную привычку качаться жесточайшим образом, да еще килевой качкой! Все мысли заняты одним вопросом о перемене погоды!

В то время, как я пишу эти строки, светит солнце, но море очень бурно, и, от времени до времени, волна обрушивается с диким остервенением на палубу, обдавая соленой пеной дежурного офицера.

Где же Доминик? Негр Доминик Букер – судовой лакей кают-компании – приехал из Луизвиля в Кентукки, чтобы завоевать славу: он хочет быть первым чернокожим, побывавшим на северном полюсе! Улыбающееся добродушие, отличавшее его в начале, превратилось скоро в унылую задумчивость, а в конце концов на его лице застыло выражение такого беспомощного горя, что было просто трогательно на него смотреть.

До сих пор работа лакея и поваров не была очень утомительной. Судно качало и швыряло так сильно, что почти не было возможности готовить. Немного кофе, неизменно проливавшегося по дороге от кухни до кают, поджаренный картофель и хлеб составляли нашу трапезу. Чтобы проглотить даже это немногое, надо было судорожно вцепиться в какой-нибудь выступ стены или, обвив одной ногой ножку стола, упереться другою в дощатую перегородку. Из-за страшной качки перебита почти вся посуда, что придает офицерской кухне удивительно привлекательный вид! У нас прекрасный экипаж; он состоит из добровольцев моряков, молодых, дисциплинированных, хорошо обученных людей, полных свежей жизненной силы. Пусть буря ревет, волны сотрясают корабль, – наша храбрая команда не теряет ни на минуту бодрости. Просто удовольствие наблюдать за людьми во время работы, слушать их пение при наматывании канатов. Песнями они стараются насколько можно развлечься во время однообразного путешествия. У многих из них сила так и рвется наружу, трудно бывает даже обуздать ее. Как-то вечером, когда в ожидании шторма надо было свернуть паруса, один из матросов должен был полезть с верхней мачты на нижнюю рею. Вместо того, чтобы воспользоваться вантами, он спустился вниз по канату, и, исполнив работу, поднялся не обычным путем, а вскарабкался ловко по канату же наверх. Буря раскачивала его над свирепыми волнами, но эта опасность не пугала его! Старший офицер не мало ворчал на этих легкомысленных удальцов за подобные выходки.

Но люди проделывают эти шутки не из хвастовства, а из безусловного доверия к своей силе и ловкости. Сильные, молодые, ловкие, добродушные и привыкшие к послушанию, они обладают всеми качествами, нужными для того, чтобы отличиться в предстоящей борьбе со льдами и бурями полярного моря. Многие из них еще до этого плавания отбывали свою службу на крайнем севере.

Конечно, можно придерживаться того мнения, что для главы экспедиции скорее неудобно, чем полезно иметь под своей командой людей с опытом в полярном плавании: бывает, что они своим знанием практики дела пытаются перещеголять ученость офицеров. Но и между нашими офицерами есть несколько человек, имеющих опыт в подобных плаваниях, так что команда не сможет претендовать на превосходство в этом отношении. Приятно видеть с какой готовностью она выполняет приказания офицеров. Не менее отрадно наблюдать, какое понимание и правильность суждений выказали молодые офицеры во время преследовавшей нас неблагоприятной погоды.

Все наши офицеры – холостые. Все молоды, полны жажды действий и честолюбия. Вероятно, каждый из них покинул на родине любимое существо, ради которого хочет прославиться. И мысль о том, что ежедневно возносится горячая молитва за храброго моряка, что любящее сердце с тоской ждет от него добрых вестей и смелых подвигов, закаляет каждого и удваивает его силы в минуту опасности!

Если дикая игра волн не требует полного внимания дежурного офицера, то ночная вахта в одиночестве дает ему полную возможность перенестись мыслями в прошедшее и мечтать о храбрых подвигах в ближайшем будущем.

Вверх по Берингову морю

На борту «Роджерса», 23 июля 1881.

Мы думаем завтра утром проехать дальше, до форта Св. Михаила, чтобы взять груз угля в 200 тонн, заготовленный для нас одним из пароходов общества «Аляска». Куда нам сложить этот уголь, это пока загадка даже для самого искусного фрахтовщика. Около ста тонн может вместить угольный трюм, другую половину надо принять на палубу; но куда? В Петропавловске, нашей первой остановке, мы хотели закупить оленины, но вместо неё вынуждены были приобрести 6 быков. Эти животные стоят перед фок-мачтой; строительные материалы, топливо и собаки помещаются между мачтой и задней палубой. Все снасти увешаны лососями, которых сушат в пищу собакам. Куда же сложить уголь? К счастью в Беринговом море не приходится опасаться бурной погоды, да и наша зимовка, на Врангелевой Земле или Сибирском побережье, не заставит себя долго ждать.

Но не будем хвалить утра раньше вечера, а морского плавания – до надежной гавани.

Ночь с четвертого на пятое июля принесла несколько сильных шквалов. Если бы один из них, пронесшийся вправо от корабля, налетел на нас, он был бы, по мнению старшего офицера, роковым. Офицер описывал нам картину его приближения. Шквал прорезал море глубокой бороздой. Серое, холодное освещение придавало окружающему мрачную, мертвенно-бледную окраску. Офицер прибавил еще, что никогда в жизни он не чувствовал себя таким ничтожным и жалким, как в то мгновение, когда ураган пронесся мимо. Он слишком хорошо сознавал всю свою беспомощность, если бы шквал обрушился на нас. Но, к счастью, мы очутились влево от него и потому живы и можем рассказывать о нем с радостью, смешанной с ужасом.

Девятого июля на горизонте показались горы. На следующий день мы увидели на расстоянии 50 морских миль снежную вершину вулкана высотою в 1500 метров. Его кратер возвышался над облаками, и заходящее солнце окружало его лучисто-красным сиянием. Эта гора, как бы украшенная легким кружевом серебристых облаков, представляла собой картину, навеки врезавшуюся в нашу память. Невдалеке виднелся другой вулкан, действующий; над ним стоял большой столб дыма.

В четверг 14 июля мы пересекли 180-й меридиан и вместе с этим, границу календарного исчисления и находились теперь на восточной долготе. Как известно, каждому мореплавателю, объезжающему земной шар с востока на запад, удается перехитрить вечность на одни сутки: он внезапно оказывается вне календаря. – Но где-нибудь ему придется вновь подчиниться законам времени, и это место выравнивания календарной несогласованности падает на 180° долготы. При курсе на запад моряк именно здесь присчитывает сутки, а при плавании на восток их вычеркивает. Так как мы вернемся через несколько дней и опять пересечем этот градус долготы, то нам пришлось бы дважды менять календарь. Лейтенант Берри того мнения, что мы свободно можем придерживаться нашего старого счисления.

Когда мы прибыли в Петропавловск, по нашему в субботу, там люди были на воскресном богослужении. Мы и теперь еще в сомнении, действительно ли сегодня – сегодня, а не вчера или завтра. Если бы мы при каждом пересечении 180° долготы прибавляли или убавляли сутки, то при продолжительном пребывании на Врангелевой земле мы вечно были бы в сомнении, так как 180° долготы проходит по всему этому острову. Мы постоянно пересекали бы его, внося полный хаос в свои дневники. Пожалуй, уйдя на охоту куда-нибудь за сто шагов, мы пришли бы туда на другой день, а домой могли бы вернуться на один день раньше, чем ушли!

Я сожалею, что на этом должен кончить мое письмо, но здесь, в кают-компании «Роджерса», мне приходится терпеть страшные муки: комары – эта пытка полярных мест – беспрерывно преследуют меня. Трудно себе представить их существование в полярных странах, а между тем в июле они носятся здесь тучами и отравляют жизнь обитателям этих широт.