Kitabı oku: «Игры рядом», sayfa 6
ГЛАВА 7
Сиплый свист. Долгий, беспрерывный, разрывающий уши, выгрызающий сердце. Хрип – низкий, гортанный, удовлетворенный. Хруст онемевших суставов, выдох новорожденных легких.
Капли смолянистой черной влаги на стальных пластинках.
Крик, застывший на губах.
– Алоиз… ты понимаешь, что мы… сделали?
– Понимаю, Джевген, понимаю.
– Безымянный… Я не думал… Она… такая…
– Тише. Помолчи.
Тонкие стальные пальцы тянутся к небу: то ли обнять, то ли схватить, сжать, раздавить в кулаке. И свист, свист, протяжный, сиплый.
– Смотри на меня! Ты знаешь, кто я? – Короткий взгляд белых глаз. Железная улыбка на немых губах.
– Иди и сделай то, для чего ты родилась!
Пристальный взгляд. Изучающий взгляд. Взгляд безумной мудрости, дикого понимания. Отливающие металлом руки, протянутые ладонями вверх. Так умоляюще. Так… унизительно.
– Иди… Иди!
В голосе – страх. В руках – дрожь. В груди – обида. Обида трехногой борзой, привыкшей, что ее гладят, а не гонят. Да, трехногая… Да, стальная. Ну и что? Ну и пус-с-с-с-с-сть…
Свист, пронзающий насквозь. Словно арбалетный болт.
Ларс должен был ждать меня в одном из местных трактиров. Я не спросил Юстаса о его реакции на последние новости – зная Ларса, можно предположить, что он хмыкнул и удивленно приподнял бровь. По силе выражения своих чувств он был полной противоположностью Юстаса. Впрочем, не уверен, что он вообще переживал чувства, требующие выражения. Однако он оставался, пожалуй, единственным человеком, к которому я мог спокойно повернуться спиной.
Встречу назначили на вечер. К тому времени я успел вымыться, побриться, отоспаться, одеться поприличнее (всё за счет Юстаса – впрочем, должником я себя не чувствовал) и навестить Паулину. Я толком не знал, зачем шел к ней. Это идея принадлежала менестрелю: он почему-то очень настаивал. Я догадывался о причине и лишь морщился, представляя себе этот разговор.
Из окна мансарды, которую занимал Юстас, открывался вид на особняк, и я засек момент, когда Паулина вернулась домой. Как я и предполагал, не одна: вокруг нее вился какой-то тощий хлыщ. Оба приехали верхом, на Паулине была изящная амазонка изумрудно-зеленого цвета, великолепно оттенявшая ее золотистые волосы. «Хороша мерзавка, – в очередной раз восхищенно подумал я. – Не ценит Грей свое счастье…»
Я выждал четверть часа и, спустившись вниз, неторопливо подошел к воротам особняка. Привратник меня, кажется, не узнал, хотя я сомневался, что несколько часов отдыха столь разительно меня изменили.
– Как прикажете доложить? – осведомился он с оттенком надменности, но, впрочем, вежливо.
– Скажи миледи, что ее хочет видеть Эван, – с легкой улыбкой сказал я, заранее представляя лицо Паулины, когда она услышит эти слова. Наверняка переспросит: «Ты уверен, Густав (Уильям, Роджер…)?» И он скажет удивленно: «Да, миледи».
Привратник вернулся очень быстро. В его взгляде читалось нескрываемое любопытство, и я понял, что угадал.
Паулина приняла меня в очаровательной голубой гостиной. Бархатные обои, ночнички по углам, кружевные занавески, клетки с канарейками. Меня от всего этого блевать тянуло, но я понимал, что роль великосветской куртизанки предполагает подобный образ жизни. Впрочем, насколько я знал, Паулине он был по душе.
– Эван… – пролепетала она, едва я вошел, и покачнулась, стиснув в руках лайковые перчатки.
Я насмешливо поклонился, не сводя глаз с ее побледневшего маленького лица.
– Похоже, с Юстасом ты сегодня не виделась, – заметил я и, подойдя ближе, взял ее холодную, как лед, руку, нагнулся, коснулся дрожащих пальцев губами. – Миледи, этим вечером вы просто неотразимы…
Она вырвала руку, влепила мне пощечину, потом кинулась мне на шею и зарыдала, уткнувшись лицом в мое плечо. Вельветовая куртка Юстаса быстро промокла.
– Где ты был? Где ты был?! – рыдала Паулина.
– Не важно, главное, я снова здесь, – бодро сказал я, отстранившись и аккуратно вытирая мокрые дорожки с ее висков. Плакала наша Паул аккуратно, умело, так, чтобы не страдал макияж, – Тем более что вам тут особо скучать не доводилось. Тебе-то уж точно.
Она отступила на шаг, закусила губу.
– Юстас тебе сказал… – это был не вопрос, а констатация факта. Я кивнул:
– Ну и как? Нравится тебе у Саймека?
– Эван, мне…
– Да ладно, – с деланной небрежностью отмахнулся я. – С тебя-то что взять? Женщины! Имя вам – непостоянство, – я насмешничал и храбрился, постепенно осознавая, зачем Юстас отправил меня сюда. Поняла это и Паулина – она была проницательной девушкой, – и теперь смотрела на меня пристально и немного осуждающе.
– Она чуть с ума не сошла, – тихо проговорила Паулина. – Я всерьез опасалась за ее рассудок.
– Оклемалась быстро, тем не менее, – грубовато сказал я, почему-то не в силах посмотреть ей в глаза.
– Это я предложила ей присоединиться к Саймеку… Она тогда еще плохо понимала, что делает…
– Ты-то как смогла бросить Грея?
– Не говори мне о нем! – взвилась она, – Даже не заговаривай! Не смей!
Так, теперь все понятно. Голубки поругались в очередной раз. Причем, видимо, достаточно серьезно… очень серьезно, если уже полтора года находятся по разные стороны баррикад. Ну, не совсем по разные… Почти.
Да, полтора года… Я всё никак не мог привыкнуть к мысли, что из моей жизни выпали шестнадцать месяцев.
– Паулина, скажи, что, правда прошло полтора года? – вырвалось у меня.
Ее взгляд стал удивленным.
– Да… Не вини ее, пожалуйста. Я просто не знаю, что с ней будет, когда она узнает…
– Где она? – перебил я.
– С Саймеком. Где-то на Перешейке. Я не общалась с ней уже три месяца. Мы теперь редко видимся.
– Ясно, – кивнул я и окинул взглядом гостиную, стараясь вернуть насмешливый тон. – А ты что? Всё так же?
– Не совсем… Я… – она запнулась.
– О! – я выпрямился, в голосе невольно скользнули ледяные нотки. – Прости. Трудно избавиться от старых привычек. Теперь ты мне только под пыткой что-то расскажешь, верно?
– Эван!
– Я понимаю, – преувеличенно спокойно проговорил я. – Всё никак не привыкну к мысли, что прошло столько времени… что всё так изменилось. Ладно, пойду я, пожалуй. Мне просто хотелось убедиться, что ты в порядке.
Она взглянула мне в глаза, и я понял – сейчас она снова разрыдается. Предупреждая новую бурю эмоций (второй раз такого испытания я бы не выдержал), я снова взял ее за запястье, поцеловал топкие пальцы и отпустил. Рука Паулины безвольно повисла вдоль обтянутого амазонкой бедра.
– Грея бы пожалела, – сказал я. – Он же любит тебя, как… как дурак последний.
– Да ты ничего не знаешь! – снова вскинулась она. А ведь верно… ничего я не знаю. И не понимаю…
Не понимаю, как, почему мы разбежались в разные стороны. У нас же всё отлично получалось, пока мы были вместе.
– Ладно. Пока. Если что-то надо будет, я тебя найду через Юстаса, – буднично сказал я и вышел. Прикрыв за собой дверь, я услышал, как она всхлипывает. По-настоящему красивые женщины никогда не отличаются особым умом.
Я пробыл у Паулины не больше четверти часа, но, бросив взгляд на башенные часы, понял, что Ларс уже ждет меня в назначенном месте. Проходя мимо привратника, я бросил ему мелкую монету. Он поймал на лету, почтительно склонился. Я усмехнулся про себя, вдруг попытался представить Флейм на месте Паулины – в этом особняке, в изумрудной амазонке, с суровым привратником, чью благосклонность так просто купить за медяк. Мне хотелось верить, что она не смогла бы жить так… что она слишком настоящая для этой мишуры. Но я не мог. Теперь уже не мог.
Я неторопливо прошелся по людным улицам, осматриваясь по сторонам. Давненько я не видел такого оживления. День был базарным, торговали дотемна, и лавочники только начинали сворачивать прилавки. Припозднившиеся посетители толпились у немногих открытых лотков, спеша приобрести необходимое до того, как рынок опустеет. Мне почему-то было неуютно среди этой суеты. Как будто я слишком привык к одиночеству.
Трактир «Золотая лилия» находился на углу Базарной и Цветочной улиц, в двух шагах от главной площади. С одной стороны – слишком людно, с другой – просто затеряться в толпе. Издалека доносился стук молотков: плотники только заступали на смену. По всей видимости, сооружался эшафот.
Я ступил в плохо освещенное помещение, огляделся, почти сразу увидел Ларса. Он тоже заметил меня, приветственно махнул. Я подошел, уселся напротив него. К нам тут же подбежала служанка. Ларс заказал вина, я попросил эля. Служанка убежала, и мы с Ларсом впервые посмотрели друг другу в глаза.
– Ну здравствуй, – коротко сказал он.
Мне показалось, он немного изменился. Нет, глаза всё так же, на первый взгляд, лишены выражения, голос всё так же звучен, черты всё так же спокойно-тверды, но появились новые складки в углах рта, и редкая седина сквозит в, как всегда, тщательно уложенных темных волосах и маленьких, аккуратных, отвратительно дворянских усиках, которые он носил. Ларс старше меня на семь лет, но всё равно слишком молод для седины. Я подумал, что, пожалуй, не одному мне пришлось несладко за эти шестнадцать месяцев.
– Проклятье, я и не знал, что так сильно хочу тебя видеть, – вдруг проговорил я. Он молча протянул руку через стол. Я крепко пожал ее, он, в свою очередь, стиснул мою так, что у меня хрустнули кости.
– Без тебя тут много всего было, – вполголоса проговорил он. Вернулась служанка, поставила на стол заказ. Я выждал, пока она уйдет, и ответил:
– Да, Юстас мне уже рассказал. Как вышло, что вы разбежались?
– Это случилось до того, как я вернулся из Южных Лесов. Роланд со своими сиамскими близнецами уже был с Саймеком. Остальные намылились туда же. Я попытался вколотить в них здравый смысл обратно, но, ты же знаешь, у меня это никогда особо не получалось, – он коротко хмыкнул, помолчал, потом равнодушно продолжил: – В итоге остались мы с Греем вдвоем. Набрали ребят из наемников, потом кое-кто из наших вернулся… Но в основном специалисты по ближнему бою. Большинство арбалетчиков перебежали к Саймеку. Сам понимаешь, тактику пришлось сменить. Мы теперь нападаем в открытую, реже, на менее численные отряды. Потерь стало больше, конечно. Ну и масштаб помельче. В лесах работаем мало, больше на побережье, в портах…
Я кивнул, кусая губы.
– Как думаешь, реально собраться снова?
– Реально… Почему нет? Только других ребят надо подыскать… Может, степняков…
Он неявно подтвердил мои собственные опасения, молча согласившись с тем, что нечего и думать о восстановлении прежнего состава. Он тоже не верил им. И не потому, что они перешли под начало человека, судившего об этой войне совершенно иначе. Потому, что когда пришлось действительно туго, они побежали под теплое крылышко, не особо заботясь о том, чье оно.
– Почему Юстас не с вами? – спросил я.
– А что ему с нами делать? Сам знаешь, какой из него солдат. А шпионы нам больше не нужны. Ну, не такие, во всяком случае. У нас всё равно не получается нападать так неожиданно, как это делали арбалетчики…
– Почему же он здесь торчит? – подозрительно поинтересовался я. Тот факт, что сразу четверо моих прежних соратников оказались в захолустье, больше не бывшем местом расположения штаб-квартиры, не казался мне простым совпадением.
К моему удивлению, Ларс сплюнул.
– Не спрашивай, – с отвращением сказал он. – Я ехал сюда по делу, вроде бы десяток ребят не прочь присоединиться к нам… Грей напросился со мной, хотя и на месте полно работы. Знал бы ты, как он меня достал за эти полтора года. Иногда мне кажется, что его проще прирезать.
– Паулина? – понял я.
– Она всегда была бездушной сучкой, – мрачно констатировал Ларс и залпом осушил стакан. Я покосился на свой эль, с сомнением отхлебнул, поморщился:
– Ну а при чем тут Юстас?
– Не догадываешься? Кому как не нашей сладкоголосой птичке быть вестником романтических чувств?
– Так они контактируют через пего?
– Скажи проще: Грей пишет слезливые письма, Юстас исправляет в них ошибки и отдает Паулине. А потом приносит ее зареванные ответы. Ей-богу, убил бы обоих… всех троих.
Я усмехнулся. Ларс не отличался особой чувствительностью. Женщины его любили, он же испытывал к ним почти физическое отвращение. Никогда я не встречал человека, с таким выражением лица выходившего из будуара любовницы. Словно он в дерьмо наступил, честное слово.
– Ну, а ты-то где был? – вдруг тихо спросил Ларс. Улыбка сбежала с моих губ. Я вздохнул, чувствуя, что теперь не смогу отделаться отговоркой. Да мне и не хотелось.
Я рассказал ему всё, что помнил или думал, что помню – начиная резней, устроенной Ржавым Рыцарем, и заканчивая моим побегом. Ларс слушал молча, не кивая, не переспрашивая. Он всегда так слушал, и уже в который раз это меня коробило.
– Похоже на бред сумасшедшего, знаю, – сказал я, закончив. – Может, это и правда бред… Мой или тех людей. Но это ведь ничего не меняет, правда?
Ларс приложился к стакану. Я с удивлением заметил, что его бутылка почти пуста. Странно, рассказывая, я не видел, чтобы он пил.
– Эван, – наконец сказал он, и я похолодел от его тона, – ты крупно влип.
– Да, я понял, – с трудом усмехнулся я.
– Они не оставят тебя в покое. Я когда-то слышал об этой секте… Одна из самых древних и в свое время влиятельных. Тогда, тысячу лет назад, они спровоцировали войну, в итоге которой были почти полностью уничтожены. Видимо, это и переродилось в миф о заточенном Демоне…
– В миф? – с нервным смешком переспросил я. – Тот щенок достал мне арбалет из листа пергамента. Я так понял, это не слишком выдающееся событие для тамошних обитателей.
Ларс поднял на меня глаза, в них скользнуло замешательство.
– Ты знаешь, в мире полно всякой ерунды, объяснения которой сложно подыскать с помощью разума… Но на самом деле мы просто слишком мало знаем. Психи твои тюремщики или нет, но они опасны. В первую очередь – для тебя.
– Я думал… – я запнулся и неуверенно проговорил: – Может, мне попробовать найти женщину… второго Проводника?
– Зачем?
Я хотел ответить, потом понял, что отвечать в общем-то нечего. Просто та женщина, Миранда, не выходила у меня из головы… Я совсем не помнил ее лица, но волосы и развороченная грудная клетка намертво засели в памяти. И я сомневаюсь, что когда-нибудь смогу их забыть.
– Даже не думай, – твердо сказал Ларс. – Просто заведи себе пару глаз на затылке.
– У меня там уже и так две, – усмехнулся я.
– Еще одна не помешает. Ну и что дальше? – Хороший вопрос. Если бы я знал.
– Значит, вот что мы сделаем, – решительно проговорил Ларс. – За ближайшие три дня я улажу свои дела. Пока отдохни, приведи себя в порядок. Ты похож на беглого каторжника. Потом поедешь со мной.
– Куда? – спросил я, чувствуя странное, болезненное возбуждение.
– К Саймеку, – ответил Ларс.
ГЛАВА 8
Громкий визгливый скрип – словно вывеска старой харчевни раскачивается на годами не смазываемых петлях. Злость, усталость, недоумение. Опять? Зачем? Он уже выполнил свою задачи. Он думал, ему можно снова умереть. Злость, усталость, недоумение. И верность. И неумение задавать вопросы.
– Прости… Нам пришлось снова потревожить тебя. Ты чувствуешь? Да? Чувствуешь?
Железные ладони упираются в могильно-холодный камень неудобного ложа. Не сон, не начало пробуждения, не краткий миг между забытьем и бодрствованием – но и не явь. Никогда это не было явью.
– Теперь будь более осторожен. Он ждет тебя. Знает, что ты придешь за ним. Возможно, он будет не один. Только смотри не покалечь его! Подойди к этому… творчески.
Насмешка в голосе – над кем? И осознана ли она? Голос, вырвавший его из сна и швырнувший в неявь, тих и вкрадчив, как шипение гадюки.
Негромко, словно про себя:
– Джевген побаивается тебя… Зря… Ты ведь не такой, как она. Ты не такой… Хотя, может, он и прав. Дураки часто оказываются правы.
Пронзительный скрежет, скрип, мощная масса проржавевшей стали сминает мелкую шероховатость камня.
Ни одного звука. Ни единого: ни здесь, ни снаружи. Шаг вперед, другой, третий. Так недавно это было, и уже так надежно забыто. Но ничего. Вспомнится. Как всегда вспоминалось.
– Эй…
Он замирает, сжимает кулак, предвкушая, кроша пока что далекие кости.
– Не торопись… Слышишь? Не торопись.
Он слышит.
Он не будет торопиться.
Сизое небо маячило над головой, незлое утреннее солнце пялилось в спину, пригревая затылок, легкий ветерок шуршал в редкой листве высоко вверху. Я вдыхал полной грудью прогретый летним солнцем воздух, жалея, что здесь, на севере, он не так свеж, как воздух Восточных Лесов – там от глубокого вдоха кружилась голова. Но все равно это было так сладко и так непривычно, что я чувствовал себя почти счастливым. На время я даже забыл, куда направляюсь.
Мы ехали втроем: я, Ларс и Грей. Юстас остался в Лемминувере, как я понял, по просьбе Грея. Он бы всё равно поехал, если бы я попросил или просто намекнул, что не прочь прокатиться на Перешеек в его компании. Но я рассудил, что, исходя из обстоятельств, стоит держать своего человека возле Паулины. Ее мне меньше всего хотелось терять: она была незаменимым источником информации. Если я решил восстановить отряд, стоило иметь на примете таких, как она. Незаменимых нет, конечно… Но есть люди, которых просто трудно заменить.
Грея мое появление шокировало не меньше, чем всех остальных (за исключением Ларса, который, если и был шокирован, по обыкновению ловко это скрывал). Он засыпал меня вопросами, на которые я отвечал уклончиво либо не отвечал вовсе. Ларс посоветовал мне не слишком распространяться о моих захватывающих приключениях, и я вполне разделял его мнение. Это мое дело, и только мое… ну, может, еще той женщины, которую они считали вторым Проводником. Я всё время думал, что жрецы Безымянного Демона сделают, когда доберутся до нее, но успокаивал себя мыслями о том, что без меня она для них так же бесполезна, как и я без нее. Значит, лучший для меня выход – это не попасться им снова. Тогда эта женщина будет жить… «В маленькой красной комнате», – злорадно добавила какая-то часть меня, о существовании которой я раньше не подозревал. Интересно, а она-то умеет рисовать? Будет ли ей чем развлечь себя те годы, что она там проведет?
Эти мысли были неприятными, но мучили они меня недолго. Среди тихо шелестящей листвы подобные заботы отошли на задний план, уступив место более привычным и насущным. Сначала я был категорически против идеи Ларса. Я считал, что нет никакой необходимости оповещать мир о своем воскрешении, и предпочитал собрать новую команду без лишнего шума, чтобы потом ударить по врагу в самый неожиданный момент.
Надо заметить, за эти полтора года ситуация дважды успела поменяться самым коренным образом: ближе к зиме войска Гийома и Шерваля встретились в одной из самых крупных битв за всю кампанию. Армия мятежного принца потерпела сокрушительное поражение и была отброшена почти к самым границам. Казалось, война подходит к концу, но тут Шерваль внезапно получил мощное подкрепление из Шангриера и меньше чем за месяц отвоевал все утраченные позиции. Вмешательство во внутренние дела королевства страны, более тридцати лет сохранявшей дружественные отношения с Гийомом, было для меня неожиданностью. Для Сопротивления тоже: Ларс сказал, что они толком не успели переосмыслить события и собрать все силы в тылу сильнейшего врага, которым на короткое время стал Гийом. Шерваль быстро восстановил недавний баланс, однако Ларс прогнозировал, что долго это не продлится. Помощь из Шангриера, по всей видимости, была разовой: похоже, они выполнили тайное соглашение, подписанное с Шервалем. Еще одна такая же трепка от старшего брата, и герцогу конец. Но пока что он прочно сохранял свои позиции, что не могло нас особо радовать.
Ларс сказал, что нет никакого смысла прятаться от людей. Мое возвращение будет шоком вне зависимости от того, произойдет оно сейчас или тремя месяцами позже. Я считал, что лучше всплыть из небытия, имея крепко сколоченную команду, готовую к действиям; Ларс возразил, что мое явление сейчас поднимет большой шум и приведет под мое начало гораздо больше людей, чем мы сможем навербовать скрыто. В общем-то он был прав: я подумал, что даже смогу собрать еще большую команду, чем прежде, хотя, конечно, уйдет время на установление такой организации и тех отношений, что были в прежнем отряде. А впрочем, о каких отношениях я говорю? Их преданность делу и мне не шла дальше слов и красивых жестов. Нет, я не сомневаюсь, что тогда, в лесной хижине под Арунтоном, они полегли бы за меня, но вряд ли это было бы осознанным и взвешенным решением. Чего уж теперь, мы все тогда крепко сдали. Так невелик оказался предел того, на что мы были способны.
Теперь же, я решил твердо, всё будет иначе. Больше порядка, больше муштры, строже взыскания, меньше интимности в личных отношениях. Мне по-прежнему нужны инициативные и умные исполнители, но больше не нужны друзья. Друзья слишком легко забывают о тебе и о деле, которым занимались под твоим руководством, стоит только пропасть на год-полтора. Исполнители смогут работать и дальше. Под началом другого человека. И это правильнее и честнее, чем трусливое отступление от всего, чему раньше были верны.
Грей полностью разделял мнение Ларса, и в конце концов они уговорили меня показаться в лагере Саймека. Ларс уверял, что очень многие из этой медленно и неуклюже собирающейся армии перейдут к нам, если увидят меня. Не знаю, подразумевал ли он под этими «многими» бывших солдат моего отряда, но я не думал, что они попросятся назад. Они знали, как я отношусь к Саймеку, знали, на что идут, вступая в его ряды. Да, они считали меня мертвым… но таким образом они фактически предавали мою память. Не то чтобы я придавал особенное значение ритуальному чтению доблестно павших, но, видят боги, будь я в самом деле мертв, в гробу бы перевернулся. И они это знали.
И всё-таки я дал себя уговорить. Ларс сообщил, что они с Греем и так собирались навестить Саймека, чтобы спланировать совместные действия, – солдаты Рича частенько мелькали в зонах, принадлежавших группе Ларса, чем порой усложняли ей дело. Далее Ларс планировал вернуться в Восточные Леса, где «на хозяйстве» остались близняшки Арлетт и Линнетт, если верить Ларсу, здорово управлявшиеся с организацией нападений. Арлетт была отличным тактиком, я это знал, а вот Линнетт меня удивила. Я привык воспринимать ее как придаток к энергичной и сообразительной сестре, но, похоже, ошибся. А может, ее способности в полной мере раскрылись лишь когда она столкнулась с организацией ближнего боя. Я снова подумал, что мое отсутствие многое изменило, и впервые отметил, что не всегда в худшую сторону.
По возвращении в леса Ларс хотел восстановить старую добрую практику дальних засад, только более численных и сложнее организованных. Он рассказывал о своих планах прямо на скаку, глядя перед собой и лишь изредка бросая на меня короткие внимательные взгляды: мол, понимаешь, о чем я? Грей этим взглядам вторил, похоже, соглашаясь с Ларсом по всем пунктам. Да, я понимал, о чем они говорят. Не понимал я другого: почему они не могли сделать всё это раньше, без меня? Какая роль отводилась мне в этом начинании? Впрочем, я знал ответ. Роль человека, который будет одобрительно хлопать по плечам и зло лупить по затылкам. Роль человека, который создает иллюзию упорядоченности, сплоченности, организованности. Проще говоря, роль символа. А разве я когда-либо играл другую? Это мое амплуа. Мое место. Почему-то я подхожу на него лучше, чем другие.
Части Саймека сейчас дислоцировались где-то на Перешейке – узкой полосе суши, соединяющей полуостров с материком. Места глухие: те, кому надо было переправиться в зону Восточных Лесов, чаще предпочитали пересекать залив – это и быстрее, и безопаснее, чем шляться по лесным дорогам. Особенно такой путь в последние годы не любили роялисты, да они и вообще мало совались в восточную часть королевства – не партизаны, так Зеленые гарантировали множество хлопот. Поэтому Перешеек успехом у странников не пользовался. Местность неприветливая: на треть – скалы, на треть – пустоши, на треть – редкие лысые пролески. Саймек, вместе со своей сильно разросшейся армией, обосновался в скалах, изгрызанных туннелями, напоминающими крысиные ходы – места много, укрытие хорошее, в случае чего легко уйти через пещеры к берегу, а там – по воде. Отличное место для временного расположения небольшой армии. У меня бы быстро задница заныла, но Саймек во всем любил основательность.
Мы доехали до Перешейка меньше чем за неделю, делая редкие остановки в придорожных трактирах, а чаще – просто под открытым небом. Я настаивал на последнем – к постоялым дворам у меня образовалась довольно прочная неприязнь, вызванная застрявшей в памяти красной комнатой. Несколько раз я вскрикивал, проснувшись посреди ночи и видя над собой низкий темный потолок, и это беспокоило Грея, а отвечать на его расспросы мне по-прежнему не хотелось. Ларс ничего не говорил, но шел мне навстречу, и я знал, что с его стороны это было уступкой: он пользовался малейшей возможностью перекинуться в карты, а такая возможность предоставлялась, как правило, именно на постоялых дворах. Карты были его слабостью – кажется, единственной. Я ее не ободрял, Ларс это знал и соглашался со мной. Поэтому чаще всего я засыпал, обратив лицо к усыпанному звездами небу. Я и забыл, как хорошо быть свободным. Впрочем, не думаю, что я когда-нибудь это осознавал.
В один из дней, когда хилый пролесок уже исчез из виду, а на горизонте замаячили ощерившиеся низкими пиками скалы, Ларс спешился раньше обычного.
– Ты чего? – удивился я, придержав коня. – Еще можно ехать пару часов.
– Не стоит, – ответил он, – Если мы подъедем слишком близко, нас запросто могут встретить ливнем стрел. Эти ребята сначала стреляют, а потом здороваются. А так им придется самим пошевелиться и навестить нас. Слезайте, парни. Отдохнем перед атакой.
Мы с Греем спешились, надрали хвороста с кустарника, которым поросла пустошь. Ларс завел коней с подветренной стороны большого куста, привязал, потом развел костер так, что его было хорошо видно со скал.
– Приглашаем на огонек? – хмыкнул я.
– Что-то вроде того, – Ларс присел на корточки лицом к скалам, подбросил веток в сухо потрескивавшее пламя. – Надо, чтобы побольше дыма… А то проторчим тут до утра.
– Думаешь, они придут раньше?
– Конечно, – отозвался за Ларса Грей. – У них теперь гораздо строже с… с посетителями, – он сам усмехнулся этому определению.
– Шпиков боятся?
– И не без оснований. Они ничего толком не делают, но уже собрали достаточно сил, чтобы Шерваль начал воспринимать их всерьез. Думаю, скоро они начнут настоящую войну.
– Грей, что там у вас с Паулиной? – бесцеремонно спросил я.
Грей вспыхнул ярче, чем костер. Ларс злорадно хмыкнул:
– И огня не надо, вон, заметили, уже скачут, – прошипел он, отворачиваясь. Грей посмотрел на него с ненавистью. Потом на меня – почти так же.
– Ничего, – процедил он.
– Я понимаю, что ничего. Меня как раз интересует, почему вышло, что у вас с Паулиной ничего. Из-за тебя мы потеряли очень важного человека. О чем ты думал, отпуская ее к Саймеку?
– Я не… – он запнулся, непонимающе глядя на меня. – Она просто захотела уйти…
– Ты не должен был ее отпускать, – твердо проговорил я, не сводя с него безжалостного взгляда. – Плевать, что там у вас произошло, но она должна была остаться в наших рядах. То есть в ваших с Ларсом рядах. Думаю, даже наш любимец женщин не станет отрицать, что шпионы такого уровня, как Паулина, находка для любой армии. Вне зависимости от рода ее кампаний. Ларс, попробуй только возрази.
– Я бы с радостью, – неохотно отозвался тот. – Да нечего.
– Я не мог ее переубедить! – отчаянно выпалил Грей, метаясь взглядом от меня к Ларсу в тщетной надежде найти поддержку. Я коротко усмехнулся:
– Валяй, успокаивай себя. Но, по мне, ты просто плохо сработал. Я понял, вы все тогда здорово психанули, просто у каждого это проявлялось по-разному. Паулина сбежала к Саймеку. Ты ее к этому подтолкнул. Ну что ж, отлично. Можешь собой гордиться.
Он безвольно уронил голову на грудь, потом вскинулся.
– Мои бойцовские качества никак не зависят от бабы, с которой я сплю, – почти выплюнул он, и Ларс ухмыльнулся. Его школа. Что ж, друг, постарался ты на славу. Теперь будем выколачивать эту науку из твоего прилежного ученика.
– Именно, – холодно сказал я. – Вот поэтому ты, после возвращения от Саймека, поедешь обратно в Леммипувер и вернешь нам Паулину.
– Постой-ка, но ведь… – начал было он со смесью гнева и смущения, но я перебил его:
– Мне плевать, как ты это сделаешь. Вы с Ларсом без нее обходились. Мне она нужна. Вот и верни ее. Мне.
Да, вот это последнее слово было очень удачным, тут же понял я, заметив в полном замешательства взгляде Грея тень глухой, но неистовой радости. Мне, очень хорошо, верни ее мне. Нам. Но не себе. Внешне – не себе. Я вдруг понял, почему они так цеплялись за меня, почему так сникли, меня потеряв. Не знаю как, но я умел отдавать приказы таким образом, что они были счастливы их выполнять. И не знаю, поступал ли я так ради дела, или же ради людей, которым хотел и не имел права помочь более явным способом.
Я поймал насмешливый взгляд Ларса и понял, что он думал о том же. Мы обменялись беглыми понимающими улыбками, потом глаза Ларса обратились к зубастому горизонту и слегка потемнели.
– Быстро они, – равнодушно заметил он, отряхивая сухую землю с колен и поднимаясь на ноги.
Я посмотрел вперед. Вдали, примерно посередине между нами и скалами, виднелось несколько движущихся черных точек, перемешанных с серыми клубами пыли. Точки быстро приближались, превращаясь в небольшой отряд всадников. Мы с Греем тоже встали. Ларс, пристально всмотревшись вдаль, быстро сказал:
– Эван, отойди за куст и повернись спиной. Ну, как будто отлить отошел.
– Зачем?
– Хочу устроить им небольшой сюрприз.
Я выполнил его просьбу, чувствуя легкий азарт. Видимо, Ларс, обладавший истинно орлиным зрением, заметил среди всадников человека, который меня знал. Кого, интересно?..
Я уже отчетливо слышал топот лошадиных копыт, взмывающих тучи гальки, и боковым зрением улавливал надвигающиеся тени. Кони заржали, загребая ногами. Я услышал до боли знакомый голос:
– А, Ларс, Грей, это вы! Раньше, чем собирались, верно? Рич ждал вас только на будущей неделе.
– Обстоятельства изменились, – ответил Ларс.
– Кто это с вами? – в голосе прозвенело подозрение, и я огорчился недоверию, которое питали друг к другу бывшие соратники.
– Наш друг, – невозмутимо проговорил Ларс.
