Kitabı oku: «Социал-демократия и социализм», sayfa 3

На самом деле мы имеем дело скорее не с кризисом марксизма, а с кризисом наших представлений о нем. Не марксизм как учение неверен, ошибочна и вульгарна содержащаяся в нем концепция социализма. Если марксизм представлять в виде набора догм и готовых рецептов, а социализм как первую фазу коммунистической формации, то кризис подобного подхода, действительно налицо. Однако главное в учении Маркса не конкретные постулаты и рекомендации, а его метод познания общественных процессов. Некоторые прогнозы Маркса оказались несостоятельными, но нельзя отказывать классикам марксизма в праве на ошибки. Любая научная теория в большинстве случаев уже изначально содержит в себе определенную долю ложных положений, которые при диалектическом к ней отношении исправляются в процессе испытания теории реальной практикой. Только в результате догматического, нетворческого подхода к теории ее ошибочные выводы приобретают решающее значение. Поэтому утверждения некоторых идеологов социал-демократии (и не только их) о кризисе марксизма свидетельствуют лишь о нашем неумении применять марксистский диалектический метод для анализа современного общества.

Нельзя представлять социалистическую альтернативу как выбор между слепым следованием рекомендациям “Критики Готской программы” и окончательным разрывом с марксистской научной традицией. В этой связи можно согласиться с идеологами СДПГ Г. Вуте и Х. Юнкером: “… кто пытается объяснить современные общественные явления и общество в целом без Маркса, тот невежда. Но кто пытается объяснить общество только на основе Маркса, тот тоже является таковым”²⁴. Единственно правильный путь – формирование современной концепции социализма на марксистской теоретической базе, освобожденной от догматизма и вульгаризации, с привлечением достижений других теорий и концепций. Именно этой дорогой, как представляется, предстоит идти социалистическому движению в XXI веке.

ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ СОЦИАЛИЗМ

Теперь, после того как мы выяснили отношение социал-демократии к марксизму и выявили роль, которую она сыграла в ходе общественного развития в XX веке, мы можем перейти к подобному рассмотрению теории и практики реформизма.

Официальная доктрина современной социал-демократии, заменившая в этом качестве марксизм, носит название “демократический социализм”. Концепция демократического социализма представляет собой итог длительной идеологической эволюции социал-демократического движения. Процесс теоретического осмысления практики реформизма и поиск альтернативы марксистскому учению занял большую часть ХХ столетия. Ныне именно приверженность принципам демократического социализма определяет идейное единство социал-демократических партий, так же как членство в Социнтерне – организационное их единство.

Однако, в отличие от классического марксизма, демократический социализм не представляет собой целостную, связную и однозначно трактуемую теорию. Принцип “открытости идеологии” предполагает почти безграничный плюрализм взглядов. На практике это приводит к постепенному включению в теорию демократического социализма не только разнообразных социалистических, но и либерально-буржуазных, а также экологических, феминистских и других концепций. Поэтому демократический социализм представляет собой весьма разнородную смесь идей. Причем по мере его развития, с утерей им классового содержания и вследствие все большей интеграции с буржуазными теориями, присущие ему расплывчатость и эклектизм не уменьшаются, а возрастают.

Почти каждая социал-демократическая партия имеет свою собственную, обладающую специфическими особенностями концепцию демократического социализма. По этой причине члены Социалистического интернационала избегают на своих встречах обсуждать проблемы теории, полагая, что это является внутренним делом каждой партии. Расплывчатость социал-демократической идеологии отражает расхождение во взглядах не только между различными партиями, но и между радикально-социалистическими и умеренно-реформистскими течениями, существующими внутри почти каждой партии.

Размытость и аморфность концепции демократического социализма имеют и позитивный аспект. В частности, социал-демократию отличает повышенная восприимчивость к веяниям времени, умение интегрировать в свою идеологию самые противоречивые импульсы. Такой подход предоставляет возможность объединить для движения к общей цели самые разнородные силы. Только этим можно объяснить сосуществование под единой “крышей” радикально различающихся взглядами политиков, политических течений и партий – от левосоциалистических до самых правых, почти неотличимых от своих буржуазных оппонентов.

На эволюцию содержания социал-демократической доктрины оказывает влияние не только ее идеологическая открытость, но и цикличность экономического развития стран Запада. В периоды высокой хозяйственной конъюнктуры среди сторонников демократического социализма начинает преобладать апологетический взгляд на современное капиталистическое общество и его “неограниченные” возможности. Крепнет вера в возможность преодоления коренных пороков капитализма с помощью мер государственно-монополистического регулирования или в результате научно-технической революции. Количественный и качественный рост средних слоев населения вселяет веру в прочность социального мира. Партийная терминология теряет социалистическое и классовое содержание, марксизм объявляется устаревшим и упоминание о нем исчезает из социал-демократического лексикона.

Напротив, во время экономических кризисов усиливается критика капиталистической общественной системы. Ухудшение условий жизни приводит к обострению социальной напряженности. В обществе распространяются настроения недовольства существующими порядками. Отражением этих процессов служит дифференциация, вплоть до раскола, в рядах социал-демократических партий, активизация в них левых течений. В программных документах все большее место занимает антикапиталистическая риторика, происходит частичный возврат к принципам марксистского анализа. Вообще наиболее активная работа по обновлению концепции демократического социализма совпадает именно с периодами кризисов капиталистической системы.

ПРОБЛЕМА ОБОБЩЕСТВЛЕНИЯ

Размытость основных положений демократического социализма является следствием прежде всего неопределенности позиций социал-демократии в отношении проблемы обобществления.

Ядро марксистской концепции социализма составляет теория социалистической собственности. Именно постулируемая марксизмом необходимость и неотвратимость обобществления средств производства, превращения их в общенародную собственность определяет программу и логику действий коммунистов, от способа прихода к власти до характера устанавливаемой ими политической системы.

Реформистское течение в социал-демократическом движении еще на рубеже XIX и XX веков столкнулось с проблемой неадекватности марксистской теории обобществления экономическим реалиям. Представление о социализме как первой фазе коммунистической формации предполагает тотальное огосударствление средств производства и демонтаж рыночных отношений, что и осуществили большевики в России после 1917 г. В условиях развитого товарного рыночного производства Европы подобная политика неизбежно должна привести к коллапсу экономики со всеми вытекающими отсюда последствиями в социальной и политической сферах. С другой стороны, развитие капиталистического способа производства свидетельствовало, что он, вопреки прогнозам Маркса, сохранял способность к эволюции. Несмотря на периодически сотрясавшие его кризисы, капитализм в целом обеспечивал стимулы для развития производительных сил общества. Кроме того, с изменением характера труда проявилась тенденция к трансформации капитализма в более гуманную форму.

Все это составляло объективную основу для постепенного отхода лидеров социал-демократии от марксистских взглядов на проблему собственности. Однако драма социал-демократического движения заключается в том, что оно так и не сумело выдвинуть социалистическую альтернативу вульгарной марксистской концепции, предполагающей огосударствление собственности. Современные последователи реформизма признают: одна из их слабостей в том, что они ограничились критикой марксизма, не противопоставив ему новую теорию. Ни один идеолог социал-демократии не написал своего “Капитала”.

Таким образом, социал-реформизм, формально сохраняя верность марксизму, уже в начале века фактически разошелся с ним по ключевому вопросу – о необходимости и желательности полного обобществления средств производства. Лишившись своего ядра – теории социалистической собственности, идеология реформизма – демократический социализм не мог не приобрести отмеченные выше признаки расплывчатости, аморфности и эклектизма. Потеснив марксизм в воззрениях лидеров социал-демократического движения по проблеме собственности на средства производства, его место заняли концепции, по существу мало чем отличающиеся от буржуазно-либеральных взглядов на ту же проблему.

Эволюция взглядов социал-демократов легко прослеживается как по официальным документам и публикациям лидеров движения, так и по результатам их практической деятельности. Причем, что вообще характерно для социал-демократов, декларируемые в программах принципиальные теоретические положения зачастую почти не оказывают воздействия на проводимую ими политику, наоборот, сама теория корректируется и приспосабливается под прагматические цели.

Э. Бернштейн признавал необходимость обобществления лишь крупных предприятий, что с точки зрения ортодоксальным марксистов представляло собой серьезное отступление от идеалов. Однако его последователи не торопились проводить в жизнь даже эти “адаптированные” к капиталистической действительности рекомендации. Уже в межвоенный период социал-демократы возглавляли коалиционные или даже формировали однопартийные правительства во многих странах Европы, но нигде они не рискнули провести сколь-нибудь масштабную национализацию промышленности, несмотря на то, что марксизм в то время занимал в их воззрениях существенно большее место, чем позднее.

В результате самого тяжелого и разрушительного за всю историю капитализма экономического кризиса 1929-1933 гг., последовавшей за ним депрессии и войны, в которой выдающуюся роль сыграл СССР, вектор общественных симпатий сместился в сторону левой части политического спектра. “Старый” капитализм переживал кризис. Настоятельная необходимость глубоких структурных преобразований стала очевидной. В правительства многих стран Европы вошли представители рабочих партий – социал-демократы и коммунисты. В этих условиях во исполнение 4-го пункта Устава своей партии, декларирующего стремление к созданию общественной собственности на средства производства, распределения и обмена²⁵, правительство британских лейбористов в период 1945-1951 гг. национализировало предприятия угольной, сталелитейной и ряда других отраслей промышленности, железные дороги и авиалинии. В целом в ведение государства перешло примерно 20% всех производственных мощностей страны²⁶. Рост государственного сектора экономики имел место и в других странах. В частности, основу австрийской промышленности до сих пор составляют предприятия, национализированные в первые послевоенные годы.

Однако в основе политики национализации лежали не столько идеологические соображения, сколько требования увеличения экономической эффективности и модернизации отсталых отраслей промышленности. Восстановление разрушенной войной экономики Европы требовало концентрации ресурсов (которые сами по себе были крайне ограничены) и централизации управления, то есть как раз тех качеств, которые отличают госсобственность и составляют ее сильную сторону. В подобных ситуациях и плановая централизованная экономика СССР также демонстрировала высочайшую эффективность².

Послевоенную национализацию многих предприятий и целых отраслей промышленности и транспорта следует рассматривать прежде всего как один из этапов формирования государственно-монополистического капитализма (ГМК). От предыдущей стадии развития капиталистической формации ГМК отличается активным участием буржуазного государства в экономической жизни. С помощью государства, этого, по определению Маркса, “совокупного капиталиста”, буржуазия рассчитывала преодолеть кризисное развитие, характерное для первой половины века. Социал-демократия сыграла важную роль в становлении ГМК.

Политику национализации социал-демократические лидеры считали важным шагом на пути к своему идеалу – демократическому социализму. Однако время показало, что в условиях капиталистической рыночной экономики (равно как и при “социалистической” плановой) госсобственность не доказала своих преимуществ перед частной.

Последняя кампания по национализации ряда крупных предприятий и банков была проведена во Франции после 1981 г. с приходом к власти социалистов во главе с Ф. Миттераном. Столкнувшись с экономическими трудностями, социалисты сами вскоре отказались от продолжения радикальной политики. Пришедшее им на смену буржуазное правительство провело приватизацию государственных предприятий. С тех пор французские социалисты и думать забыли о крупномасштабной национализации.

Стокгольмская декларация Социнтерна (1989 г.) констатирует, что “социал-демократическое движение по-прежнему выступает за национализацию и государственную собственность в рамках смешанной экономики”. Но вместе с тем “…опыт показал, что национализация, необходимая в отдельных случаях, сама по себе не является единственным лекарством от болезней общества… Ни частная, ни государственная собственность сами по себе не являются гарантией экономической эффективности или социальной справедливости”²⁷. Этот вывод, невозможный в начале текущего столетия, в конце его представляется очевидным и бесспорным. В настоящее время полностью возобладал подчеркнуто прагматический подход к проблеме национализации, и ее применение определяется исключительно экономической целесообразностью.

Таким образом, в рамках концепции демократического социализма обобществление средств производства практически полностью утратило идеологический аспект и превратилось в средство государственно-монополистического регулирования экономики. Изменение формы собственности перестало быть актуальной проблемой для социал-демократов не только в рамках текущей политики, но и в качестве перспективной цели. Правда, требование обобществления крупной собственности в дискуссионном плане периодически выдвигается представителями левых течений, но оно носит декларативный характер, не изменяет принципиальные установки социал-демократического движения и отражает лишь его неоднородность. Как отмечает австрийский политолог А. Пелинка, “нынешние социал-демократические партии ни в коем случае не считают социализацию средств производства частью своей экономической идеологии”²⁸.

Столь негативный, по сути, итог реформаторской деятельности социал-демократов на ниве обобществления закономерен и не должен удивлять. Дело в том, что, как уже отмечалось выше, социал-демократы оказались не в состоянии разработать собственную теорию социалистической собственности. Поэтому, несмотря на свой “дрейф” вправо от марксизма, они, оставаясь все-таки социалистами, до сих пор по проблеме социалистической собственности продолжают в целом придерживаться марксистской парадигмы и отождествляют процесс обобществления средств производства с их огосударствлением.

Между тем национализация не всегда несет с собой более высокий уровень обобществления. На деле, не юридически, а фактически, государственная собственность может быть даже менее обобществлена экономически, чем частнокапиталистическая²⁹, процесс “размывания” которой в современном западном обществе зашел достаточно далеко. Огосударствление средств производства не устраняет коренной причины зависимого статуса работника – его отчуждения от собственности, продуктов труда и управления производством. Наемный характер труда сохраняется. Замена индивидуального работодателя на “совокупного капиталиста” мало сказывается на положении трудящихся на производстве. Подобная смена формы собственности не обладает стимулирующим эффектом: мотивация к труду, определяемая наемным статусом работника, не претерпевает изменений. Поэтому эффективность деятельности государственных предприятий не выше, а зачастую даже ниже, чем находящихся в частном владении.

Лишь коллективизация средств производства, то есть перевод их во владение, пользование и распоряжение членов трудового коллектива предприятия, коренным образом изменяет положение работника в системе производственных отношений. Необходимо реализовать такую схему коллективизации, при которой каждый работник становится реальным собственником конкретной собственности. Тем самым достигается цель, завещанная Марксом – ликвидация отчуждения непосредственного производителя от собственности. Общество освобождается от неравенства, определяемого неодинаковым отношением людей к средствам производства. Переход от наемного труда к свободному труду полноправных совладельцев коллективной собственности позволяет решить главную экономическую проблему современности – создать эффективную мотивацию к инициативному, добросовестному и высокопроизводительному труду.

Именно коллективизация средств производства, а не их огосударствление, представляет собой подлинную социалистическую альтернативу частнокапиталистическому способу ведения хозяйства. Отсутствие у социал-демократов решения проблемы социалистического обобществления собственности – главной проблемы теории социализма повлекло за собой отступления и компромиссы и по многим другим направлениям.

СОЦИАЛИЗМ КАК ПРОЦЕСС

Результатом отказа социал-демократов от постулируемой марксистской теорией необходимости изменения господствующей формы собственности на средства производства стало то, что социализм в реформистской интерпретации потерял экономическое обоснование.

Действительно, именно в частнокапиталистической собственности на средства производства основатели научного социализма (и не только они) видели главную причину эксплуатации, социального неравенства, нищеты, безработицы и всех прочих многочисленных пороков капитализма. По их твердому убеждению, прорыв к подлинной свободе, демократии и социальному равенству невозможен без коренного изменения отношений, существующих между людьми в процессе производства. Поэтому в марксизме необходимость перехода к социалистическому устройству общества обосновывается прежде всего экономически. Логика именно экономического анализа побудила Маркса и Энгельса противопоставить капиталистическому способу ведения хозяйства иной, социалистический, основанный на общественной собственности на средства производства. Очевидно, что если изменение господствующей формы собственности не признается больше необходимым элементом построения нового общества, само понятие “социализм” лишается четких экономических признаков, а термин “социалистический способ производства” в этом случае вообще утрачивает всякий смысл.

Интересно в этой связи проанализировать новую программу принципов СДПГ, принятую в 1989 г. Как далекий отголосок марксистской традиции, в ней содержится признание, что недостаточно просто подновить капитализм, но необходим новый экономический и общественный строй. При этом свою главную цель германские социал-демократы формулируют следующим образом: “Мы хотим осуществить общественное равенство мужчины и женщины и создать общество без классов, привилегий, дискриминации и изоляции людей”¹⁹. Прочитав эту фразу, не сразу понимаешь, что в ней между главным требованием феминистского движения и лозунгом борьбы с привилегиями, памятным нам по временам «перестройки», упомянута основополагающая марксистская идея о создании бесклассового общества. Но главное, конечно, не то место, которое уделено в программе столь принципиальной проблеме, а отсутствие указаний на то, каким путем можно устранить фундаментальную причину неравенства людей в буржуазном обществе – частнокапиталистическую собственность на средства производства. О необходимости изменения господствующей формы собственности программа умалчивает, поскольку это стремление чуждо людям, определяющим политику современной СДПГ.

Как следствие такого подхода можно рассматривать признание лидера голландских социалистов Й. ден Ойла, заявившего, что уже в 50-60-х гг. социализм в социал-демократическом истолковании “был не только деидеологизирован, но сверх того потерял также свое обоснование”³⁰, прежде всего экономическое.

Однако, что же остается от социализма, лишенного экономического содержания, сущностные признаки которого частично утеряны, частично размыты? Главным в социализме становятся его этические идеалы, которые в социал-демократической теории носят название “основные ценности”.

Перечни “основных ценностей” у разных партий далеко не во всем совпадают, но в программных документах Социнтерна чаще всего упоминаются три – свобода, справедливость, солидарность; иногда к ним добавляется четвертое – равенство. В Стокгольмской декларации принципов Социнтерна так раскрывается содержание этих понятий: “Свобода – это результат индивидуальных и совместных усилий, которые представляют собой две части единого процесса. Каждый человек имеет право быть свободным от политического принуждения, а также право иметь все возможности действовать в соответствии со своими личными целями и индивидуальными возможностями … Справедливость означает прекращение всякой дискриминации личности, а также равенство в правах и возможностях. Это требует компенсации за физическое, умственное и социальное неравенство, а также освобождение от зависимости либо от владельцев средств производства, либо от тех, кому принадлежит политическая власть. Равенство представляет собой выражение равной ценности всех людей и является обязательным условием свободного развития личности … Солидарность носит всеобъемлющий и глобальный характер. Это практическое выражение общности человечества и чувства сострадания к жертвам несправедливости”²⁷.

Именно “основные ценности” являются для сторонников демократического социализма тем самым “лучом прожектора”, который пронзает тьму незнания и заблуждений и указывает направление развития общества. Правящие и оппозиционные социал-демократические партии рассматривают их не просто в качестве морально-этических норм, но прежде всего как руководящие принципы своей политики.

Таким образом, социал-демократы, в отличие от коммунистов, определяют сущность социализма не через экономические категории, а только через этические и демократические идеалы. Законченное выражение эта позиция нашла в той же Стокгольмской декларации, где социализм полностью отождествляется с “основными ценностями”: “Демократический социализм представляет собой международное движение за свободу, социальную справедливость и солидарность”²⁷.

В идеологии современного реформизма “основные ценности” заняли то место, которое прежде принадлежало марксистским идеям обобществления собственности, упразднения наемного труда и эксплуатации. Тем самым социал-демократы в своей теоретической деятельности совершили как бы “обратную эволюцию”, от научного социализма возвратившись назад к традициям утопического социализма. Как известно, многочисленные версии утопического (домарксистского) социализма их создатели обосновывали большей частью также не экономическими, а моральными и этическими соображениями.

Вследствие такого подхода конечная цель рабочего движения – социализм теряет конкретные очертания. Освобожденный от экономического содержания, он превращается в аморфное понятие, лишенное однозначных и четких признаков. Различия между капиталистическим и социалистическим общественным устройством становятся неопределенными.

Для любого политического движения потеря определенности цели является серьезным испытанием. Социал-демократы выходят из положения в духе присущего им прагматизма. Современная их доктрина гласит, что демократический социализм вообще не может быть представлен в виде определенной, обладающей набором конкретных признаков конечной цели. Согласно этой логике, идеалы демократического социализма по мере развития общества постоянно наполняются новым содержанием. Поэтому конечная цель общественных преобразований также должна непрерывно изменяться, а это равносильно тому, что она перестает существовать. Социализм в этой интерпретации предстает уже не в качестве конечной цели, а как процесс бесконечного движения в направлении реализации некоторых идеалов. Тем самым социал-реформизм в новых условиях возрождает знаменитую формулу Э. Бернштейна: “Движение – все, конечная цель – ничто”. Идеологам социал-демократии нельзя отказать в последовательности: тенденцию к размыванию контуров цели они доводят до логического предела, вообще отказываясь от формулирования целевой установки.

Согласно современным представлениям, демократический социализм – это не особый общественный строй, а политика, преследующая цель улучшения функционирования капитализма. Идеолог Лейбористской партии Великобритании А. Кросленд считает, что социализм необходимо рассматривать как “вечный поиск истины, беспрерывное неопределенное движение, не имеющее конечной цели и результата”³¹. Стокгольмская декларация признает: “Социалисты не претендуют на то, что они владеют рецептом создания некоего общества как конечного результата их усилий, которое в дальнейшем не может быть изменено путем реформ или развития”²⁷. Действительно, можно согласиться с тем, что социализм – еще не вершина человеческой цивилизации, и потому он не будет оставаться статичным. Но отсюда не следует, что он лишен конкретных признаков и что на этом основании ему можно отказывать в идентификации.

Неопределенность цели, впрочем, не означает, что невозможно указать направление движения. Вектор преобразований задают принятые этические идеалы. В современной трактовке демократический социализм предстает как процесс развития общества, в ходе которого “основные ценности” – свобода, социальная справедливость и солидарность наполняются все большим реальным содержанием. Эти “вечные” вдохновляющие идеалы воплощаются в действительность в результате конкретной социально-экономической политики социал-демократических партий. При таком подходе социал-демократы не ставят перед собой задачи устранения всех пороков капитализма. Их цели более локальны – повышение уровня жизни населения, расширение социальных прав и гарантий, укрепление демократических основ общества, то есть всемерное способствование продвижению “основных ценностей” в капиталистическую действительность. Достижения социал-демократов на этом пути очевидны, но это не снимает с нас обязанности искать иную социалистическую альтернативу, в большей мере отвечающую условиям развития общества и производства.

Провозгласив необязательность обобществления средств производства для создания общества социальной справедливости, социал-демократы рискуют потерять не только экономическое, но и идеологическое обоснование социализма. Водораздел между буржуазной и реформистской идеологией пролегает ныне не по проблеме собственности, а определяется лишь различным толкованием понятий “свобода”, “демократия”, “права человека” и т.п. Однако, отрицая классовую обусловленность содержания этих понятий, их связь с отношениями собственности и характером производственных отношений, сторонники демократического социализма создают ситуацию, в которой им трудно противодействовать опасному сближению своей теории с буржуазной идеологией. Как будет подробно показано в следующей главе, социал-демократическое понимание основных этических и демократических ценностей общества отличается от буржуазно-либерального лишь в частностях, но в главном и основном оно не идет дальше буржуазных представлений о свободе и демократии. Не случайно западногерманская ХДС – вполне “правоверная” буржуазная партия – также выдвинула свободу, справедливость и солидарность в качестве “основных ценностей” своей политики, чем повергла в смятение лидеров СДПГ³². И эта полуанекдотическая ситуация закономерна, поскольку является следствием того обстоятельства, что современные социал-демократы не видят реальных путей преодоления капиталистического способа производства, а потому в своей идеологии и политике неизбежно вынуждены эволюционировать в сторону сугубо буржуазных представлений и подходов.

Итак, социализм в социал-демократической интерпретации представляет собой не наделенную конкретными признаками социально-экономическую систему, а непрерывный и бесконечный процесс реформирования общества. Проповедуется так называемый ценностный подход к социализму, в соответствии с которым необходимость перехода к новому обществу мотивируется не экономически, а прежде всего с морально-нравственной и этической точек зрения. При этом теория “основных ценностей” призвана скрыть тот факт, что социал-демократы не смогли выдвинуть реальную альтернативу капиталистической организации общества и общественного производства.

Неопределенность цели, потеря идеологических ориентиров, узкопрагматический подход к политической деятельности в наиболее открытой, граничащей с цинизмом форме выражены одним из лидеров Лейбористской партии 50-х гг. Моррисоном, заявившим, что “социализм – это то, что Лейбористская партия делает в данный конкретный период времени”³³. Ограниченность и оппортунизм подобной тактики ясны многим, о чем свидетельствуют периодически возникающие конфликты между правыми и левыми течениями внутри социал-демократических партий. Эти конфликты, в свою очередь, отражают неполную адекватность концепции демократического социализма целям рабочего движения.