Kitabı oku: «Исаевские», sayfa 2
– Моя Поленька, такая девочка хорошая. Всегда помогала, порой скажет: «Бабуль, сиди, сегодня всё по дому делаю я сегодня». Как же так, Ярушка? Она ж знала эти места вдоль и поперёк. Зачем пошла в лес одна? Почему на помощь не звала? Гулюшку мою разорвали черти, не иначе. Она ж мышку не обидела, ни слова плохого никому не сказала. Всё о свадьбе мечтала да о белом таком пышном платье. В нём и лежит красавица моя. – мы сели за стол на кухне, ни в силах стоять, ни в силах остановить поток слов.
Холод дома пронзал насквозь, я задрожала и лишь сильнее укуталась в палантин. Баба Катя снова обняла меня и погладила ладонью по лицу. Не видела она в тот момент меня, лишь надежду, что я была она, живая.
– Давно ль ты приехала? Поди свет вчера не горел в доме Ани?
– Сегодня. Хотела навестить старые места.
– Иди навести, одно место в избе тут – жалобно вылетело у бабушки – Не хотела тебя обидеть, родная, но тяжело мне, пойми. Не осталось у меня никого, только внучка была.
– Бабушка Катя, у тебя есть Злата и я – обняла её крепко-крепко и прошептала «отдохни, родная», нарочито посмотрев прямо в глаза и внесся крупинку силы в свои слова. Она сразу зазевала и подперла подбородок рукой. Глаза медленно закрылись, погружая сознание в сон.
Мне стало страшно от боли в её словах. Воспоминания нахлынули и вот уже нам по 16 лет, а мы всё вечера с бабушками проводим. Златка вечно с картами сидела и гадать её учила моя бабушка, Поля чай из земляники делала, а баб Катя меня шептать учила. И как же мне это нравилось, с каждым шепотом, словно сильнее, вольнее, как если бы мир мне подчинялся. Только баб Лены Златиной не было, не любила она эти посиделки, говорила, что с подростками дела иметь не хочет, но как мы из дома уходили, так они втроём сидели болтали, готовили пирожки с мясом и запивали их компотом из свежих яблок. Любо тогда мне было от одного взгляда на них, шутила с девчонками, что мы такими же будем. Много раз Златка упрашивала бабушку научить её петь те песни, которые они часто запевали, но она лишь смеялась и говорила, что жизнь научит. «Увидь же меня».
Ручка двери обожгла холодом, сама дверь казалась тяжёлой и запечатанной, как если бы и вовсе не надо было мне внутрь заходить, но я всё же её отворила. Прошла внутрь. В центре комнаты стояли стулья, а на них гроб. Поленька… не пытаясь остановить слезы, медленно двинулась к ней, чугунные ноги как корнями приросли к полу, захотелось кричать от увиденного. Деревянный с черными отделками, внутри обитый бордовым бархатом, контрастно смотрелся с белоснежным свадебным платьем подруги. Вот она, совсем близко, вот моё яблочко. Словно королева зимы лежала неподвижно, такая же красивая и безмятежная. Белокурые локоны аккуратно уложены, слегка розоватые щеки, брови на оттенок темнее цвета волос, закрытые глаза. В моей памяти она всегда улыбалась, строила глазки и наклоняла голову набок. Всегда смотрела с вызовом, спрашивая: «А что мне за это будет?». И сейчас, молчаливая Мадонна, которую не тревожат больше разговоры о даре, парнях, шалостях. Теперь её сон длинной в вечность. Прости меня, Поля, прости за то, что разрушила нашу дружбу. Прости, что ни разу тебе не позвонила после смерти бабушки, а вот теперь стою и кошки скребут на сердце.
Нежданный поток невидимых иголок ударил по щеке, напомнив, почему я уехала и не приезжала. Бей меня, Поля, бей, я заслужила. Метель за окном взревела, фотография упала со стены. Свечи потухли, лишь ты да я. Знала, что ты ждёшь меня, знаю, что подашь знак. На фотографии запечатлен Кирилл с тобой, ты улыбаешься, а он смотрел на меня уже тогда. И снимок как напоминание о том, что было сделано. Стало еще холоднее, спина покалывала от холода, за спиной гроб. Мне нужно обернуться, нужно пропустить удар сердца и не испугаться. Медленно кладу фотографию на подоконник, поворачиваюсь к тебе и в свете уличного фонаря вижу пар из твоего рта.
Бабушка рассказывала, что дух ведьмы остаётся в доме еще семь дней. Первый день едва слышно, почти как смерть обычного человека. Второй день порывы ветра. Твоё сердце остановилось сегодня, откуда у тебя такая сила. Карачун призовёт тебя, ответишь ли ты на зов его? Или встанешь кровью к своему роду?
По поверью, женщины нашей крови могли обращаться к богу зимы за желанием раз в год, он его исполнял. Однако, после смерти ведунья либо шла на зов его, становясь упырём, либо душа её находила утешение в саду забвения. Это лишь красивое название для нашей судьбы, бабушка называла то место адом, я же склонна думать, что это среднее между адом и раем. В рай с нашей кровью никогда не попасть, как злая шутка предков, решивших иметь силу. За ту силу расплачиваемся и поныне. Как повелось в нашем роду говорить, нехай в аду, зато все вместе. Упырём никто не становился, верилось, что выдумки это.
Кроме того, Исаевские ведьмы всегда с даром, а мы их потомки, от крови кровь, от ведьмы ведьма, у всех голубые глаза и сила. Моя семья попыталась разорвать круг, уехав в город, бросив свою землю, затем умерла бабушка и я вернулась. В городе же я приноровилась использовать шепот, так часто, что и потеряла нить, когда внушала людям свою волю, а когда мы просто разговаривали. Не слушала ни бабушку, ни маму, что сила буйствовала, думала лишь о себе. Часто бабуся звонила, но я лишь бросала трубку, абсолютно не желая слышать правду. А с Полей так и вовсе пути разошлись, и никакая свеча на подоконнике это не изменила бы. Как говорят, близок локоток, да не укусить. Вот и теперь стою, и смотрю на тебя, не в силах ничего сделать. Мама лишь раз была в деревне на похоронах и полностью перестала пользоваться способностями, даже не говоря, что умеет. Сколько не пытала её, ни словом не обмолвилась. Поменяла фамилию и забыла. Её фамилия мне не подходила никогда, как только стала совершеннолетней, я вернула бабушкину – Исаева.
Почувствовав руку на плече, я вздрогнула.
– Иль призрака увидела? – с грустью спросила Злата, улыбнувшись. Подошла молча к Поле, поцеловала её в лоб и села на стул рядом, взяла её за руку, словно пытаясь отогреть. Вскоре раздалось пение бывшей подруги, сотканная из боли и слёз песня разлеталась по избе, взывая к нашим силам, нашему роду и нашей памяти. Одна из нас ушла, ушла слишком рано при странных обстоятельствах. Злата резко стала взывать к душе не упокоенной. Бабушка говорила, что нельзя такого делать дух покойника, убитого насильственной смертью, станет злой и живым не будет покоя.
– Зачем? – крикнула я, попытавшись прервать её.
– Тебя, ведьма, не спросили – только она произнесла эти слова, как хлёсткий ветер порывами начал царапать лицо, руки, выгоняя из избы. Дух Поли бесновал и хотел, чтобы я ушла. Песня Златы усиливала его, рвала покой и требовала возвращения мёртвой. Это невозможно, какой бы сильной не была ведьма, мы не можем поднимать мертвецов. Не по силам нам злые чары. Нам. А Злате?
Вылетев из избы, заметила спящую за столом баб Катю, такую мирную, такую свою и тёплую. Отыскав одеяло, укрыла её бережно и прошептала на ушко, что ей тепло, что ей уютно. Что-то пролепетав во сне, она провалилась в глубокий сон, а я побежала домой. Столько снега никогда не видела в деревне, он словно слоями из одеял покрывал всё вокруг. Тот же несносный и злой ветер толкался навстречу, не давая ускорить шаг и заставляя коченеть от холода. Серые дома давили и угнетали сознание, противный фонарный свет обжигал глаза. Мне всего надо перейти дорогу и вот бабушкин дом, вот наша земля, но снег как болото начал утягивать вниз.
– Ярик, ну вот ты где – радостно закричала подруга, укрывая меня пледом – я уже всё приготовила, а тебя всё нет. Час нет, два нет, уж подумала, что на сеновал с Олегом пошла, а ты тут стоишь ворон считаешь.
– Сколько меня не было? – не поверив ушам, переспросила я.
– Два часа? Всё-таки с Олегом была? – выпучив глаза поинтересовалась Женька.
– Нет, я ходила. Жень, мне кажется, нам надо домой ехать. Предчувствие у меня плохое – начала я.
– Домой? Ну, уж нет, отбрось все свои юношеские обиды и давай хотя бы ещё несколько дней тут побудем. Там ребята заходили и на костёр звали. Один такой милый, ну, Яся! – застонала подруга.
Мне не хотелось ничего отвечать, меньше всего хотелось втягивать Женю в эту историю. Она хоть, и моя лучшая подруга, но я никогда не рассказывала ей, кто я. Молча взяла её под руку, и мы пошли домой. Дома спокойнее, бабушкин крест защитит нас от всего, а утром что-нибудь придумаю. Меня беспокоила смерть Полины и её сила, новая и чуждая Злата. Кому я вру, мне в принципе не хотелось находиться в такой момент, терпеть не могу похороны. Чувствовать смерть каждый раз, каждый раз собирать себя обратно, видеть сад забвения и знать, что тебе там уже уготовано местечко. Инфантильно, но я сама это выбирала, не хочу проживать боль.
Удобно устроившись на диване перед телевизором, мы снова поели, и Женька задремала.
Незаметно для себя, я открыла бабушкин шкаф и на одной из полок были гадальные карты. Карты не причинят вреда, ничего не случится, если их просто взять и посмотреть. Они всегда отвечали мне, прижав их к сердцу, я вытащила одну карту – Сердце в кинжалах. Понятно, вот что непонятно, это буду ли я жива или умру от них. С картами у меня были непростые отношения, брала их руки довольно редко и вытаскивала только одну. И вот сейчас на карте моя будущая боль. Осталось только понять толкование: сердце в кинжалах – это буквально или метафорично. Покрутив колоду в руках, почувствовала, как заколола рука. Даже не закатав рукав, я сразу поняла, что первый вариант стал немного ближе. Как же мне хотелось разозлиться на себя и весь мир одновременно, такой интересный дар и столько забирает. Убрала карты в сторону, пообещав себе в очередной раз, что пальцем больше до них не дотронусь.
Потушив свет, уютно обняла подушку и провалилась в сон. Снег нежно падал на землю, наряжал деревья в красивые белые платья, вышивал узоры на окнах. Бабушка позвала меня пить чай возле камина. Черный с яблоком, запах стоял на всю комнату, обнимая уютом. А к нему только что было испечено печенье с имбирём. Мы частенько так сидели, и бабуся учила меня, как ненароком не приворожить кого-нибудь. С самого детства я знала, что мои слова грозят опасность мне и окружающим. Была во мне сила приворота, могла словами заставить принести мне всё, что пожелаю. Шептунья, играющая силами. Мы с девчонками смеялись, что отобью у всех парней. Потом Поля не смеялась, когда так и произошло.
– Садись, милая, беседовать будем – ласково произнесла бабуля.
Я села рядом и крепко обняла её, дав волю чувствам и ласке. Мне было невыносимо без неё всё время, но теперь она тут и хоть на миг со мной. Безумно желала, чтобы то было взаправду и проснувшись увижу её на кухне, занятой приготовлением сладкой выпечки.
– Ба, мне тебя не хватает, сердце словно пустое, так скучаю по тебе – не могла остановить слов.
Она отстранила меня от себя, заглянула в глаза и поцеловала в щеку.
– Ярушка, сейчас мы обе тут, но это ненадолго. Мне придётся уйти, но я пришла напомнить, что ты Исаева, и чтобы ты ничего не боялась. За тобой стоит наша кровь и что бы ты не сделала, мы всегда примем тебя. Сердце может разбиться, силы могут уйти, но никто не отберёт у тебя себя. Во время опасности используй мозг, дар, не всегда может помочь и не остерегайся Злату. Вокруг Поли летает смерть.
– Не понимаю. Ты о чем? Ба, Поля умерла.
– Это больше не Полина. – всё вокруг задрожало, чашка с чаем разбилась, а из печенья появились черви. Смех разлетелся по комнате, злой, от которого хочется сжаться и спрятаться под кровать. Вдруг за окном оказалась Поля. Она смотрела прямо на меня и улыбалась. Её длинные волосы развевались на ветру, а длинная белая сорочка казалась и вовсе невесомой. Оскал не предвещал ничего приятно, ни за что не покину дом.
– Открой –прошептала мне подруга – Открой, мне холодно.
Бабушка резко встала закричала:
– Ярослава – внучка, просыпайся!
Мир вокруг зашевелился и перед тем как открыть глаза, я услышала: «Не трогай крест».
Вздрогнув наяву, хватая ртом воздух, подскочила от боя курантов, двенадцать часов.
Ведьмин час настал.
Глава 2
Не спеша встала, подошла к спящей Жене и шепнула: «Спи до утра». Она зевнула, уткнувшись в подушку и сладко засопела. Блаженен тот, кто не ведает, что творится вокруг. Прикрыв за собой дверь, вышла в сенце и зажгла свечи. Приглушенный свет не резал глаза, а аромат леса приятно успокаивал нервы. Всё натуральное, сделано с любовью. Даже фитиль и тот деревянный, приятно потрескивающий в ночной час. У бабушки тут стоял мягкий уголок со столом, а рядом шкаф, в котором можно найти всё для счастья ведьмы. Мне же нужно всего несколько элементов.
Во-первых, бабушкин стеганый кафтан, старый и изношенный, цвет померк и из благородного синего превратился в тускло-синий, красная лента у ворота уже не так выигрышно смотрелась, словно повязанная в наказание. А ведь были времена, когда бабушка надевала его холодными вечами и мы вместе сидели тут и играли в дурака, как же она смеялась, когда я пыталась мухлевать, пряча ненужные карты под собой. «Обманули дурочка на четыре кулачка». Во-вторых, скатерть, бабуся её сама вышивала долгими вечерами, напевая странную песню про рыжую русалку. Надо бы отыскать её блокнот с записями и спеть песенку Женьке. Идея разожгла интерес, мозг уже рисовал реакцию подруги и как она будет тащить меня обратно в город. Невинный смешок всё же вырвался. Льняная, цвета слоновой кости с фиолетовыми цветами – лаванда. Вот, в-третьих, мне нужна сама лаванда и мята. Каждый цветок и трава может быть использована ведьмой, главное найти свою. У бабушки – это лаванда, я же ещё добавила мяту для свежести. Раньше бабуся ругалась, что так много срываю её. «Бабуль, просто я женщина-кошка и представляю, что это котовник», и мы вместе хохотали над этим.
Постелив скатерть на стол, тяжело вздохнула, пытаясь изо всех сил оттолкнуть воспоминания и не думать, не вспоминать. Но и скатерть тоже посерела, да и ещё и с дыркой. Мышь что ли погрызла. У нас завелись мыши? Чего я удивляюсь, в доме ни хозяйки, ни кошки. Об этом подумаю завтра, а сегодня настал день второй или третий для Поли. Отворив входную дверь, пустила прохладу внутрь, мне нужно несколько часов смотреть в зеркало и жечь траву, чтобы увидеть душу подруги. Судя по рассказам наших бабушек, на второй день она бродит в темноте и лишь слышит голос крови и пойдёт в сад забвения. Наши судьбы переплетены, и она меня услышит. Проблема заключалась в том, что сей момент идёт полностью без подготовки, руки делают то, что было подсмотрено у взрослых, когда кто-то умирал. Так, бабуля сказала довериться крови, вот, доверяю.
Неаккуратно взяв за край зеркала, обрезала палец, и капелька крови осталась на нём. Сразу же поднялся сильный ветер и задул свечи. Сдавила палец сильнее, давая зеркалу и его силе напитаться.
– Ярослава… – тихий голос обратился ко мне.
Слишком громко вздрогнув, проглотила комок в горле, отбросила оцепенение и ответила:
– Полина.
– Это Злата, почувствовала зов и пришла – мягкий голос слышался совсем рядом – Согрей – произнесла она и все свечи загорелись вновь.
– Уф, как мне такое нравится – улыбнулась ей.
– Прокляты мы одинаково.
– Зато ты проживёшь дольше – произнесла я и показала ей порез на ладони, идущий вверх до локтя. Каждая сила забирает часть тебя, это может быть юность, зрение, любовь, член семьи. Чем ты могущественнее, тем выше шанс быть одной. Моя мама была против такого расклада и уехала жить в город с отцом, мне же было разрешено приезжать к бабушке, но не жить постоянно. Я выбрала тогда находиться тут все каникулы. Гадание оставляло порезы на теле: от царапин до серьёзных, которые приходилось зашивать. Чаще всего страдали руки. Однажды, просто намереваясь сделать расклад, резкая боль пронзила руки. Там образовались два пореза вдоль вен. После этого бабушка кричала долго, а баб Катя примочки накладывала на руки, чтобы кровь остановилась. На ведунском вече, состоявшим исключительно из наших бабушек и нас, было решено, что мне запрещают пользоваться картами, чтобы следующий порез не убил меня. Почти все царапины в итоге проходили, остался один шрам, который увеличивается при использовании дара. Мало-помалу, но движется он к сердцу и когда дойдёт, то не станет меня. От шептаний такого нет, а вот карты отравляют: хочешь знать будущее – без проблем, но настоящее твоё сократится. У всего своя цена.
– Зачем ты их трогала? Рвёшься к чёрту на кулички? – хмуро спросила Злата.
– А то, раз уж поездки не миновать, чего ждать. Годом раньше, годом позже. И не к чёрту, а со своими будем.
– Ой ли, в аду. Баб Нюра тебе б такое устроила за эти шутки. Можно присяду?
– Что за вопрос, конечно. А вообще несправедливо, что бабули вечно как наседки за нашим даром, уверена, в своё время они были оторвами. Баб Лена рассказывала, что как-то раз они за деньги сельчанам гадали да по местным сёлам с этой же целью ездили.
– Вот только карты их не убивали и читать они могли их нормально. – скромно прошептала подруга. – Не в обиду, Яр.
– Допустим, но что-то я точно понимаю, раз карты меня режут, просто до конца понять не могу.
– Может то, что не надо усложнять? отложи карты и не рань себя?
– Звучит неправдоподобно.
– Тогда, может они тебя испытывают и наказывают. Мол, пытаясь увидеть будущее, ты становишься ближе к смерти. Они дают тебе шанс жить дольше, но не надо их трогать? Как тебе?
– Замудрённо. А вообще… Что сегодня такое было, когда вы без стука и спроса пришли ко мне в дом? И ты странно себя вела и что у вас с Олегом?
– Забыла, что теперь стучать нужно в дверь своей сестры. – повысила голос подруга – Что у нас с Олегом? Ты шутишь? Тебя не было два года, приехала неизвестно с кем. Мы здесь все свои, а ты привезла чужую в такой момент! И ещё «что у тебя с Олегом?». И не смотри на меня так, Ярослава. Я знаю, что ты чувствовала, что грянет что-то плохое. Мы все втроём это чувствовали. Тебе, как и нам, снились кошмары, поэтому ты вернулась. И что за трюки с Баб Катей? Зачем её усыпила? – колкость слов разозлила и свечи загорелись ярче.
– В такой момент? Мы приехали на праздники, а не на похороны! Баб Катя была не в себе, ей нужно было успокоиться – спокойно ответила.
– Яра, не кажется ли тебе забавным то, что возле тебя всем надо успокоиться. Сколькими ты манипулируешь? Скольких приворожила?
– Олега твоего точно не околдовала и не беспокойся, не буду. Больно надо мне.
Несколько секунд мы смотрели друг на друга серьёзно, затем улыбнулись. Мы любили ворожбу, наши возможности, порой до упоения, до одурения. Однажды Полина приготовила навар расслабляющий и пригасила парня, который нам троим нравился. В тот вечер мы собрались у Златы дома. Нам нужна была практика своих возможностей без присмотра взрослых. Поля поила его, я училась шептать, а Злата просто рядышком сидела и пыталась поджечь листок словами. Ласково убаюкивала парнишу песней, вливала всю себя в каждое слово. Он был полностью под нашим контролем. Поле было интересно, на что он пойдёт, если она его попросит, учитывая, что я уже влила в него правильные мысли. Он снял с себя всю одежду и встал на колени перед ней. Она приказала ему целовать её лодыжки, бедра, искать путь к губам. Мы со Златой переглянулись, но ничего не сказали, нам самим уже не терпелось поиграть серьёзнее. Он же нежно приподнял подол её платья и начал покрывать поцелуями части кожи. Полина не остановила его, лишь встала поудобнее, чтобы не упасть. Дар начал витать в воздухе, вожделение и контроль. Мы могли просто так получить всё. Попроси мы его, он бы полез на небо за звёздами, это осознание будоражило больше всего. Тогда я подошла к нему и сказала ласкать меня, сняв с меня одежду. Целуясь, мы увлеклись и вот уже лежали. Поля незаметно подошла и притянула его к себе. В этот момент у Златы хоть и не получилось зажечь огонь, но в избе стало изрядно жарко. После мы поняли, нужны эмоции, которые генерировал каждый в тот момент. Злата вовсе не тихуша и вскоре присела рядом, водя ладонями по телу парня. Мы бесновались от радости и нового волнительного опыта, пока не пришла баб Лена и не выгнала нас всех, а затем баб Катя крапивой опалила каждую из нас. Вот так просто, даже без силы. Страшно было идти домой, ибо негодование бабушки было страшнее. Только ступив за порог, я не смогла сдвинуться с места, слова не смогла произнести, как парализованная стояла. Бабуля подошла медленно, ничего не сказала. Стояла и смотрела злобно, по мне разом побежали тараканы из ниоткуда. Маленькие, мерзкие со своими не менее мерзкими лапками. Если бы не было мерзко, то было бы щекотно. Страх ураганом сносил фасад моей смелости и дерзости, что если эти херовы твари могут заползти в уши или ноздри, а если рот. Кричать не могла, лишь слёзы лились, сердце стучало оглушительно громко, словно пыталось спугнуть всю мерзость с моего тела. Затем змеи обвили руки и поползли вверх к лицу, клыками царапая кожу. Упав на колени, прикрыла лицо руками, всхлипывая от ужаса происходящего. Ещё одна змея уже была в волосах и запутывалась в них всё сильнее и сильнее, до боли от тугого зажима. Погано-склизкие, словно сквозь воду подбирались ко мне, оставляя неприятное ощущение на теле. Собравшись с силами, я решила открыть глаза и умолять бабушку остановиться. Однако, очередная змея уже была на уровне с глазами, смотрела и открыла пасть, готовая укусить. Я не выдержала и начала, что есть сил, бить ногами по полу, размахивать руками, ощущая укусы на них. В тот же миг бабушка убрала иллюзию и спокойно позвала к чаю. Не веря своим ушам, утирая слёзы, осматривая руки, где должны были остаться следы от клыков. Ничего не было, позорно убежала в избу, игнорируя и ненавидя бабулю в тот момент. А вечером перед сном, отвернув край одеяла, мне померещилась змея, уютно устроившаяся под ним. Чёрная с открытой пастью на цветочно-розовой постели. Закрыв глаза, зажмурилась, тяжело дышав. В полной решимости выбросить ко всем чертям эту тварь из своей постели, открыла глаза, но змеи не было. Стянув всё постельное бельё с кровати, убедилась, что её нигде не было. Тем не менее, спать я пошла на меленький диван в сенце, намереваясь уехать, если внезапно увижу её там.
После того случая, я полностью перестала пользоваться принуждением до того момента, как Поля познакомилась с Кириллом.
– Мне с ним интересно – нехотя поведала она, пытаясь увести тему от парня умершей подруги.
– Тебе? – не поверила своим ушам.
– За два года тут много всего изменилось. И как бы ты тогда не воротила от него он, он забавный, хоть иногда и бывает дураком. Как Полина со своим. – поморщившись, произнесла бывшая подруга.
– У Поли, насколько знаю, проблем с Кириллом не было, жида с ним в городе последнее время.
– Жила да вот только не всё так гладко у них было, не любил он её – на этих словах взревел ветер и дверь настежь открылась, мы вздрогнули, но с места не сдвинулись.
– Злится, что тебе рассказываю, но может хоть сейчас всё изменится. Теперь уже ничего не исправить, нужно отпустить – забормотала она.
– Я отпустила!
Злата улыбнулась, явно не веря моим словам, и посмотрела на меня серьёзно. Взяла нож со стола, отрезала локон наших волос и сплела их воедино. Молча переплела получившуюся косичку с лавандой. И подожгла, давая голубому пламени принять дары. Я бы могла любоваться вечность на сей огонь, маленький, холодного цвета, но всепоглощающий. Знать бы откуда наш род да дары, что позволяют волшебству случаться. Быть ведуньей, живущей своей городской жизнью – скукота. Здесь и сейчас мы – две оставшиеся ведьмы занимались колдовством, бабули Поли и Златы больше не ворожили после смерти моей бабушки.
Ведунья ночью, а по утру обычная студентка. Было в этом что-то запрещенное и приятное. Протянув ладонь, Она аккуратно позволила мне порезать её, затем она проделала то же самое с моей рукой. В нас течет одна кровь, но разные силы, мне никогда не научится оборотничеству, как и ей никогда не шептать ей, а мне не согревать, но именно в эту ночь мы объединимся и сольёмся воедино.
Как уставший дождь, кровь капала на стол и сенце обратилось в густой туман, скрывающий нас от посторонних глаз. Захотелось провести по нему рукой, почувствовать иной мир, но ладонь проходила сквозь, ощущая лёгкое покалывание. Лишь мы и зеркало, в котором показалась изба Поли. Свечи, аккуратно расставленные по комнате, зажглись в один миг. Черная ткань на зеркале слетела вниз и в нём появилось наше изображение. Готова поклясться, что слышала мягкое потрескивание свечей и запах хвойного леса. Холодная невеста почивала в своём гробу. Казалось, что мы подсматриваем за запрещенным, неправильно это, но мы пришли, чтобы она пошла на зов. Наконец-то Поля открыла глаза и улыбнулась, словно даже там она знала, что так и должно быть. Сердце застучало чаще, сколько бы в нас не было силы, видеть улыбающихся покойников противоестественно. Было ли страшно? Безусловно, руки дрожали, но мы материальны, а она нет и не может нам навредить. Почившая села и оглядела свой гроб, потрогала обивку, пробежалась глазами по платью. Медленно-медленно поднявшись из гроба, она огляделась, словно глаза позабыли как видеть или не верили вовсе. Я бы сошла с ума, медленно осознавая, что умерла. Тем временем Полина подошла к библии и провела пальцем, резко одёрнув руку. Тут-то она и заметила, что осталось от второй руки. Бывшая ведунья закричала в голос, сквозь который было столько боли. Благо я нашептала баб Кате крепкий сон, и она не услышит. Злата заёрзала, ей тоже было не по себе наблюдать за подругой в последний раз, видеть её боль, но оставаться по другую сторону жизни.
– Поля, тебе нужно услышать зов и переместить душу в сад забвения – прошептала я.
– Это ещё кто? – буквально прошипела она, озираясь по сторонам.
Поля оскалилась по-звериному, начала принюхиваться и закричала снова. Толкнув ногой гроб и обернувшись, мёртвая уставилась прямо на нас. Она резко попыталась прыгнуть к нам, заставив подпрыгнуть на месте. Рука Златы всё ещё держала меня и потянула заглянуть обратно в зеркало, но там была лишь чернота и несмолкающие крики. Наконец-то, как если через маленькую форточку, мы вновь увидели её. Полина долбила невидимую стену, пытаясь выйти за пределы круга, в котором находился гроб. Зло не может выйти из отпетого круга или зайти в него. Злата что-то знала и поэтому начала петь тогда возле гроба, да вот я мотив не узнала. Она царапала пол и ревела кровавыми слезами, пока уж мы не начали петь прощальную. Нехотя подруга вернулась в гроб, поправила платье, легла ровно и закрыла глаза.
Мы продолжали песнь и незаметно для себя уснули.
Завывал ветер и казалось он выбьет все стёкла. Свечи погасли и наступил холод. Злата мирно дремала, но почувствовав, что я на неё смотрю, открыла глаза.
– Поздно уже, пошли в избу спать. Там кровать стоит приготовленная, нечего ночью по улице шататься – сонно пробормотала я, прикрыв глаза.
– А я? – послышалось у двери и перед нами стояла Полина. В свадебном платье, босиком, словно тень себя она пришла к нам. Её глаза налились кровью, и зверь в них бушевал. Она оскалилась и демонстративно показала клыки, показывая, что стала другой, хоть еще не до конца пробудилась. Выглядела ужасно прекрасно, только вот костлявая рука портила идеальную картину мёртвой невесты. Переводя взгляд с меня на Злату, она попыталась войти внутрь, но дом не впустил её. Как невидимая преграда между нами, защита работала.
Недовольный визг заставил вздрогнуть и отойти подальше. Она шипела и царапала ногтями по стенам дома, а затем замерла, увидев крест на двери. Именно он и не пускал её. Улыбнувшись, попыталась языком его слизать, но он обжёг его, и упырь завизжала ещё сильнее.
– Подруженьки, впустите погреться – мягко обратилась она к нам.
– На улице не так холодно, там постой – почти так же мягко ответила Злата.
Полина засмеялась как ненормальная, повторяя: «Там постой, там постой, там постой, там постой», затем также резко сломала сосульку и швырнула в Злату. Не ожидая этого, подруга упала, свалив травы. Струйка крови побежала по одежде, кровь как бусины падали на пол.
– Впусти меня, я тут совсем одна – фальшиво донеслось до нас. Порез оказался не сильным, но довольно серьёзным. Я прижала руку к шее подруги, пытаясь найти хоть что-нибудь, чтобы остановить кровь. Скатерть подошла. Злата злобно посмотрела на Полину. Вся ярость была написана на её лице, она знала, что от пореза не умрёт. Дома баб Лена всё заговорит, и рана начнёт затягиваться, а сейчас лишь нужно переждать, постараться остановить кровь и прождать до утра. Деревенский байки гласили, что красные глаза, острые зубы, мертвенно-бледная кожа присущи упырям, поэтому сомнений не было кто пред нами.
Тем временам упырь увидела свет в соседнем доме. Она затанцевала как балерина, лёгкая, в воздушном платье и убежала к соседям. Там жили дачники, случайно приехавшие на новогодние праздники в деревню. Мы слышали, как открылась дверь, погас свет и одиночный крик. Стало страшно дышать, это вот наша Поля, моя половинка яблочка. Вся моя сила показалась игрушкой перед неживым существом, у неё нет души и мои внушения бесполезны. Что я могу сделать? Гадальными картами забросать её? Злата не всесильна она не может сжечь её дотла, согревать её рациональным не кажется. Теперь уже раздался детский крик.
Резко открылось окно, из которого высунулась мертвячка с криком: «Испугались?». Она находилась прямо напротив нас, в соседнем доме, убивая всё живое, словно это могло вернуть её к жизни.
Она появилась возле двери неожиданно, держа белый тюль в руках, улыбалась. Её платье было всё в крови, кровь была и на лице. Она облизала губы, затем руки, начала водить пальцами по лицу и слизывать с них кровь. Неживая, не ведьма, не подруга. В голове всё перемешалось, такого не может быть. Ведьмы не становятся упырями, их перед смертью купают в шалфее и обмазывают маслами, чтобы душа упокоилась. Не было в нас у роду упырей.
– Скажите, сестрички, я самая красивая невеста? – костлявой рукой, Поля поднесла бывшую занавеску к голове, кружась на месте и смеясь вместе с тем.
Я проснулась от страха, с трудом осознавая, что-то всего лишь сон был. В спешке схватилась за телефон, пока мозг пытался понять, где мы находились и что произошло. Медленно выдыхая, успокаивая себя, перевела взгляд на дверь, там никого. Не было ничего, хвала небесам. Злата смотрела мне прямо в глаза, не моргая вовсе, как окаменелая да неживая, трясясь как ветка на ветру.
