Kitabı oku: «Ловушка», sayfa 14
ГЛАВА 31
Иногда полезное причиняет большой вред
– Учитель, где вы? – тонким испуганным голосом, почти что шепотом, позвала Дина. – Ну же, отзовитесь, не пугайте меня!
Оглушительный грохот камней все еще резонировал от стен в замкнутом пространстве пещеры. Вибрации расходилась волнами, поднимаясь по ногам к голове, словно ощупывая ее. Вокруг царила тьма, плотная, пугающая, бессмертная. Дина тихонько всхлипнула и снова принялась за дело.
Фонарик никак не желал находиться. Листва была настолько плотной, что его свет совсем не просматривался, а может, он просто выключился при падении. От удушливого запаха цветов уже кружилась голова.
«Когда это он успел стать таким тяжелым, – рассеянно подумала девочка, ожесточенно разгребая влажные листья непослушными пальцами. Теперь они не казались ей прекрасными. Сейчас это были липкие толстые щупальца, старавшиеся плотнее оплести и утащить куда-то в темноту. Отвращение накрыло Дину с головой. Опасаясь, что ее может вырвать, она резко выпрямилась и стала быстро и брезгливо отряхиваться. Затем, немного успокоившись, Дина решила, что нет смысла впадать в истерику, ей просто нужно немного постоять и собраться с силами перед очередной попыткой.
Высоко задрав подбородок, девочка медленно и глубоко вдыхала спертый, подземный воздух.
Александр по-прежнему молчал, и, спустя несколько секунд тревожного ожидания, Дина начала бояться по-настоящему. Правда, страх бился где-то внутри нее, не в силах прорваться наружу, словно рыба в зимнем, покрытом плотным слоем льда, озере.
Все происходящее никак не походило на правду, скорее уж на дрему, сумбурную и беспокойную. Девочке всем сердцем хотелось поверить в то, что она и правда все еще спит у себя дома, в теплой кровати и на самом деле никаких подземных пещер с растущими в их глубине цветами не существует. Но если все это было лишь обыкновенным сном, то он оказался слишком реалистичным и обладал невероятной пугающей властью над ее разумом, чтобы просто подчиниться ему и вслепую двигаться по его извилистым запутанным лабиринтам. Оставалось бороться.
«Ну же, где ты! – Дина медленно, словно через силу, подвигала ногами вперед и назад, надеясь почувствовать, куда откатился фонарь. Все напрасно.
Слепо уставившись в темноту перед собой, Дина безрезультатно пыталась разглядеть, куда делся учитель. От этой таинственной тишины ей все больше становилось не по себе, хотелось кричать, но рот почему-то не открывался. Тело ощущалось каким-то слишком легким, нереальным, словно его обволокло пушистым, слегка покалывающим покрывалом. Даже холод отступил.
«Как бабушкин шерстяной платок», – почему-то подумалось Дина и ей сразу захотелось рассмеяться, едва она представила здесь бабушку с ее огромным серым пуховым платком – безумная картина.
Мысли о бабушке неожиданно придали ей сил, да и нога натолкнулась, наконец, на что-то плотное в беспорядочной растительной массе. Ощутив прилив бесконечной радости, Дина нагнулась, и снова пошарив под влажными щупальцами, извлекла фонарик. По счастливой случайности он не сломался, просто выключился от падения. Дина нажала на круглую красную кнопку, и темнота вокруг нее расступилась. В глазах защипало, то ли от слез облегчения, то ли он яркого слепящего света. Дина победно усмехнулась и быстро развернулась к выходу, намереваясь выяснить, что же случилось с учителем. То, что она увидела перед собой, заставило ее улыбку померкнуть.
Александр лежал лицом вниз почти у самых ног Дины, уткнувшись головой в бледную гущу цветов, словно утонув в них. И он не шевелился.
Острый приступ паники скрутил живот. Несмотря на головокружение и слабость, Дина до странности четко видела все вокруг. Картина неподвижно лежащего среди белых цветов человека прочно отпечаталась у нее в мозгу и впоследствии еще несколько лет беспокоила ее долгими бессонными ночами, до тех пор, пока она, наконец, не смогла убедить себя, что все это было лишь игрой разбушевавшегося воображения, и ничего не происходило на самом деле.
Дина смутно осознавала, как осторожно встала на колени и нагнулась над учителем, как пыталась перевернуть его расслабленное, а потому невероятно тяжелое тело. У нее ничего не получалось – приступы головокружения сильно затрудняли дело. Вскоре Дина вконец обессилела. Прислонившись к холодному каменному выступу и все еще не отпуская руки Александра, девочка замерла, обдумывая свои дальнейшие действия и позволяя себе минутную передышку.
«Что же делать? – Дина старалась быстрее взять себя в руки и думать, как взрослые. – Нужно как-то вытащить его отсюда! Стоп. А вдруг его нельзя трогать, – Дина похолодела от ужаса, ясно представив, что Александр возможно умирает здесь, в этой темной сырой пещере, а она никак не может ему помочь. Слезы, до этого момента удерживаемые напряжением воли, теперь непрестанно стекали по щекам, падая за воротник пальто. – Такого не должно было случиться. Ведь всем было так весело. Легкая забавная прогулка. Это я виновата!
Страшная мысль пронзила, подобно молнии – если бы не она, Александр не оказался бы сейчас здесь. Дине стало трудно дышать. В отчаянии, почти не осознавая, что делает, она начала дергать учителя за куртку, трясти, тормошить, будить. Это продолжалось до тех пор, пока усталость снова не взяла свое, и Дина чуть ли не рухнула во влажные заросли возле него.
«Фу! Какая гадость», – сырость немного отрезвила ее, заставив подняться с колен и выпрямиться.
Колготки намокли и неприятно липли к телу, охлаждая его еще больше, но едва ли девочка замечала это. Взгляд Дины не отрывался от Александра. Непослушными ледяными руками она стала расстегивать пуговицы своего пальто, чтобы укрыть его, когда вдруг услышала где-то недалеко странный шум. Ее определённо кто-то звал по имени. Дина вскочила с колен.
«Это же дедушка, – от облегчения у нее чуть было снова не подогнулись ноги. – Теперь все будет хорошо! Он обязательно со всем справится. Дедушка, мы здесь»!
Оставив пуговицы в покое, Дина со всей возможной скоростью поспешила наверх, навстречу дедушке. Ей ужасно не хотелось оставлять Александра одного в темноте, но другого выхода не было.
«Мы скоро вернемся, вы только дождитесь, хорошо»? – срывающимся голосом попросила она, повернувшись к лежащему в отдалении человеку, жалобно всхлипнула и поспешила прочь.
Дина хорошо помнила, что они недалеко ушли от развилки. Однако, преодолеть эти несколько метров оказалось неожиданно трудно. Голова по-прежнему сильно кружилась, а в ушах стоял невообразимый гул, оставалось лишь удивляться, как она только смогла услышать голос деда! Осторожно пробираясь вдоль скользких камней наверх, Дина не переставала громко сообщать ему о том, куда движется. Она боялась потерять и его тоже.
Они столкнулись, когда девочка вышла из своего коридора, около подземного озера. Мягкий свет дедушкиного фонарика выхватил из темноты одинокую маленькую фигурку, при виде которой у него сразу сжалось сердце. Еще несколько минут назад, услышав ужасающий гул падающих вдалеке камней, он понял – случилось что-то ужасное, непоправимое. Едкий, разъедающий душу страх, заставил его позабыть про свою немощь и поспешить туда, где совсем недавно скрылись из виду Дина и Александр. Он сильно устал и промерз, но все же двигался достаточно быстро. Надежда на то, что тревога окажется ложной, придавала ему сил. Но, увидев заплаканное лицо Дины, дедушка почти пал духом.
– Дина, что произошло, где Александр? – он подошел к ней и осторожно приобнял за плечи. – Я слышал жуткий грохот с вашей стороны.
– Дедушка! Ох, дедушка, – Дина с плачем бросилась ему на грудь. – Это все фонарик, он укатился в листву… а потом, учитель начал спускаться, но там было так скользко! Это я виновата… Понимаешь! Так мечтала найти здесь нечто необыкновенное! И нашла! Там цветы, много цветов… они обычно в темноте жить не могут… а эти растут! Я забыла обо всем, отвлеклась, не уследила… И тогда он упал, а теперь лежит там и не двигается! Почему он не шевелиться, дедушка?
Дина говорила невнятно, глотая слова сквозь слезы. Сначала дедушка даже испугался, что она тоже упала и возможно ударилась головой, потому что упоминание странных цветов вызывало только недоумение. Какие растения смогут выжить в подобном месте.
– Дина, с тобой все хорошо, ты не ушиблась?
– Все в порядке, я не падала. Это учитель поскользнулся и упал. А виновата в этом только я! – Дина, начавшая было успокаиваться, заплакала еще сильнее. – Я уронила фонарик, понимаешь! Дедушка, мы должны ему помочь! Что нам делать? Он там совсем один!
– Сейчас, сейчас милая, – дедушка тщательно осмотрел внучку и, убедившись, что она не поранилась, решил перейти к следующей проблеме. – Давай успокоимся и пойдем туда. Его нужно хорошенько осмотреть. Вдруг он уже очнулся и ждет, когда мы вернемся и поможем ему?
Это заявление немного утешило Дину. Утерев щеки тыльной стороной ладони, она решительно кивнула головой в сторону темного каменного коридора и повела дедушку за собой. Надежда вдохнула в нее новые силы, открыв второе дыхание.
На этот раз, двигаясь вдоль этих стен, Дина не испытывала ничего похожего на радость или любопытство. Ею двигала лишь потребность скорее добраться до учителя. Дедушка тоже не получал удовольствия от продвижения вглубь этой сырой норы.
«До чего же неприятное место! Как я мог быть таким беспечным, позволяя внучке затащить нас сюда! Если что-то случится, это будет и моя вина тоже».
Тяжелые мысли, страх того, что ждет их в конце пути – все это не придавало, а лишь отнимало его последние силы. Когда проход начал сужаться, дедушке стало совсем невмоготу. Он с ужасом прикидывал, сможет ли, если понадобится вынести отсюда Александра.
– Долго еще идти? Кажется, потолок становится все ниже и ниже. Нам придётся ползти?
– Нет, мы почти на месте. Там проход в стене, видишь?
Дина высветила фонариком широкий лаз, как и в прошлый раз, неожиданно появившийся справа.
– Только будь пожалуйста осторожен, – попросила Дина дрогнувшем голосом. – камни мокрые и очень скользкие.
– Хорошо. Не волнуйся. У нас ведь два фонарика, они помогут найти удобный спуск. Поспешим.
Вслед за Диной дедушка вошел в скрытую пещеру. Картина, открывшаяся их взорам, была прекрасна и ужасающа одновременно – там внизу на пышном фантазийном ложе из белых цветов лицом вниз лежал Александр. Золотой свет фонарей отражался от влажных стен и бросал на его фигуру и на плотный шелк бутонов радужные блики. Несколько мгновений дедушка просто стоял и созерцал эту странную фантасмагорию. Слова, даже мысли разом вылетели из головы. Все это ему казалось иллюзией, диким миражом. Потом он почувствовал мягкий, нежный цветочный аромат и вдруг понял, что это не сон, не видение, а реальность. Ему стало страшно.
– Цветы, здесь! Быть такого не может! – понимая, что говорит что-то не то, дедушка повернулся к Дине.
Девочка, как зачарованная смотрела вниз. В ее глазах застыло странное выражение.
«Наверное, это последствия шока, – подумал дедушка. – Не нужно было просить ее снова идти сюда».
– Дорогая, не смотри туда, не нужно, – ласково погладив внучку по голове, проговорил дедушка. – Сейчас я спущусь вниз и все проверю, а ты постой пока здесь и подожди меня. Ладно?
– Хорошо, – автоматически ответила Дина, не отрывая взгляд от фигуры человека внизу.
– Дина, посмотри на меня, девочка! – дедушка осторожно встряхнул ее за плечи. – С ним все будет хорошо. Мы обязательно поможем ему. Ты должна верить в это.
– Я верю, – тихо прошептала Дина, а затем серьезно взглянула ему в глаза. – А ты, веришь?
– Да… верю, – дедушка немного замялся перед тем, как ответить. Конечно, все оказалось намного хуже и сложнее, чем он предполагал. Увидев неподвижное скрюченное тело Александра, оставалось предполагать лишь самое худшее. Только внучке об этом знать не обязательно. Не сейчас. Что еще он мог сделать для нее, для них, если и сам был в смятении.
Он порывисто обнял Дину и крепко прижал к себе.
– Ну же, не плач, милая. Все будет хорошо.
Дина стояла на вершине провала и наблюдала, как дедушка спускается вниз. Фонарик скользил вдоль камней, высвечивая на стенах и под ногами хрупкие золотистые узоры, резко вспыхивавшие перед ее лицом. В глазах дедушки Дина читала сочувствие, горе и уязвимость. Что он мог сделать в одиночку в таких условиях? Она и сама понимала, что немного. Присмотревшись, Дина заметила в движениях дедушки чрезмерную поспешность, характерную для человека, находящегося на пределе своих сил, но чувствовала и его напряженные попытки скрыть свой страх перед неизбежным, и твердую решимость, несмотря ни на что как можно скорее добраться до Александра. Сейчас от быстроты и продуманной четкости действий зависело очень многое. И Дина сильнее, чем когда-либо в жизни уважала его за эту стойкость и силу духа.
ГЛАВА 32
Чтобы правильно попрощаться, нужно захотеть вернуться
Сегодня у Дины был очень хлопотливый день. И он практически полностью прошел в больничных стенах. Кто бы сказал ей, всей душой боявшейся и всегда откровенно избегавшей этих храмов здоровья и науки, что настанет время, когда придется очень часто ходить туда и навещать сразу двух близких людей. Но, к счастью, они с Софией, поначалу страшно перепуганной и взвинченной, делили обязанности нянек-наседок поровну, так что Дина успевала везде.
У Майи не оказалось никаких серьезных проблем, лишь сильная интоксикация организма. Сейчас для полного выздоровления ей был необходим покой, уход и забота. Девушка с каждым днем чувствовала себя все лучше, и долго не могла поверить в то, что в ее состоянии оказались виноваты старые засушенные цветы.
У Дины до сих пор стояло перед глазами удивленное лицо Майи, когда она узнала причину своего, так называемого заточения. Сначала девушка лишь весело посмеивалась, решив, что бабушка подшучивает над ней, но поняв, что та говорит серьезно, сразу перестала улыбаться и теперь недоуменно смотрела на нее, как бы ожидая новых подтверждений этой невероятной, почти неправдоподобной теории.
Дина и сама до конца не могла примириться с мыслью, что все эти годы столь сильнодействующий яд хранился у них в доме, отравляя его обитателям не только воздух, но и душу. И она – единственный виновник случившегося. Необходимо время на то, чтобы все понять и переосмыслить. Но это требовалось не только ей.
Там, в палате, слушая объяснения Дины и чувствуя, что она и есть главный проводник, и источник информации в этой запутанной истории, Майя поняла, что ей необходимо знать все. И буквально засыпала бабушку вопросами.
Выяснив, что именно Дина обнаружила ее, без сознания лежащую на полу в гостиной, и вызвала скорую помощь, Майя испытывала одновременно благодарность и стыд. Ведь она без разрешения вытащила из коробки, теперь Майя твердо была уверена в этом, те цветы. Их обнаружили рядом с ней на полу. Раскрытая коробка сиротливо валялась на диване.
– Не понимаю, зачем я потащила их с собой вниз на первый этаж, – Майя терла виски, пытаясь окончательно восстановить в памяти все еще расплывавшуюся картину событий того вечера. – Они были такими красивыми, такими хрупкими. Стало темнеть, и я, наверное, хотела полюбоваться ими подольше в свете камина.
– Камин не был растоплен, – заметила Дина. – Ты потеряла сознание раньше.
– Это к лучшему. Я ведь могла и угореть, – Майя принужденно усмехнулась, отмечая, как по телу прошла волна дрожи. – Маме бы это точно не понравилось. Вы уже звонили ей?
– Да. Не могли же мы держать случившееся в тайне от твоих родителей, – Дина ласково прогладила Майю по голове и продолжила. – Они хотели сразу же выехать к нам, бросив все дела, но София объяснила, что тебе уже намного лучше и нет нужды торопиться. В любом случае, будь готова через несколько дней предстать перед грозным судом. Впрочем, готовиться, видимо, нужно и мне.
– Это они-то, грозные, – Майя улыбнулась. – Папа с мамой и мухи не обидят.
– Они очень испугались за тебя, – серьезно сказала Дина. – Мы все испугались. Это могло закончиться не так хорошо. Ты могла упасть с лестницы, когда спускалась, пораниться, угореть. Могло произойти все, что угодно! – Дина встала и взволнованно заходила по комнате. – Как представлю возможные последствия, чувствую себя виноватой еще сильнее.
– Успокойся, Дина. Мы все виноваты. Все, – еще раз повторила Майя, – или никто. Сложно судить в подобной ситуации, – она внимательно посмотрела на взволнованное лицо Дины и решила переменить тему. – А как вы догадались, что дело именно в цветах?
– Это все наш славный доктор, – Дина улыбнулась, ей было приятнее говорить о победе, чем о поражении. – У тебя в волосах, на лице и одежде обнаружились частички сухой растительности – один из бутонов видимо раскрошился.
– Да, я была неосторожна и слишком сильно сжала цветы, когда вытаскивала их из коробки, – виновато потупилась Майя. – А потом еще и понюхать решила, – добавила она, неожиданно вспомнив, как пытаясь разобраться в нюансах незнакомого аромата, опустила лицо в самую гущу бутонов, нечаянно глубоко вдохнув пыль от рассыпавшегося лепестка. – Вот видишь – это целиком моя вина. Хотела доказать себе, что у меня самое лучшее обоняние на свете. Как глупо и самонадеянно. Вот и результат!
– Пыльца попала в горло через нос и вызвала передозировку содержащегося в цветах активного вещества, что привело к приступу, похожему на предельно усиленную аллергическую реакцию, – продолжила Дина, не обращая внимания на попытки Майи взять вину на себя. – Я точно не помню, как именно это называл доктор, так как не сильна в медицине. Потом сама у него спросишь. Он давно специализируется на подобных вещах, поэтому достаточно быстро определил причину. Правда, как выяснилось позднее – с таким опасным веществом, как это, ни разу не сталкивался. Приди я немного позже, все могло закончиться трагически. Возможно, ты тоже виновата, но это не снимает ответственности с меня, – Дина перевела дыхание. – Ладно, давай больше не будем говорить об этом. Все уже позади.
– А что случилось с цветами?
– Их забрали в лабораторию, на изучение. Они могут помочь при лечении других больных…, – Дина запнулась.
– Таких, как Александр Лист? Как он себя чувствует?
Дина вздохнула и грустно посмотрела на внучку. С Александром дело обстояло не так просто. Хотя здесь цветочный экстракт проявил себя не в столь характерно-отрицательной манере: ядовитые вещества, не позволяя человеку окончательно прийти в сознание, тем не менее, способствовали ускоренному восстановлению организма после падения и словно законсервировали его изнутри. Проведя ряд исследований с полученными от Майи образцами цветов и ее крови, в лаборатории удалось выделить антитела, послужившие своего рода противоядием для Александра. И время, конечно, тоже сыграло свою роль.
Дина все еще явственно видела, как Александра принесли в дом тогда, много лет назад, и он лежал внизу – восково-бледный, безжизненный, трогательно-невинный. Она почти заставила себя удалить из памяти это детское воспоминание, но видимо не до конца. А еще там присутствовал запах, сладковатый и очень нежный, словно дух покоя – аромат цветов, но и, лично для нее с тех пор – аромат печали. Александр весь пропах им, ведь он пролежал во влажных зарослях много часов, пока они с дедушкой ходили за помощью – вытащить учителя самостоятельно не было никакой возможности. Поэтому его одежда, волосы, даже кожа были насквозь пропитаны этим благовонием, подобно мумии. Она подошла к нему тогда, кажется, в последний раз перед долгой разлукой, и от сильного уже знакомого запаха, могучей волной мгновенно накрывшего ее, словно захватившего в хитро расставленную ловушку, едва не рухнула без сознания. Мать, и так перепуганная сверх меры развернувшимися событиями, увидев внезапно побелевшую Дину, одиноко замершую возле Александра, и уже начавшую оседать на пол, с громкими криками подбежала к ней, встряхнула за плечи и поскорее увела наверх, чтобы уложить в постель. Девочка не вырывалась и не плакала, она слишком устала тогда и хотела только одного – заснуть, а, проснувшись, обнаружить, что все случившееся оказалось лишь плодом ее воображения.
С тех пор, опасаясь за ее душевное равновесие, девочку не пускали к учителю, а все произошедшее старательно перекраивали, переплавляли в более безопасную форму. Сама Дина еще долгое время оставалась в таком странно подвешенном полусонном состоянии, что ее без труда удалось убедить в обновленной трактовке событий. Скорее всего, на девочку, пусть и не слишком долго вдыхавшую ядовитые пары, и обладавшую крепким молодым здоровьем, цветы тоже подействовали, хоть и не в полную мощь. Их поражающая сила, вкупе с тяжелой эмоциональной травмой, полученной в пещере, оказали огромное влияние жизнь Дины на многие месяцы вперед. Она выглядела совершенно потерянной, рассеянной и печальной. Ничего не могло вернуть обратно ту жизнерадостную девочку, способную до бесконечности ждать падающую звезду в искрящемся ночном небе. И хотя время залечило самые опасные раны, скрытые следы от них сохранились глубоко внутри и никогда не позволяли полностью забыть о себе.
В те дни, чтобы отвлечь Дину от тяжелых воспоминаний, ее постоянно снабжали новыми красками, альбомами и всячески поощряли к рисованию, понимая лечебное воздействие искусства на разум и сердце. Дедушка без устали придумывал новые истории, пытаясь вытеснить из головы внучки плохие воспоминания. И она с большим удовольствием все чаще и чаще уходила в свой замечательный, безопасный, ей одной доступный мир.
Иногда Дина рисовала странные белые цветы, которые после обязательно зачеркивала или просто закрашивала. Они присутствовали на многих ее работах в тот период – широкие вытянутые чашечки на витиеватых стеблях то появлялись, то исчезали с уголков картин. Впрочем, кое-где они все-таки сохранились. Когда дедушка втайне от внучки забрал часть ее рисунков, чтобы отнести в типографию и сделать для нее сюрприз перед отъездом в новую школу – книгу с придуманной ими вместе сказкой – на одном из них, украшенном изображением рыцаря, стоящего на краю обрыва и смотрящего вдаль, с самого низа прямо к его рукам понимались нежные бутоны, создавая удивительно гармоничную рамку для одинокой благородной фигуры. Никто их так и не заметил, даже Дина, частенько перелистывавшая подарок. И они мирно существовали на той печатной странице еще много лет.
Время шло, но не приносило покоя. Измученная потаенными страхами и одновременными попытками вспомнить и как можно глубже спрятать пережитое, Дина постепенно готовилась к неизбежным переменам в жизни. Но она, как и все вокруг, понимала, что начинать свой путь следует не отсюда, поэтому, с облегчением и радостью подчинившись родителям, уехала далеко-далеко за море к незнакомым родственникам. Ей предстояло научиться жить вдали от любимых мест и людей, но она сама этого хотела. И, в меру своих сил, старалась быть счастливой. Она открывала в себе новые грани, увлеченно строила воздушные замки, населяла их героями или чудовищами, а затем воплощала все это на бумаге. Дина училась, взрослела, потом старела, но, изменяясь внешне, внутри так и оставалась прежней, пугливой и любопытной маленькой девочкой. Однако, торопясь ухватить и рассмотреть быстро ускользающие впечатления, она подчас забывала их задержать и сохранить, поэтому в конце всегда оставалась одна. Одиночество не было пустым, оно мерцало, искрилось, меняло форму и оттенки, развивалось – оно творило. Это импульсивное созидание рождалась легко и быстро, не зная условий и рамок. Но, являясь естественным источником вдохновения для художника, оно создавало определенные проблемы в жизни человека.
Для Дины всегда было характерно слово «слишком»: слишком много стремлений, работы, путешествий, впечатлений, страхов; но также, слишком мало времени, чтобы побыть наедине с собой и заглянуть, наконец, в свое сердце не в поисках призрачных иллюзий, но живущей там правды. На это требовалось еще одно «слишком», которого у нее, при всем поверхностном избытке, не хватало лично для себя – мужество. Оглядываясь назад, Дина не могла не признаться в том, что всю жизнь она бежала и пряталась, а работа служила отличной броней. Это был ее осознанный выбор. Дина понимала, что бесконечно так продолжаться не может и рано или поздно ей придется оглянуться назад и посмотреть в суровое лицо реальности. И когда время настанет, она должна быть готова.
Дину бесконечно удивлял тот факт, что все случилось именно сейчас, когда она, наконец, вернулась домой. Ведь Александр мог бы проснуться гораздо раньше или позже, а Майя – никогда не обнаружить засушенные цветы на дне сундука. Подобные мысли вызывали у Дины трепет и практически суеверные чувства фатума.
Тогда, в далеком детстве, когда они с дедушкой там, в холодной и сырой пещере поняли, что Александр просто так не очнётся, Дина ступила на путь постоянной борьбы с чувством вины и отчаяньем, вся жизнь ее разделилась на до и после. И здесь, волшебные подземные цветы сыграли свою особую, лишь им ведомую роль – забрали память, а вместе с ней притупили боль.
Дина заново училась добывать свои воспоминания, словно фокусник из волшебной шкатулки. Сидя с Майей, или в палате у Александра, нить за нитью раскручивала этот особенный разношёрстный клубок, расправляя полотно прошлого, доставая упавшие петли-события.
Она вспомнила, как вернувшись домой после своего «похода-понарошку», обнаружила под пальто смятые цветы, привязанные к талии. Находка испугала бы ее, если бы она еще могла пугаться. Но, вымотанная сверх меры переживаниями и страхами, девочка просто выложила их в коробку из-под чудесного маминого шарфика – предмета ее особых восторгов и восхищения – и убрала подальше от глаз.
Дина всегда любила смотреть на переливающуюся, разрисованную яркими необыкновенными узорами ткань и частенько прокрадывалась в комнату к родителям, а позднее, на чердак, чтобы забрать шарфик, рассматривать его в тихом одиночестве и мечтать, как однажды она своими глазами увидит места, в которых люди умеют делать подобную красоту. Эта мечта осуществилась. Дина даже купила себе несколько похожих изделий. Но это было уже не то. Он – самый первый, оставивший неизгладимый след, так и остался на пьедестале.
Дина так и не поняла, почему и когда мама перестала носить шарф, и спрятала его на чердаке. Наверное, это случилось, когда дядя не вернулся из очередной дальней поездки. Расстроенная женщина не хотела становиться пленницей воспоминаний и убрала многие подарки дяди на чердак. Та же участь постигла и чудесный кусочек ткани, а вместе с ним, позднее, и таинственные бутоны.
Как ни странно, мама, скорее всего, даже не предполагала, что в коробочке может храниться что-то еще, кроме дядиного подарка. Так же предельно утомленная и оглушенная событиями того печального дня, она была не в состоянии обращать внимание на что-либо, кроме заботы о спокойствии своих домочадцев, тем более на какие-то неопределенные цветочные запахи. И поэтому, в который раз обнаружив возле спящей Дины коробочку с шарфиком, мама машинально забрала ее и снова отнесла на чердак, запрятав подальше.
Дина, захваченная своими переживаниями и долгое время находившаяся будто под гипнозом, тоже позабыла про цветы, оставив их на произвол судьбы, чахнуть и медленно высыхать в красивой коробочке вместе с отринутым шелковым товарищем. Лишь много лет спустя, с чердака они попали в сундук с никому не нужными старыми вещами, хранившимися в доме дедушки. И там бы лежали, пока не истлели, если бы судьба снова не вывела их на свет.
Вспомнив про обнаруженную рядом с Майей коробку из-под цветов, Дина встрепенулась. Нечто важное никак не давало ей покоя.
«Ну, конечно, как же я раньше не додумалась. Все дело в шарфике, – Дина хлопнула себя ладонью по лбу. – Бедняжка София, скорее всего, тоже попала под влияние цветов. Крепкий, однако, у них жизненный запал. За долгие годы ткань должно быть хорошенько впитала аромат, и те несколько месяцев, что София носила шарф, смогли сильно расшатать ее нервную систему».
Дина задумалась. Выходило, что на каждого человека яд влиял по-своему, кого-то пугал, кому-то туманил разум, но объединяло всех одно – страх. Будь то лица на стенах в комнате Майи – это она в детстве – маленькая девочка, запертая, позабытая всеми в темном шкафу; шорохи ночного дома – тайный ужас ее матери, так любившей прятать свои игрушки в сундуках на чердаке и ждать, когда же ее саму обнаружат и примут, наконец, за равную; призраки прошлого Софии, никогда не осмелившейся до конца поверить в чудеса, но отчаянно жаждавшей их; и, наконец, Александр с его величественным одиноким городом – мечта, ставшая тюрьмой.
«Все мы в равной степени любили одиночество, – размышляла Дина, – стремились к нему. И я, и учитель, и Майя, и даже дедушка, но у каждого оно было своим собственным, и кто-то смог из него выбраться, а кто-то попал в ловушку. Ловушка для каждого подобралась своя в зависимости от целей и темперамента: у Майи – это комната, у Софии – дом, у Александра – город, а у меня, – Дина грустно улыбнулась, – целый мир».
