Акея стала заметно отличаться от остальных уже лет с четырнадцати. Тогда один за другим соседи стали говорить Зоодру и его жене Зане, что с девочкой что-то странное происходит. В то время как другие дети, подрастая, становились все более радужными, как и подобает всем детям Правого берега Талиоста, Акея впитывала почти только желтые и оранжевые оттенки. Лишь кое-где – на правой стороне лба, на правой руке вдоль внешней стороны предплечья, на ногах закреплялись такие же цвета, как у членов ее семьи и всех жителей побережья. Яркие оранжевые пятна явно проступали на лице и почти на всей левой верхней части тела. И что уж совсем было странно, ее густые волосы, вместо того, чтобы темнеть, тоже становились все более рыжими.

Поначалу ни отец, ни мать вообще не обращали на это внимания. Только младшие братья иногда, играя и дергая сестру за волосы, спрашивали, отчего они у нее такие странные. Сама Акея долго не задумывалась почему. Пока однажды, работая в цветнике, не услышала от Исиды такие слова:

– Акея, ты не должна все время возиться с красной мохнаткой, – сказала ей женщина. – Посмотри, это у тебя от нее пятна и волосы краснеют. Что в ней толку, известно же, что кристаллы из нее получаются мелкие.

Акея улыбнулась. Она вспомнила, как часто в последнее время опускает руки в янтарно-красную жидкость с мохнаткой, потом разжимает пальцы, наблюдая как оранжевые струи медленно разливаются по ладоням и ускользают между пальцев.

– Думаешь? – спросила она. – Не знаю, другим же ничего не бывает? Мохнатка самая красивая.

– Про других не знаю, но у тебя точно от нее. И рука-то, смотри – левая. Если так дальше пойдет, ты скоро вся будешь словно огненная.

Акея подняла обе ладони. Действительно, оранжевой становилась больше левая рука.

– Может, ты и права, но мне нравится, – хихикнула она, а Исида покачала головой.

– Нельзя так, – строго сказала женщина. – Видела ты кого-то на Правом берегу, кто не был бы радужным? Не крутись возле мохнатки, мой тебе совет. Кому-то ничего, а у тебя уже волосы вон какие. Надо со всеми цветами работать, везде поспевать.

Акея кивнула, но только по привычке, потому что Исиду слушались все и всегда. Девочка и не подумала о том, чтобы оставить работу с любимой мохнаткой, цвет которой завораживал ее с самого раннего детства.

И в последующие дни, даже делая другую работу, она успевала собрать цветки красной мохнатки, вдохнуть их густой аромат, подготовить часть цветков для выпаривания, а иногда даже прятала несколько самых лучших бутонов себе в карман, чтобы отнести домой. Когда эликсир из мохнатки соединяли с эликсирами из других цветов – таких же безнадежных, по мнению талиостийцев, чтобы выращивать из них чистые кристаллы, Акея всегда немножко страдала. Но так нужно было для дела – при соединении с эликсирами таких сильнейших цветов, как лиловый опунтр или голубой оцедр, можно было использовать мохнатку во благо – чем-то там она была особенно полезна, когда становилась почти незаметной прослойкой в готовых гигантских смешанных кристаллах.

Иногда Акея жаловалась дома родителям и старшим братьям, что мохнатку незаслуженно портят, а они смеялись, мол, странная девочка у нас – что может быть красивее крупных разноцветных или переливчатых кристаллов? Кристаллов, которые изобрели предки талиостийцев 2 тысячелетия назад, за которыми, если верить легендам, когда-то охотился даже народ Левого берега, хоть это было дело опасное, и говорят, немало охотников погибло в бурных водах Талиоста. Эти кристаллы, да простит талиостицев небо за эту уверенность, были красивее всего за этой прекрасной земле, они впитывали красоту и энергию цветов, приумножая ее многократно, они были словно соединение цветов и самого неба, отражающего свет и весь мир.

Они успокаивали своим видом всех и каждого, они лечили недуги, именно поэтому жители Правого берега были народом очень миролюбивым, спокойным, здоровым и счастливым. Свет кристаллов обладал магией, которую невозможно было найти где-то еще, с которой невозможно было сравниться, и об этом писали еще прапрапрапрародители Акеи – род ее был ученым, почти все его члены не просто выращивали кристаллы, но много изучали их свойства и принимали участие в описании их в трех самых важных в Талиостии книгах.

Акея мечтала когда-нибудь прочесть все эти книги, чтобы найти, что в них есть интересного про мохнатку. Она всегда считала, что мохнатка заслуживает к себе более уважительного отношения и того, чтобы делать из нее чистые кристаллы. О, как бы ей хотелось иметь такой хотя бы один!

– Детка, ты юна, – шутя, говорил отец, и все посмеивались, глядя, как Акея недовольно морщила лоб. – В твоей голове сейчас совершенно особенные мысли – но они потому такие, что таков твой возраст. Как частицы молодого кристалла, который вот-вот начал схватываться в маленький узелок, а энергия уже уверяет его, что он способен выдержать на себе целый мост!

Акея бросала на отца недовольный взгляд, потом все расходились по своим делам, а девочка мечтательно смотрела в окно на склоны. Она иногда доставала из-за шторки на подоконнике баночку с мелкими осколками кристаллов из мохнатки, которые однажды сумела собрать в одном из старых чанов в кладовой в Зале кристаллизации. Они были просто крошечными, но Акея ухищрялась смотреть сквозь них на вечернее солнце, и что-то происходило с ней настолько счастливое, что она никогда не сумела бы описать. Как бы красивы не были любые цветные кристаллы, для Акеи даже эти осколки были самыми лучшими. И она просто смотрела, смотрела, погружалась в огненно-оранжевый мир, и словно не было ее в эти минуты в Талиостии, и была она вне времени, вне пространства, во всем существующем и несуществующем, для которого не создано подходящих слов и для которого они просто не нужны.

Часть первая
Акея

1

Земля Талиостия бесконечно расстилалась по склону Правого берега одноименной бурной реки. Пеший путь от побережья до вершин гигантских гор занимал полдня, и только самый быстрый и выносливый, выходя из низовья на рассвете, достигал горы Саави за 6-7 часов.

Ущелье реки образовалось здесь около 12 тысяч лет назад, и было обычным красивым зеленым ущельем. Но после главного изобретения талиостийцев – цветочных кристаллов – и связанного с ним расцвета этой земли, что произошел около 1500 лет назад, Талиостия стала сильно меняться.

Главное дело, которым занимались все, – это выращивание кристаллов и строительство из них дорог, укреплений, всевозможных арок и мостов. Если некоторые талиостийцы готовили пищу, учили детей или врачевали, то словно просто потому, что имели к этому некоторые способности, а сытые, образованные и здоровые талиостийцы нужны были для выращивания кристаллов и строительства мостов. Таким образом, никто не говорил с гордостью – «я повар» или «я учитель», все знали, что, в первую очередь, выращивают кристаллы, и обладают и другими, ценными для народа навыками, как, например, готовка патоки или хлеба, как врачевание ран или строительство. И, конечно, все знали, как выращивать цветы, как собирать с них росу, как выбирать главный день, когда цветок должен быть срезан, как суметь собрать лепестки и пыльцу, как правильно рассортировать все по корзинам, как готовить эликсир и т.д.

Сама кристаллизация, которая проходила только в одном месте – на Белом Холме, была трудом самых почтенных и опытных талиостийцев, так называемых давинов, которые составляли идеально точные пропорции, добивались нужной температуры, направляли свет линз и следили за образованием кристаллов под действием солнечных лучей, попадающих через Зеркальный купол и преломляющихся в линзах. Зрелище это было наикрасивейшим в Талиостии, на него иногда разрешалось смотреть детям и подросткам через прозрачные стенки Зала кристаллизации. И этот труд был нелегким, и даже опасным – потому что энергия концентрированных солнечных лучей, направленная под неправильным углом, могла вызвать взрыв. Поэтому к такой работе допускались только самые-самые.

Действующих давинов было трое, не считая самого старого – Антала, который теперь служил советником правительницы, и в Зале не работал, но порой давал советы, если что-то шло не так, не хватало мощи солнечного света или кристаллы получались неправильных оттенков и прочности. Один из существующих давинов – Маадал приходился Акее двоюродным дедом. Это было очень почетно – состоять в родстве с давином, даже если родство было очень дальним. Поэтому Акея и ее старшие братья очень старались работать на Белом Холме хорошо – положение обязывало.

Особенно трудолюбив и старателен был старший брат Акеи Сааф. Ему было уже 20, он был очень крепким и выносливым, немногословным и терпеливым юношей, который мог работать до самой поздней ночи, помогая разносить бутоны или эликсиры по местам, собирать корзины или доделывать любую работу, какая не была закончена кем-то другим вовремя. Сааф был уже полностью разноцветным, как все взрослые, его смуглая от природы с крупными порами кожа впитала перламутр кристаллов очень глубоко, но он не был слишком ярким, напротив – переливы на нем были темных бархатных оттенков, что выделяло его из всех молодых талиостийцев. Не стоит и говорить, что на него засматривались все девушки.

Его младший брат Парсан был мало похож на Саафа – скорее на тоненькую Акею. Он был робким, несколько медлительным, но старался изо всех сил, чтобы не отставать от брата и демонстрировать честь родства с Маадалом. Втайне он очень мечтал однажды стать давином, но с горечью понимал, что если кто-то еще из их семьи и сможет претендовать на место Маадала, то только Сааф. Самые младшие братья – семилетний Раа и шестилетние Асту и Маир, конечно, еще не допускались к серьезной работе и их способности пока оставались вне поля зрения. И они, кстати, только-только начинали менять бежевый цвет кожи, так что пока отличались от всей семьи.

Все, абсолютно все талиостийцы имели радужную кожу. Но оттенки их немного отличались в зависимости от того, в какой части они проживали, потому что везде росли разные цветы. Например, семья Акеи жила близко к берегу, и их главными цветами били сиреневый, желтый, бирюзовый и светло-зеленый. Те, кто жил близко к вершинам имели сине-зелено-лимонные оттенки, кто в самом низовье – красные, фиолетовые, малиновые и золотистые. Поэтому талиостицы легко определяли, откуда их собеседник.

Конечно, радужная кожа не была слишком яркой. Светлые легкие оттенки словно слегка просвечивали сквозь кожу, и были будто припудрены едва заметным перламутром, цвета всегда симметрично располагались на теле, создавая гармоничный, правильный рисунок. Цвет волос у талиостийцев всегда был темный, и варьировался только от темно-русых до каштановых, почти черных. И как не было на этой земле ни одного блондина – не считая седовласых стариков, так не было и кого-нибудь с цветными волосами, так что можно представить, как выделялась среди всех Акея. И особенно заметной она стала после пятнадцатой весны своей жизни.

2

Акея не заботилась о своей необычной внешности, но не потому, что ей было все равно, как она выглядит. Просто в глубине души для нее это было естественно – не походить на остальных. И не было в этом никакой гордыни или радости. Просто было такое чувство – что это нормально. Словно кто-то шепнул ей об этом на ушко при рождении, и теперь детали забылись, а спокойная уверенность осталась. И хоть Акея никогда не метила на место дяди, не особенно интересовалась наукой, занималась простой сортировкой цветов, она чувствовала, что ее роль на этой земле очень важна.

История знала многих талиостиек, чьи дела принесли много пользы, а имена даже остались на страницах трех великих книг. Одна из них – Анселатта прославилась навсегда, когда изобрела способ самого прочного склеивания кристаллов, при котором мосты стало возможным строить без предварительной установки поддерживающего каркаса, просто составляя кристаллы в воздухе один на другой в определенном порядке.

Но примерно 400-500 лет назад население Талиостии стало расти все больше, женщины стали больше времени проводить, рожая и воспитывая детей, они становились нежнее, слабее, а для работы с кристаллами всегда нужна была сила, терпение и выносливость. Поэтому одну и ту же работу женщины стали выполнять дольше прежнего, и уже никто не полагал, что давином может стать талиостийка.

И Сааф, и Парсан, и Акея были действительно славными работниками, Маадал мог ими гордиться. Но давинам обычно не до мелочей, и своих внучатых племянников он не часто замечал. Впрочем, много о своем труде не думали и сами братья и сестра – они просто трудились и наслаждались этим. Их родители всю жизнь занимались выращиванием цветов, и хоть эта работа по-своему была прекрасна, для детей Зоодра и Заны работа там, где совершается главное дело Талиостии, была просто воплощенной мечтой. Здесь все бурлило, двигалось, дышало, здесь рука об руку трудились и селекционеры, и сборщики, и сортировщики, и изготовители эликсиров; здесь рядом были и научные эксперименты, и простая рутинная работа, ну и, конечно, что важно было для молодых, здесь можно было часто наблюдать через стекло ход самой таинственной работы – кристаллизации.

И ежедневно наполняясь магией этого места, каждый мечтал, что однажды сможет увидеть процесс рождения кристаллов вблизи.

– Как это происходит? Вот прям был эликсир, а потом раз – и превратился в кристалл? – не раз спрашивала Акея Исиду, когда только начала помогать здесь с работой. Ответ она знала, но так хотела послушать снова удивительный рассказ из уст доброй Исиды.

Женщина улыбалась и, гладя девочку по голове, отвечала:

– Нет, не совсем. Сначала эликсир нагревается, начинает кипеть, и постепенно по краям чаши словно песок образуются кристаллы. Эликсира становится все меньше и меньше, а кристаллов все больше и больше, потом давин добавляет к ним особые жидкости и мелкие кристаллы соединяются в крупные крепкие. Они начинают сиять так ярко, что в этот момент давины спускают на глаза затемняющую повязку, чтобы поберечь глаза. И в этом ярком переливающемся свете становятся слышны слабые звенящие звуки – так поют новорожденные кристаллы. Потом голоса их крепнут, соединяются в единый божественный звук, который поднимается к небесам и словно просится на свободу, вслед за светом. Тогда давины обливают кристаллы ледяной водой Талиоста, чтобы их дух и вся их сила не вышла из них, а осталась внутри и послужила на благо всем нам.

– А что же, если они хотят на волю? Почему мы не можем отпустить их дух погулять? – спрашивала девочка, и Исида в ответ смеялась.

– Такова их природа, – говорила она. – Назад дух кристалла не вернешь, а кристалл без него –только красивая стекляшка. Такой не выдержит ни крепкого удара, ни отразит необыкновенной красотой солнечный свет, и уж конечно не будет пригоден для строительства мостов.

– А зачем нам столько мостов? – спрашивала Акея. Этот вопрос она задавала с детства всем – и родителям, и братьям, и тоже хорошо знала на него ответ. Но Исида и тут терпеливо отвечала.

– Акея, ты разве не понимаешь, зачем талиостийцы стремятся попасть на Левый берег? Это не чья-то прихоть, так написано еще в Первой книге Талиостии. Где-то там живут подобные нам народы, там земли просторнее и шире, там, согласно книгам, процветает наука, и было бы глупо сидеть вечно на Правом берегу, не узнав, какие возможности может подарить путешествие на Левый берег. Ведь мы же братья и сестры, разлученные природой однажды, мы не можем узнать себя, пока не узнаем тех, кто остался по другую сторону Талиоста.

– Да кто точно знает, есть ли там другие талиостийцы?

– Так говорит Первая Книга, и тебе следовало бы верить ей, девочка, – чуть строго говорила Исида. – Твои предки знали это, твои прадеды старались работать, чтобы построить главный мост, деды твои продолжали их дело, и так будет, пока главный мост не будет построен.

Акея выдохнула, пожав плечами, а Исида продолжила.

– А знаешь ли ты, сколько новых цветов там может быть? Ты только представь – мы используем лишь сто семнадцать видов, а там может быть еще столько же других!

– А зачем нам тогда новые, если мост будет построен? Нам же потом уже строить нечего будет, – спросила Акея.

– Ох, ну и девчонка! – сердилась Исида. Акея смеялась, видя, что снова поставила своим вопросом Исиду в тупик.

3

Акея не просто так недоумевала, зачем в Талиостии строится огромное количество мостов. Дело в том, что вся эта земля, ограниченная бурной и бесконечно широкой рекой с одной стороны и высокими пиками с другой, была сплошь застроена домами, дорогами, арками и мостами. Вся Талиостия была засыпана ими, как драгоценными украшениями, и началось такое строительство около шестисот лет назад. Тогда, первые изобретатели кристаллов только учились сооружать прочные конструкции, и поначалу строили из кристаллов элементы домов – крыши, пропускающие свет, окна, колонны и прочее.

Спустя четыреста лет жители поняли, что если растить кристаллы из особых смесей разных эликсиров, те получаются такими крепкими, что способны держать необыкновенную нагрузку! И так же держать нагрузку при строительстве соединений круглых форм.

Первый построенный таким образом мост стал знаменитой достопримечательностью Правого берега. Все жители приходили посмотреть на него, его показывали детям, рассказывая историю Талиостии. И хоть по сравнению с новыми мостами он выглядел довольно простовато, его все равно почитали больше всех остальных. Он ничего не соединял, как впрочем и большинство остальных, и был возведен на ровном участке, длина его диаметра была равна примерно четырем длинам жителя Талиостии (которые все были почти идеально равных ростов независимо от пола, поэтому рост брался за основу меры расстояний), он был из невзрачно матово-голубых кристаллов. Но его не просто почитали – его любили. Он стал символом прогресса жителей Правого берега.

И потом, чем больше совершенствовался процесс изготовления кристаллов, тем ярче и красивее они становились. Очень скоро талиостийцы поняли, что чем правильнее подобран состав эликсира, тем ярче и крепче рождаются кристаллы. Например, лиловый опунтр хорошо сочетался со всеми другими цветами, но если вместо него добавить белый опунтр – кристалл будет разрушаться уже через год. И тот же белый опунтр даст кристаллу превосходную крепость, если его соединить только с ростинией и мохнаткой. Правда кристалл будет розовым и непрозрачным, а этого талиостицы не любили. Такие кристаллы иногда продавали для мелких домашних нужд – там, где внешний вид был не особенно важен. Так же мало ценились любые одноцветные или двухцветные кристаллы, поскольку такие были еще и, как правило, недолговечными и не соединялись в очень крупные куски. Кристаллы же для строений дорог и мостов нужны были самые лучшие: крупные, крепкие, играющие разными цветами и словно приправленные лазурной дымкой небес, способные ночью отдавать накопленный за день свет, превращая Талиостию в бескрайний загадочный сверкающий мир.

В этом океане рукотворной красоты мосты занимали особенное место, ведь в их возведении талиостийцы оттачивали свое мастерство и занимались поиском идеальной конструкции, которая ляжет в основу главного моста. Много лет назад у талиостийцев родилась светлая мечта – построить мост через реку Талиост, ширина которой была настолько огромной, что измерить ее не мог никто, и только Вторая Книга сообщала, что ширина реки не менее 90 длин, а может и значительно больше. Глубина ее предположительно была равна от 10 длин в самых неглубоких местах, до 20 длин в местах образования небольших водопадов. Для талиостийца это были гигантские расстояния и глубины. В прежние времена находились смельчаки, которые верили, что смогут переплыть бурную реку, но ни один из них не достиг противоположного берега – кто-то утонул сразу, кого-то река унесла по течению вниз, и можно было только догадываться о том, как скоро река забирала жизни несчастных. Поэтому еще лет триста назад правительница Анта – бабушка нынешней правительницы Асфетеи – запретила талиостийцам повторять эти глупые попытки, которые неизбежно приводили к гибели не одного десятка смельчаков. И теперь все надежды были на мост.

Он должен был быть полуовальным. Слишком высокий полукружный мост по расчетам строителей не выдержал бы и разрушился от тяжести, к тому же полукруг для такой широкой реки нужен был, по меньшей мере, в 45 длин, а это была бы слишком неудобная конструкция для использования. Но строить полуовальные мосты мастера тоже пока только учились, и самый длинный удавшийся мост был равен только двадцати двум длинам. Поэтому пока талиостийские мастера оттачивали технологии, Правый берег щедро покрывался мостами, без которых жители теперь не мыслили свою землю.

Позднее, когда мостов стало слишком много и талиостийцы стали сомневаться в том, насколько хороша идея плодить мосты, правители приняли решение завести из реки несколько каналов, которые прошли по земле, наполнив воздух приятной влагой и облегчив талиостийцам труд полива земельных угодий. Мосты ведь уже есть, рассудили они, так что вода на земле не станет помехой.

Многочисленные мосты из переливающихся всеми красками кристаллов покрывали многие до этого равнинные участки, эффектно отражаясь в воде. Красота этой земли была магнетической. В вечерние часы все жители оставляли свои дела, и просто любовались своим миром, лежа на траве, болтая свисающими с мостов ногами, покачиваясь в гамаках в своих садиках – это было время благостного созерцания красоты, которую создала природа и они сами.

Хоть талиостийцам очень хотелось узнать, кто и как живет на Левом берегу, им хотелось не меньше пригласить в свой мир кого-то извне, чтобы поделиться красотой, которую они смогли сотворить. И мост был такой важной частью в этом деле, что превратился в смысл существования жителей Правого берега.