Kitabı oku: «Найденная дважды. Дай мне руку, малыш», sayfa 5

глава седьмая
Пиратские шутки
или
Битва с инопланетянами

Увидев в окошко, что Алеша приближается к их калитке, Саша выскочила из дома, на ходу успев напялить на себя сапожки и накинуть пальтишко.

– Поздравляю тебя с днем рождения! – сказал Алеша, протягивая чуть ли не сбившей его девочке свой подарок.

– Спасибо! – широко улыбнувшись, Саша принялась быстро срывать красную гофрированную бумагу с коробки с подарком.

– Надеюсь, что тебе понравится.

– Сейчас-сейчас. – Открыв коробку, девочка с удивлением увидела в ней мужскую милицейскую фуражку. – Ой! Шляпка, прямо как у дяденек, которые милиционеры.

– Ну…, ага, – Алеша замялся, – а тебе нравится?

– Очень нравится! Теперь я в своей пещере буду милиционером. Гномики придут в восторг, они ведь еще никогда милиционеров не видели.

– Я так и подумал, – обрадовался мальчик.

– Только я их арестовывать не буду. Они ведь у меня очень хорошие и послушные. Они не бандиты.

– Да. А как ты будешь ходить в свою пещеру, когда вы в квартиру переедите? Там ведь уже не будет входа, да? Их же не везде делают, эти входы?

– А нам не дадут четырехкомнатную квартиру, – сияющая улыбка в одно мгновение стерлась с лица именинницы.

– Ой, это из-за того, что ты мне про дом рассказала? – лицо Алеши исказилось от испуга.

– Нет, это не из-за нас. А из-за дяди Вити. – Саша нахмурилась. – Он пригласил папу к себе на праздник, там у него много плохих дяденек было, и они уговаривали папу пить.

– Что пить?

– Как что? Водку, конечно. Ведь, плохие дяденьки всегда пьют водку. Папа попил и стал пьяным.

– Ой, а я думал, что хорошие люди никогда не бывают пьяными.

– Это потому, что они водку не пьют. Они же пьют лимонад, чай или воду, как мы с тобой. А папа попил водку. Потом его дяденьки милиционеры на улице поймали, и увезли в вытрезвитель.

– Что вытереть? – не понял мальчик.

– Да, ничего, это просто дом какой-то так называется. Там пьяных дяденек держат. Они там спят на лавочках, пока их пьяность не пройдет. А потом их мамы оттуда забирают, и дяденькам милиционерам за это деньги дают.

– А это честно?

– Не знаю. Взрослые всегда делают что-то странное. – Немного помолчав, Саша продолжила: – А потом дядя Витя опять папу пить заставил.

– Опять водку?

– Да. И папа опять пьяным стал. И дяденьки милиционеры опять увезли его.

– В вытри свитель?

– Да. А потом папе тетенька какая-то сказала, что четырехкомнатную квартиру ему теперь не видать, как ушей – не помню только, чьих ушей – толи его, толи ее.

– А что, у той тетеньки ушей нет?

– Не знаю, – Саша пожала плечами. – Но у папы-то, точно, они есть. И он видит их каждый день, когда в зеркало смотрит.

– Какая-то жадная эта тетенька, да?

– Да, а еще она сплетница. Я слышала, что она всем рассказала, что папа алкоголик. И теперь все люди думают, что наш папа пьяница, а он вовсе не пьяница. Ты же мне веришь, да?

– Я? – верю! Я тебе вообще всегда верю. И папу я твоего видел много раз, и он всегда такой не пьяный был. Совсем-совсем не пьяный, просто веселый.

– Ну, ладно, – махнув рукой, девочка потянула друга за рукав, – пойдем в дом, я тебя другим гостям выставлять буду.

– Как выставлять?

– Ну, это значит, знакомить. Ты что, кино не смотришь, да? Там всегда кто-нибудь кого-нибудь выставляет, на разных праздниках и обедах, которых как-то зовут.

– А. А что мы будем делать, когда ты меня уже выставишь?

– Как что? Веселиться.

– Всяко-всяко?

– Всяко-всяко. А еще, конечно, кушать будем. Мама сегодня столько вкусного сделала – целую гору! – Войдя в дом, Саша подняла руки вверх, изображая гору. – Мы все сегодня будем как сладкие ежики. Это папа нас так всегда называет, когда мы много сладкого просим.

Представив Алешу остальным своим гостям, именинница дала команду взять все имеющиеся в доме в этот день сани и отправиться во двор.

Девочка не обманула друга, когда еще осенью говорила ему о том, какую большую горку зимой делает ее папа. На этой горе запросто хватало места для всех детей одновременно. С нее можно было кататься, в ней рыли люки и тоннели, на ней строили дома, а еще, прямо с нее очень легко было забраться на скрытое под снегом до половины дерево.

Пока все веселились, Саша даже рассказала Алеше историю этого дерева. Оказалось, что его никто не сажал нарочно, просто однажды, соседская бабушка решила подпереть шатающийся забор, отделяющий ее территорию, от территории Сашиной семьи, и воткнула в землю колышек, со стороны соседей. А колышек постоял-постоял, да ожил и, спустя годы, превратился в красавца с раскидистыми ветвями, который всегда радовал детей, – летом, даря им свистульки, а зимой, служа постом для слежки за вражескими шпионами, и другими малоприятными личностями.

Роя в горке очередной туннель, один из соседских мальчиков наткнулся на бутылку, в которой обнаружил старую мятую карту. Он так обрадовался своей находке, что сначала даже не хотел показывать ее остальным, но так, как утаить от всех ее не смог, то начал хвастаться и, подпрыгивая, махать картой над головой.

– Это моя карта, только моя! – кричал он, беспокоясь, что кто-нибудь захочет украсть у него права на клад, к коему должна была привести своего обладателя найденная карта. – Я теперь главный пират, а вы, – если хотите, – можете быть моими помощниками.

– Уже, спешим и падаем, – засмеялся Максим, – думаешь, карта, правда, твоя? А где ты ее нашел? У нас, у нас. А где клад зарыт? Тоже у нас. А значит, он наш.

– Но я нашел, – захныкал соседский мальчик. – Я тебе карту не отдам. Я ее вообще, порву и выкину.

– А это мы еще посмотрим, – растолкав толпу любопытных детишек, Максим добрался до неудавшегося главы пиратов и выхватил карту из его руки. – Вот так! Видишь, легко и просто! Сила всегда побеждает!

– Ага, ты хитрый, ты-то большой, – мальчик уже было хотел совсем расплакаться, но Саша остановила его.

– Давайте сначала найдем клад, а потом уж посмотрим, как его поделить, – сказала она.

– Никакой дележки, весь клад достанется мне, как самому старшему из вас! – не согласился с сестренкой Максим.

– Ну, если ты так захочешь, то, пожалуйста, – Саша украдкой подмигнула остальным детям. – Но искать клад все равно будем вместе.

– Ну и работайте на меня, если вам не лень, – Максим усмехнулся, – мне рабы очень пригодятся.

Зайдя в дом за лаптами, дети отправились в путь. Немало кругов им пришлось начертить своими следами вокруг дома. Немало замысловатых узоров нарисовать на белом покрывале, застелившем огород, прежде чем они поднялись на омшаник и принялись за работу. Зимой копать было гораздо тяжелее, чем осенью, но, не смотря на это, в желающих приложить свою лопату к общему делу, недостатка не наблюдалось.

– Ура! Нашли! Нашли! – услышав скрежет металла о металл, радостно закричали дети.

– Нашли мой клад? Молодцы! – стараясь казаться спокойным, тоном повелителя проговорил Максим. – Ну, доставайте, поглядим, какое богатство вы раздобыли для моей коллекции.

Вытащив клад из земли, дети с удивлением посмотрели на него, – перед ними была та самая старая хлебница, которая осенью предстала перед глазами Саши и Алеши.

– Интересно, что в ней? – несколько мальчиков принялись открывать хлебницу. И первым, что появилось из ее темной пасти на белый свет, оказалась маленькая погнутая монетка. – Смотрите, смотрите! Здесь деньги! Там, наверное, полно денег! – закричали мальчики хором.

– Ой, что мы на них купим! Они, старинные-старинные! Как придем в магазин, как купим много всего! Все тетеньки удивятся, откуда у нас столько денег! А мы никому не скажем! – присоединили свои голоса к мальчишеским девочки.

– Размечтались, карапузы! Вырыли клад – и хватит с вас счастья. Скажите спасибо, что прикоснуться к нему позволил. А теперь, брысь от чужого богатства! – Отогнав малышей от хлебницы, Максим сам вцепился в нее, и ржавая дверца, ругаясь, медленно поползла вверх.

Соседский мальчик снова хотел захныкать, но Саша что-то шепнула ему на ухо, и он решил, что со слезами стоит погодить.

Чем выше поднималась дверца, тем больше гордость отражалась на лице Максима. Но, как только содержимое странного сундука предстало перед искателями клада во всей красе, гордость сменилась на растерянность и неловкость.

Дети, еще минуту назад стоявшие в большом напряжении, разразились хохотом.

– Примерь ботинок, примерь ботинок! – закричали они, показывая пальцем на рваный башмак. – Король в дырявом ботинке! Король в дырявом ботинке!

– Замолчите! – погрозив детям кулаком, Максим вынул башмак из хлебницы, и его лицо снова озарилось довольной улыбкой.

– Что там? Ой, что там? Новая карта? Настоящая, да? – малыши перестали смеяться так же неожиданно, как и начали, когда увидели, что из дряхлого башмака выглядывает свернутый лист бумаги.

– А это я вам уже не покажу! – развернув лист, Максим сделал вид, что читает что-то очень интересное. – Ха, ха! Вот теперь-то я знаю, где искать настоящий клад, – сказал он торжествующе и спрятал записку за пазуху. – А вам этого уже никогда не узнать.

– Максим плохой и жадный! – крикнули дети вдогонку, быстро спускающемуся с омшаника мальчику. – А мы хотим узнать, что там написано, – обратились они уже к Саше.

– А я итак знаю, – прошептала она.

– Что? Что?

– Там написано:

«Если ты нашел наш клад,

И был ему не рад,

Мы придем к тебе ночью темной, как уголь.

И поставим на нашем острове в угол.

Ты потом долго будешь плакать,

Не надо было наш клад копать».

А снизу подписано: «Пират с зеленой бородой и без глаза и без ноги».

– А про ногу и глаз, это я придумал, – сказал Алеша на ушко подруге. – Смешно, да, получилось?

– Да, смешно, – согласилась девочка и принялась смеяться вместе с остальными детьми. – Пусть Максимка на том острове в углу клад свой поищет, а мы сейчас пойдем строить крепость, а его с собой не возьмем.

– Это куда вы меня не возьмете? – услышал обрывок Сашиной речи Максим. – Захотели от меня отвязаться? Ага, попробуйте!

– Ладно, можешь ходить с нами, только обещай, что больше не станешь никого обижать, – сказала Саша таким тоном, что Максим даже не отважился на протест. – Пойдемте за ограду. Там я вам все расскажу и покажу.

Приведя толпу детей к снежному холмику, возвышавшемуся между дорогой и калиткой, Саша отдала команду приступить к возведению снежной крепости. При этом поверх своей обычной шапочки она надела милицейскую фуражку, что сделало ее более решительной и властной.

Крепость росла очень быстро и делалась она точно так, как хотела этого Саша, – ни один кирпич, не клался без ее указания, ни одна снежная граната, без ее слова не находила своего законного места.

Сооружая крепкие стены и слушая удивительные рассказы о минувших битвах, которые именинница придумывала на ходу, даже Максим позабыл про все недовольства, обиды и несогласия. Интересная игра целиком завладела его мыслями, и то же самое можно было сказать об остальных детях. Играющим даже начало казаться, что все рассказываемое Сашей происходило на самом деле, и происходило именно с ними, а они – не просто ребятишки, а настоящие храбрые воины, призванные защищать свою родину от коварных инопланетных разбойников, чьи души жили в странных металлических телах, бегающих на колесах.

Узнав, что их атакуют самые смелые жители Земли, злые разбойники начали рычать, выть нечеловеческим голосом и мигать ужасными глазищами, стараясь запугать воинов. Но воины, уже решившие для себя, что лучше смерть, чем позорное отступление, твердо держали позицию. И неизвестно, сколько бы длился страшный бой, если бы один из монстров не остановился прямо напротив крепости, и не выпустил бы на свободу свой мрачный дух для переговоров с землянами.

– Ах вы, оборванцы такие! – крикнул дух очень сердито, на родном языке воинов, чему последние были очень удивлены. – Да я вас сейчас… – снежная граната, взорвавшаяся прямо на груди пришельца, заставила его ненадолго замолчать. Но оказалось, что дух гранатой не уничтожить, и он заговорил снова: – Я вас сейчас всех в милицию отвезу! А-ну, полезайте в машину!

– А у нас своя милиция есть, – сказал один из отважных воинов дрожащим голосом, – вот она, – его рука указала на выступившую за пределы крепости Сашу.

– Ах, вот она! – подойдя к девочке, дух, который был обычным человеком, схватил ее за ухо. – Сейчас мы в участке спросим, какая это ты милиция. За такой обман они тебя лет на десять в тюрьму посадят, или даже в ссылку отправят. Знаешь, что это такое, а? – в глазах мужчины сверкнул злой огонек.

– З-знаю, – процедила Саша сквозь зубы. – Там всегда холодно и есть не дают. А еще там много работают, как собаки, кажется.

– Как собаки, как собаки, – подтвердил бывший дух.

– Я вовсе не хочу, чтобы меня туда высылали.

– А где они такую большую коробку возьмут? – отважился спросить один из мальчиков. – Саша уже не очень маленькая, чтобы ее высылать.

– Саша?! Ну-ну, мужчина потянул за собой девочку к машине. – У тебя и имя мальчиковое. Удивительно, и откуда только такие девчонки берутся?

Услышав то, что фальшивый инопланетянин сказал о Сашином имени, и его вопрос, Максим изменился в лице.

– Вы играйте дальше, а я домой пойду, – сказал он очень сухо и поднялся с колен.

– А сестру выручать? – спросил Алеша, схватив Максима за штанину.

– Сами выручайте, – оттолкнув Сашиного друга, мальчик подошел к калитке и, уже не оборачиваясь, зло добавил: – она мне не сестра. Пусть ее ссылают, там ей и место.

– Вот те на, – поглядев на Максима, мужчина отпустил Сашино раскрасневшееся ухо. – Это ж надо так сестренкой не дорожить. Да, если бы у меня была сестра, я бы сам за нее в ссылку отправился. А ты!? Такой дылда, и такую малышку в беде бросаешь!?

– Она сама все придумала, сама пусть и выкручивается! – уже из-за ограды крикнул Максим.

– А ты, что же, в ее игры играл?

– Хотел и играл, а теперь больше не хочу, так что я не в ответе.

– Дяденька, вы его не ругайте, – Саша подняла на мужчину свои большие грустные глаза. – Это, правда, я все придумала. Мы больше так не будем. И вы меня в ссылку сегодня не отправляйте, лучше завтра, а то у меня сегодня день рождения.

– А…, – мужчина улыбнулся. – Ну, раз день рождения, то позвольте откланяться.

– А завтра вы когда придете? – стараясь не заплакать, спросила девочка. – Утром, или вечером?

– Да что там, не приду я. – Мужчина спрятал Сашино ухо под ее шапочку и натянул на нее упавшую в снег фуражку. – Прощу уж на этот раз, только дай мне честное милицейское слово, что больше никогда не станешь атаковать машины. Это, понимаешь ли, не безопасно – к аварии привести может.

– Честное милицейское! – отчеканила девочка.

– Ну, раз так, – мужчина поднял руку под козырек, – разрешите удалиться.

– Разрешаю, – Саша засмеялась, и поторопилась вытереть с лица, все-таки процедившиеся из глаз слезы. – Только подождите немножко, я сейчас. – Сказав это, она исчезла за калиткой. А через минуту вернулась с большим куском торта и горкой конфет, сложенными на газету. – Это вам за то, что вы больше не злой дух.

– Больше не злой дух?!– мужчина пожал плечами и, взяв гостинец, вернулся в машину. – Спасибо, девочка с именем мальчика, – сказал он на прощание, помахал всем детям рукой и уехал.

– А что мы теперь будем делать? – полюбопытствовала одна из девочек. – Только чтобы нас больше не арестовывали.

– Теперь мы пойдем чай пить, а за это не арестовывают, – успокоила Саша подружку. – Отряхайтесь скорее, а-то мама уже звала. А снег в дом носить нельзя – мама сказала, что его лучше оставлять на улице, а-то он весь кончится, если все, как мы, его домой забирать станут.

глава восьмая
Папка…, папка…

– Мам, а почему папки еще нет? – спросила Саша, выходя из-за стола. – Мы же его ждем-ждем.

– Наверное, он тебе подарок выбирает, – улыбнулась мама, – это ведь не простое дело, правда? Но я уверена, что он придет с минуты на минуту. А пока, бегите в зал, поиграйте там.

– Хорошо! – Саша рванулась к комнате, позвав за собой всех своих гостей, но Надежда окликнула ее.

– И что это вообще, за папка такая, а? – покачав головой, произнесла она. – Папка бывает для бумаг.

– А папа для нас?

– А папа – для вас.

– А мне папка тоже нравится, – Саша засмеялась. – Но мы – не бумаги.

– Ну, конечно. Да, ладно, иди, развлекай гостей, пока «папка для бумаг» не явилась и не отругала тебя за то, что в доме не слышно веселья.

Выслушав мамино наставление, Саша приложила все усилия, чтобы веселье было слышно не только в доме, но и далеко за его пределами.

– А я знаю, как можно научиться летать, – сказала она остальным детям.

– Что, правда? Как? Ну, как, а? – заинтересовались гости.

– Нужно вытянуть руки в разные стороны. Вот так, – Саша вытянула руки. – А потом нужно кружиться. Все быстрее и быстрее, и быстрее.

– Ага, я дома всегда кружусь, но никогда не летала, – замотала головой одна из гостий.

– А ты, наверное, о чем-то думала, – не стала сдаваться хозяйка.

– А что?

– А думать ни о чем нельзя. Ну, только о небе можно, и все. Если хоть разочек, хоть чуть-чуть о чем-то другом подумаешь, пока кружишься, то не взлетишь. Точно-точно говорю.

– А я могу ни о чем, ни о чем не думать, – похвастался соседский мальчик.

– Ну и что! ну и что! я тоже могу! – прокричал другой мальчик.

– А давайте попробуем, – предложили девочки. – Тогда увидим, кто умеет думать ни о чем.

– Вставайте все, и не забудьте закрыть глаза. А когда я скажу: «три, четыре» – крутитесь, – проговорила Саша. И, дождавшись, когда все займут удобные позиции, отдала команду: – Три, четыре, – начали!

В несколько мгновений, комната превратилась в нечто очень напоминающее пчелиный улей. Дети не только быстро кружились, раскинув руки в стороны, но еще и старательно жужжали, пытаясь тем самым помочь себе ни о чем не задумываться. Скоро им начало казаться, что кружатся они уже не сами, и что с каждым новым оборотом, ноги их все больше и больше отрываются от земли. Было одновременно и очень легко и как-то странно – жужжание, наполнившее комнату, создавало особую атмосферу; в темноте, распростершейся вокруг, что-то мелькало, а в голове постукивало.

Услышав топот и легкие удары, доносящиеся из сеней, Саша резко остановилась и тут же упала, остальные дети повалились на пол следом за ней.

– Ой, дом как крутится, – вертя головами, сказали девочки.

– И качается. Все качается, – добавили мальчики. – Держитесь за палас, а-то сейчас покатимся куда-нибудь и во что-нибудь врежемся.

– Очень сильно все качается, – согласилась именинница, и с трудом смогла остановить свой взгляд на двери, в которую только что вошел ее отец. – А папка пришел! Папка пришел! И он тоже качается. Мама, подержи папу, а-то он упадет, – Саша постаралась подняться, но ни ноги, ни руки, не желали ей подчиняться.

Надежда, суетившаяся у стола, хотела посмеяться над словами дочери, но повернувшись к мужу, на несколько мгновений словно остолбенела, – Вадим и в самом деле покачивался.

– Ты что, снова позволил себя напоить? – спросила она строгим голосом.

– Ну, сегодня же у нас праздник, – Вадим очень старательно улыбнулся. – Не ругай меня, лучше помоги разуться. Мне нужно дочку поздравить.

– И это в таком-то виде ты ее поздравлять собрался? И что потом ее гости своим родителям о тебе скажут?

– Ничего, их родители тоже выпивают. – Вадим закашлялся, и на его лице отразилось сильное напряжение.

– Андрей! – Надежда позвала старшего сына. – Иди, отца раздевай, он сам не в состоянии.

– Иду, мам, – не заставляя себя ждать, Андрей тут же появился в кухне и, сразу же сообразив, что отец вот-вот упадет, подбежав к порогу, подхватил его.

– У тебя сын вон взрослый уже какой. И чему ты его учишь, а? – оставив свои дела, Надежда принялась вытирать руки о фартук. – Пока не проспишься, – никаких тебе поздравлений, и …

– Мам, – встревоженный голос Андрея заставил женщину замолчать, – от него же совсем не пахнет.

– Да ты не нюхай меня…, а в комнату вед-веди, – с трудом связывая слова, но по-прежнему, улыбаясь пьяной улыбкой, пробормотал Вадим.

– Как это не пахнет? – окинув мужа изучающим взглядом, женщина побледнела. – Андрюшенька, давай его в комнату отнесем, на кровать, а?

– Давай, мам, – до боли прикусив губу, парнишка собрался с силами. В памяти его вдруг всплыли фрагменты той ночи, когда отец принес в дом крошечную Сашку. И он ощутил внутри себя то же самое щемящее чувство, что испытывал тогда, когда, уложив Настю и Максима в их кроватку, ждал, пока отец позовет его, чтобы он смог разделить с родителями все тяготы страшных часов. Это было ровно семь лет назад. И вот сейчас – то же понимание, то же осознание чего-то неизбежного, чего-то страшного.

– Андрюшка, а папа что, тоже кружился? – Сашин голос будто ударил Андрею в висок.

– Наверное, – крикнул старший брат уже из родительской комнатки и, положив отцовские ноги в более удобное положение, задернул шторину. – Он очень устал. Ему отдохнуть нужно. Не шумите больше, ладно?

– Ладно, – отозвалась Саша, не решаясь пересечь кухню, – мы потом еще повеселимся, когда папка встанет. – Обернувшись к друзьям, она приложила пальчик к губам и шикнула. – Все, папа спит, теперь играем в молчанки. Кто проиграет, тому не дадим больше конфет.

Угукнув, все сделали вид, что закрыли рты на замочки и, рассевшись на креслах и диване, принялись старательно молчать, дуя щечки и время от времени бросая косые взгляды на других игроков в надежде, что кто-нибудь из них заговорит первым, чтобы подарить остальным возможность почесать язычками до начала следующей игры.

Тишина разбрелась по всему дому, и забралась даже в маленькую комнатку, где на той же кровати, что семь лет назад занимала Надежда, в ожидании помощи, сейчас лежал Вадим. Только тихий шепот женщины и парнишки немного теснил ее.

– Я к дяде Антону, – Андрей положил руку на плечо матери, опустившейся на колени у головы мужа, глаза которого то открывались, и обводили комнату мутным взглядом, то закрывались, скрывая под веками боль. – Ты только не волнуйся. Все будет хорошо.

– Я знаю, сынок, знаю, – слеза, скатившись с бледной щеки женщины, упала на наскоро забинтованную рану Вадима. – Но ты поспеши, ладно?

– Я мигом, мам. Одна нога здесь, другая – там. Я туда и обратно. Ты не плачь, а-то ребятишек напугаешь.

– Не буду, – сжав ладонь сына, Надежда кивнула. – Я уже успокоилась. Иди, иди.

Стараясь не привлекать к себе внимание детей, Андрей неторопливо пересек кухню. Накинув пальто, он схватил с полки шапку, и вышел в сени. Здесь уже осторожность и ложное спокойствие были не к чему, потому обулся он очень быстро. Выскочив из дома, паренек преодолел двор и, выбежав за ворота, помчался по тропинке, ведущей к жилищу одного из папиных знакомых, так быстро, как только мог.

– Ты чего нос повесила? В доме праздник, а ты раскисать вздумала. – Вадим, собрав все силы, слегка приподнялся на подушке. – Давай именинницу ко мне веди, только одеялом меня накрой, чтобы она не сообразила.

– Какая тебе сейчас именинница?! – Надежда достала платочек из большого кармана фартука и высморкалась. – Лежи, давай, отдыхай, и не разговаривай – нельзя тебе.

– Не-ет, я должен подарок ей отдать. Они на зарплату мою позарились, все до копеечки выгребли, а подарок я им отнять у меня не позволил. – Вадим крепче сжал в руке маленький цветной кулечек. – Ишь, чего захотели – лишить моих детей радости. Да, не реви ты, деньги – дело наживное. П-пустяки. Зови дочь, говорю! Позд-дравлять ее буду.

– Сейчас, сейчас позову. – Высморкавшись вторично, Надежда старательно вытерла слезы и, натянув на лицо улыбку, отправилась в зал. – Ну, все, поиграли, и довольно на сегодня, – сказала она, не обратив ни малейшего внимания на устроенный в комнате кавардак. – Разбегайтесь по домам. Там на столе конфеты и пирожные лежат – возьмите, сколько хотите, – родителей угостите. А у нас отец устал сегодня очень, ему поспать нужно.

– А балабан? А балабан? Папка обещал балабан на пузике, – захныкала маленькая Маша. Она помнила, что уходя на работу, Вадим пообещал ей, что, как вернется, усадит ее себе на живот и она сможет поиграть на нем в барабан – это ведь была ее любимая игра.

– Барабан завтра будет. Папа очень устал.

– Очень-очень?

– Да.

– Очень-очень-очень?

– Даже еще больше «очень», – Надежда на несколько секунд отвернулась, сделав вид, что хочет глянуть в кухонное окно, – по ее щекам опять покатились непрошенные слезы. – Саша, а ты пойди к отцу. Он с тобой перед сном поговорить хотел. У него для тебя что-то есть, – обратилась она уже к имениннице. – Только болтай с ним поменьше. Он, кажется, приболел немножко.

– А потом я Алешу провожу, ладно? – Саша бросила взгляд на своего друга. – Ты пока не уходи, жди меня.

– Нет, – мама отрицательно помотала головой. – Алеша пойдет домой с остальными ребятами. Прощайся.

– Это папа сказал, да?

– Да, папа.

– Тогда, всем пока! – Махнув рукой друзьям и подружкам, Саша перешагнула через порог и снова обернулась к Алеше. – Мы с тобой потом в школе встретимся. Ты смотри, не заболей. И дедушке конфет побольше возьми, ага?

– Ага. – Алеша улыбнулся и вместе с другими детьми побежал к кухонному столу.

Подойдя к родительской комнате, Саша нырнула за шторку и, увидев отца, кинулась ему на грудь.

– А! осторож-жно! – почувствовав боль, Водим не смог сдержать крик.

– Что с тобой, пап? – не спрашивая разрешения, девочка откинула одеяло, прячущее под собой страшную тайну, и ахнула: – Это бандиты, да?

– Да какие там бандиты, – отец засмеялся. – Ну, царапинку посадили, подумаешь. Даже похвастаться нечем.

– А тебе очень больно было, когда они тебя обижали, да?

– Ну, чуточку только.

– А это были пираты? Или те разбойники, которые с большой дороги?

– П-пожалуй те, что с большой дороги.

– Папка-папка, – Саша как взрослая покачала головой. – Зря мы все-таки тогда с Алешей машину летучую не доделали. Я бы тебе ее дала. Она бы высоко-высоко летала. Ты бы в нее сел и улетел от бандитов.

– Ну, вот, еще одна нюни распустила, – увидев слезы дочери, мужчина фыркнул. – Только бабьего нытья мне здесь не хватало. Весь праздник хотите испортить, да? А что вы машину тогда не доделали, так это я виноват, я же у вас колесо с зеркалом забрал. А…, а какая может быть машина без таких важных деталей? Лучше вот посмотри, что я тебе принес. Даже разбойники с большой дороги не смогли отнять у меня подарок, который я купил для тебя. Хотя они очень хотели его получить.

– Ой, что это?! – приняв из руки отца кулечек и сверток, Саша принялась торопливо их разворачивать. В кулечке оказалась маленькая четырехугольная шкатулочка, обшитая зеленым бархатом, и украшенная маленькой брошью с синим камнем. В шкатулочке лежала серебряная цепочка. – Ой, папка! Она драгоценная, как ты и обещал? Как у принцессы, да?

– Как у принцессы, – прослезившись от умиления и грусти, кивнул отец. – Ты ведь и есть принцесса. У тебя ведь и дворец, и богатства разные есть, и сады, и пруды с лебедями белыми и черными, – только все это в твоей головке, в мире твоей фантазии. А вот цепочку драгоценную я оттуда достал, чтобы глядя на нее, ты всегда помнила о моей любви. Ты ведь знаешь, как я тебя люблю, верно?

– Знаю, – Саша несколько раз шмыгнула носом. – А ты умрешь, да?

– Я…, я не знаю, – встретившись с дочерью взглядом, мужчина вдруг понял, что больше не в силах ее обманывать. Ему показалось, что она все понимает и не простит его за нечестность. Сейчас эта маленькая фантазерка, обожающая блуждать по своему прекрасному миру, хотела узнать правду, как бы горька она ни была. – Возможно. Но я хочу, чтобы ты знала, как я люблю тебя.

– П-папка-папка, – Саша прижалась к отцовской щеке и по его шероховатой коже потекли теплые детские слезы. – Ты лучше Насте и Максиму скажи, что ты их любишь. А еще Маше, и Андрюше тоже скажи.

– Они итак это знают, дочка, они знают. – Вадим с трудом проглотил ком вставший у него в горле. – А ты можешь забыть.

– Нет, пап, я не забуду. Никогда-никогда не забуду. Хочешь, я тебе даже поклянусь?

– Нет, не хочу. Не надо клясться. Я знаю, что ты хочешь помнить. Но…, но, может быть, придет время, когда тебе станет трудно верить в мою любовь, когда ты в ней засомневаешься. Поэтому-то я и прошу – не забудь.

– Я тоже люблю тебя, папка. Я тоже! – Саша уже захлебывалась в слезах. – Тебе не надо нас бросать, мы тебя всегда-всегда слушаться будем. Я всем скажу, и они станут тебя слушаться, и я стану.

– Знаешь, Сашка, – отец поднял глаза к потолку и, закрыв рот ладонью, немного помолчал, пытаясь заставить мысли идти в правильном направлении. – Сегодня я услышал кое-что очень важное. И самое странное, что услышал я это от одного из преступников. Когда они все уже собрались уходить, он ненадолго вернулся ко мне. Молодой еще совсем, почти как Андрюшка. Д-даже жалко, пропадает парень. З-занешь, что он мне сказал?

– Что, пап? Я не знаю.

– Он сказал: «благодари Бога, что еще дышишь. Авось еще оклемаешься». «Благодари Бога» – понимаешь, дочка?

– Да, ты должен сказать Ему спасибо. – Саша проглотила слезы. – Он на небе живет и Он добрый. Мне так Алеша сказал, а ему – его дедушка.

– Вот видишь, – Вадим прерывисто вздохнул. – Ты еще такая маленькая, а уже понимаешь. – А я…, я только сейчас понял. Столько лет на свете прожил и не понимал. А вот теперь, услышав слова от парнишки и, глядя на тебя, понял. Знаешь, ведь у меня всегда было за что Его благодарить. И…, и особенно, я благодарен Ему за ту ф-февральскую ночь. За то, что я тогда не остался дома…. Н-незнаю, и как я мог быть таким невеждой. Почему до сих пор ни разу не сказал Ему спасибо? Эт-это так странно, правда? Странно, что я лежу сейчас здесь и думаю о Нем.

– Папа, ты так странно разговариваешь, – плохо понимая, что имеет ввиду отец, и, не представляя себе, какую такую февральскую ночь он имеет ввиду, девочка пожала плечами.

– Странно говорю? Это не страшно. Главное, что я вообще говорю. Я ведь мог бы и не добраться до дома. С-сам не представляю, как оказался в своей пос-постели. Он очень пожалел меня – меня неблагодарного. Дай-ка мне свою щечку, я тебя поцелую.

– На, пап, – Саша послушно подставила мокрую щеку к губам отца. – Только осторожно, а то тебе больно будет.

– Вот-так, – поцеловав дочь, Вадим ненадолго закрыл глаза, потом снова открыл их, – а второй-то подарок ты еще не поглядела.

– Ой, папка, точно! – смахнув ручкой слезы с лица, Саша схватила не до конца развернутый сверток. – Папка! Здесь кукла!

– Ну, да, кукла. Нравится хоть?

– Конечно, нравится. Очень-преочень. Кудрявенькая – ты знал, что я такую хотела.

– Да-да. Небольшая, светловолосая, голубоглазая и кудрявая.

– И в красивом платьишке.

– И в красивом платьишке, – Вадим закусил указательный палец, но тут же отпустил его, заметив, заглянувшую в комнату жену.