Kitabı oku: «Оружие массового восхищения», sayfa 3

Крепенькая девица в красных брюках с заниженной талией и розовой футболке, усыпанной бусинками и блестками, подняв руки, ломанулась вперед. Голый живот и бока своей белизной и округлостью притягивали взгляд и намекали на то, что их обладательница увлекается сладким, мучным и жирным.

– Я жить без вас не могу!!! – замотала головой девица и, рухнув на стол, обвила руками шею изрядно напрягшегося депутата.

Алиса вскинула фотоаппарат. Первый кадр, второй, третий…

– Я хочу от вас ребенка!!!

Но Северов, кажется, не хотел… Без сомнения, он бы с радостью отпихнул истеричку, но разве позволишь себе такую роскошь на глазах у обалдевших поклонников и поклонниц. Максим Юрьевич прилепил к лицу натянутую улыбку и осторожно попытался убрать руки девицы со своей шеи. Не получилось.

Телохранитель, видимо, на этот счет имел четкие указания, потому что тоже никаких особых действий не совершил. Только подошел поближе к своему боссу и что-то спокойно произнес, наверное, пытался достучаться до разума дебоширки.

– Только один поцелуй! Умоляю – только один поцелуй!!!

– О, лобзай ее, лобзай, – тихо усмехнулась Алиса и добавила: – Жалко тебе, что ли…

Девица заерзала голым животом по столу и завиляла попой, обтянутой красными брючками, точно голодный Тузик хвостиком перед куском ароматной колбасы. Несколько книг с глухим стуком упали на пол.

Четвертый кадр, пятый, шестой…

Народ расступился. Кто-то охал, кто-то хихикал, кто-то, раскрыв рот, с удовольствием впитывал сочную сцену.

– Хочу ребенка!!! – завизжала девица и, вытянув губы трубочкой, дернулась вперед, навстречу любимому депутату.

Больше кадры Алиса не считала – щелкала, щелкала, щелкала.

– Я попрошу вас успокоиться, – громко отчеканил Северов, понимая, что спектакль затянулся.

Его слова стали командой для телохранителя, тот подошел к столу и положил руку на плечо девицы.

– Не трогайте меня! – Она отмахнулась, и депутат, пользуясь тем, что хватка ослабла вполовину, резко встал. Теперь он был свободен.

«Жаль, очень жаль, что она не успела тебя обслюнявить», – подумала Алиса.

– Я провожу вас, – ровно сказал телохранитель, подхватывая неадекватную фанатку под локоть и помогая ей слезть со стола.

От разочарования и переизбытка эмоций побледневшая девица потеряла ориентиры и силы. Выпрямившись, она несколько раз качнулась, издала тоненькое и продолжительное «о-о-ох» и медленно осела на пол, теряя сознание. Три девушки с бейджиками на груди с разных углов зала устремились к месту презабавных событий. Алиса же, прикинув, что пора сматываться, не торопясь, стараясь не привлекать внимания, зашагала к двери. Классная получилась вылазка. Классная!

Спустившись по малочисленным ступенькам подъезда, она вновь подошла к рекламному плакату с портретом Северова и пообещала:

– Бессонные ночи вам, Максим Юрьевич, гарантированы.

Настроение было таким прекрасным, что до метро Алиса решила прогуляться пешком. Всего-то три остановки, а если дворами, то вообще быстро получится.

Дождавшись, когда на светофоре зажжется зеленый для пешеходов, она перешла улицу, купила в ларьке маленькую бутылочку пепси и плюшку с маком. Организм требовал отбивную, картошку и салат из свежих овощей, но чего нет – того нет. Как назло, ни одной забегаловки с фастфудом поблизости.

Книга «Право вершить добро» весьма мешала предстоящей трапезе и поэтому без лишних размышлений была отправлена на дно грязно-зеленой урны.

Сделав несколько глотков газировки, Алиса пошла вдоль проезжей части, прикидывая, где лучше свернуть. Миновав киоск с прессой и закрытый на ремонт продуктовый магазин, она остановилась около фонарного столба и, предвкушая наслаждение мягкой сдобой, сняла с плюшки целлофановую обертку…

Через секунду показалась серебристая морда «BMW». Искрящаяся на солнце иномарка сначала поравнялась с Алисой, затем медленно проехала еще метр и замерла. Хлоп, хлоп – двери. Из машины вышли Северов и телохранитель.

Алиса почувствовала, как холодеет в груди, и, старательно изображая беззаботность, жадно откусила булку. Бежать? Нет, это приговор – значит, она виновата. Хотя забавно было бы посмотреть, как за ней припустит депутат Государственной думы. Не, не припустит, для этого есть натренированный телохранитель. Этот догонит…

– Здравствуйте, – Северов улыбнулся и встал по правую руку. – Полагаю, вы знаете, как меня зовут, но я все же представлюсь – Северов Максим Юрьевич. Позвольте узнать ваше имя?

– Ира, – на всякий случай соврала Алиса, дожевывая плюшку. В голове мелькнула шальная мысль: а не повторить ли подвиг той безумной девицы, не броситься ли на депутата с воплями «хочу ребенка!!!». Прохожих поблизости нет, но, возможно, это привлечет кого-нибудь с противоположной стороны дороги. Хотя зачем орать, ничего политикан ей не сделает, за репутацию побоится.

– Я видел, что вы фотографировали происходящее в центре… – мягко начал Северов. – Собственно, ничего страшного не произошло, но инцидент лично для меня прискорбный. Представьте мои ощущения… Я общаюсь с приятными людьми, отвечаю на вопросы, стараюсь дать совет, оказать хотя бы психологическую помощь тому, кому она требуется, а плохо воспитанная девушка устраивает безобразную сцену и срывает мероприятие.

Телохранитель подошел ближе и встал по левую руку.

– Угу, – согласилась Алиса с вышесказанным.

– Ирина, у меня к вам большая просьба, давайте удалим снимки из вашего фотоаппарата. Я не думаю, что они уж настолько вам нужны, а мне будет спокойнее. Вы же видели, я не обыскивал каждого входящего и старался изо всех сил лишить встречу официальности…

Алиса подняла голову и внимательно посмотрела на Северова. Короткая стрижка, редкая седина, лицо открытое, такое бывает у путешественников, темные глаза и вокруг них морщинки, и на лбу морщины. Ухоженный, хорошо пахнущий. И еще – изворотливый.

«– А когда это было? Сколько лет снимку?

– Да больше десяти лет! Я хорошо получилась, правда?»

Ах, мамуля, мамуля… Кокетничала! На комплимент нарывалась! Да Северову уже перевалило за сорок, а на фотографии он совсем молоденький…

– …я не любитель скандалов, и мне будет неприятно, если желтая пресса начнет раздувать из мухи слона. Мало ли… Вдруг каким-нибудь невероятным образом фотографии попадут в руки беспринципного человека – всякое в жизни случается. Я не имею в виду вас…

– А если я откажусь? – спросила Алиса.

– Ну, зачем же вы так, – покачал головой Северов, – я полагал, мы сможем договориться.

– Максим Юрьевич, извините, меня ждут дома. Мама, наверное, волнуется… я, пожалуй, пойду… А снимки я оставлю себе на память – обещаю никому их не показывать.

Алиса хотела шагнуть назад и развернуться, но маневр не удался – хранивший молчание телохранитель схватил ее за локоть и притянул к себе. Краем глаза она заметила, что Северов кивнул и нахмурился, по всей видимости, сейчас пойдет совсем другой разговор.

Безрезультатно дернув рукой, Алиса напомнила себе о тете Свете и о мамуле, которые некогда знали депутата Государственной думы как облупленного. Нет, бояться нечего – стоит только «вынуть козырь из рукава», как все изменится. А фотографии жалко стирать, очень жалко!

– Кто тебя прислал следить за Максимом Юрьевичем? – холодно спросил телохранитель.

– Че-е-го? – протянула Алиса.

– Ты пришла в центр фонда с профессиональной фотокамерой, которая стоит кучу денег. Взяла книгу, попросила автограф, а, выйдя на улицу, выбросила ее в первую попавшуюся урну, – отчеканил телохранитель. – Снимки с этой ненормальной нас интересуют в меньшей степени, больше всего хочется узнать – кто тебя прислал?

Блин! Не надо было выбрасывать эту долбаную книгу! Алиса сделала еще одну попытку вырваться, но бесполезно.

– Давайте сядем в машину и там спокойно поговорим, – торопливо произнес Северов.

– Нет, – мотнула головой Алиса. – Пошли к черту! Отпустите меня!

– Кто ты? – спокойно спросил телохранитель, игнорируя ее повышенный тон.

Кричать или не кричать? Поможет или не поможет? Согласиться и стереть кадры? Но им на самом деле не это нужно, и они не отстанут, пока не вытрясут из нее всего… не надо было, не надо было выбрасывать книгу… Значит, она вышла, а они следом. Следили, гады. Алиса посмотрела на зажатую в руке недоеденную плюшку, покосилась на бутылку пепси и прищурилась. «Врагу не сдается наш гордый „Варяг“, пощады никто не желает…» Пора, пора выводить на сцену тетю Свету и… мамулю.

– Кто ты? – на этот раз спросил Северов. – Кто ты?

«Хочу от вас ребенка! Хочу ребенка!!!» – так, кажется, кричала девица, хватая вас, Максим Юрьевич, за горло. Ха! Продолжим игру и посмотрим, как вы сейчас себя поведете».

– Я?.. – Алиса вздернула подбородок, встретилась взглядом с Северовым и громко произнесла: – Я ваша дочь.

Черные брови депутата Государственной думы взлетели на лоб. Он ожидал услышать историю про завистников, конкурентов, частных детективов и тому подобное, он бы не удивился, если бы стоящая рядом с ним девушка оказалась киллером, но… дочь…

– Что???

– Я ваша дочь, – повторила Алиса, наслаждаясь произведенным эффектом.

Северов отступил на шаг, достал из кармана рубашки платок и промокнул выступивший на лице пот. Посмотрел на небо, затем на своего телохранителя, кашлянул и захохотал. Громко, искренне.

«Видимо, первый шок прошел», – про себя усмехнулась Алиса.

– Забавно, очень забавно, – замотал головой Максим Юрьевич, – и кто же та женщина, с которой… то есть, кто твоя мать?

Эх, жаль, спектакль подошел к концу. Впереди – облом. Сейчас она назовет имя мамули, и шутка перестанет быть острой.

– Дана Григорьевна Бестужева. В девичестве – Воробьева.

Реакция Северова удивила. Он не впал в задумчивость («а кто это?»), не продолжил раскатистый смех, не махнул рукой… Он остолбенел. Лицо на миг побелело, правая щека дернулась.

– Как? – тихо переспросил он. – Как зовут твою мать?

– Дана Григорьевна Бестужева, – откусив плюшку, повторила Алиса.

Максим Юрьевич Северов кашлянул, сунул платок мимо кармана, ослабил узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, медленно протянул руку вперед и несколько секунд простоял так – не шевелясь, потом покачал головой и… сдернул с Алисы бейсболку.

Оранжевое облако кудрявых волос упало на плечи, притянув к себе горячие лучи солнца. Яркий, красивый беспорядок – такой редкий, такой знакомый…

Северов вздрогнул и, распахнув дверцу «BMW», скомандовал:

– В машину ее… Быстро!

Глава 3

«Она не может быть моей дочерью», – скажет Максим Юрьевич Северов.

«Я остаюсь…» – скажет Алиса.

Она даже не поняла, как оказалась в машине. Вроде не толкали, не применяли силу… раз – и она на заднем сиденье «BMW» в обществе «интеллигентного» телохранителя депутата Северова. А сам Максим Юрьевич – за рулем.

«Офигеть», – подумала Алиса, машинально пристегиваясь ремнем безопасности. Это значит, у нее тоже случился секундный шок. Ну, еще бы, в таких-то обстоятельствах… «В машину ее… Быстро!» Нормально, да?

– Офигеть, – озвучила свои мысли Алиса и покосилась на телохранителя. Спокоен, как древняя мумия! Конечно, ему-то зачем волноваться… Хм, а имя мамули сработало совсем не так, как ожидалось… Может, надо было упомянуть еще и тетю Свету? До кучи – больше не меньше. – А где моя бейсболка? – поинтересовалась Алиса, отправив в затылок Северова остроконечный взгляд. – И давайте поедем тише – жить, знаете ли, все еще хочется.

– Да… я… м-м… конечно… – выдал в ответ Северов и сбавил скорость.

– Вы меня похитили, что ли?

– Нет, нет… а бейсболка рядом со мной… на соседнем сиденье.

Алиса хмыкнула, достала из кармана ветровки заколку, скрутила волосы в жгут и с поднятыми руками повернулась к телохранителю.

– Хватит на меня пялиться, – сказала она, щелкая заколкой. – Чего вам вообще от меня надо?

– Ира, я действительно был знаком с твоей матерью, – протянул Северов, – кстати, где она сейчас?

– Улетела в Сочи с молодым любовником, – съехидничала Алиса, уже жалея, что представилась Ириной. Да, с молодым, иных уже давно не было.

Машина вильнула вправо и почти сразу выровнялась.

– Давай будем считать, что я пригласил тебя в гости, – торопливо сказал Северов. – Ты мне расскажешь о себе и… вообще…

Прекрасно, свихнуться можно от этих умников. Одна говорит «ну ты понимаешь» и пихает в сумку красный полупрозрачный пеньюар. Второй тянет «вообще» и везет неизвестно куда… И есть еще третий, который сидит рядом и молчит, точно происходящее его вообще не касается, но одно резкое движение – и он дернется в ее сторону, в этом можно не сомневаться… Хотя ситуация стремительно меняется. Депутат нервничает, и, похоже, в голове у него сейчас манная каша. Ну-ну, так тебе и надо, а то привык избирателям лапшу на уши вешать – вот и побудь на их месте.

Страха отчего-то не было. Почти не было. Внутри у Алисы все подрагивало, гремело, точно она неслась вверх-вниз по американским горкам, но, несмотря на это, в душе присутствовала стойкая уверенность – вреда ей никто не причинит.

– Я, кстати, сказала тете Свете… Лимоновой, маминой подруге, что поехала на встречу с вами, – на всякий случай соврала Алиса, почесав нос ладонью. Теперь можно окончательно успокоиться – депутат с телохранителем ее не прибьют.

– Ира, я еще раз прошу прощения за свое резкое поведение. Наверное, я устал, да и ненормальная девица с истерикой и объятиями выбила меня из колеи…

– А фотографии я могу себе оставить? – перебила Алиса, чувствуя виноватые нотки в голосе Северова.

– Оставь, если они тебе так нужны.

– Вот и отлично, а теперь остановите машину, я никуда не собираюсь с вами ехать. – Она застегнула молнию ветровки и посмотрела в окно. Здравствуй, МКАД…

– Я прекрасно понимаю твой настрой, но… до моего дома рукой подать. Мы выпьем кофе, поговорим… А сколько тебе лет?

– Двадцать один, – ответила Алиса и… замерла. О-па! О-па-па! А что вообще происходит?

Действительность на нее обрушилась Ниагарским водопадом. Все так быстро и странно получилось, что она не до конца осознала случившееся. Она сказала – «я ваша дочь», назвала имя мамули… и… и депутат Государственной думы Максим Юрьевич Северов поверил. Так, что ли? И сейчас он молчит, вцепившись в руль… Молчит, потому что выполняет простые математические расчеты! Отнимает двадцать один год и вспоминает, вспоминает, вспоминает!

У-у-у, это в каких же отношениях вы, гражданин Северов, были с Даной Григорьевной Бестужевой, в девичестве Воробьевой? Алиса посмотрела на депутата с удивлением и мысленно произнесла только одно слово: «офигеть…». О-го-го…

Кажется, на время она сможет стать хозяйкой положения… Конечно, он ей никакой не отец, но почему бы не попудрить мозги этому напыщенному лощеному любителю власти… И, кажется, есть еще надежда раздобыть про Северова что-нибудь занимательное…

– Вы правы, Максим Юрьевич, – бодро произнесла Алиса, вновь поглядывая в окно, – мне лучше поехать к вам в гости – нам есть о чем поговорить, все-таки двадцать один год не виделись. И больше не называйте меня Ирой. Я – Алиса.

«Лиса Алиса», – добавила она про себя и улыбнулась.

* * *

Максим Юрьевич сел за стол, обхватил голову руками и на миг зажмурился:

– Рыжие волосы… рыжие… Такие же, как и у нее… Боже мой, сколько лет прошло… Алиса… Имя совершенно дурацкое! Впрочем, другого Дана выбрать и не могла! У нее все шиворот-навыворот, все через край! – Северов хлопнул ладонью по столу, вскочил и заходил по кабинету. – Знаю, знаю, я свалял дурака и повел себя как последний идиот. Зачем-то запихнул девчонку в машину, задавал ей ненужные вопросы и нервничал зачем-то… Алиса. Она не может быть моей дочерью… Костя, ты слышишь? Не может!

– Слышу. Если вы в этом уверены на сто процентов, то…

– В таких делах нельзя быть уверенным на сто процентов! То есть – да, я уверен.

– Сколько лет назад у вас были отношения с ее матерью?

– В том-то и дело, что точно я не помню! – Северов остановился, всплеснул руками. – Давно, очень давно. Я учился в институте. На каком курсе? М-м-м… На третьем… на втором… Черт его знает на каком! Костя, что делать? Скажи, что мне делать?!

– Вам надо успокоиться. Посмотрите на ситуацию с другой стороны. Молоденькая девушка разыскивает вас и называет своим отцом. Ну и что? Может, у нее проблемы с психикой, или богатое воображение, или проснулось острое желание заиметь известного папочку – услышала что-то от матери и побежала ловить удачу. Почему вы так разволновались? Относитесь к этому проще, не первый раз на вашем пути появляются неадекватные люди.

– Почему… почему… – пробормотал Максим Юрьевич, хмурясь. – Потому что взрослая, рожденная в чужом браке дочь, похожая на бродячего музыканта, мне абсолютно ни к чему. Я слишком многого достиг и не хочу, чтобы мои противники, воспользовавшись ситуацией, испортили мою политическую карьеру. И еще я не хочу терять место лидера партии – это моя жизнь, мое будущее! Я и глазом не успею моргнуть, как на меня выльют ушат дерьма, а еще неизвестно, чего ожидать от Алисы и ее матери! Она не может быть моей дочерью, не может! – Северов оглядел кабинет, пытаясь вспомнить, где хранятся фотоальбомы, подошел к угловому шкафу и выдвинул одну из нижних секций (колесики бесшумно скользнули по ковровому покрытию и остановились), и добавил: – Необходимо найти хоть что-нибудь, хоть что-нибудь, опровергающее это безумие. Когда я встречался с Даной? Когда?..

– Алиса упоминала Светлану Лимонову, вы с ней знакомы?

– Да, но я не видел ее миллион лет, изредка общаюсь с ее двоюродным братом… – Максим Юрьевич выпрямился. – Думаешь, позвонить и все выяснить?

– Привлекать посторонних людей пока не стоит, – ответил Костя, – пока лучше обходиться своими силами.

– Ты прав, ты, конечно же, прав, – горячо ответил Северов, вынимая из глубокого ящика фотоальбомы и пухлый конверт с открытками. – Если бы не мать, я бы давно это барахло выбросил, но она свято верит, что однажды я напишу мемуары, трясется над каждой бумажкой и твердит: «Пригодится, пригодится, пригодится». Костя, у меня нет друзей, Тамару посвящать в свое прошлое я не намерен, вряд ли ей стоит слушать истории о других женщинах, ты единственный человек, которому я могу всецело доверять…

– Вы можете на меня положиться, – перебил Костя, понимая, куда клонит его начальник, – не в первый раз…

Константину Дубровину в этом году исполнилось тридцать. В детстве он мечтал стать футболистом, летчиком и археологом. «Только через мой труп», – каждый раз говорила мама и для верности хваталась правой рукой за горло, а левой за сердце. Не для того она отвела сына в музыкальную школу, не для того дополнительно нанимала репетиторов, чтобы ее единственное чадо бегало по полю с мячом, бороздило в железной посудине небо и ковырялось в земле совком. Нет и еще раз нет! Ее мальчик станет известным пианистом – впереди концерты, зарубежные поездки и всемирная слава!

Костик любил музыку, но не настолько… Устав от споров, скандалов и черно-белых клавиш, он отчасти назло, отчасти в поисках желанной свободы (куда подальше из дома) решительно направился в военкомат. «Нет!!!» – вскричала убитая горем мать и скоропалительно вышла замуж за соседа по дачному участку.

Спортивным телосложением Костя не отличался (костюм на школьном выпускном вечере смотрелся на нем мешковато), но на рост, реакцию, выносливость жаловаться не приходилось. И благодаря этим качествам, а также уму и упорству служба в армии не была тяжелой. Да плюс еще кареглазая медсестра, обожающая ямочку на его правой щеке…

Через два года Костя вернулся в Москву окрепшим, уверенным в себе мужчиной. Плечи в ширину особо не раздались, длинные тонкие пальцы по-прежнему выдавали некогда полученное музыкальное образование, но взгляд стал быстрым и жестким, руки сильными, шаг твердым. Теперь он знал, чего хочет, и собирался добиться этого во что бы то ни стало, а именно – самостоятельной жизни и диплома о высшем образовании. Неведомая ранее жажда знаний скрутила душу в бараний рог и потребовала немедленных жертвоприношений.

Вспомнив о школьных годах чудесных, о некогда полученной золотой медали, Костя обложился книгами, учебниками и с первого раза поступил в МГУ на экономический факультет. «Сынок, возможно, я еще смогу тобой гордиться», – сказала мама, угощая его собственноручно выращенными огурчиками. После замужества она практически безвылазно обитала на даче. «Возможно», – ответил Костя, размышляя, где бы раздобыть денег (на стипендию не слишком-то разгуляешься).

Но работу долго искать не пришлось – повезло. Друг устроил охранником в элитный спортивный клуб, где желающие могли отточить фигуру на тренажерах и в шейп-залах, овладеть боевыми искусствами, получить удовольствие от массажа, поболтать за чашкой кофе в баре или позагорать в солярии. Вот как раз единоборствами Костя и увлекся и в дальнейшем гармонично совмещал учебу, работу и тренировки. Жизнь потекла плавно, размеренно.

На личном фронте у Константина Дубровина вообще никаких проблем никогда не было. Интеллигентная внешность и сбивающая с толку внутренняя сила так удачно переплетались, так поражали, что конфетно-букетный период случался редко – девушки обычно требовали всего и сразу. Нагулявшись после армии, окончив институт, устроившись на перспективное место в торговую фирму, Костя стал более сдержанным и разборчивым. Теперь романы были редкими и продолжительными.

– У меня еще не появились внуки? – спрашивала по телефону мама. – А то знаю я нынешнюю молодежь…. Ну ты поторопись, поторопись, сынок, зря, что ли, пианино пылится…».

Нет, о детях Константин вообще не думал, а уж о том, что его наследники однажды возьмутся разучивать гаммы – и подавно! Так что извини, мама, но твои планы – это всего лишь твои планы.

Знакомство с Северовым произошло два с половиной года назад и носило случайный, криминально-комичный характер. Влюбленная в депутата пышнотелая мадам то ли от переизбытка чувств, то ли от незначительного количества мозгов, то ли от избалованности подкараулила депутата около его дома и сначала предложила, а затем и потребовала феерического интима. Получив отказ, она очень удивилась – видимо, это был первый отказ в ее бурной жизни – и, желая доказать, что она о-го-го и все будет ухты-пухты, принялась решительно раздеваться. Прямо под сводами арки.

Максим Юрьевич тогда еще не взлетел так высоко, Москва не пестрела плакатами с его портретом, и охрана редко сопровождала его в поездках, поэтому выкручиваться предстояло самому. «Извините, но я э-э-э… пойду», – мысленно матерясь, произнес он. Мол, уже поздно, темно, пора по домам. «Нет!» – выпалила мадам и сорвала с себя кружевную кофточку. На пару секунд Северов потерял дар речи, потому что бюсту, не прикрытому даже простеньким лифчиком, позавидовала бы сама Памела Андерсон – где еще увидишь такое! Но затем, придя в себя, он принял твердое решение послать дуру куда подальше и направиться к родному подъезду, но в грудь совершенно некстати нацелилось дуло пистолета. «Секс или смерть?» – предложила на выбор одержимая нимфоманка, потрясая в воздухе не пойми откуда взявшимся пистолетом. Эх, во всем виновато новое часовое ток-шоу: «Здравствуйте, дорогие телезрители, сегодня я снова с вами…».

Вот уже три недели Максим Юрьевич Северов рекламировал свою персону, являясь соведущим в увлекательном ток-шоу с политическим уклоном и именитыми гостями. «Наш Джордж Клуни!!!» – с таким плакатом около двери студии частенько дежурили прыщавые девицы. И приятно, и раздражает.

– Секс, – выбрал Максим Юрьевич, очень надеясь, что на радостях мадам опустит пистолет.

– Я знала, я знала… – Она двинулась вперед, прижимая депутата к стене. Глаза блестят, зубы отбивают победную дробь, грудь угрожающе подпрыгивает вверх-вниз, вверх-вниз…

«Лучше смерть, – передумал Северов, но вслух произносить этого не стал. Он огляделся по сторонам, надеясь на подмогу, но никого не увидел. Фонари, тени, редкие желтые квадратики окон… – Бежать! Бежать! А вдруг пристрелит? Чокнутые – они, как назло, сильные и меткие!»

Ноги онемели, во рту пересохло.

– Не волнуйтесь, – раздался ровный голос. – Пистолет не настоящий. Игрушечный.

Северов и мадам одновременно развернулись. На углу арки, в двух метрах от них, стоял молодой человек. Высокий, худой, спокойный.

– Это точно? – пискляво спросил Северов.

Ответа не потребовалось, торопливо подняв кружевную кофточку, мадам швырнула пистолет под ноги Максима Юрьевича и бросилась наутек, цокая по асфальту каблуками. Представив, как при этот колышется ее грудь, депутат шумно выдохнул и закашлял.

– Спасибо… я, признаться, не подумал как-то… – пробубнил он, вытирая платком вспотевший лоб. – Нервы последнее время пошаливают… не подумал… спасибо.

Только сейчас, опустив глаза на асфальт, он разглядел пистолет. Действительно, игрушечный, совсем простенький, из светлой пластмассы… Стыд и срам!

– Ничего, бывает, – усмехнулся Константин Дубровин, подходя ближе к «потерпевшему». Он засиделся у приятеля, возвращался домой, и вот вам, пожалуйста, такая «милая» сцена. Одержимая дамочка и жертва в предынфарктном состоянии. – Хотя она и без пистолета опасна, – добавил он, широко улыбаясь, – вполне может задушить грудью.

Северову от этой шутки сразу стало легче, он успокоился, расслабился и, чувствуя необходимость с кем-нибудь выпить и поговорить по душам, пригласил молодого человека в ближайший ресторан, двери которого были открыты круглосуточно.

Костя в то время тяготился выбранной работой. Пусть и хорошо оплачиваемая, но нудная бумажная волокита не слишком подходила его характеру, а Северов нуждался в помощнике, в человеке, которому можно доверять, который будет разруливать его проблемы и решать многочисленные вопросы – дел-то невпроворот.

Первому встречному такое вряд ли поручишь, и полгода Максим Юрьевич держал Константина на испытательном сроке, а уж потом с облегчением переложил на его плечи весомый груз ответственности. Переложил и не пожалел. Костя грамотно устранял проблемы, иногда обеспечивал безопасность, при случае вел переговоры, контролировал, организовывал и так далее. Главное – был сдержан и не болтал лишнего.

А поклонницы Северова доставали часто. Внешность, обаяние – это плюс и минус одновременно. Вот и сегодня чокнутая девица орала: «Хочу ребенка!». Каким местом она думала? Каким? Надоели, очень надоели, но надо улыбаться и сохранять спокойствие. Это раньше можно было «немножко гульнуть», а теперь – все… Карьера. Тамара. Чертовы журналисты. Чертовы папарацци!

– Надо узнать у Алисы точную дату ее рождения, – Максим Юрьевич раскрыл фотоальбом и перевернул первые три страницы. – Но вдруг она соврет или решит, будто я поверил ее словам… про дочь поверил.

Костя достал из внутреннего кармана пиджака паспорт и положил на стол.

– Это ее паспорт, – сказал он и добавил: – Алиса Павловна Бестужева родилась в Москве пятого июня 1986 года, прописка – Вокзальный переулок…

– Паспорт? Она сама тебе его отдала?

– Я попросил.

– Понятно, – Северов посмотрел на документ и опять переключился на фотоальбом. 1986 год… Давно…очень давно… – Может, ты пойдешь и посмотришь, чем она занимается?

– Позже, пусть расслабится.

– Если бы ее мать была другой… я бы так не дергался, но Дана… Дана… Тайфун безумия и неприятностей! Она меня бросила. Без особых объяснений! Правда, я не хотел на ней жениться… мать была против… И она оказалась права! Депутату Государственной думы нужна другая жена. Боже… когда же мы познакомились?..

Костя отошел к окну и, продолжая слушать возгласы и бормотание Северова, подумал: «Он ее любил…»

– Нашел! – Максим Юрьевич потряс в воздухе фотографией и, выдвинув верхний ящик стола, достал черный плоский калькулятор. – Для точности, – пояснил он и сел в кресло. – Мы познакомились у Лимоновых под Новый год, а потом встречались… здесь с обратной стороны дата… майские праздники, как раз тогда все и закрутилось… а расстались, кажется, осенью. Так…. так-так… – Северов сосредоточенно принялся считать. – Не выходит! Костя, не выходит! – наконец радостно воскликнул он, отрываясь от калькулятора. – Разница почти в год! Я знал! Я верил!

– Вы про девять месяцев беременности не забыли?

Лицо Максима Юрьевича Северова побелело.

* * *

Итак, она – гостья. Неплохо… Алиса налила из старомодного графина воды в стакан, сделала маленький глоток и хмыкнула. О, куда ее завела охота за сенсацией!

Северов привез ее в свой дом: добротный двухэтажный особняк с балконом, длинной верандой и башенкой-пристройкой сбоку. Первая мысль – это кем же он работал до того, как стал политиком? Вторая – возможно, депутатам платят не очень хорошо, а очень-очень хорошо.

– А вы кем работали раньше? – поинтересовалась Алиса, сунув руки в карманы. Чешутся руки, ох как чешутся! Сейчас бы сделать кадров десять… или двадцать… Просторный холл, оформленный в красно-коричневых тонах, ковровая дорожка, ведущая прямо и направо, люстра как один большой хрустальный шар, дверной проем, украшенный золотистыми узорами, гостиная… ну ничего, придет время, потерпи, фотоаппаратик, потерпи…

– Раньше я стоял у руля крупной строительной компании, – ответил Северов, пропуская Алису вперед, – сейчас мне уже не до этого, и управлением в основном занимается мой друг.

«А вы просто снимаете сливки и кладете их в свою тарелку», – про себя продолжила разговор Алиса.

Обстановка в доме была вычурной и неестественной. С одной стороны, чувствовалась рука опытного дизайнера, с другой – этот самый дизайнер вряд ли предполагал, что старается для политического деятеля. Слишком много ярких тонов, слишком много декоративных дополнений.

Алиса скептически осмотрела глубокие кресла с излишне пухлыми подлокотниками, журнальный столик с львиными лапами вместо ножек, огромное зеркало на резной подставке, недовольно дернула плечом и, подойдя к дивану, села на край. Скорее всего Северов въехал сюда лет десять назад. Разбогател и въехал. Захотелось блеснуть достатком, и давай стены тканью обивать! Чтоб не хуже, чем у других! А теперь привык, и глаз ему ничего не режет. Вот уж точно – политику обязательно нужна жена. Нормальная.

Взгляд выхватил несколько предметов, которые удивили. Допотопный графин и высокие граненые стаканы, дешевые рамки (такие продаются в каждом супермаркете) с фотографиями (кто там? не видно), прозрачная конфетница с отбитым краем, простенькие горшки с фиалками на подоконнике – атрибуты явно чужой жизни, более зрелой, нежели жизнь Северова. Ну не может столь именитый и видный холостяк чахнуть над полудохлыми фиалками. Алиса посмотрела на рябенький плед с разлохмаченным углом и подумала: «Он наверняка пахнет нафталином… наверняка».

Кто-то специально «разбросал» эти мелочи. Но кто?