Kitabı oku: «Дело прокурора», sayfa 2
Глава 3
Ну что ж, кажется, получается. И как будто язык общий нашла с учеником. Анна не спеша шла по живописному элитному поселку к дому Самойлова. Никита не подарок, и ничто его уже не изменит, но вероятно отец провел с ним воспитательную работу, и уроки проходили довольно спокойно. Холодок между учителем и учеником проскальзывал, но на личности не переходили и на посторонние темы не разговаривали. Стороны лишь выполняли свои обязательства: один учил, другой учился.
Анна даже улыбнулась, учить было легко, склонность к языкам у ученика все-таки присутствовала, как не хотелось ей это признавать, парень действительно был одаренным. М-да, ну и журналист из него получится, тут же с осуждением подумала она. Принципов ноль, наглый, и характер далеко не покладистый. А может, именно такие качества должен иметь журналист, чтобы стать успешным?
Ну и ладно, она просто зарабатывает деньги. Лишь немного коробил один аспект: она как будто продала свои принципы. Но, к сожалению, это правда жизни. Есть хочется всем, и не только есть. Ничего, она потерпит, и вовсе она не железная, как про нее говорят. В конце концов, это ее работа, и, если люди ей неприятны, это не делает их преступниками. К счастью, все это ненадолго.
Она подошла к калитке, открытой настежь, прошла по дорожке и поднялась по ступенькам. Обычно ее встречала горничная, однако на этот раз никого не было, но дверь была открыта, значит, ее ждут, поняла Анна, просто все заняты.
– Светлана, это Анна, можно войти?! – крикнула она в приоткрытую щель и на всякий случай стукнула пару раз резным дверным кольцом, заменяющим звонок. Никто не отозвался, только где-то неподалеку как будто громко хлопнули дверью.
Да, наверное, занята, решила Анна и перешагнув порог, прошла в учебную комнату, находящуюся на первом этаже.
Никита уже ждал ее. Он стоял спиной к дверям, склонив голову над столом, но, вероятно услышав, что кто-то вошел, обернулся. Увидев его лицо, Анна вскрикнула. Он был бледным и как будто напуганным.
– Никита, с вами все в порядке? – спросила она и кинулась к нему.
– Помогите… – Он смотрел блуждающим взглядом куда-то мимо нее.
Подойдя ближе, она в ужасе отпрянула: в одной руке мальчишка сжимал кинжал, а другую прижимал к груди. Под пальцами расплывалось огромное багровое пятно.
– Боже мой! Никита, что ты наделал?!
– Там, там… В рюкзаке… Телефон… – прохрипел тот и, показав куда-то позади себя, начал заваливаться прямо на Анну.
Она невольно выхватила из руки кинжал и обняла мальчишку, пытаясь удержать, но не смогла и вместе с ним рухнула на пол…
***
Это утро не было добрым, как, впрочем, и все предыдущие: все пятнадцать помноженные на триста шестьдесят пять. А перспектива снова трястись в автобусе делала это утро еще более мрачным. Надо было соглашаться на предложение Ростислава. Ведь предлагал заехать за ним. Но Адамов не хотел напрягать друга, тому пришлось бы встать пораньше и ехать на другой конец города. Да нет, не жалел он старого товарища, просто не хотел быть должным. Никому. Даже другу.
Алексей первым делом пошел в кухню, включил чайник, затем вернулся в комнату, раздернул шторы, и нажал кнопку на новом огромном телевизоре, висящем на стене. Пожалуй, это была единственная роскошь в его аскетичном жилище. Коллеги в прошлом году на сорокалетие подарили. И зачем? Его вполне устраивал старый допотопный «Шарп». Плохо показывал, чинил его не раз, но это был тот самый телевизор, в экран которого когда-то смотрела мама. Он и теперь не выбросил его, поставил в маленькой комнате и прикрыл ажурной салфеткой, которая уже пожелтела от времени и порвалась местами, ну и что? Ее вязала мама.
С большого плоского экрана прозвучал знакомый сигнал, вернувший Алексея в реальность. Начались новости.
Новости он ненавидел. И не потому, что там ежедневно показывали лесные пожары, нечищеные от снега улицы или взрывы бытового газа, и даже не потому, что политические новости с каждым днем становились все напряженнее, а всего лишь по той простой причине, что практически каждый день местное телевидение восхваляло одного человека. Уважаемого. Добропорядочного. Справедливого. И, конечно, искренне заботящегося о народе. Только что небожителем не называли, но это дело времени.
Нет, Алексей не винил телевидение, репортеров, журналистов, они же не знали, кого восхваляют. А он знал. Они ежедневно превозносили и воспевали самого ничтожного человека на свете – его врага, Самойлова Андрея Павловича.
Адамов смотрел сквозь экран, крепко сжимая в руках старый бокал с отбитым краешком и потускневшим, а некогда золотистым ободком внутри. Это Алена подарила ему на двадцать третье февраля. Ровно пятнадцать лет назад.
Именно столько лет он вынашивает одну мысль: найти, растоптать и уничтожить. Пока исполнил только первую часть – нашел. А вот растоптать и уничтожить этого мерзавца, к сожалению, до сих пор не удалось. Так, по мелочи: здесь завод закрыли, там финансового директора посадили. Да, все это Адамов. Но это так ничтожно мало для негодяя, который пятнадцать лет назад отобрал у Алексея все – мать, жену, неродившегося ребенка. Семью. Счастье. Будущее.
«… Вчера, четырнадцатого апреля, – тем временем вещал диктор с экрана, – в семье известного дизайнера Натальи Керкис произошла ужасная трагедия. Ее семнадцатилетнего сына застрелила Загородняя Анна, которая являлась репетитором мальчика. Виновная была задержана на месте преступления. Что толкнуло женщину на столь жестокий поступок? Обстоятельства выясняются. Идет следствие. Отец мальчика…»
Адамов передернул плечами и, не желая слушать дальше, нажал кнопку на пульте. Экран погас, но раздражение от услышанного не проходило. Женщина убила подростка. Неужели у нее были на то серьезные основания? Вряд ли. Ни у кого нет веских оснований убить другого.
Вот он. Он ведь давно мог шлепнуть своего врага. Еще пять лет назад, когда наконец нашел. Мог, конечно. Хлопнуть из пушки и дело с концом. Ну или переехать автомобилем. Или разыграть суицид. И сделал бы это так, что ни один пинкертон не распутал дело. Но нет, Алексей не мог этого допустить. В смысле, убить так просто не мог. Правда, не убил до сих пор вовсе не потому, что был таким человечным и гуманным. Уж точно не поэтому! Просто всеми уважаемый народный благодетель Андрей Павлович Самойлов должен жить долго и в таких же муках и терзаниях, в которых уже пятнадцать лет живет Алексей Адамов.
Он сжал кулаки, пытаясь прогнать воспоминания, но они так и лезли, так и проникали в каждую клеточку мозга. Самым наглым образом…
***
– Алена! Аленка, ты дома? Мама!
Алексей наспех скинул ботинки, по обыкновению раскидав их в разные стороны, хотя мать, а теперь еще и жена, все время ругали его за это. Что поделать, привычка, все время куда-то торопится. Он потянул носом: пахло пирогами и свежесваренным борщом. Заулыбался, предвкушая вкусный обед.
Адамов вдруг выпрямился и прислушался. Из комнаты раздавался звук телевизора, больше ничего.
– Алена! Почему такая тишина, и никто не встречает? С мамой что-то?
Он быстро прошел в комнату и замер на пороге.
Мать сидела в своем любимом стареньком кресле перед тем самым телевизором, плед с колен свалился, рука свесилась.
– Мам! Мама, тебе плохо?
Он подбежал к ней, заглянул в лицо и отпрянул.
Глаза смотрели куда-то вдаль, а по виску стекала струйка крови прямо по седой пряди волос, медленно и неизбежно окрашивая ее в бордовый цвет.
– Алена-а-а!!!
Алексей бросился в маленькую комнату, затем в кухню, на ходу доставая телефон. Вдруг споткнулся обо что-то и непроизвольно сделал несколько шагов назад.
Она лежала на полу, прямо посреди кухни…
– Нет, нет, нет!!!
Алексей кинулся на колени и схватил ее тоненькое запястье в надежде услышать жизнь. Две жизни… Совсем недавно, еще утром его милая Аленка была не просто женой, не просто его жизнью, она была двумя жизнями сразу.
Он смотрел на ее тонкую руку, на голубые венки, просвечивающие сквозь нежную кожу, на длинные, изящные, еще теплые пальчики, и боялся смотреть ей в лицо. И в глаза. Особенно в глаза! Такие любимые, зеленые, но теперь неживые. Все также не глядя, он провел рукой по ее векам и, не сдерживая рыданий, прижался губами к запястью. Ей было всего двадцать два…
***
Адамов снова мотнул головой, пытаясь вытряхнуть ядовитые мысли-змеи, без дозволения проникающие в мозг, выдавить их из памяти навсегда! Но вот уже пятнадцать лет изо дня в день эта тонкая безжизненная рука с венками всплывала в памяти, не давая забыться ни на секунду. Огонь в душе разгорался все сильнее, а сердце все больше леденело.
Убийцу не нашли. По извлеченным пулям удалось выяснить, что стреляли из старого раритетного пистолета. Следы привели к владельцу – пожилому интеллигентному антиквару, который сообщил, что давно продал оружие кому-то в частную коллекцию, в доказательство он даже нашел запись в журнале. Данные покупателя оказались фальшивыми.
Но Алексей и без того догадывался, кто убийца. В то время они как раз разрабатывали одну банду, дислоцировавшуюся в небольшом городке под Питером. По слухам верховодил там местный воротила Андрей Самойлов. Умный, хитрый и изворотливый. Капитан Адамов вел дело о нескольких убийствах и ограблениях, собрал улики и почти достал этого гада. А накануне как раз взял папку с делом домой, там были показания свидетелей и даже случайно сделанные снимки нескольких лиц, на одном из которых засветился Самойлов. Но в тот день папка исчезла.
В итоге улик оказалось недостаточно, потом нашлись случайные свидетели, давшие показания в защиту подозреваемых. В общем, привлечь убийцу к ответу не удалось, ускользнул он от правосудия, а вскоре бесследно исчез. Было понятно, что в отделе предатель, но и его вычислить не получилось.
Вскоре подразделение расформировали, и он уехал учиться в город, а еще через несколько лет милиция стала полицией, многие старые дела были утеряны, случайно или нарочно, теперь уже не разобрать. Но сути это не меняло – преступники остались преступниками. После всего случившегося Алексей решил посвятить свою жизнь борьбе с преступностью и поиску своего врага.
Адамов еще раз тряхнул головой, прогоняя воспоминания, встал, вышел в прихожую, скинул тапки, надел ботинки, плащ и, открыв дверь, шагнул за порог. Вернулся, поставил аккуратно тапки, взял забытый портфель и снова вышел.
Ступая по тротуару размашистым шагом, он с силой сжимал ручку портфеля и думал, думал, думал. Самойлов должен ответить! Он должен получить по заслугам! Нет, Алексей не хотел отомстить, он просто мечтал лишить счастья человека, который когда-то отнял у него все. Это не месть, это простая человеческая мечта, много раз убеждал себя Адамов. Месть по его мнению – нечто мелкое, пакостное и глупое, а вот мечта – это возвышенно, где-то даже поэтично.
Глава 4
День побежал, покатился по кругу, стремясь за стрелками циферблата, а прокурор занялся повседневными делами, при этом ни на минуту не выпуская из мыслей свое дело. Разбирая принесенную Лилей корреспонденцию, раскладывая ее по папкам, проглядывая справки, экспертизы, протоколы Адамов вспоминал, как пять лет назад впервые увидел своего врага. Практически, столкнулся лицом к лицу.
Он не помнил и не знал его молодым, видел когда-то на нечетких, размытых фотографиях в том самом уголовном деле, но вот так – глаза в глаза, встретился впервые. И при встрече узнал сразу. А когда прозвучало имя новоявленного успешного бизнесмена и народного благодетеля Андрея Самойлова, сомнений не осталось – нашел!
Адамов снова вернулся мыслями на пять лет назад. Он недавно получил должность прокурора и периодически появлялся в административных коридорах по долгу службы или так, по случаю. В тот раз он приехал на прием в мэрию в честь какого-то праздника и вдруг увидел его. Алексей еле сдерживал себя, с ненавистью глядя на своего врага и его семью: на миловидную женщину, вероятно, жену, обнимавшую не менее симпатичную девушку, наверное, дочь. Сам Самойлов держал за руку мальчишку лет двенадцати, очевидно своего сына, и счастливо улыбался. И надо признать выглядел он безукоризненно: высокий, подтянутый, в идеально сидящем костюме и с какой-то необычайно спокойной улыбкой на благородном лице. Его враг был счастлив…
Ну что ж, первая часть задуманного была исполнена. Нашел! Наконец нашел, радовался Адамов. Все это хорошо, все замечательно, но что делать дальше, как половчее подступиться к делу, совершенно не знал. Посвящать в это дело Алексей никого не хотел, а потому приходилось окольными путями узнавать, вычислять и собирать все по крупицам.
И вот теперь, спустя пять лет он знает про него почти все. Семья у него большая и действительно счастливая. Жена-красавица, дочь уже взрослая, замужем, и сын школьник. Да, еще внучка, которую Самойлов любит без памяти. На этом все, семьей Адамов не особо интересовался, поскольку наблюдать благополучную семейную жизнь врага он был не в силах. Зато Алексей все знал о его обширном бизнесе: о строительстве различных объектов, об автомобильных салонах, о поставках из-за рубежа оборудования для компьютерной авто-диагностики и тому подобного, и о благотворительных делах (ясное дело, для отвода глаз!), и даже о пяти полулегальных автомастерских в городе, мелочь, но и это было важно. Адамов скрипнул зубами, все есть у его врага: бизнес, финансовое благополучие, семья, любовь и забота близких.
И казалось, уже все о нем знал, но все же не хватало ему информации, не той, что ежедневно подавали средства массовой информации на завтрак, обед и ужин, а самой что ни на есть подноготной, скрытой, не видной никому. Вот там-то наверняка было много чего такого, за что можно бы зацепиться. Не верил Алексей, что Самойлов стал жить по-честному, вдруг стал благородным. Так не бывает, такие люди не меняются. Но как проникнуть в эти тайные двери? Вот над этим Адамов и ломал голову все это время.
Была у него одна мысль, как решить проблему, вынашивал он ее уже давненько и все ждал подходящего случая, удачного стечения обстоятельств. И вот наконец что-то стало наклевываться.
– Алексей Сергеевич, Алексей Сергеевич! – громким шепотом позвала Лиля, просунув голову в дверь.
– А? Что? – очнулся Адамов и с раздражением глянул на секретаря. —Лилиан Петровна, что вы там шепчете? Говорите четко и по существу.
– Тут Левашов к вам! Лично! Ростислав Маркович с ним там, – нескладно сказала она и махнула рукой себе за спину.
– И что?
– Да так, предупредить вас хотела, – смутилась секретарша.
Адамов свел брови:
– Лиля, что за детский сад?! Зовите его.
Через минуту в кабинет суетливой походкой вошел прокурор города, Левашов Роман Федорович. Он кивнул, глянул сердито из-под густых бровей и помахал папкой.
– Здравствуй, Алексей. Вот, самолично приехал. Решить срочно! Совсем народ с ума сошел!
– Здравствуйте, Роман Федорович, присаживайтесь. Что случилось на этот раз? Пожар? – Адамов недовольно уставился на начальство, вот именно сейчас, когда ему надо на время исчезнуть, обязательно появляется что-то сверхсрочное.
– Народ слетел с катушек! Интеллигентная, умная женщина, педагог! —Левашов воздел палец вверх. – Безжалостно застрелила подростка! Представляешь?!
Адамов сдержанно кивнул. Странный у него начальник, столько лет сидит в кресле Главного и все время ужасается. Зачем так близко к сердцу принимать, Алексею было не понятно. Сам он давно очерствел, это да, но ведь столько дел проходит через их руки. Маньяки, убийцы, насильники. Сколько их было? Что ж так убиваться?
– Да, я слышал, Роман Федорович. Сегодня в новостях. А что, следствие уже закончено?
– Следствие еще идет, но там все ясно, и нас попросили поторопиться, – Левашов многозначительно поднял глаза к потолку, – чтобы, так сказать, побыстрее передать в суд, ты же понимаешь, дело громкое, общественность волнуется и все такое. Займись, возьми на контроль, лады?
– А почему нам? В нашем районе случилось?
– Нет, в области, в коттеджном поселке «Серебряные ручьи», но передали в городскую прокуратуру, – вздохнул он. – Ты же знаешь, самые важные и спешные дела всегда нам, то есть вам, потому как вы лучшие.
Адамов только хмыкнул в ответ на неумелую лесть, иногда плохо быть успешным.
– Хорошо, я поручу Пашкову. Раз дело ясное, мое участие необязательно.
– Ну-ну, Алексей Сергеевич, зачем Пашкову? Займись сам.
Адамов вскинулся:
– Но вы же отпустили меня. Мне в Малую Вишеру нужно ненадолго, на пару дней. Я говорил вам. Там меня ждут. Я обещал! – настойчиво сказал он и упрямо сжал губы.
– Ладно, ладно. Помню я. Но как только вернешься, сразу за дело.
– Да вы же сами сказали, что дело ясное, так что не переживайте, Ростислав Маркович справится.
– Ну, лады, лады, – повторил Левашов и успокоившись встал. – Ты только на самотек не пускай, контролируй его, чтобы каждую бумажку проверил.
Раздражение нарастало, Адамов расстегнул пару пуговиц, ослабив воротник, и уставился на Левашова.
– Он не нуждается в контроле, поверьте, – немного резковато ответил он. – Но раз вы хотите, хорошо, скажу, чтобы держал меня в курсе.
Левашов наконец ушел, а Адамов еще некоторое время сидел, стараясь усмирить гнев. Наконец справился. Уже спокойно открыл папку, пролистал.
«Загородняя Анна Васильевна, 35 лет… Гимназия №2… Французский, английский… Конфликт с убитым…». Вот некстати все это. Ой, как некстати!
– Чертова репетиторша! – сквозь зубы процедил Алексей и в сердцах захлопнул папку. – Вздумалось ей стрелять именно сейчас! Слава! Слава! – гаркнул он изо всех сил, пытаясь выплеснуть накопившуюся злость.
Тот мгновенно появился на пороге.
– Что, Федорыч достал-таки? – Друг на то и друг, чтобы чувствовать настроение товарища.
– Слава, займись. – Алексей без объяснений швырнул на другой конец стола папку. – Я просмотрел, там все ясно: конфликт ученика и учителя. Дамочка не сдержалась и выразила свое мнение. Жестоко, но люди нынче такие.
– Слышал, – закивал Пашков, сграбастав папку и засовывая в нее выпавшие листки, – Загородняя эта, говорят, конфликтовала не только с учениками и родителями, но и с коллегами, даже с директором гимназии.
– Ты в курсе? Ну и прекрасно! – выдохнул Адамов. – Дело поручаю тебе. Вникай в производство, собирай материал и готовься к суду. Дело громкое, думаю, исход ясен. Сам отработаешь, хорошо? А я уеду на пару дней.
– Куда? – с любопытством подростка спросил Пашков.
Он был в курсе всех дел своего начальника и друга, потому что знал его много лет. Вместе когда-то школу милиции окончили, вместе работали. А потом Адамов перетащил его в прокуратуру и сделал своим помощником. Знал он и о трагедии, случившейся много лет назад, и о том, что друга до сих пор не отпустило.
Но Адамов не спешил делиться планами.
– Да так, кое-что проверить надо. Факты по одному делу.
– Какому делу? – настойчиво переспросил Ростислав, интуитивно чуя некую подоплеку. – С Надюхой, небось, на юга собрался? – пошутил он, стараясь отвлечь товарища.
– Что?! – поднял голову Алексей. – Совсем уже? Не хватало еще.
– Ну а что? Сколько ты еще голову ей кружить будешь? Да и жениться тебе пора. Вон, виски уже седые.
Адамов машинально пригладил черные с проседью волосы и отвел взгляд.
А Пашков все не унимался:
– Уже вся канцелярия за нее переживает. Влюблена ведь. Да и тебе бы…
– Замолчи, прошу! – огрызнулся Адамов, с треском поставив на стол портфель. – Я ей ничего не обещал и не держу.
– Ладно, ладно, не кипятись, – снизил градус Пашков, зная взрывной характер друга. – Я все понимаю, просто тело. Для здоровья, для разрядки…
Адамов глянул зверем:
– Ростислав Маркович, идите работайте! У вас важное дело!
– Да понял я, понял! Так все-таки, куда поедешь? – сделал еще одну попытку Ростислав.
Но Адамов не повелся.
– Говорю же, по делу.
– По какому?
– Новому. Левашов недавно подкинул. В общем, Слава, не забивай голову, – снова начал злиться Алексей, – займись этой, как ее…
– Загородней.
– Именно.
– Ну, срок нешуточный ей грозит, не меньше десятки.
– Десятка, так десятка, – нервно дернул плечом Алексей.
Пашков присел на край стола и внимательно посмотрел на начальника.
– Говорят, сынок-то был шишкаря какого-то.
– Да и черт с ними со всеми!
– И то верно, – не стал спорить помощник.
Алексей встал, нервно сложил в портфель несколько папок, телефон, туда же швырнул ручку, с чувством щелкнул замком и не попрощавшись пошел к выходу.
– Звони только в случае форс мажора! – не оглядываясь кинул он и вышел, громко хлопнув дверью.
– Да, Лёха совсем того, – прищелкнул языком Пашков. – Бабу ему надо нормальную. Срочно! А то, что с делом не ознакомился, и то, что уезжает, может, оно и к лучшему? Без него спокойнее будет.
Помощник прокурора раскрыл папку, нашел справку об убитом, пробежал глазами по строчкам: «Отец: Самойлов А.П., мать: Керкис Н.В.», захлопнул папку, потоптался еще немного и, тяжко вздохнув, пошел к себе.
