«Семнадцать мгновений весны (сборник)» kitabından alıntılar, sayfa 22
Не люди они, а мыши. И погибнут, как мыши, - каждый в своей норе.
Два человека звонили к нему подолгу, видимо, было что-то важное, или звонили подчиненные - они всегда звонят подолгу. Остальные были короткими: так звонит либо начальство, либо друзья.
герой обречен на забвение, выживший трус может стать живым героем, когда кончат делать пиф-паф друг в друга.
Э, бросьте… За интонацию пока еще не сажают. Если бы я сказал, что мы – нация кретинов, несчастное государство, попавшее в лапы идиота, тогда я первый бы проголосовал за свой арест! Но я-то сказал прямо обратное.
Всегда легко советовать другим – будь честным. А каждый поодиночке думает, как бы свою нечестность вывернуть честностью… Как бы оправдать себя и свои действия.
Ничего в жизни не надо бояться. Ничего, кроме фашизма. Его люди обязаны уничтожать в зародыше, где бы он ни появлялся.
Нация не может быть великой, если она заставляет всех уверовать в это с помощью концлагерей. Признание величия обязано быть актом добровольным. Как выборы. Как наши самые свободные в мире выборы в нашем самом счастливом государстве самых добрых людей, руководимых гением великого фюрера.
Это свойство русского человека за границей – считать соплеменника товарищем, а знакомого, пусть даже случайного, - закадычным другом – тоже было точно подмечено Штирлицем…
"У них не едят простую сметану, - подумал Штирлиц. - А у нас мечтают о простой корке хлеба. А здесь нейтралитет: восемь сортов сметаны, предпочитают взбитую. Как, наверно, хорошо, когда нейтралитет. И для человека, и для государства...
– Может, грипп? – А бог его знает. Между прочим, раньше грипп назывался инфлюэнцей. Куда как изящней. Все к простоте стремимся. Грипп. Почему грипп? А не земляника? Или клюква? «Вы больны?» – «Да, у меня, знаете ли, клюква».
