25 часов

Пролог

Заглянем в глубины расщепленных скал,

Где тихо в кристаллах растёт минерал,

Виден не всем, но несёт в себе силу -

Забытое время откроет он миру.

Кристалл – не игрушка, рукою не взять.

Лишь чистый душою способен принять,

Что отныне судьба их вместе связала,

Врата в новый мир лишь для них показала.

Избранников силы числа двадцать пять

Циферблаты в запястьях должны охранять.

Событий истории изменится ход,

На застывших нулях закончится проклятый год.*

Героев-спасителей существует лишь пять

Их данная сила – повернуть время вспять.

Две капли воды двадцать первого века

Изменят за миг судьбу человека.

И проснутся в незнании герои опять,

Забудет весь мир о числе двадцать пять.

И будет центральная башня стучать,

Чтоб о будущем люди могли вновь мечтать.

Из-за обильных дождей, идущих уже примерно неделю, улицы Флипсбурга были окутаны пеленой тумана. По правде говоря, излишняя влажность всегда была отличительной чертой этого старого городка. Сейчас же это испарение больше напоминало кипящий котёл в аду, поскольку майское солнце изрядно пыталось подпалить всех обитателей города.

Билли Смит окинул угрюмым взглядом главную часовую башню. Подумать только, всего двадцать четыре часа. Будь он более предусмотрителен, то стал бы человеком, открывшим новый мир. Сколько всего он смог бы рассказать про ближайшее будущее. Однако нельзя было исключить факта, что чересчур набожные люди, какими являлись практически все в 1713 году, сочли бы его безумцем. Ведь кто смеет утверждать, что существует способ путешествий во времени? Вздор! В одном он уверен наверняка: сейчас он находится в двадцать первом веке, и из привычного, двадцати пяти часового, счёта времени был отнят один сокровенный час.

Пробыв здесь примерно неделю, Билли частично привык к этому. Однако тоска по дому и родной дочери, оставшейся в прошлом, разрывало на части его, и без того больное, сердце. Почему он вообще решился на это? Любой другой человек, скорее всего, прошёл бы мимо старой рукописной книги, не внушающей чего-либо серьёзного. Он никогда не мог ответить сам себе на этот вопрос, поскольку был тем типажом людей, которые чисто физически не могли обойти стороной всё то, что таит в себе столько загадок. Тяжело вздохнув, он выпрямил спину и, медленно шагая, направился к дому, который, благо, пустовал в этом веке. Ему было просто необходимо найти хоть малейшую зацепку, которая помогла бы ему вновь открыть эту чёртову брешь. Причин вернуться назад в прошлое было несколько: во-первых, двадцать первый век был слишком чужд для него (он абсолютно не вписывался в толпу), во-вторых, он не мог выкинуть из головы мысли о дочери (ведь ей всего шестнадцать, она просто не сможет жить одна) и в-третьих, его безумно пугали местные люди с какими-то непонятными штуковинами в руках (правда, они ещё и издают странные звуки и свечение, просто жуть). Свернув за угол, который обычно был обделён человеческим вниманием, он смог вздохнуть с облегчением.

"Наконец-то не придётся ходить с довольной миной, стараясь не вызывать подозрений!" – подумал он про себя, как вдруг кто-то одёрнул его за рукав пальто сзади.

– Извините, сэр, не могли бы Вы подсказать, как пройти…

Девушка лет двадцати пяти оживлённо начала разворачивать помятый листочек с адресом. Она слегка прищурилась, стараясь понять, что же было нацарапано на несчастном клочке бумаги почерком, который обычно называют докторским.

– Пройти на улицу Люп-Люп-Люпс…

– Вы имеете в виду улицу Люпсинг?

Девушка отчаянно пожала плечами и протянула листок Билли.

– Люпсиг 23. – Чётко прочёл он. – О, это здесь неподалёку. Вам нужно пройти мимо вон того цветочного магазина и свернуть направо, когда увидите стоматологию. А после сразу будет ваш 23 дом.

– Большое спасибо!

– Обращайтесь, – с долей иронии ответил он.

Они оба понимали, что это прозвучало слишком нелепо, поскольку она была обыкновенной туристской или же приезжей, которая ещё не совсем до конца выучила все улицы с чудаковатыми названиями, а он просто знал каждую улочку, как свои пять пальцев. Должен же он хоть чем-то заниматься, пока находится здесь. Каждый день он отправлялся на небольшую прогулку, которая включала в себя тщательное изучение улиц, фиксацию важных данных об изменении города за последние несколько веков в блокнот, который остался от прежних хозяев его дома и, разумеется, поиск подсказок по возвращению обратно в 1713.

– Если повстречаю Вас снова, то обязательно обращусь!

Она взглянула на наручные часы, после чего радостно развернулась на пятках и зашагала в указанном направлении. Билли продолжил свой путь к дому. Он просто застрял в этом веке. Просто застрял.

По пришествию домой, он скинул с себя старое пальто и шляпу и прошёл вглубь дома, даже не разуваясь. Смерив широкими шагами большую гостевую комнату, Билли вальяжно прошёл на кухню, с долей злости кинул на стол большую книгу в старом толстом переплёте и плюхнулся на стул. Он отчаянно верил в то, что когда-нибудь эта старая развалюха сможет вернуть его обратно, точно так же, как и привела сюда. Раскрыв книгу ровно посередине, его взгляд скользнул по ужасно корявым буквам. Хотя, в данной ситуации, был грех жаловаться на какой-то там почерк, ведь ему никогда не составляло труда разобрать даже самые ужасные каракули. Было в нём что-то от истинного каллиграфа.

– Заглянем в глубины расщепленных скал, – начал читать он вслух, с нотками раздражения в голосе. – Где тихо в кристаллах растёт минерал. Виден не всем, но несёт в себе силу, забытое время откроет он миру.

И что только этот неизвестный автор хотел сказать своим изречением?

– Стихи ужасны, как и сам писатель, – фыркнул он сам себе под нос. – Ну, какой нормальный человек решит написать подобное?

Мысли цеплялись одна за другую. Билли был готов прямо сейчас сжечь эту чертову книгу или же запустить её в стену, лишь бы в очередной раз не думать над этой головоломкой.

– Ну что же тебе нужно? – Понимая, насколько глупо разговаривать с книгой, он ещё раз убеждался в том, что скорее всего у него жар и это всё какой-то сон, которым он бредит. – Я уже всю голову сломал, ну не знаю я, что ты хочешь сказать мне! Кристалл, минерал… Скалы какие-то. Верни мне уже моё забытое время, чёртова бумажка!

Для придания трагичности и театральности своему монологу, он ущипнул себя за локоть, тихо бормоча себе под нос "я просто сплю, это всего лишь сон". Когда оказалось, что щипок не обладает особыми свойствами возврата в другой век, Билли схватился руками за голову и смачно выругался на чистом немецком. Он с чувством пролистнул пустые страницы книги и, наконец найдя исписанный листок, принялся читать.

– Для активации пространственно-временной бреши необходимы кристаллы агата, алмаза, золота, меди и лунного камня. Соедините все вещества в пропорции один к одному и распылите их вертикально в полночь. Произнесите необходимый год, и только потом пройдите, сквозь брешь.

Для Билли это было ясно, как свет Божий. Однако он не понимал, почему это не работает. Он создал брешь в 1713 году и попал сюда, в 2017. Но вот беда, обратно путь был закрыт. Виной ли была потеря времени, в прямом смысле слова. Полночь наступает тогда, когда стрелки часов застывают на цифре двадцать пять, однако тут он столкнулся с немаловажной проблемой. В сутках было всего двадцать четыре часа, хоть ты тресни. Если бы ни пара страниц, на которых сказано что-то о сборе небольших карманных часов, он бы точно подумал, что это просто полнейший бред, написанный каким-нибудь писакой под воздействием алкоголя или ещё хуже, каких-нибудь веществ. Но корпус диковинных часиков у него имелся, и кроме того, за время пребывания здесь, он нашёл пару шестерёнок. Дело оставалось за малым – всего-то собрать недостающие детали и перевести стрелки на нули. Казалось бы, куда проще. Но не тут-то было. Осознание того, что все детали разбросаны по всему миру, да ещё и в разных временных рамках, заставляло крутить головой на все триста шестьдесят градусов.

Следовало прямо сейчас отвлечься от всей этой канители, иначе он точно сойдёт с ума.

– Да и чёрт бы с тобой, треклятый, ты, кусок дерева! Ещё посмотрим кто кого.

И всё-таки, глубоко внутри него сидела маленькая нотка гордости, которая говорила ему: "Билли Морган Смит, ты великий алхимик. До сих пор ещё никто, кроме тебя не мог и подумать о том, что путешествия во времени возможны. Никто не верил тебе, когда ты изобретал всё новые и новые зелья и лекарства, но ведь все они работают. Неужели ты так просто остановишься на достигнутом и доживёшь свою жизнь в этом чуждом для тебя веке"?

А разум тем временем напоминал ему: "Ты же не хочешь, чтобы твоя дочь так и осталась одна в этом жестоком мире, правда? Тебе не следует опускать руки".

– Нет, – твёрдо сказал он сам себе. – Ни в этой жизни.

Он схватил книгу и своё пальто, поднялся на второй этаж и быстро миновал люк, ведущий на чердак. Там же он откупорил небольшой бутылёк, который совершенно случайно оказался в его кармане во время прохождения через брешь, и быстро сделал маленький глоток, поспешно закупоривая горлышко.

– Чёрта с два я останусь в этом веке!

Фиолетовая жидкость, изобретённая и принятая самим Билли, действовала таким образом, что могла обеспечить небольшое перевоплощение. Например, в птицу. Этим он и пользовался. Через пять минут, вместо Билли, на чердаке сидел огромный чёрный ворон. Одним взмахом своих чёрных крыльев, он поднялся в воздух, издавая истошное "кар", и вылетел в небольшое окошко.

Включение 1

Для активации пространственно-временной бреши необходимы кристаллы агата, алмаза, золота, меди и лунного камня. Соедините все вещества в пропорции один к одному и распылите их вертикально в полночь, в том месте, откуда необходимо сделать прыжок. Произнесите необходимый год, и только потом пройдите, сквозь брешь.

Попав в пространственно-временной коридор, перед вами предстанет широкая лестница, количество ступеней которой будет равно году, в который был совершён прыжок. Будьте бдительны и осторожны! Ступень, что Вы прошли навсегда исчезнет, и пути назад уже не будет. Так же, в Вашем распоряжении имеется всего полчаса на то, чтобы преодолеть Ваш путь. Достигнув последней ступени, перед вами образуется новая брешь, пройдя, сквозь которую, Вы и окажетесь в нужном для вас месте, году и веке.

Глава 1

Уже утром, когда первый луч света коснулся моего лица, я понял, что этот день не предвещает ничего хорошего и позитивного. Хотя бы, потому что этот треклятый лучик светил прямо мне в глаза, в то время, как остальная часть комнаты была погружена в полный мрак. Я взглянул на сестру, которая мило посапывала в другом углу комнаты. Небось, досматривает последний сон и даже не подозревает, что человек здесь страдает из-за разлуки с любимой кроватью. Как бы там ни было, это было последнее утро в нашем родном доме. Мне оставалось довольствоваться лишь тем, что мы вообще остались здесь на ночь. Как бы сильно мы с Джессикой не уговаривали отца остаться здесь, он не хотел нас даже слушать. В свою очередь, мы приводили достаточно весомые аргументы. Например, здесь была наша школа, и нам не очень-то хотелось ехать к чёрту на куличики и там вливаться в новый коллектив. Это – во-первых. Во-вторых, мы родились и выросли в этом городе, и что может быть хуже расставания со всеми своими друзьями и знакомыми. В-третьих… Да мы просто не хотели этого переезда! Тем более с новой мачехой.

– Смена обстановки пойдёт вам на пользу, котятки, – сказала она. – Тем более, в вашем возрасте важно уметь находить новых знакомых.

От одного её прозвища "котятки" меня тошнило со страшной силой. Так она ещё и обзавелась ужасной привычкой – теребить нас по голове всякий раз в конце своих монологов. Джессика постоянно улыбалась, но, приходя в нашу комнату, брезгливо расчёсывала волосы, приговаривая, что та испортила ей всю причёску. А как она любила напомнить нам о том, что мы близнецы и так мило смотримся вместе!

– Не сердитесь на неё, она же просто хочет, чтобы вы полюбили её, как и она вас. – Говорил отец. Интересно, верил ли он сам своим словам? По-моему, этой леди Мэри были нужны лишь деньги.

Наш отец никогда не отличался особенным красноречием и презентабельностью. Он просто пригласил её к нам на ужин, который, кстати, готовили мы с сестрой, после которого он сказал: "Ах, точно, Хью, Джесс, Мэри теперь будет жить с нами". Интересно, на что он надеялся? Неужели он думал, что мы вот так просто прыгнем к ней в объятия с криками "ура, наша новая мамочка Мэри!".

– Ты чего в такую рань подскочил? – Сонно пробурчала Джессика, переворачиваясь с боку на бок.

Я не стал ей ничего отвечать, поскольку понимал, что она ещё спит, и в ответ мне пробурчит что-то невнятное в духе "отвянь, я всё ещё сплю".

Спать мне совершенно не хотелось, поэтому я решил, что последний раз прогуляться по родной улице мне не помешает. Май славится своим тёплым ветром и цветением различной флоры. По правде говоря, весна – моё любимое время года. Причин на это две. Первая – на улице устанавливается отличная температура (не холодно и не жарко). Вторая – весной, как бы это сказать, у меня преобладает поэтическое настроение – и ноги пляшут, и поёт душа.

Я вздохнул полной грудью и почувствовал, как мои лёгкие наполняются свежим воздухом. Сейчас всего пять утра, на улице – ни души. Была бы у меня собака – она бы несказанно обрадовалась спонтанной утреней прогулке. В приподнятом настроении, я зашагал в сторону центрального парка.

Уже тогда, когда я вернулся домой, меня ждал новый сюрприз дня. Мэри шныряла туда-сюда по всему дому, собирая остатки своих вещей, бормоча при этом себе под нос что-то невнятное.

– Ах, вот и Хью, мой мальчик! Ты не мог бы помочь мне застегнуть вон тот огромный чемодан? – Она указала на большой чемодан красного цвета в углу гостиной.

– Конечно.

Если бы я знал, что одним чемоданом всё это не ограничится, то сразу бы отказался помогать. Я бы просто погулял подольше. За одним чемоданом последовал другой, а затем она попросила сложить оставшиеся вещи по пустым чемоданам, которые требовалось хорошенько закрыть на замочек с числовым паролем. По моим подсчётам, у Мэри было столько вещей, что Джессика могла бы просто заходить к ней в комнату, распахивать шкаф и выходить оттуда в новом наряде, как из магазина каждый день. Короче говоря, таких «сложнозакрываемых» чемоданов у неё было аж шесть штук. Мысленно, я подумал, а не для этих ли вещей мы заказали грузоперевозочную машину. Серьёзно, мебели, казалось, было в два раза меньше, чем её вещей. Кто вообще успевает вот так обживаться за два месяца? Наконец пытки под условным названием "помоги застегнуть чемоданчик, мой хороший котик" были окончены, и я обессилено поплёлся наверх.

– Доброе утро! – Сказала сестра и лучезарно улыбнулась.

– Если бы доброе.

– Что за кислая мина?

Я театрально откашлялся и, пародируя голос Мэри, сказал:

– Ах, вот и Хью, мой мальчик! Помоги мне застегнуть пару чемоданчиков, котик! А ещё помоги сложить оставшиеся вещи по другим чемоданам, их не очень много. Ой, извини, их оказалось столько, что ты убил на это добрых два часа. Не забудь напомнить малышке Джесс, чтобы она не забыла собрать и свои вещи тоже.

– Всё настолько плохо или ты утрируешь?

– Ах, малышка Джесс, – продолжил я, не выходя из роли.– Ну, разве может быть что-то плохое в том, что теперь нам придётся жить в новом городе?

Дверь за моей спиной отворилась и в комнату вошла Мэри. Легка на помине.

– Вот именно, ведь для детей вашего возраста смена обстановки очень даже необходима. Хью, как я рада, что ты это понял.

– Да-да, Мэри, мы оба всё поняли, – сказала Джесс. – Я собрала все вещи, как ты и просила, можешь не переживать.

– Отлично! Тогда… Я пойду. Жду вас через полчаса на завтрак.

Мы натянуто улыбнулись ей, после чего она покинула нашу комнату, не забыв при этом потеребить меня по голове. Поправка, я натянуто улыбнулся, а Джесс похоже была рада её визиту. Ох уж эти девчонки с их материнскими чувствами. Или же она просто не хотела слушать моё нытьё, что тоже справедливо и оправданно с её стороны. Я плюхнулся на кровать.

– Ну, хоть покушаем.

– Вот-вот, тебе пойдёт на пользу, а то весь день будешь бурчать себе под нос, как старый дед. – Она потянулась за очками на полке. – Где отец?

– Откуда мне знать? Я не видел его целое утро. Наверное, поехал ещё раз уточнить про машину для перевозки мебели.

Завтрак прошёл на редкость спокойно. Что-что, а готовить Мэри умела. За это ей поклон до земли. Сегодня в меню были её фирменные шоколадно-банановые кексы и какао. Интересно, во сколько она проснулась, чтобы напечь целую гору? Обычно в меня влезает около трёх-четырёх штук таких кексов. Но в силу того, что сегодня был день переезда, я осилил целых семь штук (а может быть, это было, потому что я очень рано проснулся). Странно, но сегодня они были слишком вкусными, чтобы съесть так мало.

– Ты хотя бы жуй, а то ведь подавишься, – сказала Джесс.

– Хто бы ховорил, – с набитым ртом ответил я. – Фама-то уфе пятый уфлетаеф.

– Как дети, – со смехом сказал отец.

– Не слушай её, Хью, хочешь ещё один? – С заботой поинтересовалась Мэри.

Хочу ли я ещё? Конечно, желательно – штук сто. Сегодня они на редкость вкусные.

– Да!

За завтраком было решено, что выезд назначен на два часа дня. Путь составит примерно четыре часа. Единственный минус – нашу мебель привезут только завтра. Но папа заверил нас, что в нашем новом доме осталась мебель от прошлых хозяев, так что ютиться на полу в спальных мешках нам не придётся.

Одиннадцати кексов хватило на два часа моей доброты и отзывчивости. Но как только Мэри в сотый раз спросила, собрали ли мы чемоданы, моё терпение лопнуло, как воздушный шарик.

– Ребята, ничего не забыли? – Доносился голос из гостиной снизу.

– Может быть, мне спуститься и в тысяча двадцать первый раз сказать, что мы собрали чемоданы ещё вчера? – С неподдельным раздражением спросил я.

– Не злись на неё, – сестра погладила меня по плечу. – Она ведь хочет быть для нас второй матерью, следовательно, старается заботиться. Мы должны ценить, что наш отец позаботился о том, чтобы мы не чувствовали себя одиноко.

– Как жаль, что мы совершенно не просили отца найти нам замену мамы, и в её фальшивой заботе мы совершенно не нуждаемся.

– Эй, но ведь тебе нравится, как она готовит. Не смей этого отрицать. Разве плохой человек заставил бы тебя слопать целых одиннадцать кексов?

– Да в том то и дело, что я не считаю её плохой. Просто она докучает своей чрезмерной заботой и общей радужностью. Котики, малышки, просто ужас.

– Тебе не нравится, что она полюбила нас, как родных?

– Да не знаю я. Она никогда не заменит мне маму.

– Я уверена, что и мне тоже, но ты должен быть более снисходителен к ней. Поставь себя на её место, в конце концов. Она полюбила нашего отца – а это уже подвиг, так ещё и мы.

– Считаешь меня обузой?

– Ничего такого я не сказала.

Наступило неловкое молчание. Мне больше нечего было сказать. Да и в этом не было необходимости.

– Что с тобой, Хью? В последнее время я тебя совсем не узнаю.

Она поправила очки на носу, последний раз взглянула в зеркало и, взяв свой чемодан, вышла из комнаты, предварительно смерив меня разочарованным взглядом. Последнее, что она сказала, прежде чем покинуть помещение, была её знаменитая фраза: "Дай мне знать, если ты захочешь поговорить об этом с кем-то".

Меньше всего мне хотелось разочаровывать сестру. Однако, как ни крути, я ничего не мог поделать с тем, что никто другой никогда бы не смог заменить нашу мать. Я понимаю, что веду себя, как ребёнок, который капризничает в магазине из-за какой-нибудь игрушки, которую ему просто не могут купить его родители, но и поделать я ничего не могу. Просто не в моём характере закрывать глаза на очевидные вещи. Только слепой не заметит, что Мэри и рядом не стоит с мамой. Что же касается Джессики, то она просто принимает всё, как должное. Она радуется тому, что отец нашёл себе хоть кого-то, кто мог бы частично заменить ему нашу мать. Хотя, здесь и говорить не о чём, Джесс всегда была той, кто в любую минуту мог прийти на помощь, кто мог утешить или просто поддержать. Она всегда умела находить общий язык абсолютно с любым человеком, и над её шутками, как по волшебству, смеются все, даже те, кто не особо ценит юмор. Одним словом, она была душой любой компании. Чего не скажешь обо мне. Пусть мы и близнецы, но разница в характере очевидна.

Ну и чёрт бы с этим городом. Он, как-никак, отобрал у нас мать, так что пусть теперь пустует. Ноги моей здесь больше не будет. Держись, Флипсбург, тебя едут покорять великие Хьюберт Генри Фостер и его сестра Джессика Оливия Фостер.

***

Погрузив все наши чемоданы в багажник (удивительно, как они все там уместились), мы присели на дорожку, после чего отправились в дорогу. Печальным взглядом я проводил наш родной дом. Ну, вот и всё. С друзьями я попрощался ещё вчера, хотя в этом не было особенной необходимости. Двадцать первый век, как-никак, социальные сети и всё такое. Мы ведь всегда можем поддерживать связь. Хах, заодно и проверю, кто из них действительно нуждается в моём общении. Мой внутренний сатирик глупо пошутил о том, что никто даже не вспомнит про меня, но я быстро откинул этого шутника вместе с его глупыми изречениями куда подальше. Нужно думать лишь о светлом.

Я окинул взглядом сестру, которая сидела, поджав под себя ноги, и что-то усердно настраивала в телефоне, теребя провод старых наушников. Её светло-русые волосы были собраны тугой высокий хвост и лишь две непослушные прядки спадали вниз, прикрывая душки очков. Линия скул была ровной и аккуратной, что смотрелось очень даже неплохо на фоне чуть пухлых губ и небольших (совсем еле заметных) щёчек. Тёмные ресницы казались огромными крыльями бабочки из-за большого количества туши на них. Брови, в отличие от других девочек, она не красила и не придавала им устрашающие формы. Вместо этого Джесс просто выщипывала их, придавая аккуратную форму полу дуг. Иногда я сам пугаюсь того, что знаю слишком много о косметике и прочих девчачьих штучках, но после этого вспоминаю тот факт, что нам всегда приходилось делить одну комнату на двоих, и всё встаёт на свои места.

Она подняла на меня несчастный взгляд небесно-голубых глаз и спросила, поблизости ли мои наушники. Без лишних слов, я открыл маленький кармашек в своём рюкзаке и достал так называемые "уши".

– Спасибо.

– Обращайся.

Я продолжил изучать её взглядом. Больше всего в глаза бросались очки. Я прекрасно помнил день, когда она выбрала именно их, а точнее оправу. Перед нашим шестнадцатым днём рождения она в течение месяца буквально прожужжала нам всем уши о "новой и прекрасной форме кошачьи глазки". И когда мы пришли в магазин, она перемерила, наверное, около пятидесяти штук разной расцветки. Когда же она определилась с тем, что чёрная оправа лучше всего гармонирует (сам не знаю с чем), началась новая смертельная пытка "а может быть мне выбрать немного другую форму". Закончилось всё тем, что я, абсолютно не глядя на неё, каждый раз, как по забвению произносил "да, Джесс, они тебе идут" или "просто прекрасно, это в твой стиль". Проторчав в магазине до закрытия, мы отправились домой. Я – уставший и измученный, она – счастливая и невероятно бодрая. По приходу домой я сказал, что больше никогда в жизни не пойду с ней в салон оптики.

И всё-таки, если не брать в расчёт очки, то она, наверное, всегда могла дать фору любой своей сверстнице. Да, она была самой красивой сестрой-близнецом, о которой вообще можно было мечтать. Если принять факт, что мы как две капли воды, то Джесс тоже должна гордиться тем, что у неё такой красавец-брат. Нет, я не хвалю самого себя, может быть, самую малость.

У меня имеется один единственный недостаток – любовь к выпечке. Хуже этого может быть только аллергия на солнце. Из-за соблазна съесть пару-тройку (в моём случае – десяток) лишних булочек, я никогда не мог похвастаться атлетично сложенной фигурой. В этом я даже немного завидовал Джесс. Для неё все эти переедания были, как говорится, не в коня корм, чего не скажешь обо мне. Так что, мне частенько приходится выходить на утренние пробежки, чтобы не щеголять своим обвисшим животом при девочках на физкультуре.

– Извини, ты, наверное, тоже хотел послушать музыку. Давай вместе?

Она протянула мне один наушник, из которого во всю голосил Джастин Тимберлейк. Похоже, я понял ещё одну важную вещь – наши музыкальные вкусы полностью противоположны.

– Знаешь, Джастин – это очень хорошо, но я хотел немного поспать, – сказал я, отдавая наушник обратно. – Так что, наслаждайся.

– Хорошо.

– Ты сказал Джастин? Малышке Джесс нравится Джастин Бибер? Помнится, у моей знакомой вся комната была увешана его плакатами, она сдувала с них пылинки и каждый раз говорила о бесконечной любви к нему.

Из Мэри полился бесконечный поток слов. Казалось, никакие силы не в состоянии прервать её длинный монолог о том, что в нашем возрасте очень важно иметь кумира, ведь каждый должен стремиться к чему-либо новому и высокому. Я театрально откашлялся в сторону и серьёзно сказал:

– Она слушает Джастина Тимберлейка, а не Бибера.

– Оу, правда? – На лице её читалась полная растерянность. – И всё же, это ничего не меняет. Вот я в своё время…

– Она вроде как слушает разную музыку, – сказал папа. – Помнится, в детстве она уступала выбор музыки Хью, потому что ей было всё равно.

– Почему бы нам не спросить об этом саму Джесс? – Я потеребил её по плечу, и она вытащила один наушник, вопросительно посмотрев на меня. – Какую музыку ты любишь?

– Я? Хмм… Даже не знаю, я слушаю всё, что мне нравится. Скорее всего, я – меломан.

– Вопрос исчерпан, господа! – Оповестил я всех присутствующих.

– А что?

– Мы тут как раз говорили о том, что здорово иметь кумира, – сказала Мэри. – Хочешь, сходим с тобой по магазинам в новом городе и поищем парочку плакатов с твоими любимыми певцами?

– Было бы здорово, – улыбнулась Джесс.

Через полчаса пути, мои веки закрылись сами собой. Голос Мэри действовал, как успокоительное. Она всё говорила и говорила. Иногда она умолкала, а после вновь говорила. Удивительно, как такой неразговорчивый человек, как наш отец, влюбился в такую болтушку. Я окончательно заснул, когда она начала рассказывать о своей молодости в каком-то старинном посёлке городского типа, где единственным развлечением служили ржавые качели. Бедняжка.

– Очнись, соня-засоня! Иначе я скажу отцу, чтобы он запер тебя в этой машине на всю ночь.

Я еле-еле разлепил глаза. Надо мной склонилась Джесс с серьёзным выражением недовольства на лице. По её виду было нетрудно понять, что она уставила руки в боки.

– Мы уже приехали?

– Да. И уже битый час таскаем чемоданы, пока ты тут прохлаждаешься.

– Ну не всегда же мне быть личным насильником.

– Ты имел в виду, насильщиком? – Рассмеялась сестра.

– Да, именно это.

– Ладно, вставай давай. У меня для тебя хорошая новость.

– И какая же? – Я резко принял сидячее положение, из-за чего меня немного шатнуло в сторону.

– Пойдём, сейчас сам всё узнаешь.

Я наконец вылез из машины. "Вот это домина!" – первое, что пришло мне на ум, когда я увидел наш новый дом. Тёмные кирпичные стены уходили вверх, завершая свой путь острыми выростами крыши, всем своим видом напоминающие о таком великом стиле в архитектуре, как готика. Продолговатые ромбовидные окна, казалось, источают свет, пропуская внутрь помещения (как я предполагал) яркие лучи весеннего солнца. По их количеству, я смог прикинуть, что это двухэтажный дом. Под самой крышей красовалось маленькое круглое оконце, украшенное витражами, а рядом с трубой поблёскивал золотистый флюгер странной формы. Кажется, это был воздушный шар, с пронзающей его насквозь, стрелой.

– Вау, – всё, что я мог сказать.

– Впечатляет, не так ли? Я даже рада, что отец не рассказывал нам об этом доме так много, ведь такое лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

– Действительно.

– А теперь пошли скорее внутрь. Мне не терпится увидеть твоё лицо, когда ты увидишь всё это.

По правде говоря, из-за своего скептического настроя, я даже и не мог предположить, что этот дом будет настолько восхитительным. Внутренняя обстановка радовала глаз своей винтажностью в прямом смысле этого слова. Светлые обои и не менее светлый древесный пол идеально гармонировали между собой, ловя солнечные лучи из огромных окон (всё-таки я был прав). Потолок был высоким, отсюда и общая громадность дома при осмотре снаружи. Но больше всего мне понравилась лестница, ведущая на второй этаж. Она была изогнута спиралью и, казалось, не имела конца. Тонкие резные узоры были выкрашены в чёрный цвет, который выглядел огромным пятном на фоне всей этой светлости. Несмотря на это, ступени были сделаны из мрамора. Да сколько же стоил этот домина?

Уже завтра нам привезут нашу мебель, вот только вопрос года – куда её ставить – похоже, будет решаться слишком долго. Мы же не выкинем всю эту красоту на ближайшую свалку. Некоторые элементы декора от прошлых хозяев можно продать за кругленькую сумму. Например, картины, вазы и даже пыльный журнальный столик могли бы с лёгкостью окупить наше годовое обучение в Гарварде. Я не шучу. Думаю, следует поговорить с отцом на эту тему. Я даже и не подозревал, что настолько люблю всё старинное. Или же это просто побочное действие кексов Мэри.

Сестра оборвала мой поток мыслей, потянув меня за руку. Она решительно потащила меня вверх по лестнице.

– Это ещё полная фигня! Ты просто не представляешь, что же там наверху.

– По-правде говоря, Джесс, мне уже становится страшно. Ты так взволнована.

Она только махнула рукой и вновь потянула меня наверх. Мы поднялись на второй этаж, представляющий собой продолговатый коридор со множеством дверей. Я уже хотел сказать сестре, что двери меня мало впечатляют, как она быстро распахнула одну из дверей и одним махом впихнула меня в комнату.

– Что ты здесь видишь?

– Э… Комнату?

– Нет же, дурень, смотри внимательнее.

Я медленно обвёл взглядом помещение. Среднестатистичская комната (однако, выдержанная в таком же неповторимом стиле). Мебель практически отсутсвовала, за исключением одной, проржавевшей от времени, кровати на пружинах и старого письменного стола, который вот-вот развалится на части. Около "королевского ложа" стоял мой чемодан. Стоп. Кровать одна.

– Ну же, Хью, назовёшь слово или будешь крутить барабан?

– А где будешь спать ты? – Постепенно до меня дошла основная идея Джесс. – Неужели… Теперь у нас есть личные комнаты?

– Браво! Вы выиграли суперигру!